Пленники тайги

44. Иисус, Никола, или Эскери?

То, что тогда на пожаре он остался жив, Астахов называл не иначе как чудом. Упав с трех метровой высоты он плашмя, всем телом ударился о землю и потерял сознание. Очнулся он скоро, и первое что почувствовал — нестерпимый жар. Даже дышать было больно, горячий воздух болезненно обжигал легкие. Одежда на нем раскалилась настолько, что обжигала кожу и начала дымиться. Попробовав повернуть голову в сторону пожара Семен почувствовал такой сильный ожег, что не смог открыть глаза, а со стоном отвернувшись вплотную подполз к теплым камням скал и съежившись там клубочком начал молиться.

— Господи, — шептал он запекшимися губами вроде бы забытые бабушкины молитвы, — отведи от меня чашу сию,… рано мне еще умирать… Бог ты мой, Никола Угодник, Эскери, бог тайги, спаси и защити!..

Сейчас Астахов был готов взывать хоть к кому, хоть к Будде, хоть к Аллаху, лишь бы он помог выжить. Сквозь треск и рев огня Семен расслышал сверху отчаянный скулеж своей лайки, но ему уже было ни до чего. Все отчаянней и быстрей шептал он свою необычную молитву: — Господи, Исусе Христе, Никола Угодник,… Эскери, спаси и помоги!..

Мысли его путались, казалось он сходил с ума от этого нестерпимого жара. И тогда организм сделал то единственное, что он мог сделать в такой ситуации — отключил сознание.

Когда Астахов очнулся было по прежнему жарко, но что-то изменилось, неуловимо, немного, но стало по другому. Несколько раз вздохнув Семен понял, что воздух уже не обжигает легкие. И снова он расслышал сверху нетерпеливый скулеж лайки, затем что-то тяжелое обрушилось рядом, и вскоре мокрый собачий язык окончательно привел его в чувство.

Приподнявшись с земли Астахов оглянулся назад и не поверил своим глазам. Пожар, сникая, уходил обратно. Последние два, три ряда деревьев стояли почерневшими, обугленными, но не сгоревшими.

«Ветер сменился, — понял Семен, и упав обратно на землю подумал, господи, кого ж теперь благодарить: Тебя, Николу Угодника, или Эскери?»

Странно, но этот вопрос с навязчивостью мании преследовал его еще долго. Он брел по выжженой земле по колено в горячей еще золе, чувствуя боль в ногах от раскаленных сапог, временами скрипел зубами трогая обгоревшее лицо, а сам дума именно об этом: кого из богов благодарить за свое чудестное спасение? Как понял потом Астахов это было чем то вроде краткого помешательства. Долгие часы он не мог думать больше ни о чем, только об этом. К вечеру он окончательно впал транс, весь мир качался у него перед глазами, выгоревшая, почерневшая тайга еще больше угнетала его сознание. Он и сам не заметил как бросил карабин и пошатываясь брел не понимая куда и зачем. Бог оберегал его и на этот раз. Охотник благополучно обошел все многочисленные ямы заполненные еще горячими углями, падение в них было бы смертельным для него, даже если бы он смог выбраться, но получил бы такие ожоги, что протянул бы недолго и умирал долго и страшно. Уже в темноте он свалился с откоса и закричал во всю глотку, но не от боли, а от неожиданности и счастья. Холодная вода таежного ручья мгновенно привела Астахова в себя. Он долго лежал в воде, чувствуя как вода холодной рукой массирует его измученное тело. Каждая клетка его организма впитывала эту живительную прохладу, а над головой невероятными бриллиантами сияли тысячи и тысячи звездных алмазов…

На следующий день Семен два часа шел обратно по своему следу в поисках карабина. Хорошо еще что его следы хорошо различались на обугленной земле. Астахов поразился что он прошел мимо стольких ям-ловушек, по косогорам и оврагам, та где и в памяти то пройти было сложно чтобы не упасть.

«Видно действительно бог вел меня за ручку, — думал он с тоской, разглядывая выжженный пейзаж. — И все-таки кого благодарить мне за спасение?»

Компромиссное решение пришло само собой: «Воздам всем по заслугам, и Исусу, и Эскери, и Николе Угоднику. Только бы добраться до людей.»

После этого к философским проблемам он больше не возвращался, и найдя карабин отправился дальше, на Юго-Запад, туда, куда дул вчерашний спасительный ветер.

На вторые сутки он вышел к большой реке, и пробираясь вдоль берега стал невольным свидетелем спасения Золотова и Степаныча от чудовищной смерти под многотонной массой залома. Даже повидавшего виды Астахова поразила жуткая картина этой природной катастрофы.

«А их бог видно тоже любит, — подумал он, рассматривая две маленьких фигурки на другом берегу реки. — Ну что ж, далеко нас господь не разводит, даст бог и еще свидимся». И nunrmhj двинулся вдоль берега, приглядывая среди выброшеного рекой наносника бревна для будущего плота. Надо было как-то перебираться на противоположный берег.