Плейбой

Глава 4

Кэм

— Так, позволь мне все прояснить, — произносит Лайла, подхватывая огромный бургер, который она только что заказала. — Вчера на тренировке ты узнал, что та цыпочка, которую трахнул и которой одержим, — дочь тренера? Нового тренера, который тебя ненавидит?

— Я не одержим ею, засранка, — рычу я, отпивая кока-колу. — Она горячая. Она была настойчивой и холодной. Я нашел ее, типо, очаровательной или типа того. Но точно, черт возьми, не одержим. Мой талант — не влюбляться.

Уголки ее рта приподнимаются.

— Ты в этом уверен?

— Разве я похож на того парня, который рисует сердечки в своем блокноте? — бросаю я в нее картошку фри. — Черт возьми, нет. И никогда не буду. Но разве я не желаю раздеться и поваляться с ней снова? — киваю я. _ Конечно, желаю. Это не значит, что я преследую ее, Лай-Лай.

Она вытирает рот.

— Это, должно быть, твоя карма, — ее глаза расширяются. — Вопрос в том… хорошая или плохая?

— Черт, откуда мне знать, — вздыхаю я, откидываясь на спинку стула. — Но если ее папаша узнает о том, что мы сделали, то точно не будет хорошей. Потому что он, вероятно, убьет меня.

— Ты бы снова потусовался с ней? — с любопытством поднимает она бровь. — Зная, что он может узнать и разозлится? Заставив ненавидеть тебя больше, чем уже утверждаешь, он ненавидит.

— Черт возьми, да, — быстро отвечаю я. — Как я уже сказал… она горячая. И даже несмотря на то, что он превратит мою жизнь в ад — больше, чем сейчас, — я думаю членом. А мой член хочет еще раз поиграть с ней.

— Типичный мужик, — бормочет она. — Всегда использующий член раньше мозга.

Дверь ресторана открывается, и заходят Броуди и Линк.

Когда они набиваются в нашу кабинку, Линк бросает на меня сердитый взгляд.

— Спасибо за приглашение. Не волнуйся; мы не хотим присоединиться.

— Точно, засранец. Хороший ты, блин, друг, — Броуди качает головой.

— Вас даже не было дома, когда я уходил, — я поднимаю руки. — Что, по-вашему, должен был сделать, просто предположить, что вы будете голодны, когда и я голоден?

— Я всегда голоден. К настоящему моменту ты, черт возьми, должен знать об этом, засранец, — говорит Броуди.

— Вау, вы двое ведете себя как дети, — смеется Лайла. — Я всегда думала, что чаще всего девушки себя так ведут. Возможно, ошибалась.

Мы с Линком, Броуди познакомились на первом курсе здесь, в Бруксе, и мгновенно стали братьями. Броуди — один из лучших защитников, с которыми мне когда-либо приходилось играть. Он не только немного безумен, но и сложен, как кирпичный дом. На куски которого немногие хоккеисты хотят претендовать. А Линк — вингер⁵ Брукса. Он глупо талантлив и безумно быстр, как и я. В этом году мы трое переехали в квартиру за пределами кампуса. В прошлом году, будучи первокурсниками, должны были жить в общежитии. Это было не ужасно, но я определенно наслаждаюсь новым местом намного больше. А несколько других товарищей по команде — Хантер Томпсон, Кейд Хафф и Уотсон Джентри — переехали в квартиру прямо рядом с нашей.

Официантка подходит и принимает их заказы. Слава богу, потому что я больше не хочу слушать нытье.

— Хэллоуин на следующей неделе, — с ухмылкой говорит Линк. — Пожалуйста, скажите, что мы можем устроить вечеринку, чтобы увидеть все сексуальные костюмы.

— Нет, — говорю я, качая головой. — Из-за прошлой вечеринке наш дом превратился в руины. Пусть Хантер с парнями проводят ее у себя. А затем могут сами убирать беспорядок.

Броди достает телефон и кивает в сторону меня и Линка.

— Хорошая мысль. Я напишу ему.

— Видели письмо от тренера ранее о «Сборе сладостей в багажнике»? Он хочет, чтобы мы помогли. Разве это не хэллоуинская ночь? — говорит Линк, явно раздраженный. — Я, черт возьми, ненавижу детей.

Я вытаскиваю телефон и открываю электронное письмо.

— Черт. Отстой. Я не хочу заниматься этим.

Броди надувает губы.

— Ну, тогда прощай, вечеринка. Мы будем слишком заняты присмотром за детьми или чем-то еще.

— Написано, что с четырех часов дня до шести тридцати. Вечеринка начнется намного, намного позже, — уверяет его Линк. — Это не испортит планировку вечеринки.

— Что, черт возьми, вообще такое «сбор сладостей в багажнике»? — смотрю я на Лайлу. — Ты, должно быть, слышала об этой ерунде. Когда приносишь большой багажник, полный конфет?

