Плейбой

Глава 21

Кэм

Дорога в Северную Каролину кажется бесконечной. Я тщетно пытаюсь погрузиться в сон. Теперь, когда Эддисон идет на поправку, я даже подумывал отправить несколько пикантных сообщений, ведь с тех пор, как внутри нее, прошло уже несколько дней. Но поскольку сижу в автобусе, набитом парнями, и мне, скорее всего, пришлось бы прятать стояк, я решил отказаться от любых сексуальных посланий.

Эддисон сказала, что сегодня утром Айле, похоже, наконец стало немного лучше. Какое облегчение! Зная, что сегодня предстоит многочасовая поездка, я бы сходил с ума, если бы она все еще чувствовала себя ужасно. Вчера вечером, когда я привез китайскую еду, тренер в итоге послал к черту этот гостиничный номер и вернулся в дом. Мы сидели за столом, разговаривали и ели, и все было так, как должно быть. И даже если в глубине души он может думать, что я притворяюсь, чтобы убедить в том, что люблю ее, на самом деле я просто отношусь к Эддисон так, как должен, даже если бы он не следил за мной, словно под микроскопом. Я хочу видеть ее улыбку. Хочу слышать, как Айла хихикает. Черт возьми, даже сам себя не узнаю в последнее время.

— Харди, — раздается голос тренера с передней части автобуса. — Подойди сюда.

— Да, сэр, — отвечаю я и выбираюсь со своего места.

— У кого-то проблемы, — насмешливо говорит Линк, надвинув кепку и вставив наушники в уши.

Я показываю ему средний палец и качаю головой. Что-то подсказывает, этот разговор никак не будет связан с его дочерью и станет иметь отношение к Нику Пеллетье.

— Что случилось? — говорю я, садясь на сиденье позади него.

Он держит в руках свой «Айпад», слегка постукивая по экрану.

— Пеллетье выставит против тебя защитников. Понял? — он напрягается. — Ты не сможешь вздохнуть свободно, чтобы кто-нибудь не нанес подлый удар. А если нам каким-то образом удастся уйти с победой, завтра они попытаются навредить в десять раз сильнее.

Я киваю.

— Да, я думал об этом.

Он снова нажимает на экран, просматривая различные варианты игры.

— Нам нужно придумать что-то еще. Что-то, чтобы сохранить позицию в сезоне.

За каждым центром стоит один или два великана, готовых нанести удар. Их называют ледовыми стражами. Они берут дело в свои руки и действуют почти как наемники. Возможно, у Ника Пеллетье есть несколько монстров, которые его поддерживают, но у меня есть то, чего у него нет.

Броди О'Брайен. Он ждет, наблюдает. И когда видит возможность нанести подлый удар, тут же появляется и заставляет игрока пожалеть о том, что он когда-либо это сделал.

Уэйн Гретцки был одним из величайших игроков, когда-либо ступавших на лед. Но без защиты Дейва Семенко и Марти МакСорли он получил бы гораздо, гораздо больше ударов. Хоккей — командный вид спорта, и неспроста — мы нужны друг другу.

— Обещаю, тренер, О'Брайен готов. И нет ни одного хоккеиста, которого не пугал бы этот ублюдок, — я усмехаюсь. — Но впереди еще вся жизнь, и у меня есть несколько идей. Давайте пробежимся по некоторым из них.

Он окидывает меня взглядом через плечо и кивает.

— Давай.

Эддисон

Мы с мамой сидим в гостиной, смотрим хоккейный матч. Обычно мы не смотрим игры, в которых участвует Ник, но Айла уже спит, и, думаю, нам обеим хочется поддержать мужчин. Даже если они за сотни километров от нас.

Вся поза Кэма кричит о том, что он в напряжении. То, что говорит Ник, явно задевает его. Не говоря уже о том, что там творится кровавая бойня. Я смотрю на это через экран, но буквально всем телом ощущаю напряжение.

— Черт, — шиплю я сквозь зубы, наблюдая за самым жестоким рукопашным боем, который я когда-либо видела в хоккее. — Ни один игрок не останется целым после игры.

— И на следующий день тоже, — бормочет в ответ мама. — Хорошо хоть, что «Волки» держатся. Надо же, я надеюсь, что они сумеют уйти с победой.

