Плейбой

Глава 25

Кэм

Солнце льется сквозь окно, и я переворачиваюсь, натягивая подушку на голову, не желая встречать новый день. Сегодня тренировки нет, да и на пары идти нет никакого желания.

— Разве не хочешь встретить новый день? — саркастично тянет знакомый акцент. — Поднимай задницу. Почти полдень.

Подскочив, я обнаруживаю Бо сидящим за столом.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — стону я. Вчерашнее похмелье наваливается на меня. — И как, черт возьми, ты сюда попал?

— Пробрался через окно, — безэмоционально роняет он.

— Серьезно?

— Нет, придурок. Я открыл парадную дверь, зашел в твою паршивую квартиру и обошел все комнаты, пока не нашел твою жалкую тушку, — он округляет глаза. — Да, и застукал твоего дружка, когда он по уши был в какой-то блондинке. Неловко до чертиков, но, похоже, ему было плевать.

— Если плевать, то, скорее всего, это был Броуди, — я провожу рукой по лицу. — Зачем ты здесь?

Он ухмыляется.

— Помнишь, как твоя сестрица решила разрушить мою жизнь и бросила?

— Да, в тот раз, когда на пару дней включила мозги?

Он показывает мне средний палец.

— Отвали. Как уже говорил, я был разбит. Я хотел, чтобы меня оставили в покое. А потом появился ты, как тот огромный котяра, которым и являешься, и заставил разговаривать о чувствах. К тому же, Ми сказала, что ты попал в НХЛ. Она узнала об этом от родителей. Почему, черт возьми, ты не позвонил и не сказал нам?

Игнорируя звонки родителей несколько недель, я наконец ответил. Рассказал новости о «Брюинз» и притворился так же взволнованным, как и они. Наверное, они решили разнести эту весть по миру. Я также сообщил команде. И как бы они ни были рады за меня, могу сказать, их также немного расстроило то, что это будет наш последний сезон вместе.

— Наверное, вылетело из башки, — я пожимаю плечами. — И я не собираюсь говорить о своих чувствах, Бо. Хорош доставать меня.

— Значит, вот почему твои приятели позвонили Ми и сказали, что ты в отчаянии? Тебе повезло. Она хотела приехать, но я пожертвовал собой ради команды, — он встает. — Так что поднимайся, черт возьми. Я голоден.

— Ты вечно голоден, — стону я.

Он хлопает себя по животу.

— Да, я растущий организм. Так что иди в душ, потому что ты воняешь и выглядишь отвратительно, встретимся у пикапа. И хватит уже хмуриться.

— Кто ты и что сделал с моим ворчливым лучшим другом? — говорю я, глядя на него.

— Кажется, мы поменялись местами. Теперь я счастлив и все такое, а ты угрюмый и катишься в пропасть.

— Вовсе нет.

— Да. Давай, живо.

Я осушаю пиво и жестом показываю бармену, что хочу еще, пока Бо доедает картошку фри.

— Рановато начал, а? — он кивает в сторону свежего пива, скользящего ко мне. — Знаешь же, что этим проблемы не решить.

— Насрать, — бурчу я, поднося обжигающе холодный стакан к губам.

— Твои родители волнуются. Мила волнуется, — Бо упирается ладонями в края тарелки. — Ты не отвечаешь на сообщения и звонки, а когда кореш Броуди позвонил Ми, это только подтвердило, что ты во всех смыслах конченый.

После той херни, что я выкинул с Броуди, он все еще заботится обо мне.

— Поговори со мной, Кэм. Я же, черт возьми, не умею читать мысли, — он усмехается. — Если бы умел, встречаться с твоей сестрой было бы намного проще.

— Разговорами ничего не исправить, Бо.

Я допиваю пиво, но когда собираюсь заказать еще, Бо пригвождает мою руку к стойке.

— Все, на сегодня хватит, — монотонно тянет он. — Ты и так уже хорошо принял на грудь³⁰.

— Вот еще, — говорю я, хлопая ладонью по деревянной столешнице бара. — Как у тебя хватило наглости явиться сюда и пытаться указывать мне, как жить. Помнишь, что было несколько лет назад? Когда пропал со всех радаров? — я сверлю его взглядом, когда алкоголь начинает действовать, заставляя чувствовать себя непобедимым. — Помнишь, как ты два года всех игнорировал?