— Единственное, что мне известно — пловцы участвуют в этом, — хмурится она. — С чего бы мне знать, что это такое? Я похожа на многодетную мать? — она поднимает телефон. — Давай выясним.

Пробежав глазами по всему, что выскочило в «Гугл», она вздыхает.

— По сути, ты украшаешь багажник своего автомобиля — или, в вашем случае, кузов пикапа — и раздаешь конфеты.

— Я, блин, точно не стану использовать для этого свой пикап, — фыркает Линк. — Эти маленькие засранцы могут поцарапать краску или оставить на ней отпечатки пальцев. Я только на прошлой неделе его отполировал.

— Тренер сказал, что хочет как можно больше волонтеров, — стонет Броуди. — Я сделаю это. Но только если Кэм тоже.

— Собираешься и меня в это втянуть? — ухмыляюсь я.

— Он и так тебя ненавидит, Кэм. И не самый большой наш фанат, — говорит Линк, проводя рукой по лицу. — Мы должны это сделать, иначе он станет еще большим засранцем, чем сейчас.

— Черт, — бормочу я.

— Да ладно. Будет весело, — подталкивает меня Лайла. — Я помогу. Я знаю, что Хенли разбирается в этом, и, судя по тому, что я слышала на тренировке по плаванию, там уже есть куча девушек, которые помогают. Я позабочусь о том, чтобы она припарковалась рядом с тобой, чтобы я тоже могла помочь.

— Что мы должны сделать? — чешу я затылок.

— Что угодно, — говорит она. — Хенли упомянула что-то о том, что пловцы делают тему «Русалочки». Я думала, она имела в виду, что те просто придут в костюмах. Теперь понимаю, что они украсят целый багажник.

— Пловцы и русалки. Как же оригинально, — бесстрастно говорю я. — Почему бы тебе не быть Ариэль? Ты уже похожа благодаря рыжим волосам.

— Грубиян, — бормочет она. — Примечание: рыжие не хотят, чтобы их называли Ариэль.

— Извини, — пожимаю я плечами, прежде чем повернуться к Броуди. — Если команда по плаванию выбрала тему русалки, значит, вам следует украсить багажник в стиле «Холодного сердца». Ты можешь быть светловолосой цыпочкой, а Линк — брюнеткой.

— Чувак, я знаю, что такое «Холодное сердце», потому что у меня есть племянница. А с чего бы тебе, черт возьми, знать об этом? — говорит Линк, сузив глаза.

— У меня есть сестра. Засранец.

— Да, чертовски горячая, которая, сомневаюсь, что смотрит «Холодное сердце», — качает головой Линк. — Которая также гоняет на машинах и выглядит как сексуальный, грязный ангел.

— Эй, чувак, хочешь съесть заказанный бургер? — спрашиваю я.

— Да. А что?

— Еще раз упомянешь мою сестру и слово «сексуальный» или «грязный» в одном предложении, и у тебя не будет зубов, чтобы наслаждаться им, — я ловлю его взгляд. — Будешь есть собственные зубы на ужин, когда я затолкаю их тебе в глотку.

— Извини, — небрежно говорит он.

— Черт возьми, да, это было твоей ошибкой, — соглашаюсь я.

Моя сестра, Мила, — золотое дитя. Она пошла по стопам отца, покорив мир гонок на дрэге⁶. Я делал это для развлечения, но никогда не относился так серьезно, как она. Было трудно, когда в семь лет хоккей стал моей жизнью.

Гонки на дрэге, возможно, есть в моей родословной, но иногда я их проклинаю. Для меня они стали намного мрачнее, когда отец мчался со своим лучшим другом, и машина загорелась, заставив врезаться в стену, в процессе чего погиб его лучший друг Дасти. Этот день изменил всю жизнь. На какое-то время даже потерял собственного лучшего друга, Бо Бишопа. Он несколько лет не мог находиться рядом ни с кем из моей семьи.

Это не значит, что я не горжусь сестрой за то, что она преследует мечту о гонках. Горжусь. Она прокладывает путь для будущих женщин-водителей в спорте, в котором доминируют мужчины. И делает это, будучи студенткой очного отделения. Поступила в колледж в надежде когда-нибудь владеть и управлять собственным магазином, занимаясь постройкой гоночных двигателей. Она крутая. Но я все еще беспокоюсь о ней. Ничего не могу с собой поделать.

Дэйн Вейд входит в дверь, и лицо Лайлы озаряется, когда она отталкивает Линка, чтобы добраться до своего парня.

— Дэйн! — визжит она, прыгая к нему в объятия. — Как ты вообще здесь оказался?

— Утренняя тренировка закончилась раньше», — говорит он, целуя ее. — Теперь я здесь.

Она обхватывает его лицо.