Кэм все так же легко скользит по льду, играя так, словно хоккей — это искусство. Но что-то не так с его плечами. Он сам не свой. А когда камера переключается на отца, тот так яростно жует жвачку, что у меня аж челюсть сводит.

Когда я была в старшей школе и еще не носила под сердцем малышку Айлу, было время, когда мы с Ником говорили о том, как вместе поступим в колледж в Северной Каролине. У нас были грандиозные планы. Он был обаятелен. Его семья терпела меня ровно настолько, чтобы я подумала, что все может сложиться. А теперь оглядываюсь назад и думаю, какая же была глупая. Как вообще могла воспринимать его романтически? Он идиот.

— О чем это ты там задумалась? — спрашивает мама, когда по телевизору показывают рекламу. — Выглядишь так, будто улетела далеко-далеко.

Я криво улыбаюсь.

— Честно говоря, просто пытаюсь понять, что вообще нашла в этом придурке. И как могла считать, что Кэм и Ник — одного поля ягоды, понятия не имею. Кэм во тысячу раз лучше, чем когда-либо будет Ник. Я желаю… — я замолкаю, смущаясь закончить фразу.

— Продолжай, — тихо говорит она.

— Я знаю, это безумие, потому что мы вместе еще совсем недолго, чтобы говорить такое. И, наверное, Кэм тоже может оказаться совсем не тем, кем кажется… но я желаю, чтобы он стал отцом Айле. Даже если бы у нас ничего не получилось, мне кажется, он все равно был бы рядом. Если бы был ее отцом, понимаешь? — я качаю головой. — Знаю, это звучит безумно и странно.

Она ставит кружку.

— Это не звучит безумно и странно. Но мы не можем изменить прошлое. Что сделано, то сделано. Обещаю, с этой девочкой все будет в порядке, несмотря ни на что, потому что у нее есть ты, — она наклоняет голову. — Радостно видеть тебя с Кэмом. Я никогда не видела тебя такой счастливой — то есть с Айлой ты, конечно, тоже счастлива. Но это другое. В любом случае, это прекрасно. Быть влюбленной тебе идет на пользу, — она подмигивает.

— Откуда ты знаешь, что это любовь? — я смотрю на нее искоса.

Она не знает, что мы уже признались друг другу.

Закатив глаза, она бросает в меня мягкую игрушку.

— Женщина, я же знаю свою единственную дочь.

Матч продолжается, и меня снова сковывает напряжение, когда вижу Кэма на экране. Плечи его все еще напряжены.

Если бы могла что-то сделать, то ускорила бы время и просто вернула его в Брукс.

Кэм

Я никогда бы не подумал, что испытаю на льду такие чувства. Или что во мне вскипит такая злоба, когда увижу самодовольную рожу Пеллетье. Должно быть, он хорошо следит за Эддисон, раз знает, что я с ней. Еще у него хватило наглости упомянуть Айлу.

Он пытается забраться мне в голову, и в отличие от большинства игр, в которые доводилось играть с самого детства, это срабатывает. Я не могу забыть его слова, не могу избавиться от тошноты.

Он никогда не проявлял особого интереса к дочке, но зато знает, с кем встречается Эддисон.

— Ты в порядке? — спрашиваю я Броуди, когда тот проносится мимо меня как раз перед тем, как игра должна возобновиться.

Он всегда прикрывает мне спину.

— Да ладно, ты же знаешь, что я люблю портить кому-то жизнь, — он ухмыляется, хотя я знаю, что тот вымотался.

Эта игра была одной из самых жестоких и напряженных, в каких доводилось участвовать, а она еще даже не окончена.

— Давай закончим ее, — я стучусь кулаком о его кулак, как только Линк подъезжает к нам.

— Давайте сделаем это, — скандирует Линк. — Закончим это дерьмо, уберемся отсюда живыми и вернемся завтра, чтобы повторить.

Броди кивает и стучит клюшкой о клюшку Линка.

— Давай, черт возьми.

Как только они отъезжают, Ник тут как тут упирается мне в зад, как я и предполагал.

— Любишь мои объедки, Харди? — спрашивает он, заглядывая мне в лицо. — Черт, эта девчонка знала, как сосать хуй так, как я люблю. Ничего не любил больше, чем вставлять ей кляп из своего чл….

