Плейбой

Глава 6

Кэм

Горячие струи воды стекают по моему телу, принося измученным мышцам ничтожное облегчение, которое тут же исчезает, как только я выключаю душ.

После очередной изнурительной тренировки я готов провалиться в сон.

Через два дня предстоит матч, и хотя мы должны с легкостью одолеть эту команду, случались и более невероятные вещи, чем досадное поражение. Поэтому мы не позволим себе относиться к нему легкомысленно. А что касается тренера, ну что ж, он-то уж точно не позволит.

Мы кое-как вырвали победу в первом матче сезона. Тренер назвал нас позором, хотя я не считал, что мы играли так уж плохо. Во втором и третьем матчах разгромили соперников в пух и прах, но тренер по-прежнему не признавал заслуг. Теперь на носу четвертый матч, и я чувствую, что каждый из нас жаждет доказать свою состоятельность. Мы хотим, чтобы он увидел нас такими игроками, какими мы себя знаем. Если отказывается верить в собственную команду, остается лишь показать, что он заблуждается.

Больше недели назад я заявился к тренеру домой, чтобы встретиться с Эддисон, и с тех пор не видел ее. Я ушел оттуда, думая, что мы пришли к соглашению, что у нас есть странная маленькая «сделка». И даже несмотря на то, что эта сделка в основном означает лишь физическое влечение, не думаю, что мне позволено выслеживать ее, чтобы заняться сексом, когда этого захочется. Она довольно четко дала понять, что для этого должно быть подходящее время и место, время, когда у нее будет пара свободных минут. И я это понимаю: она ведь мать. Я уважаю ее причины стремиться к такой ситуации. Она не хочет бросать дочь ради какого-то мужика.

Я постоянно думаю, придет ли она на игру в эти выходные. Если была на последних, я ее не видел. Опять же, может быть, у нее есть специальные места, я уверен. Я никогда не задумывался над этим… до сих пор.

Я делаю мысленную заметку попытаться проверить это на следующем матче.

Я натягиваю джинсы, а затем футболку через голову.

— Эй, Кэм, — говорит Броуди. — Несколько из нас собираются поиграть в бильярд. Ты с нами? Или слишком испуган, чтобы снова быть побитым как маленькая потаскушка?

— Пошел ты, — качаю я головой. — Кафетерий работает? — я надеваю кроссовки.

— Конечно, работает, — отвечает Линк.

— Хорошо, — я встаю и направляюсь к выходу. — Я бы слопал зад у носорога.

— Я собираюсь взять луковые кольца к бургеру, — с гордостью говорит Броуди. — Мы заслужили эти калории, парни.

— Черт возьми, мы это сделали, брат, — соглашается Линк, идя за мной. — Я возьму сырные палочки.

— Вы как маленькие девочки, — смеюсь я. — Словно какие-то цыпочки, которые только что вернулись с занятий велоспортом или какой-то подобной хрени.

— Мне все равно на самом деле, — пожимает плечами Броуди. — Но я голоден, так что давайте поторопимся, черт возьми.

После партии в бильярд никто не упускает из виду официантку, направляющуюся к нашему столу с заказанной едой. И даже несмотря на то, что похожи на пещерных людей, мы мчимся за ней к кабинке и забираемся в нее.

Жуя, мы почти не разговариваем, пока каждая из тарелок не пустеет.

— Это то, что надо, — Броуди откидывается на спинку сиденья в кабинке. — Ребята, отвезите меня домой, я уже готов к чертовому сну.

— Тренировка была жестокой, — качает головой Линк. — Черт, он, возможно, пытается убить нас.

— По крайней мере, его дочь горячая, — ухмыляется Броуди, прикрывая глаза. — Очень, очень горячая.

Мои челюсти сжимаются при упоминании Эддисон. Эти ребята понятия не имеют, что я с ней встречаюсь. И не потому, что стыдно им об этом сказать, я был бы горд как дьявол. По любым меркам она достойна того, чтобы за нее побороться. Я держу это в секрете, потому что не знаю, хочет ли она, чтобы кто-то об этом знал, и уважаю ее желания. Кроме того, ее отец не должен знать об этом. Так что чем меньше людей знают об этом секрете, тем меньше у него шансов узнать.

— Чувак, да, но заметил ли ты, что у нее был ребенок на той чертовой ярмарке трюков и угощений, которую мы были вынуждены посетить? — Линк расширяет глаза. — Ни за что на свете.

— Сбор сладостей в багажнике, — поправляет его Броуди. — А может, это ее сестра? Или она присматривала за ребенком?