— У меня умер отец, — рычит он, тыча мне пальцем в лицо. — Я даю тебе одну попытку, Кэм. Одну. Гребаную. Попытку. И только потому, что я обещал Ми, что не буду надирать тебе задницу. Но если еще раз заикнешься об этом, жди последствий.

Он резко встает. Схватив меня за шкирку, стаскивает со стула.

— Знаешь что? Я не могу это выносить. Пошли, прогуляемся, — рычит он. — И нет, я не спрашиваю.

Я сопротивляюсь секунду, но быстро понимаю, что он не сдастся и не оставит меня в покое. Лучше уж поскорее покончить с этим.

Как только мы оказываемся на улице, он отпускает меня, слегка подталкивая.

— Это та девчонка, которая была на финале, да? — он идет рядом со мной. — Эбигейл или как ее там.

— Эддисон, — поправляю я. — И я, черт возьми, не собираюсь говорить о ней.

— Ми сказала, у нее есть ребенок. Дочь, верно? — его голос смягчается.

Я достаточно хорошо знаю Бо Бишопа, чтобы понимать, что ему сейчас требуется все терпение, чтобы не сорваться. У Бо всегда был вспыльчивый характер. А когда он злится, то превращается в страшного ублюдка. Но, честно говоря, мне все равно. Я никогда не отличался вспыльчивостью.

До этих пор.

Я продолжаю идти, натягивая капюшон.

— Наверное, непросто привязаться к ней и ее ребенку, — он смотрит на меня. — Вы сейчас общаетесь?

— Нет, — отрезаю я. — Кроме прошлого матча, когда Айла сбежала от матери и прибежала ко мне, — я чувствую резкую боль в груди. — А потом они ушли.

— Айла, — эхом отзывается он. — Сколько ей лет?

— Три. Весной будет четыре.

Каждый раз, когда упоминаю ее или имя Эддисон, каждый раз, когда приходится говорить о них, та оцепенелость, которую старательно поддерживаю, исчезает, и я вынужден все чувствовать.

— Она, наверное, тоже скучает по тебе, мужик…

— Черт, Бо! — шиплю я, прижимая его к стене. — Я не могу говорить о них, чтоб тебя! Почему просто не оставишь меня в покое?! — я отпускаю его. — Всю жизнь я был тем парнем, которому наплевать на все, кроме хоккея. Жил простой жизнью, кувыркался с малознакомыми девушками, играл в хоккей и ходил на вечеринки — вот чего придерживался. Если бы дальше так и жил, сейчас бы не чувствовал себя живым трупом³¹, — я закрываю глаза. — Она разрушила мою чертову жизнь. Я презираю эту суку.

Даже несмотря на всю злость на Эддисон, я никогда не буду по-настоящему считать, что она сука. Я чертовски люблю ее. Думал, что наконец обрел свое место в жизни. Теперь я знаю, что мне суждено быть всего лишь тем бабником, которым все и считают.

— Обещаю, все будет хорошо, — он кладет руку мне на плечо, опуская голову ближе. — Но прекращай. Это не выход, сам знаешь. И не можешь быть уверен, вернется ли она. Иногда так бывает.

— Она не вернется, — бормочу я.

— Не будь так уверен. И если хочешь ее, если уверен, что она та самая… ты не можешь просто сдаться. Ты не знаешь, что творится у нее в голове, Кэм. Но такое поведение, как сейчас, когда называешь ее сукой и напиваешься каждую секунду, не находясь на льду, не поможет вернуть ее, — он сильнее сжимает мое плечо. — Все будет хорошо, брат. Обещаю. Но ты должен собраться.

— Спасибо, — говорю я, не веря ни единому его слову. — Давай уйдем, пока люди не подумали, что мы парочка, у которой семейная ссора.

Он качает головой, губы изгибаются в улыбке.

— Мы оба знаем, что я бы победил.

— Да, в своих мечтах, — я начинаю идти, засунув руки в карманы.