— Ты нереально очаровательный. Приходишь сюда, чтобы сделать мне сюрприз.

— Скучал по своей девочке, — ухмыляется он, прежде чем его глаза находят мои. В них появляется веселье. — Что там, Харди? Держишь грязные руки подальше от моей девочки и при себе, надеюсь.

— Держу подальше от твоей девочки. Но точно, черт возьми, не при себе, — я задираю подбородок.

Он смеется, прежде чем опустить ее на ноги.

— Эй, пока они не лезут к этой девочке, делай все, что хочешь, брат.

Не так давно он ненавидел меня. Как и его брат-близнец, Уэстон. Теперь все в порядке. Девушка Уэстона, Хенли, все еще любит притворяться, что я ей противен, но я знаю, что на самом деле это не так. Она просто жесткая цыпочка.

Я смотрю на телефон, вынимаю немного денег и бросаю их на стол.

— Слушайте, мне пора. Это покроет счет и чаевые.

Броди встает, позволяя мне выскользнуть из кабинки.

— Куда ты собрался, плейбой? — воркует Лайла, не в силах убрать руки от Дэйна. — Идешь увидеться с маленькой тайной леди, да?

Она пытается подмигнуть, но получается так себе.

— Пытаешься подмигнуть, Лай-Лай? — качаю я головой. — Ты закрываешь оба глаза.

— Она не может нормально подмигнуть, — ухмыляется Дэйн и целует ее в лоб. Когда Лайла хмурится и бьет его в живот, он смеется. — Это очаровательно, детка.

— До связи, — я поднимаю руку, открывая дверь. — Берегите себя.

— Ничего не обещаем! — кричит Лайла вслед.

Я не хочу того, что есть у нее с Дэном. По крайней мере, так не думаю. Но это лишь вопрос времени, когда Лайла поступит во Флоридский Восточный Университет, чтобы быть с ним постоянно, и я потеряю ее. И хотя у меня есть Линк, Броуди и другие товарищи по команде, Лайла — в основном мой психолог. Она как женская версия меня. Мы нужны друг другу.

По пути к пикапу я достаю телефон, чтобы перезвонить отцу.

— Что там, старик? — усмехаюсь я в трубку. — Прости. Я собирался поужинать, и там было очень шумно. Подумал, что перезвоню тебе в машине.

— Кто это назвал меня стариком? — ворчит отец. — Я свеж, как весенний цветок.

— Ага, конечно.

— Да, да, — говорит он. — Что нового, парень? Как хоккей и учеба? — он делает небольшую паузу, но я могу предсказать, что будет дальше. — У тебя уже появилась девушка?

— С хоккеем все в порядке. Учеба… ну, это учеба. Ты же знаешь, я никогда ее не любил.

— А девушка? Не томи, — в его голосе звучит надежда.

Отец и мать сошлись, когда были еще молоды. Его раздражает тот факт, что я ни с кем не встречаюсь. Я всегда говорил, что никогда не женюсь и не заведу детей. По правде говоря, не думаю, что был бы хорошим мужем или отцом.

— Вообще-то, ее нет, — я открываю дверцу пикапа и залезаю внутрь. Снимаю бейсболку и бросаю ее на панель приборов. — Да и времени на это особо нет.

— На отношения всегда найдется время, — говорит он тихим голосом. — Ты разговаривал с Ми?

Он всегда называет мою сестру, Милу, Ми. Думаю, я тоже так ее называю бóльшую часть времени. Поскольку отец раньше увлекался гонками на дрэге, а Мила пошла по его стопам, она определенно папина дочка. Они как две горошины в стручке.

— Да, несколько раз, — говорю я. — Похоже, ей нравится во Флоридском Восточном.

— Конечно, нравится, — я слышу его ухмылку. — Наконец-то получила все, что когда-либо хотела.

— Полагаю, ты прав, — бормочу я. — Уже купил конфеты на Хэллоуин? — усмехаюсь я. — Знаю, что тебе нравится это.

— Конечно, купил, — быстро отвечает он. — Твоя мать в этом году пыталась сэкономить на конфетах. Сказала, что будет не так много детей, которые станут клянчить сладости.

— Поэтому ты пошел и купил еще, — ухмыляюсь я.

Слишком хорошо знаю своего отца, Джексона Харди.

— Черт возьми, да. Думаю, в этом году их будет больше ста.

Даже несмотря на то, что городок, в котором я вырос, где все еще живут родители, маленький, в нем всегда очень много колядующих. Мама с отцом оставляли огромную коробку на крыльце, когда брали меня и Милу по домам, и когда мы возвращались, она была почти пуста. Сейчас отец держит блокнот и ручку. И следит за каждым из маленьких засранцев, которые звонят в дверной звонок, чтобы точно знать, сколько колядующих пришло в дом. Он даже покупает пакеты с чипсами и большие шоколадки для детей, которые ему нравятся больше всего.