— Нет, чувак. Я могу сказать наверняка, — Линк кивает головой. — Такие же волосы. Такие же глаза. Кроме того, это было ясно как день по тому, как они вели себя друг с другом.

— Кого это волнует? — пожимаю я плечами. — У нее есть ребенок. Она взрослая. Всякое бывает.

Оба смотрят на меня в шоке, а на лице Линка появляется выражение отвращения.

— Чувак, но это же ребенок. Хорошо для нее, но нет, я не стремлюсь стать чьим-то папочкой. Я бы паршиво играл роль отца собственных чертовых детей, если бы они у меня были. Не говоря уже о чужих. Без сомнения, она чертовски горячая. Но когда я вижу ее с ребенком, что ж, это вычеркивает ее из моей картины.

— Из какой картины? — хмурюсь я.

Он стучит себе пальцем по голове.

— Из той, что здесь. В моем мозгу. Где мы с ней. Совершенно голые. Взбитые сливки… — он вздыхает. — Но теперь этого не будет. Потому что, понимаешь, у нее…

— Есть ребенок, — перебивает его Броуди. — Да, мы поняли, — он ухмыляется. — Не знаю… мне вроде бы по душе роковая красотка-мамочка. И она определенно одна из таких. В маме есть что-то сексуальное, — он вздыхает. — Но я не собираюсь ввязываться в это. Тренер отрезал бы мне член и, вероятно, прибил его к шкафчику.

Не успеваю осознать, как мои кулаки сжимаются. Но я не могу показать им, что меня раздражает то, как они говорят о моей… об Эддисон.

— Черт возьми, так и было бы, — я выдыхаю, пытаясь успокоиться. — Тебе в любом случае не нужны никакие отвлекающие факторы.

— Черт возьми, ну нахер, — соглашается он. — Даже те, кто выглядят как ангелы с телом кролика Playboy, — он выдыхает. — Но эта задница… черт побери.

Я с трудом сглатываю, пытаясь успокоиться. Напоминаю себе, что он не знает, что я сплю с ней. Если бы знал, то не разевал бы рот подобным образом. Чего я ожидал, что скажут друзья? Она потрясающе красива. А ее задница? Черт возьми, неземная. Конечно, они тоже заметили это.

Я просто очень хотел, чтобы они этого не сделали.

— К слову о голых девушках… — Линк поднимает подбородок по направлению ко мне. — В последнее время ты ведешь себя прилично.

— В каком смысле? — спрашиваю я, притворяясь, что не понимаю, о чем он.

— Неделями не видел тебя с девушкой. Что происходит, чувак? Обычно ты каждую ночь снимаешь с них одежду.

— Просто надоело одно и то же дерьмо, я играю с оберткой от соломинки, складывая ее. — Становится скучно.

Действительно становится скучно демонстрировать этот магический шарм, которого Университет Брукса всегда ожидает от меня. Сколько себя помню, я всегда был таким. Мне нравилось быть душой компании. Сейчас не знаю. Я чувствую себя уставшим от представлений.

Вот почему строгий секс с Эддисон стал бы наилучшим выходом из положения. У нее мало времени. У меня мало времени. Взаимовыгодный вариант. Кроме того, секс с ней первоклассный.

Когда я наконец вылажу из мыслей, то обнаруживаю, что Линк смотрит на меня, разинув рот. Он тянется через стол и стучит ладонью мне по голове, но я отталкиваю его.

— У тебя жар, чувак? — спрашивает он удивленно. — Я не верю, что ты только что это сказал.

— Надо признать, он прав, чувак, — соглашается Броуди. — Обычно ты похож на кампусного жиголо. Только… тебе не платят.

— Чувак, я не так уж много трахаю девушек, — рычу я. — Не больше, чем любой другой спортсмен в этом учебном заведении. Тем более не больше, чем вы, придурки.

— Может, и так, но ты много флиртуешь. Покупаешь девушкам выпивку. Даешь о себе знать каждой особи женского пола в чертовой комнате, — Линк качает головой. — Это твоя… твоя… — он чешет подбородок, задумываясь.

— Фишка, — Броуди кивает. — В последнее время у тебя не было такого. Совсем нет. Но все равно намного больше, чем у Линка.

— Отвали, — Линк хмурится. — У меня полно фишек.

— Как хотите, — бормочу я, откидываясь на спинку сиденья. — Я тот же самый, каким был всегда. Просто сосредоточен на хоккее. Как должны и все вы.

