Пиф-паф

Глава вторая

Хаггерти отводит меня в комнату. Там стоит грязный серый диван, старый телевизор с антеннами в виде заячьих ушей и деревянный журнальный столик, у которого не хватает большого куска на одной из четырех ножек. Это место — настоящая свалка. Не уверена, чего я ожидала, когда шла за этим высоким мужчиной по жуткому коридору, но только не этого.

— Не двигайся. — Челюсть Хаггерти напрягается, а губы сжимаются в тонкую линию.

Я стою, застыв посреди этой старой пыльной комнаты, и больше всего на свете хочу уйти.

— Почему ты преследовала меня? — Он проводит рукой по своим каштановым волосам.

Я не отвечаю. Вместо этого меня внезапно начинает бить дрожь. В этой маленькой сырой комнате пахнет несвежим элем. Мужчина передо мной огромного размера и роста… В меня только что стреляли.

Боже. Что здесь происходит? Что я наделала?

— Глупая девчонка. Сколько тебя лет? Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…

— Двадцать, — прерываю я дрожащим голосом.

— Двадцать. Дерьмо. Тебе не стоило следить за мной.

Ну да, конечно. Я уже и сама это поняла.

— Что мне с тобой делать? — он делает шаг вправо, затем влево, прежде чем остановиться. — Думаю, я могу отдать тебя под охрану полиции или, в худшем случае, отдать под защиту свидетелей. — Кажется, он разговаривает скорее сам с собой, чем со мной, но я все равно слушаю. — Сука! Это пиздец. Что, если мне придется… — Я вижу, как дергается его кадык, когда он сглатывает. — Что, если я не смогу вытащить тебя отсюда, и ты надолго застрянешь во всем этом? Они видели тебя. А я понятия не имею, кто они такие. Возможно, я не смогу защитить тебя, если ты не будешь со мной.

— Защитить меня? О чем ты говоришь? Я тебя не знаю. Со мной все будет в порядке. Мне нужно успеть на автобус и вернуться домой. — Я резко разворачиваюсь на пятках и направляюсь к двери, через которую мы вошли.

Рука Хаггерти сжимает мое плечо. Его дыхание касается моего уха, прежде чем он шепчет:

— Если ты пойдешь домой, Миранда, тебя убьют. Эти люди, мои люди, все эти подонки, которых я пытаюсь убрать с улиц… у них повсюду есть информаторы. Кто-нибудь узнает, что мы были вместе в том магазине.

Я с трудом сглатываю, звук такой же громкий, как стук моего сердца, отдающийся в ушах.

— Хочешь жить? — его голос мягок. Он ослабляет хватку.

Я киваю.

— Хорошо. Тогда садись и слушай.

Я подхожу к серому дивану и падаю на него, кашляя от облака пыли, которое витает вокруг меня. Вытерев лицо руками, я кашляю в ладони. Я дрожу. Страх пронзает мой желудок, как реактивный истребитель.

Я хочу домой.

Хаггерти достает неизвестно откуда старый расшатанный стул и ставит его передо мной. Он сидит так близко, что его джинсы трутся о мои голые коленки. Наклоняет плечи вперед и упирается локтями в бедра.

Я смотрю на него, надеясь, что мой взгляд такой же холодный, как тот, которым он смотрел на меня на улице.

Наступает тишина. Это не очень комфортно и не обнадеживает.

Он собирается говорить?

Он ничего не говорит.

Я окидываю взглядом его лицо. Впервые по-настоящему оцениваю внешность Хаггерти. Раньше я была так увлечена свадебными тортами Алессандро, что обратила внимание только на очевидные детали этого мужчины: черная куртка, темно-карие глаза, каштановые волосы. Но теперь я вижу его отчетливо, и меня сразу привлекает тонкий шрам на его скуле.

Кто ты такой, Хаггерти?

Опустив взгляд, я осматриваю его щетину, пока она не исчезает под подбородком. У него точеная линия подбородка. Он определенно грубоват, но неотесанно красив.

— Миранда. — Он медленно произносит мое имя.

Наши взгляды встречаются.

— Ты попала в адскую переделку.

Так и есть. Я поджимаю нижнюю губу, обнажая верхние зубы. Почему у меня такое чувство, будто я вернулась в старшую школу и получаю выговор от директора? Может быть, потому, что Хаггерти явно намного старше меня. На его лбу пролегли тонкие морщинки, вокруг глаз залегли гусиные лапки, и в его поведении чувствуется зрелость или властность.

Хаггерти сидит прямо. Он протягивает руку в моем направлении, пока его пальцы не обхватывают мою правую ладонь.

— Кольцо. — Взгляд Хаггерти останавливается на кольце с сапфирами и бриллиантами, которое мой отец подарил мне на восемнадцатилетие. — Сними его и надень на безымянный палец левой руки. — Он замолкает, не сводя глаз с моего кольца. — Да, пока этого достаточно. Пока я не выясню, кто в нас стрелял и что мне с тобой делать.