— Тренер заставляет нас делать какую-то хрень с раздачей сладостей из багажников, где дети ходят колядовать к задней части машин, — я откидываю голову на подголовник. — Как бы я ни хотел этого избежать, придется учавствовать. Лайла поможет. Ты же знаешь, что я ни хрена не смыслю во всем, что связано с детьми. Или с хэллоуинскими штуками, если уж на то пошло.

— Жаль, что ты не подцепил эту девчонку до Вейда, — шутит он. — Она уморительная. И, исходя из того, что я видел, очень хорошая девочка.

— Да, она необычная, — улыбаюсь я. — Мне нужно заскочить в спортзал на ночную тренировку. Передавай привет маме.

— Хорошо. А потом она, вероятно, начнет плакать из-за того, что скучает по своим детям, — он вздыхает. — Черт возьми, женщина превратилась в слюнтяя.

— Ставлю доллар, — смеюсь я.

— Приятно было поговорить с тобой, Кэм. Позвони маме на этой неделе, пожалуйста. Надеюсь, Ми тоже позвонит. Она скучает по вам. Спокойной ночи. Береги себя.

— Обязательно. Пока, пап.

Закончив разговор, я завожу пикап и выезжаю с парковки. Последнее, что я хочу сделать прямо сейчас, — это тренировка. Я и так уже дохлый. Но поеду.

Эддисон

Мой взгляд цепляется за печенье с шоколадной крошкой, которое мама испекла утром и теперь оно соблазнительно сверкает на кухонном столе. Она замечательный кулинар, и хотя иметь в запасе вкусности здорово, для моей талии это не очень хорошо.

После рождения Айлы мое тело изменилось. Бедра стали шире, а попа полнее. И я замечаю, что все, что ем, оседает на талии.

Тебе оно не нужно. Тебе оно не нужно. Тебе оно не нужно.

— К черту. Одно мне нужно. Более того, черт возьми, я его заслужила, — бормочу я и хватаю печенюшку, откусывая огромный кусок. — Оно того стоило, — практически стону я.

Я опускаю взгляд на себя в свободных спортивных брюках и потрепанной футболке. Мои родители настояли на том, чтобы взять Айлу в кино. Я практически умоляла пойти с ними, но они сказали нет. Привели какой-то жалкий предлог, что когда я рядом, это отнимает у них время с Айлой, потому что она постоянно «диареи ко мне, словно банный лист к заднице». Полагаю, в этом есть смысл, но я не хочу торчать дома одна. Я хочу быть со своей дочерью. А Тесса сегодня работает, оставив меня с целой кучей печенья и шоу «Жизнь семейства Кардашьян».

Я направляюсь в спальню, но не раньше, чем хватаю вторую печеньку и позорно быстро ее съедаю. Я только устраиваюсь поудобнее, беря в руки пульт, как стону.

— Отрывай зад от дивана и займись собой.

Вскочив, я меняю спортивные штаны и футболку на спортивную одежду. У меня есть несколько часов до возвращения Айлы домой, так что могу попытаться хоть как-то улучшить себя. Тренировки и бег всегда помогали держать свое психическое здоровье под контролем. Я не могу пропустить это. Кроме того, становится поздно, так что, вероятно, спортзал уже пуст. Именно так, как мне нравится.

Я вхожу в спортзал и, как и предполагала, он жутко тихий. Технически я не должна находиться здесь, потому что он предназначен для спортсменов. Но, черт возьми, я дочь тренера. А обычный спортзал для простых студентов, таких как я, закрылся час назад. Так что сейчас я пожинаю плоды карьеры отца. Даже если он об этом не знает.

Вставив наушники в уши, я направляюсь на беговую дорожку. Отрегулировав скорость до комфортного, но достаточно сложного темпа, я начинаю заниматься, мгновенно наслаждаясь учащением сердцебиения и слоем пота, который начинает образовываться, давая знать, что я работаю.

Завораживающий голос Холзи звучит в ушах, когда я стараюсь удерживать дыхание ровным. У меня определенно нет той выносливости, которая была раньше, из-за чего сбиться с дыхания становится невероятно легко. Но даже несмотря на это, ставший однажды бегуном — всегда бегун. И это своего рода зона счастья.

Вспышка синего заставляет меня повернуть голову, и когда делаю это, я так пугаюсь, что теряю равновесие и начинаю падать с тренажера. Даже когда я изо всех сил пытаюсь встать на ноги и схватиться за поручень беговой дорожки, чтобы удержать себя, это бесполезно.

Я никогда не говорила, что грациозность — моя сильная сторона.

Как только понимаю, что удержаться не получится, я готовлюсь упасть задницей на твердый пол и, зажмурившись и раскинув руки, готовлюсь приземлиться.