Я знаю, что в последнее время изменился, и, честно говоря, не знаю почему. Может быть, потому, что становлюсь старше. Может быть, потому, что посвящаю каждую унцию энергии хоккею.

А может быть, потому, что некая девушка поселилась в моем чертовом мозгу.

Я не привык к этому дерьму. Такое чувство, будто это вводит разум в странный водоворот неизвестности.

— Нет, вот прямо здесь, — Линк указывает на меня, прежде чем посмотреть на Броуди. — За все время, что тебя знаю, ты никогда не принимал эту позу. Никогда не был таким сварливым. Тебе просто никогда не было дела… ну, ни до чего.

— Мне есть дело, — возражаю я. — Мне есть дело до многого.

— Тебе есть дело до игры, да, — Броуди кивает в сторону Линка. — Но кроме этого, тебе обычно ничто не напрягает. Ты беззаботный.

— Вы оба сейчас меня бесите, — я качаю головой.

— Извини, — Линк пожимает плечами.

— А я не собираюсь извиняться, — Броуди откидывается назад, прищуривая глаза. — Мы говорим правду.

— Как скажете, — я вздыхаю. — Мне пора возвращаться в кампус, — говорю я, кивком указывая на дверь. — Дневное занятие.

Оба кивают в знак прощания. И когда я вылезаю из кабинки, в желудке зарождается тревожное чувство.

Не думаю, что сильно изменился. По крайней мере, надеюсь на это. Но если так, то что послужило причиной?

И как заставить этому прекратиться?

Эддисон

Прогуливаясь по тротуару, я ощущаю легкую прохладу в воздухе. В одной руке кофе, а в другой — наполовину съеденный пончик. Я выбежала из дома на десять минут позже, чем планировала, и мне нужно было быстро перекусить по пути. Какой бы милой ни была малышка Айла, в некоторые дни она может быть настоящим монстром. Сегодня как раз один из таких дней. С самого утра все выводило ее из себя. Она хотела сама выбрать себе одежду, а на завтрак у нас не было тех хлопьев, которые она хотела. А потом она ударилась пальцем ноги о кухонный стол. Это было нечто.

— Кажется, я не видела тебя целую тысячу лет, — жалуется Тесса, отпивая кофе. — Что нового, мамочка?

Мы продолжаем идти по парку в центре кампуса. Обе тратим время впустую, пока не начнется следующее занятие.

— Ничего особенного, — улыбаюсь я. — Айла начала заниматься балетом, и это чертовски мило. У нее есть маленький купальник, и про крошечные балетные тапочки я вообще молчу, — я вздыхаю.

— Она почти идеальна, не так ли? — говорит Тесса. — Она самая лучшая.

— Как ей в Джорджии? — она смотрит на меня, приподняв брови. — И как тебе здесь?

— Думаю, ей нравится. По крайней мере, в большинстве дней. Но вот сегодня она просто… трехлетка, — я выдыхаю. — Но, помимо периодически случающихся тяжелых дней, кажется, она осваивается. Скучает по моим бабушкам, дедушкам, тетям, дядям и двоюродным братьям и сестрам. Как и я. Но в целом в этой местности есть больше возможностей для детей. И к тому же, когда она станет достаточно взрослой, чтобы лучше понимать вещи, мне не придется беспокоиться о том, что она столкнется здесь с Ником, — я съеживаюсь. — Это было бы ужасно — если бы она когда-нибудь узнала, что это ее отец, но он решил держаться подальше.

— Он трус, — резко говорит она. — Всегда им был и будет. Ты для нее больше, чем родитель, Эдди. Обещаю.

Она берет меня за руку и быстро ее сжимает, зная, что что-то большее заставит чувствовать себя некомфортно. Помимо Айлы, я не из тех людей, которые любят телесные контакты.

Отпустив мою руку, она выпрямляется.

— Ее любят. О ней заботятся. Вот что важно.

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю.

— Спасибо, Тесс. Иногда мне трудно это помнить. Иногда я могу думать только о том, как сильно ей будет больно, когда она станет старше и у нее не будет обоих родителей. А что, если она подумает, что это ее вина, что он не остался? Я хотела бы оградить ее от этой боли. Но ей всего три года, и она уже бесчисленное количество раз спрашивала, почему у нее нет папы, как у других детей. Она еще слишком маленькая, чтобы по-настоящему все понять, но я знаю, что когда она оглядывается вокруг, то складывает все факты воедино.