Он, наверное, прав. Будь я Эддисон и наблюдай воочию собственное падение, я бы тоже не хотел возвращаться. Нужно взять себя в руки. Даже если она никогда не вернется, родители не так меня воспитывали.

Я поднимаю подбородок.

— Давай заключим сделку. Ты и я сделаем сегодня что-нибудь безрассудное, как в старые добрые времена. А завтра я возьму себя в руки.

Он смотрит на меня, прищурившись, как будто хочет поспорить, почему это глупая идея.

— После сегодняшнего я буду другим. Давай. Напьемся и сделаем что-нибудь безумное, — я хлопаю его по спине. — Ты же хочешь.

— Чувак… я не знаю.

— Что с тобой случилось? Ты был самым безбашенным ублюдком, которого я знал, — я тыкаю его в грудь. — Теперь весь мягкий и размякший что ли? — я киваю в сторону его рук. — Наверное, стоит свести татуировки, раз ты больше не крутой.

— Не заблуждайся, я все еще крутой, — он проводит рукой по затылку. — Просто встречаюсь с твоей сестрой.

— Какое это имеет отношение безумству? Ми не нужен мужик-тряпка.

— Ну, видишь ли, я почти уверен, что в отношениях может быть только определенный уровень безумия. А поскольку я встречаюсь с той, кто садится в машину и гоняет на скорости сорок километров в час, не моргнув глазом… кажется, наш уровень безумия уже зашкаливает.

— Давай, Бо. Одна ночь, чувак. Одна ночь, завтра я стану лучше, а ты сможешь снова стать тряпкой.

Он смотрит в небо, на мгновение застонав.

— Ладно. Но если Ми спросит, это была твоя идея.

— Брат, я бешу ее с тех пор, как она родилась. Почему должен сейчас останавливаться?

Он качает головой, но ухмыляется.

— Ладно, погнали.

Эддисон

Яркий флуоресцентный свет в аудитории режет глаза, еще больше усугубляя и без того пульсирующую головную боль. Время от времени у меня случаются мигрени, обычно вызванные стрессом, так что неудивительно, что одна из них нагрянула именно сегодня.

Я открываю ноутбук, нахожу заметки по вчерашнему домашнему заданию и достаю из сумки очки для чтения.

Хантер небрежно вваливается в аудиторию, сумка болтается на плече, и все девушки тут же приковывают к нему взгляды. Их щеки заливаются румянцем, а некоторые «случайно» роняют что-то на пол, чтобы нагнуться и поднять. Впрочем, он совершенно не замечает этого. С мрачным выражением лица направляется ко мне.

Присев рядом, он протягивает пончик.

— Прихватил лишний.

Я не пропускаю взгляды, полные злости, которые летят в мою сторону. Даже слышу, как пышногрудая брюнетка, сидящая впереди, ворчит что-то о том, что эта стерва завлекла всех парней.

Сжавшись на стуле, я украдкой смотрю на пончик. С клубничной глазурью. Не самый любимый, но я никогда не отказывалась от пончиков.

— Спасибо, — улыбаюсь я. — У тебя тут целый фан-клуб.

— Они даже не знают меня, — он расслабленно откидывается на спинку стула. — Просто думают, что я им нравлюсь.

Его слова напоминают о разговорах с Кэмом. Он всегда чувствовал, что весь кампус относится к нему как к собственности. Кэм не имел права на личную жизнь, и все всегда ожидали, что он будет парнем с постоянной улыбкой на лице.

Держу пари, сейчас они так уже не думают.

После последней игры… стало ясно, что у него есть и другая сторона. Чудовищная, которую я помогла высвободить.

— Так вот, надеюсь, что не переступаю границ, но Кэм очень расстроен. Он… ну, Эддисон, он просто разбит. Хотя ты, наверное, об этом уже в курсе.

— Я не обязана знать, как поживает Кэм, Хантер. Все кончено. Нужно оставить это в прошлом, — резко говорю я.

— Значит, если все кончено, тебя не волнует, что он уедет играть за «Брюинз» после этого года, так?

Сердце сжимается от мысли о том, что он будет там, в Бостоне. Девушки, вероятно, будут ежедневно бросаться к его ногам. Он сможет заполучить любую цыпочку, которую захочет.