Надо было оставаться дома и есть чертово печенье.

Но вместо холодного, твердого пола… меня обнимают теплые, огромные руки.

Приоткрыв глаза, я смотрю на шевелящиеся губы. Но даже посреди хаоса наушники так и не выпали.

Потянувшись, я вытаскиваю их.

— Эм… что ты делаешь? — я смотрю на Кэма Харди. Кэма Харди без рубашки. — Почему держишь меня так, как будто я чучело животного, которое ты только что выиграл на ярмарке?

Его губы дергаются.

— Выбора не оставалось: либо так, либо дать тебе упасть на задницу, — он пожимает плечами. — Подумал, тебе понравится.

Он так хорошо пахнет. И запретно. Но тем не менее хорошо. Как секс. И мужчина. И лес. И мускус.

Я уже говорила о сексе?

— Спасибо. Я, э-э… — говорю я, начиная вырываться из его рук. — Я собираюсь снова переутомить к бегу, поэтому, если бы ты мог снова не пугать меня до полусмерти, было бы здорово.

— Прости. Я только что вышел из раздевалки. Собирался воспользоваться беговой дорожкой рядом с тобой — вот и все, милая, — он растягивает слова, и клянусь, бедра сжимаются от южного акцента и от того, как он наклоняется вперед и выключает беговую дорожку.

Поднявшись, я отряхиваюсь.

— Хорошо, ну… — я показываю на беговую дорожку рядом с моей. — Занимайся.

Его глаза продолжают следить за мной, на слишком идеальном лице застыло удивленное выражение. Никто не может выглядеть так хорошо и не иметь серьезных недостатков или скелетов в шкафу. Просто не может.

Отводя от него взгляд, я вставляю наушники обратно и снова включаю беговую дорожку. Я болезненно осознаю присутствие Кэма рядом все это время. А также тот факт, что он только что видел, как я падаю на задницу, и, вероятно, думает, что я чокнутая.

Краем глаза я замечаю, как он некоторое время бежит, а затем переходит к различным другим тренажерам и в конце концов поднимает тяжести. Я пытаюсь игнорировать его и просто бежать так долго, как смогу. Бежать, пока ноги физически не смогут больше выдержать.

Очевидно одно… Кэм Харди — это мужчина, которого сложно игнорировать.

Кэм

Черт возьми, эта девушка отвлекает.

Мне нужно хорошенько позаниматься. Я бы не пришел в зал, если бы знал, что она будет здесь. Особенно если бы знал, что кроме меня здесь будет только она.

Похабные мысли не выходят из головы. Они раз за разом прокручиваются. И каждая из грязных мыслей застревает в голове, съедая заживо.

Она может бегать — это факт. Не знаю, в составе какой команды она выступает, по бегу по треку или по пересеченной местности, но если нет, то ей стоит этим заняться. Закончив бегать, она немного занимается поднятием тяжестей, прежде чем выпить воды. Как бы ни старался, я не могу не смотреть на нее. Она прекрасна во всех отношениях. Фигуристая и восхитительная.

Закончив тренировку, я снимаю наушники и беру полотенце. Вероятно, я не напрягся в тренажерном зале так сильно, как должен бы. Это практически невозможно с ангелом всего в нескольких шагах. Я мысленно отмечаю, что завтра нужно будет сделать двойную тренировку.

— Так ты дочь тренера, да? — спрашиваю я.

Она выдыхает легкий смешок.

— Да. Надеюсь, отец не слишком строг со всеми вами.

— Он… ну, он не совсем прост, — я пожимаю плечами. — Но и не ужасен, — лгу я.

Этот ублюдок ужасен.

— Чушь, — она ухмыляется, и в глазах пляшет веселье, когда Эддисон направляется к раздевалке. — Хорошего вечера, Кэм Харди.

Я иду к двери в раздевалку прямо рядом с той, к которой она направляется.

— Тебе тоже, Эддисон ЛаКонте, — я подмигиваю, и она смотрит на меня. — Если когда-нибудь захочешь повторить произошедшее на вечеринке, я не против.

Она выглядит ошеломленной.

— Я в шоке, что ты помнишь ночь, после которой прошло уже несколько недель.

— Что ж… ты назвала меня болтуном. Это впервые, — я сужаю глаза. — Так что ответь, сегодня мне разрешено говорить?

— Ты ведь уже говоришь. Снова доказывая мою точку зрения, что ты болтун.

— Кто вообще эта Кэти, и почему она все время говорит? И кто, черт возьми, такая Нэнси⁷ и что сделало ее суку такой стервозной? — я сохраняю невозмутимость. — И ради всего святого, почему Люк⁸ всегда теплый?

— Ты идиот, — она качает головой, улыбаясь и глядя вниз.

— Может быть, — я пожимаю плечами. — Но все равно заставил тебя улыбнуться. Так что, может быть, тебе нравятся идиоты.