Я сглатываю ком, вспоминая ее урок балета. Я видела, как ее милые голубые глазки бегали по комнате, пока несколько отцов помогали своим дочерям надеть обувь. Один поднял свою дочь и закружил ее. Она смотрела на это с удивлением. И, вероятно, в тысячный раз я почувствовала то, что чувствовала часто. Что меня недостаточно. Что меня никогда не будет достаточно. Но взяла себя в руки, подхватила ее на руки, поцеловала в щеку и отвлекла, заставив хихикать.

— Ник так и не пытался войти в ее жизнь? — она выглядит сердитой. — Или его семья?

— Ты же знаешь, Пеллетье заботятся только о своей репутации. Как думаешь, хотят ли они рисковать тем, что мир узнает, что их идеальный сын заделал ребенка в старшей школе? Или что эта самая девушка не совсем соответствовала тому, чего они от него ожидали? — я качаю головой. — Они никогда не признают существования Айлы. Но знаешь что? Это их потеря. Она удивительная. Она умная и смешная, — я допиваю последние капли кофе, прежде чем бросить пустой стаканчик в урну. — Что касается Ника, то нет. В тот день, когда я сказала, что беременна, а он ответил, что это не его ребенок, мы последний раз так много общались об Айле.

Я вспоминаю, как звонила ему из больницы после ее рождения, чтобы дать последний шанс, и обнаружила, что он заблокировал мой номер. А когда этого было недостаточно для моего тупого мозга, однажды ночью я оставила Айлу с мамой и папой и поехала к его дому. Я хотела, чтобы он и его семья точно знали о ее существовании. Прежде чем будет нанесено слишком много ущерба и мы никогда не сможем все исправить. Очевидно, это была ошибка, появиться там. Ник сказал, что не хочет иметь ничего общего со мной или ребенком, и отказался быть указанным в качестве отца в свидетельстве о рождении. С того момента я поняла, что он никогда не будет присутствовать в ее жизни.

— Придурок, — Тесса перестает идти и смотрит на меня. — Все они. Моя память мутная относительно того, как все происходило, но разве они не пытались выгнать тебя из города сразу после того, как Айла родилась?

Я киваю.

— О да, в истинном стиле Пеллетье, предложили деньги, чтобы мы уехали из города и никогда не оглядывались назад. Они не хотели, чтобы Айла росла в городе, где отец Ника был мэром, — я пожимаю плечами. — Очевидно, мы никогда бы не взяли ни цента из их грязных денег. И, честно говоря, Тесс, у нас и не было намерения уезжать. Но после того, как я примерно полдюжины раз видела, как они проходят мимо в городе, когда толкала их собственную чертову кровь в коляске, я была готова свалить из этого места. А потом папе предложили работу здесь, и, полагаю, это в конечном итоге сработало.

Я улыбаюсь воспоминаниям. Это казалось знаком свыше, что пора двигаться дальше. Не только для себя, но и для дочери.

— Сработало, — она выдыхает, как будто готовится что-то сказать, а потом снова начинает идти. — Но теперь ей три года, и ты ни с кем не встречалась с тех пор, как рассталась с этим мерзавцем. Кроме того, что у тебя был секс с Кэмом Харди, личная жизнь скучна как мои занятия по математике, — она толкает меня локтем и усмехается. — Но я рада, что Кэм вычистил все паутины, которые росли внутри твоей вагины.

Я шлепаю ее.

— У меня нет паутины.

Она внезапно выглядит нервной.

— Итак, я как бы забыла тебе сказать. В ночь Хэллоуина он был на той же вечеринке, что и я. Так или иначе… спрашивал о тебе.

— В смысле спрашивал обо мне?

— Ну, во-первых, он знает, что у тебя есть дочь. И самая безумная часть? Даже не казался смущенным. Не то чтобы должен был. Просто… ты же знаешь, как к такому относятся парни в университете.

— Правда? — шепчу я, прежде чем осмотреться, убедившись, что никто не приближается. — Если я тебе кое-что скажу, не будешь смотреть на меня как на грязную, мерзкую, похотливую шлюху?

— Ничего не обещаю, — она пожимает плечами. — Но расскажи, сестричка.

Я чувствую, как начинают гореть мои щеки.

— Я как бы переспала с ним… снова.

— Что?! — она кладет руки мне на плечи. — Когда? Где?

Я съеживаюсь, глядя на землю.

— В раздевалке в тренажерном центре, — я кусаю губу. — Как уже сказала, не суди меня. Это просто как-то случилось.

Она подпрыгивает от волнения.

— Эддисон ЛаКонте. Ты непослушная, грязная девчонка! О, боже мой, — ее выражение лица становится серьезным, и она постукивает пальцем по подбородку. — На самом деле, мне как бы нравится это. Типа… я полностью за, — она поднимает бровь. — Ты собираешься сделать это снова? Я бы так и сделала, если бы была тобой. Он восхитителен.