В аудиторию входит профессор, и я сглатываю ком в горле.

— Нет, не волнует. Рада за него. Это то, чего он хотел, не так ли? — вздыхаю я. — Теперь, если извинишь, я хочу сдать этот курс. Мне не полагается звездное отношение.

Он вздрагивает, и я вздыхаю.

— Извини, — говорю я. — У меня сейчас много всего происходит. Это делает немного стервозной — вот и все.

Он похлопывает меня по руке.

— Ничего страшного.

Я пытаюсь улыбнуться, чтобы доказать, что все в порядке.

Но это фальшивая улыбка. Потому что ничего не в порядке. И я просиживаю остаток пары, вспоминая об этом.

Наконец занятие заканчивается, и я с нетерпением жду возможности пойти домой, принять долгую пенную ванну и забраться в постель. Мигрень притупилась, но не прошла полностью. Так что очень горячая ванна была бы кстати. Я пыталась убедить родителей в том, что пережила расставание с Кэмом, и это лучшая ложь, которую я когда-либо говорила. Так что пока буду прятать чувства и просто продолжать притворяться, что все хорошо и что я только что не совершила худший поступок в жизни.

Я собираю вещи, когда мой телефон вибрирует, и я вижу, что это видео от Тессы. Нажимая на воспроизведение, я достаточно сильно увеличиваю громкость, но не настолько, чтобы весь класс, включая профессора, тоже его слышал.

Кэм и Бо Бишоп стоят на сцене в «Клуб 83», оба выглядят пьяными, выкрикивая слова песни «Cold As You» Люка Комбса. Кепка Кэма надета задом наперед, он кричит в микрофон, словно действительно выступает на концерте.

Если бы я не была все так убита горем, посчитала бы это забавным. Затем следует сообщение:

Тесс: Да… думаю, можно предположить, что он по-прежнему к тебе неравнодушен.

Тесс: К тому же, почему у него такой хороший голос? У парня и правда должны быть какие-то недостатки.

Я: Он не так уж хорошо поет. И не так уж хорошо выглядит.

Я лгу.

Тесс: Да… ладно. В любом случае, тебе стоит спуститься. Тут большая вечеринка. К тому же, я знаю, что ты тоже по нему скучаешь.

Я: Не могу. Извини. Ухожу с занятия и направляюсь домой.

Тесс: Хорошо. Позвоню тебе завтра.

Приходит еще одно видео, но прежде чем успеваю его открыть, Тесс снова пишет.

Тесс: Просто еще одно напоследок.

Я открываю видео и наблюдаю, как Кэс заканчивает песню и протягивает руку, чтобы похлопать по ладоням людей, словно он чертова рок-звезда.

— Спасибо, спасибо, — говорит он, кланяясь. — Я буду здесь всю ночь!

Бо Бишоп смеется, обнимая Кэма за плечи. Понятно, что он тоже пьян. Я встречалась с Бо только один раз, но он не показался мне парнем, который любит обниматься с друзьями.

— Ого, похоже, Кэм развлекается без меня, — раздается голос Хантера, и я выключаю видео, чувствуя, как пылают щеки.

— Да, ну, подруга прислала мне это, — я встаю, закидывая сумку на плечо. — В этом весь Кэм. Вечно ищет вечеринку или место, чтобы оторваться.

Он пожимает плечами.

— По крайней мере, на тех видео он улыбается. Ты хотела, чтобы он что делал? Вечно хныкал и самоуничтожался?

Я поднимаю телефон.

— Это и есть самоуничтожение. Как и все, что он делал на протяжении большей части своей жизни.

Я заставляю себя остановиться. Разорвав отношения с Кэмом, я потеряла право заботиться о том, что он делает. Когда вижу эти видео, я наблюдаю человека, который просто хочет заставить всех смеяться, чтобы почувствовать себя лучше. Вижу человека, которого все всегда ожидают видеть в хорошем расположении духа, даже когда это не так.

Но что ранит больше всего? Я вижу человека, который переживает расставание.

И не хочу, чтобы он это делал. Наверное, звучит эгоистично, но это правда.