Я качаю головой.

— Тебе нужно обручальное кольцо, а у меня в кармане его точно нет.

Обручальное кольцо? Что?

— Зачем?

— Потому что до тех пор, пока я не смогу вытащить тебя отсюда, ты моя невеста. Мои ребята, на которых я работаю, ни за что не поверят, что ты моя девушка; они могли видеть нас в магазине свадебных тортов. Не сомневаюсь, что кто-нибудь видел. — Он вздергивает подбородок и, кажется, погружается в свои мысли, пока не говорит: — Только так тот, кто стрелял в нас, мог узнать, что Бретт пошел на дело один.

— Нет, нет, нет. Я лишь хотела поесть торт и успеть на автобус. Мне нужно вернуться домой.

— Тебе нужно надеть это кольцо на безымянный палец левой руки. — Хаггерти переводит взгляд на меня.

— Не понимаю. Кто ты? Какое дело? Почему я здесь?

— Я детектив, Миранда. Я работаю в Федеральной полиции Австралии и веду очень опасное дело под прикрытием. Не уверен, что сегодня произошло, но не могу позволить, чтобы мое прикрытие раскрылось после месяца тяжелой и жестокой работы… Дерьмо! Надеюсь, это не помешало моему расследованию.

— Ты из полиции?

Он кивает.

— Ну, тогда зови своих приятелей-копов и вытащи меня отсюда к чертовой матери.

— Не могу.

— Почему?

— Потому что прямо сейчас я не уверен, кому можно позвонить.

Бум, бум, бум.

Я подскакиваю. Хаггерти вскакивает со стула и бежит по коридору. Когда он исчезает, я наклоняюсь в сторону двери, в которую кто-то колотит.

Бум, бум, бум.

Я напряжена, как доска, и жду, что дерево вот-вот расколется от такой силы. Ужас разрывает мне грудь, а затем перехватывает дыхание.

— Раздевайся, — шепчет Хаггерти.

Откуда он взялся? Я поворачиваю голову в направлении его голоса. Святое дерьмо. Он стоит рядом со мной в одних белых трусах. Почему он практически голый?

— Раздевайся. Сейчас же! — на этот раз шепот Хаггерти звучит более напряженно и требовательно. Его прищуренные глаза говорят мне, что он чертовски серьезен.

Я качаю головой, но это ничего не дает, потому что он стаскивает меня с дивана и ставит на ноги, юбка опускается до лодыжек. Длинная рука Хаггерти обхватывает меня за талию, и он прижимается ко мне всем телом.

— Отстань от меня, — кричу я, извиваясь в его объятиях.

— Прекрати, — резко говорит он, зажимая мне рот рукой. — Заткнись. Это вопрос жизни и смерти. Просто делай, что тебе говорят, и будешь жить.

Я дрожу, прижимаясь к нему.

— Знаю, ты напугана, но люди, которые стучат в дверь, — это те, на кого я работаю. Они торговцы секс-услугами, и если они не будут думать, что ты со мной, то подумают, что я заполучил тебя для них, и заберут тебя с собой. Тебя продадут.

Я содрогаюсь.

— Поверь мне, они разозлятся из-за недавней перестрелки. Мы, Бретт и я, не должны были оставлять друг друга. Таковы были наши инструкции. Я оставил его одного. Кто-то стрелял в нас. Теперь ты моя приманка; тебе нужно делать все, что я скажу, и быстро.

Я киваю.

— Я уберу руку с твоего рта. Не кричи, или мне придется сделать так, чтобы казалось, что ты кричишь, потому что я трахаю тебя слишком сильно.

Я сглатываю.

Хаггерти убирает руку с моего рта. Он срывает с меня футболку через голову и бросает ее на пол. Ему требуется всего две секунды, чтобы расстегнуть мой лифчик и сбросить трусики на пол.

Я голая, стою перед мужчиной, с которым просто хотела покушать бесплатный торт, борясь с таким страхом, о существовании которого раньше и не подозревала.

Что же я наделала?

— Надень кольцо на левую руку, как я и говорил.

Я отчаянно дрожу, когда сжимаю кольцо, изо всех сил пытаясь стянуть его с костяшек пальца. Освободив, я надеваю его, как было сказано.

Хаггерти прижимает меня к своей большой медвежьей груди. С таким же успехом он мог бы быть сделан из чугуна, настолько сильным, крепким и подтянутым было его тело.

— Я сниму трусы, а потом сяду. Я хочу, чтобы ты залезла ко мне на колени, — говорит он, нежно касаясь моей щеки.

И тут его хватка спадает, как и вся остальная одежда. Он сидит на стуле.

Он голый. Я голая.

Какого хрена?

Губы дрожат. На глаза наворачиваются слезы.

— Не плачь. Ты не можешь плакать.

Хочу. Мне хочется упасть на землю и разрыдаться. Вместо этого я делаю, как он сказал.