— Нет. Да. Грр… может быть, — я пропускаю руку сквозь волосы. — Уф. Не знаю. Он хочет. То есть, черт возьми, он в основном предложил позволить использовать его тело. Но не знаю, Тесс. Это на самом деле не мое. И к тому же у меня нет времени на такие вещи, ну, например, на секс.

— Я понимаю, что у тебя нет времени, Эдди. Правда, понимаю. Но ты лучшая мама, которую я знаю. Ты можешь найти время для чего-то, что не связано с Айлой, понимаешь?

— Но ты не понимаешь. Я не хочу отнимать время у Айлы. У нее уже есть отец, который не хочет ее. Я не могу быть второсортным родителем. Это просто несправедливо по отношению к ней.

— Тебе нравится проводить с ним время? — с любопытством спрашивает она.

— Мне нравится заниматься с ним сексом, — поправляю я. — Это весело.

— Итак, если бы у тебя было полчаса в запасе и он случайно проходил мимо, ты бы снова занялась с ним сексом?

Я фыркаю на ее «занялась», которое мы употребляли в старшей школе.

— Думаю, да, — честно отвечаю я. — Пока это строго физически и я чувствую, что все под контролем, думаю. О, и пока это не отнимает время у Айлы.

— Хороший ответ, — шепчет она. — Потому что угадай что. Прямо сейчас он идет к нам, и у тебя есть время до следующего занятия.

Я оборачиваюсь, и мои глаза следуют за ее взглядом, когда он направляется к нам, глядя в телефон.

— Тсс, — предупреждаю я. — Только не смей ничего выкрикивать. Может, он нас не заметит.

В тот момент, когда слова слетают с моих губ, он поднимает глаза. На секунду выглядит озадаченным, прежде чем машет рукой, и его мальчишеская усмешка берет верх.

— Эддисон, — говорит он, прежде чем повернуться к Тессе. — Подруга Эддисон.

— Тесса, — быстро говорит она. — И я как раз уходила. Занята. Очень, очень занята, — она смотрит на меня с насмешливым выражением лица. — Но вам двоим нужно поговорить. Может, выпить кофе. Или пойти куда-нибудь. Так много вариантов. Ты же знаешь, у Эддисон есть время до следующего занятия. Разве это не так, Эдди?

Когда она машет рукой и уходит, я прищуриваюсь, делая все возможное, чтобы не пробормотать «маленькая сучка».

Когда я снова обращаю внимание на Кэма, на его губах появляется дьявольская ухмылка.

— Давно не виделись, красотка, — он засовывает одну руку в карман. — Даже ходил в спортзал поздно каждый вечер на этой неделе, надеясь на еще один раунд в раздевалке. В следующий раз подумал, что смогу согнуть тебя над скамейкой.

Грязные слова легко слетают с его губ. Как будто абсолютно неважно, что он говорит со мной таким образом при свете дня.

— Я не хожу в тот спортзал, — я пожимаю плечами. — Я не крутая спортсменка, поэтому хожу в простой, скромный, гораздо менее экстравагантный.

— Но ты ходила в него в тот день, — он наклоняет голову набок. — Стала спортсменкой на одну ночь?

— Другой был закрыт, — отрезаю я. — Не оставив выбора, кроме как воспользоваться карточкой-ключом отца, чтобы войти, пока родители были с Айлой.

— Мне нравится имя Айла, — говорит он, и губы расплываются в улыбке. — Милая малышка.

Откуда ни возьмись раздается кашель, и я меняю тему. Не потому, что не хочу говорить о своей дочери — я всегда хочу это делать, — а потому, что не знаю, какова цель этой игры. Я не понимаю его намерений.

— И кроме того, отец сказал, что я должна избегать этого спортзала. Там слишком много качков.

— Правда? — ухмыляется он. — И папа знает, что его дочери нравится заниматься сексом у душевой стены? — он немного приближается. — Или стоять на коленях на холодном, мокром полу и…

— Заткнись, — я бросаю на него предостерегающий взгляд. — Заткнись.

— Засунь что-нибудь мне в рот, чтобы заставить замолчать, — его глаза темнеют. — Я бросаю тебе вызов.

Правда в том, что когда я так долго обходилась без секса, было легче не думать об этом. Теперь, после секса с Кэмом…

— Давай, милая. Ты же знаешь, что хочешь этого. И я это знаю.