— А может и нет, — она делает шаг назад, прижимаясь задницей к двери раздевалки, приоткрывая ее.

Прежде чем Эддисон успевает уйти, я останавливаю ее.

— Эй, почему ты удивилась, что я вспомнил о той ночи?

— Честно? Учитывая, как много тусуешься, я подумала, что ты, вероятно, даже не вспомнишь о нашей… встрече.

— Встрече? — смеюсь я. — Именно так мы это называем?

— А как это назвал бы ты? — говорит она.

Ее тело блестит от пота, и, черт возьми, я хотел бы помочь ей смыть его. Я подхожу к Эддисон ближе, слегка опустив голову.

— Хотел бы сказать, что трахнул тебя, но, детка, думаю, это ты трахнула меня, забравшись сверху, — я вижу, как она вдыхает. — Так что назвал бы это «ты хотела мой член, и я дал его». Ты получила то, чего хотела. Как и я, черт возьми, — я наклоняюсь ближе, кладя руку на дверь рядом с ее головой. — Но теперь, Эддисон, я уверен, что тебе это снова нужно. Как и мне.

— Нет, — быстро отвечает она, качая головой. — Я-я не понимаю.

— Это еще почему?

— Потому что нет. Это произошло единожды. Я не сплю с кем попало.

— Я бы не осудил, если бы ты это сделала, — я пожимаю плечами. — Но сам ревновал бы к другим счастливчикам.

— Нет, я этим не занимаюсь… никогда.

— Да, но… я уже был внутри тебя, Эдди. Так в чем проблема? — убирая прядь волос с лица, я поднимаю ее подбородок пальцами. — Будет забавно. Хорошо.

— Это безумие, — она выглядит неуверенно, прежде чем облизнуть губы. — Куда?

Кивнув в сторону мужской раздевалки, я провожу рукой по ее талии.

— Туда, красотка.

— А если кто-нибудь зайдет? — широко распахнутые глаза смотрят на меня в панике.

— Там есть замок. Кроме того, никто не зайдет так поздно.

Взяв ее за запястье, я притягиваю Эддисон к себе, ведя в раздевалку. Я приходил сюда, не ожидая второго раунда с самой горячей девушкой, с которой когда-либо был. Но к черту. Этот вечер стал намного лучше.

Подходя к душу, я открываю его, прежде чем вернуться к Эддисон.

Сняв через голову майку, я захватываю ее губы своими. Я провожу рукой по ее щеке и затылку, сжимая волосы и крепко целуя.

Когда я немного отступаю, ее руки взлетают к животу.

— Я же сказал в прошлый раз, не прячь, черт возьми, это прекрасное тело, — рычу я, прижимаясь лицом к ее коже, когда тяну руки вниз. — Я хочу видеть каждый его сантиметр.

— Кэм, — скулит она, — можем мы выключить свет? Тут так светло.

— Ни хрена, не можем. Я хочу видеть, как трахаю тебя, прижимая к стене душа. Ты не спрячешься от меня.

Потянувшись за ее спортивным бюстгальтером, я расстегиваю его спереди и снимаю. Слава богу, что изобрели такой бюстгальтера. Снимать его чертовски здорово.

Ее сиськи больше среднего, и кровь приливает к члену, когда я беру их в руки.

— Ты чертовски идеальна, — бормочу я, осматривая ее.

— Никакой милой чуши. На меня это не подействует, — говорит она, прежде чем сделать паузу. — Между нами в любом случае просто секс.

— Хочешь, чтобы я был резким? — я целую ее в шею, проводя языком по коже. — Говорил, что это ничего для меня не значит?

Опуская руки вниз по ее бедрам, я стягиваю шорты и трусики, бросая их в сторону.

— Да, — тяжело дышит она, стягивая мои спортивные штаны и трусы. — Вот чего я хочу.

Когда член выскакивает наружу, я делаю несколько толчков, прежде чем наклониться и потянуться в спортивную сумку за кошельком. Взяв презерватив, я разрываю его и натягиваю на себя.

Прижав Эддисон спиной к стене душа, я прижимаю свой лоб к ее. Сплетая свои руки с ее, я грубо прижимаю их к плитке.

— Ты ничего для меня не значишь, Эддисон. Ни черта. Но я все равно трахну тебя. Все равно заставлю выкрикивать мое имя. И ты все равно ляжешь в постель, думая обо мне, до боли тебя трахнувшем.

Проводя рукой вниз по ее животу и между ног, я трахаю Эддисон пальцами в течение нескольких минут, слушая, как она тяжело дышит, пока вода стекает по горячему телу.

Схватив за задницу, я поднимаю ее и прижимаю спиной к стене. Мой член входит в нее, проникая все глубже и глубже.

Она трется об меня, царапая спину.