Я отталкиваю его, хватая за свитер и сталкиваясь шлемом.

— Я убью тебя, Пеллетье. Только попробуй мне помешать.

Он знает, что делает. Хочет вывести меня из себя, чтобы я сделал что-нибудь, способное испортить игру. До конца матча осталось четыре минуты, а мы ведем всего на один гол.

— Жаль, что эта ее узкая, идеальная киска теперь испорчена, раз уж она вывалила оттуда этого ублюдочного ребенка. Наверное, я выбрался из этого дерьмач вовремя, не так ли?

Срывая с него шлем, я начинаю осыпать Ника ударами один за другим. Он хватает меня за майку, и мы кружимся на льду, пытаясь найти опору, чтобы нанести еще один удар.

Кровь течет по его лицу, но он все равно не затыкается.

— Я был у нее первым. В следующий раз, когда будешь с ней, помни, что мой член уже побывал там. И когда целуешь ее, ты целуешь мою сперму. Наслаждайся.

Он лежит на льду на спине, а я сижу сверху, и его жалкую жизнь спасает только судья, который стаскивает меня.

Оттолкнувшись, я проезжаю мимо тренера.

— Извините, сэр. Но никто не будет оскорблять мою девушку. Пусть отстраняют на весь сезон. Я ни капли не жалею. Черт возьми, будь моя воля, он бы сейчас лежал в больнице.

Он закрывает глаза и проводит рукой по лицу.

Судья указывает на штрафной бокс, и я опускаю глаза в землю, чтобы не видеть самодовольной рожи Ника.

— Повезло, что у нас всех есть дочери или жены и что мы все слышали, что он там наговорил, — бормочет судья с оранжевыми нарукавниками, прежде чем закрыть дверь. — Вам запрещено появляться на льду до конца игры, но думаю, это будет единственным вашим наказанием.

Я не отвечаю, просто выдыхаю и молюсь богу, чтобы ребята смогли одержать победу и без меня.

Тренер входит в раздевалку, и я задерживаю дыхание, ожидая худшего. Мы, может быть, и одержали победу, но есть вероятность, что он не слишком доволен моими действиями.

— Что на тебя нашло? — шепчет Линк.

— Мне понравилось, — ухмыляется Броуди. — Классно поколотить того, кто этого заслуживает. Правда ведь, Кэм?

— Черт его знает, — бормочу я, все еще весь в мелкой дрожи.

Должно быть, вот так и действует на тренера присутствие Ника Пеллетьера. Теперь я понимаю, почему его так выводят из себя эти игры.

— Я знаю, что вы, парни, ждете, что я начну орать. Скажу, что поведение некоторых игроков неприемлемо и что я этого не потерплю, — его взгляд встречается с моим, и он кивает. — Но не могу сказать ничего подобного прямо сейчас. Правда в том, что этому придурку давно уже пора врезать.

Он садится на скамью в центре раздевалки.

— Ни для кого не секрет, что уход Харди с поля так рано был не лучшим решением для команды. Правда в том, что вам пришлось работать усерднее, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся из-за его отсутствия. В игре будет много моментов, когда придется отделять личную жизнь от льда. Но будут и такие, когда эта грань сотрется. Когда нужно будет оставаться верными себе и делать то, что правильно. Так что я не могу сидеть и говорить, что сам не сделал бы того же, что сегодня совершил Харди, потому что если бы услышал то дерьмо, которое лилось изо рта Пеллетье, я бы, наверное, сейчас сидел за решеткой.

Он поднимает взгляд, окидывая им каждого из нас.

— Я строг с вами, потому что знаю, что вы — чемпионы. Я жесткий, потому что хочу завести вас как можно дальше. Поздравляю с сегодняшней победой, ребята. Несмотря на подлости и грязные приемы, вы бились до конца и выложились на все сто. Я горжусь всеми вами.

Поправив кепку, он хлопает Томпсона и еще нескольких ребят по плечам и выходит из раздевалки. И хотя обычно мы бы сейчас ликовали, его слова, кажется, отрезвили.

А я покидаю арену с такой ненавистью в душе, какую никогда раньше не испытывал. Ненависть к бывшему Эддисон.

И эта ненависть только усилится на завтрашней игре.