Я беспокойно переступаю с ноги на ногу.

— У меня не так много времени. Класс начинается через полчаса. К тому времени, как туда дойду… У меня останется, ну, минут пятнадцать.

— Девочка, мне нужно всего пять, — говорит он. Кивнув в сторону парковки, он мягко сжимает мое запястье. — Я знаю, что ты думала обо мне. Так же, как я думал о тебе.

Я бросаю на него гневный взгляд.

— Конечно думал. У нас сделка.

Его губа дергается от смеха.

— По правде говоря, больше всего я думал о том, как ты сидишь у меня на лице, детка, — он делает еще один шаг ближе. — И я ем эту киску со вкусом торта. А я, черт возьми, тот еще сладкоежка.

Я отвечаю, прикованная его взглядом.

— Эй, ты отнимаешь у меня пять минут, — он неспешно удаляется, лицо расплывается в понимающей ухмылке.

Дыхание замирает.

Не успеваю опомниться, как ноги несут меня к нему, словно к бездомному щеночку.

Секс с Кэмом Харди — сродни героину. Безумно безответственно, но чертовски захватывающе и категорически невыносимо

отказаться, вкусив хоть раз.

Кэм

Проехав немного по улице и повернув налево, я доезжаю до открытого участка в конце длинной дороги. Строительная площадка в Университете Брукса. Однажды здесь достроят еще один набор общежитий и кое-что еще. Я объезжал ее, когда было скучно и хотелось исследовать. Здесь никогда никого нет.

— Что это за место? — спрашивает она, глядя в окно. — И оно не такое уж и скрытое.

— Будущий план по расширению Брукса, — говорю я, давая задний ход вдоль линии деревьев. — Здесь никогда никого нет.

— Ого, — она выдыхает со смехом. — Ты действительно плейбой. Это обычное место для потаскушек?

— Нет, сударыня, — я пожимаю плечами. — Обычно я просто трахаю их в своей или их постели, — я подмигиваю. — Похоже, ты особенная.

— Нет, не особенная, — резко говорит она. — Не говори такого. Это секс. Связь на одну ночь. Вот и все.

— Господи, не могла бы успокоиться? Я еще не выбрал кольцо, — шучу я, наблюдая, как ее лицо бледнеет. — Так как у тебя прошла неделя? Я тебя не видел.

Ее белокурые локоны стянуты в конский хвост, открывая красивое лицо. Она почти не красится, за что я благодарен. От природы она очень горячая.

Она смотрит на меня, как будто я ее раздражаю.

— Почему спрашиваешь о моей неделе? Мы занимаемся сексом или нет? Может, принести заварочный чайник и чашки, и устроим чертову чайную вечеринку?

— Послушай. Мама и папа не воспитывали меня быть мудаком. Я не собираюсь просто снять штаны, засунуть свой член в тебя и как минимум не справиться с этим, — я сужаю глаза. — Полагаю, иногда приходится мириться с тем, что я идеальный джентльмен, если хочешь, чтобы я заставил тебя кончить.

Откинув голову назад, она щипает себя за переносицу.

— Ладно. Я позабавлю тебя. Неделя прошла хорошо, — глядя на меня, она снимает леггинсы. — А теперь у тебя действительно осталось пять минут, так что, надеюсь, ты не блефовал, говоря, что нужно только столько времени.

Расстегнув джинсы, я усмехаюсь.

— Ха-ха… Я мог бы справиться с этой работой за одну минуту. Поверь, детка, это будет самое лучшее быстрое свидание в твоей жизни. Ты войдешь в класс с чертовой улыбкой во весь рот, — откидывая сиденье, я киваю ей подбородком. — А теперь, иди сюда и садись на мой член.

Грудь поднимается, когда она делает вдох, наблюдая, как я играю с собой и несколько раз провожу рукой вверх-вниз, глядя ей в глаза.

Сняв леггинсы полностью, она с нетерпением перебирается через консоль.

Она садится на меня верхом, а член становится твердым, когда ее задница касается моих ног. Я притягиваю ее лицо к своему, и мой рот сливается с ее, атакуя губы.

— Ты такая чертовски горячая, когда возбуждаешься, — стону я, опуская руки ей на бедра, прежде чем одна из них проникает между ее ног. — И всегда так мокрая.

Двигая пальцами в нее и наружу, я прижимаю губы к шее. Ее тело сильнее прижимается ко мне, когда я провожу языком по ее плоти, пробуя на вкус.