— Ты такая узкая, — хриплю я. — Знаю, ты скучала по моему члену.

— Нет, — стонет она.

— О, еще как скучала, — я вцепляюсь пальцами в ее ягодицы. — Этот секс может ничего для тебя не значить, но ты, черт возьми, будешь скучать по моему члену, когда он покинет твое тело, — ухмыляюсь я. — Обещаю.

Я продолжаю трахать Эддисон еще несколько минут, ее сиськи упираются в мою грудь.

Она выглядит такой горячей. Волосы намокли, откинуты от лица, вода капает с пухлых розовых губ, когда я трахаю ее у стены, впиваясь пальцами в плоть. Ее голова запрокидывается, а соски затвердевают. Я чувствую, как ее тело начинает плавиться у меня на глазах, когда Эддисон начинает кончать. Я близок, но не готов, чтобы эта ночь закончилась.

Ее ногти впиваются мне в плечи, когда Эддисон переживает оргазм.

— Кэм, — стонет она. — О… Боже.

— Вот так, детка.

— Кэм… а… о Боже, — она продолжает вцепляться в меня, а движения начинают замедляться.

Как только Эддисон успокаивается, она смотрит на меня.

— Ты не… э-э… кончил?

Я ухмыляюсь, видя, как краснеют ее щеки.

— Нет, но не потому, что не был возбужден. Поскольку мог кончить раз десять. Но хочу сделать так много всего с этим идеальным телом.

— Это просто секс, — быстро отвечает она. — Вот и все.

— Это хорошо, красотка. Потому что секс — мое второе имя, — говорю я. — Кроме того, после только что полученного оргазма нужен еще один. А моя цель — дать тебе его, а не получить что-то взамен.

Ее глаза впиваются в мои, прежде чем Эддисон выскальзывает из объятий и прижимает меня к стене. Опустившись на колени, она стягивает презерватив с члена. Вода брызжет на нас, когда она смотрит на меня.

Медленно, Эддисон делает немыслимое и приближается к моим бедрам. Я не ожидал, что она будет сосать мой член. Но, черт возьми, только что стал еще более твердым от одной мысли об этом.

Я откидываю ее мокрые волосы с лица, когда она наклоняет голову ближе, прежде чем провести языком по всей длине. И когда проводит языком по головке члена, Эддисон смотрит на меня.

— Черт, — шиплю я, убирая руку с ее головы и прижимаясь к плитке.

Разжав красивые губы еще шире, она берет мой член в рот. Наблюдать за тем, как Эддисон сосет член, — самая горячая вещь, которую я когда-либо видел.

Она стонет, явно становясь все более возбужденной только от того, что делает мне минет. Эддисон заглатывает член все глубже и глубже, прежде чем снова провести губами по всей длине.

— Черт, Эддисон, — говорю я, вернув руку к ее волосам и сжав их в кулаке. — Черт возьми, так заставишь кончить тебе в рот.

Она продолжает сосать, поэтому я отталкиваю ее голову.

— Если не хочешь попробовать меня на вкус, лучше остановись.

Ее глаза темнеют. И вместо того, чтобы замедлиться, она ускоряется. Понимая, что Эддисон доведет дело до конца, я, блять, теряю самообладание.

Все тело начинает покалывать, когда я откидываю голову на мокрую плитку. Эддисон берет то, что я даю, а бедра непроизвольно раскачиваются у ее лица.

Я чуть не теряю сознание на секунду, голова кружится.

Пока она направляется к раковине, я провожу рукой по волосам.

— Черт возьми, детка. Ты пытаешься меня убить?

Она ухмыляется в запотевшее зеркало.

— Может быть. Слушай, мне нужно пойти за одеждой и полотенцем. Так что… было весело, — она улыбается.

— Что, никакого десерта для меня? — я не отрываю от нее взгляд. — Я уж было подумал, что получу сладость, которую жаждет мой язык.

Ее глаза расширяются.

— Иди сюда, — сурово говорю я. — Будь хорошей девочкой, посиди на моем лице.

— Кэм, — шепчет она, — не думаю, что…

— Не заставляй просить дважды, — рычу я. — Кушать тебя, как гребаный кекс, не значит, что мы будем придумывать имена нашим детям, — я стою под струей воды. — Но, эй, ты многое потеряешь, если не хочешь, чтобы я попробовал…

Прежде чем успеваю осознать, что происходит, она отходит от раковины и встает передо мной. Глаза широко распахнуты, а щеки красные.

Опустившись перед ней на колени, я ввожу внутрь один, а затем два пальца. Медленно двигая ими, пока ее бедра не начинают двигаться.

— Поднимайся, красавица, — я отдергиваю руку, глядя на нее. — Садись мне на лицо.

Нервно она садится мне на лицо, приземлившись сладким местом прямо на рот.