Хаггерти проводит большим пальцем у меня под глазом, ловя падающую слезинку:

— Ты сможешь это сделать. У нас все будет хорошо. Просто делай все, что я говорю.

Он берет меня за запястья. Вскоре я широко расставляю ноги, чтобы они были на ширине его коленей. В паху появляется жгучее ощущение.

— Пошевели бедрами. Мне нужно быть твердым, чтобы в это можно было поверить.

Я хмурю брови.

Твердым?

Хаггерти, должно быть, видит мое недоумение, потому что говорит:

— Мне нужна эрекция. Покрути бедрами.

Я так и делаю, изо всех сил стараясь сдержать слезы за закрытыми веками.

— А теперь стони: «Я скучала по тебе, детка».

Я качаю головой.

— Делай.

— Ох, Боже, я так скучала по тебе, малыш, — мой голос дрожит, пока я пытаюсь сдержать слезы. Я продолжаю двигать бедрами навстречу ему.

— Сделай свое желание более правдоподобным. Громко застони.

Я с трудом сглатываю и делаю, как он говорит, используя интонацию, которую я слышала в порно, как руководство.

Он увеличивается. Его твердая выпуклость прижимается к моей промежности. Я останавливаюсь.

— Не прекращай.

Я дрожу.

— Не останавливайся, — кричит он.

Я не могу этого сделать.

Бум. Бум. Бум… Бах!

Я вздрагиваю. Ногти Хаггерти впиваются мне в кожу. Мы стукаемся лбами, когда оба поворачиваем головы в сторону двери.

Дверь распахивается.

И тут я двигаю бедрами, словно оседлала гребаного быка, и издаю крик страха.

Хаггерти сжимает мой подбородок. Поворачивает мое лицо к себе, а затем прижимается мягкими, полными губами к моим.

Я замираю.

Рука Хаггерти сжимает мои волосы. Он запрокидывает мою голову назад, а другой рукой проводит вдоль спины.

— Я люблю тебя, — громко признается он.

Люблю? Что?

Он отпускает мои волосы, прежде чем снова прижаться губами к моим губам. Его язык медленно и ритмично скользит у меня во рту. Хаггерти целует меня с нежностью и страстью, которых я никогда не испытывала.

— Что ты нахуй делаешь, Джо? — спрашивает суровый голос.

Хаггерти отрывается от моих губ с той же заботой, с какой он овладевал ими. Рычит и прижимает мое лицо к своей шее. Инстинктивно я целую его кожу.

— Пытаюсь трахнуть свою невесту, придурок, — в голосе Хаггерти слышатся гнев и враждебность.

— Невесту? — усмехается тот. — Ну, скажи своей шлюхе, чтобы она слезла с твоего члена, потому что нам нужно поговорить.

— Прекрасно, — шипит он, выглядя ошеломленным.

Я открываю глаза. Слезы, которые я пыталась сдержать, текут по моим щекам. Я быстро смахиваю их длинными волосами, которые закрывают лицо.

— Детка, ты не могла бы пойти в спальню и подождать меня? Обещаю, что скоро приду.

Я киваю, слишком напуганная, чтобы говорить.

Хаггерти опускает подбородок. Его язык скользит по моей груди. Я вырываюсь из его объятий и бросаю взгляд на незнакомых мужчин в комнате.

Они меня продадут. Я должна подыграть.

Я быстро возвращаю свое внимание к Хаггерти, как раз в тот момент, когда он резко присасывается к моему соску. Гнев берет верх над прежними нервами, сея хаос у меня внутри.

— Можешь идти. — Хаггерти сбрасывает меня со своих колен, как дешевую проститутку, что никак не согласуется с его поцелуем. Мне хочется плюнуть в его самодовольную физиономию. Но не делаю этого. Вместо этого я поднимаюсь и обхватываю себя руками, чтобы прикрыть наготу, слишком ошеломленная, чтобы схватить одежду. Взглядом бросаю кинжалы в Хаггерти. Я поворачиваюсь и свирепо смотрю на мужчин, прежде чем оглядываюсь по сторонам невидящим взглядом. Коридор. Я устремляюсь в том направлении, куда, как мне кажется, направился Хаггерти за несколько мгновений до того, как раздел меня догола.

— А она вспыльчивая штучка, — говорит мужчина.

— Не. Она была лишена моего члена целый месяц, а ты только что помешал ей получить кусочек своего мужчины. Она злится не на меня. Она злится на тебя, Салли.

Мужчина смеется.

— Справедливо, — говорит другой мужчина. — Мы тебя надолго не задержим. Не хочу, чтобы эта женщина набросилась на моего лучшего сотрудника.

Я не слышу больше ни слова после того, как открываю дверь в конце темного коридора и захлопываю ее за собой, словно бомбу взрываю.

Я опоздала на автобус. Я увидела объявление в витрине магазина. Я схватила человека, которого хотела бы вообще никогда не видеть. Если бы можно было найти машину времени и вернуться в начало сегодняшнего дня, я бы вообще не встала с постели.