В мгновение ока она отстраняется, поднося ладонь к своему рту, язык высовывается и облизывает ее, делая хорошенькой и мокрой как раз к тому моменту, когда она протягивает руку и берет мой член в свою руку.

— Черт, — шиплю я, когда она начинает медленно дрочить мне, сжимая руку. — Мне нужно быть внутри тебя — немедленно.

— Презерватив, — выдыхает она.

Потянувшись через консоль, я открываю бардачок и беру маленький фольгированный пакетик. Прежде чем успеваю открыть его, она вырывает презерватив, разрывая зубами и натягивая на меня.

Перемещая руки на ее талию, я поднимаю Эддисон достаточно, чтобы та могла опуститься на мой ноющий член.

— Кэм, — скулит она, и с губ срывается небольшой шипящий звук.

— Почти все, детка, — говорю я, пробегая языком по ее шее и по горлу. — Ты так хорошо меня принимаешь.

Как только шок от того, что я растягиваю ее до предела, проходит, она начинает скакать на мне. Эддисон не стесняется брать то, что нужно, и, возможно, именно это я нахожу таким привлекательным. Она не крутится вокруг да около. Эддисон взрослая. К чему я, наверное, не привык.

Одной рукой забираюсь под ее рубашку и беру грудь в свою ладонь, по одной за раз.

— Черт, ты идеальна.

Она не сводит глаз с моих, пока трахает меня, бедра покачиваются вперед и назад, когда она голодно вертится, полностью поглощенная и жадная в погоне за кайфом, к которому я собираюсь ее вскоре привести.

Я снова сплетаю свои губы с ее, проводя кончиками пальцев по спине. Ее руки сжимают мои бедра, когда она толкает грудь вверх и стонет. Ее тело такое великолепное, и я мог бы потеряться прямо в этом моменте. Но она бы никогда не позволила этого. Когда Эддисон скулит еще громче, чем я когда-либо слышал… Я теряю контроль. Неспособный остановить покалывание, которое начинается в яйцах и распространяется по всему телу.

— Кончи со мной, Эддисон, — я дрожу. — Дай почувствовать, как ты кончаешь.

Снова вытягиваясь вперед, она впивается ногтями в плоть плеч, когда ее спина выгибается, а грудь толкается в меня. Я чувствую, как Эддисон сжимает меня, теряя всякий контроль.

— Кэм, — скулит она, брови сходятся вместе.

Медленно, ее лоб приближается к моему, и она дрожит. Когда наши оргазмы заканчиваются, Эддисон не сразу убегает, как обычно. Задыхаясь, она опускает голову мне на грудь и отдыхает несколько минут. Мы оба продолжаем тяжело дышать, пытаясь отдышаться.

Я провожу ногтями по коже ее спины, желая, чтобы она осталась еще немного. Она пахнет какими-то цветами, и я делаю глубокий вдох.

— Пожалуй, пора идти, — говорит она, отстраняясь. — Спасибо за быстрое свидание.

— Эй, всегда пожалуйста, — я подмигиваю, притворяясь, что не разочарован тем, что она опять не может дождаться, чтобы уйти. — Я же говорил, что это будет лучшее быстрое свидание в твоей жизни.

— Было ли оно таким? — она постукивает себя по подбородку, сужая глаза. — Возможно, у меня были и получше.

— Были? — я наклоняю голову набок. — Если это так, то, думаю, мне лучше повысить свою квалификацию. В следующий раз, детка, ты не сможешь ходить на следующий день.

Ее глаза расширяются, словно от неожиданного света, и щеки пылают румянцем. Но, как я и предвидел, парирует колкой репликой, замаскированной под игривую усмешку.

— Кто сказал, что будет следующий раз? — бросает она, сдерживая улыбку, которая готова расцвести на ее лице, словно весенний цветок. — Очень самонадеянно с твоей стороны, плейбой.

— Достаточно уверен в своем мужском достоинстве, чтобы знать, что ты захочешь еще, — отшучиваюсь я, невольно заигрывая с ее реакцией. — А что, черт возьми, за чушь эта с плейбоем? Почему ты так меня называешь?

Она смеется.

— Ну, папа так называет хоккеистов.

— Кто сказал, что я плейбой? — я прищуриваюсь, невольно провоцируя ее. — Может, ты забрала мою невинность, женщина?

Она разражается хохотом, и ее смех, кажется, заполняет собой все пространство между нами. А потом, словно очнувшись от сладкого забытья, она осознает, что до сих пор сидит у меня на коленях. Перебираясь на пассажирское сиденье и поправляя легинсы, Эддисон усмехается.

— Неплохо.

— Но серьезно, — говорю я, не в силах сдержать нарастающую волну эмоций. — Почему ты считаешь меня плейбоем? Я понимаю, по кампусу ходят слухи. Но я не такой уж плохой. И девушек уважаю. И как бы ни казалось, что я ими пользуюсь… они тоже пользуются мной.

Она смотрит на меня, словно заново разглядывая, и в ее глазах читается искреннее удивление. Протягивая руку, она касается моей, и ее прикосновение нежное, как шепот летнего ветерка.

— Извини, Кэм. Я ничего плохого не имела в виду. Ты просто… ну, главный красавчик на кампусе. Девушки падают в обморок, когда ты проходишь мимо. Не могу прийти на лекцию, чтобы кто-нибудь не разглагольствовал о тебе, — она вздыхает, словно отбрасывая груз тревожных мыслей. — Извини, что поставила на тебя ярлык. Это было некрасиво с моей стороны.

Я понимаю ее слова. Я второкурсник здесь, в Бруксе, и всем известно, что в прошлом году я не гнушался ничем. Так много было случайных связей, когда я был пьян. Но мне нравился этот образ жизни. Даже в школе, охота за девушками и хоккей были моими любимыми занятиями. Ах да, и вечеринки.

— Долгое время я, наверное, и правда был плейбоем Брукса и развлечением. Но честно говоря, Эддисон? Я просто устал, — я качаю головой, словно отбрасывая ненужный груз. — Приедается быть все время в центре внимания. Быть чьим-то развлечением с тупыми шутками и беззаботным поведением. Всегда вести себя так, будто ничего не имеет значения, — я делаю паузу и провожу рукой по лицу, стараясь собрать разбегающиеся мысли. — Что я несу? Извини. Я не чокнутый, клянусь.

— Я понимаю, — едва слышно шепчет она, и в голосе звучит сочувствие. — Уверена, приедается все время быть душой компании и чьим-то приятным времяпрепровождением.

Когда я не отвечаю, ее брови слегка нахмуриваются, словно от тревоги.

— Кэм, ты ведь знаешь, что между нами исключительно платонические отношения, да? — она выглядит смущенной, и в глазах мелькает тень страха. — Я знаю, что не должна предполагать, что кому-то вроде тебя вообще может быть интересно в романтическом плане с такой, как я. Но на всякий случай хочу уточнить, чтобы мои намерения были ясны, и чтобы ты не подумал о чем-то другом. Ты сказал, что устал просто спать с кем попало. И я просто хочу убедиться, что не являюсь фактором в этом решении, — она теребит руки, словно пытаясь унять внутреннюю дрожь. — Я не могу дать тебе, никому, ничего большего.

Она так чертовски боится, что я в нее влюблюсь. Не понимаю. Об этом мечтает большинство девушек. Но Эддисон?

— Ты крутая девчонка. И если честно, мне действительно, очень нравится трахаться с тобой, Эддисон, — произношу я прямо, наблюдая, как ее щеки вспыхивают румянцем, словно рассвет над заснеженными вершинами. — Я не пытаюсь жениться на тебе или быть твоим принцем на белом коне. Это не про меня, — я делаю паузу. — Но мне нравится то, что происходит между нами. Даже если это на самом деле ничто.

Она выглядит облегченной, словно сбросив с плеч тяжелый груз.

— Аналогично. В моей жизни слишком много сложностей, чтобы добавлять туда чувства.

Застегивая ширинку, я улыбаюсь, и эта улыбка, кажется, отражается в ее глазах, словно отблеск солнца на воде.

— Несмотря ни на что, я считаю, что очень круто, что ты мама.

Ее лицо искажается.

— Спасибо, Кэм. Это много для меня значит. Айла — весь мой мир. Быть молодой мамой непросто. Но я бы не хотела ничего менять.

Я улыбаюсь искреннему тону ее голоса, когда она говорит о своей дочери. Очевидно, что Эддисон чертовски хорошая мать. Каким-то образом это еще больше заставляет ее уважать.

— Отвезу тебя на лекцию, — я завожу машину, и ее мягкий гул становится фоновой музыкой к нашим мыслям. — Спасибо, детка.

Она дарит мне кривую улыбку, и в ней я вижу отголосок той самой беззаботности, которая так манила.

— О, пожалуйста.

Я никогда особенно не любил детей. А теперь вдруг ловлю себя на том, что восхищаюсь тем, что у Эддисон есть кто-то, кого она так сильно любит и о ком заботится.

Не могу представить, каково это. И честно говоря, никогда об этом не задумывался… до сих пор.