Я погружаю язык вовнутрь нее, и Эддисон хнычет, когда я хватаю ее за задницу.

По мере того, как язык проникает все глубже, она начинает все сильнее прижиматься ко мне.

Ее ладони давят на холодную, мокрую плитку, пока я ем ее, словно чертов яблочный пирог, наслаждаясь каждым мгновением.

— Кэм, — стонет она. — О, черт, — шипит Эддисон, жадно двигаясь на моем лице.

Она начинает кончать, а я сжимаю ее талию, грубо прижимая к себе, пока не становлюсь уверен, что выжал все соки.

Когда Эддисон встает, ее ноги дрожат.

— Вау, — шепчет она. — Это… да.

— Ты такая же сладкая, как я и думал.

Выключая душ, я беру себе и ей полотенце из запасов спорткомплекса.

Оборачивая ее полотенцем, я смотрю на Эддисон.

— Спасибо.

— За что? — спрашивает она, сбитая с толку.

— За то, что сделал этот вечер намного менее скучным, — я провожу большим пальцем по ее подбородку. — Предложение еще в силе. В любой вечер, когда тебе снова понадобится воспользоваться мной… я здесь.

— Я не пользовалась тобой, — говорит она, возмущенная, хватая одежду с пола.

— Ладно, мы пользовались друг другом, — подмигиваю я. — И все хорошо. В этом суть секса, не так ли? Два тела, ищущие ощущение? Гонка за кайфом?

— Наверное, да, — она пожимает плечами, прежде чем сбросить полотенце и надеть одежду. — Слушай, можем оставить это между нами? Произошедшее не должно дойти до отца.

— Секрет в безопасности.

— Я пойду. Спокойной ночи, Кэм.

— Воспользуйся мной снова, Эдди. Я буду польщен стать твоим живым, дышащим фаллоимитатором.

Она шлепает меня по руке.

— Ты мерзкий.

— Может быть, — говорю я. — Но все равно сделай это. Когда захочешь, чтобы тебя хорошенько трахнули, приходи ко мне. У нас горячий секс. На большее нет времени, и ты меня терпеть не можешь, пока я не окажусь глубоко внутри тебя. Так что это идеальное соглашение. Что скажешь?

Ее глаза встречаются с моими.

— Мой отец тебя убьет.

Ах да, ее отец…

— Поэтому он об этом не узнает, — смеюсь я. — К тому же, он и так меня ненавидит.

— Он всегда строже всего с теми, в ком видит потенциал, — она пожимает плечами. — Может быть, это ты.

— Может быть, — медленно протягиваю я.

— В любом случае, послушай, плейбой. Я не могу быть твоей девочкой на час. Я занята. У меня нет времени бросать все и быть дыркой, в которую ты засовываешь член.

Я стараюсь сохранить невозмутимое выражение лица, потому что, черт, эта девушка — огонь.

— Так что ты хочешь этим сказать? — я откидываю волосы ее с лица.

— Никаких договоренностей. Если увидимся, и нам обоим скучно, тогда, может быть. Но я не хочу, чтобы кто-то писал сообщения, звонил, бомбардировал мой телефон ради внимания.

— Так что, если увижу тебя в продуктовом магазине, то могу затащить в туалет и трахнуть?

— Может быть. А может, и нет, — она обходит меня и направляется к двери. — Может быть, мы еще увидимся. А может, и нет.

Я поворачиваюсь, когда она стоит в дверях, перекидывая волосы через плечо.

— Твой отец мой тренер, детка. Мы скоро увидимся.

— Да, но буду ли я видеть твой член? — она пожимает плечами. — Поживем — увидим.

С дьявольской ухмылкой она уходит.

И тогда я понимаю, что действительно очень, очень хочу увидеть эту девушку снова. Даже если она любит во мне только член.

Эддисон

Я возвращаюсь домой за несколько минут до того, как родители приезжают с Айлой. И когда открываю дверь, я вижу, как отец несет ее на руках, пока та тихо спит.

— Она уже отключилась, — шепчу я, приоткрывая дверь, чтобы отец мог пройти, а мама следом за ним.

Я иду за отцом в комнату, и он кладет ее в кровать.

— Как фильм?

— Диснеевский. Они все одинаковые, — ворчит отец.

— Я не согласна, но как скажешь, папочка. Она вела себя хорошо? — говорю я, накрывая Айлу одеялом и убирая волосы со лба.

— Конечно, — он смотрит на нее, полный гордости. — Она всегда ведет себя хорошо.

— Ты разве не помнишь, как на прошлой неделе она вылила весь лак для ногтей на пол в ванной?

Он пожимает плечами.

— Она пыталась создать разные цвета. Ей не понравился ни один из тех, что у тебя были.

Я хихикаю и целую ее на ночь.

Проследовав за отцом на кухню, я вижу, как мама наливает себе стакан воды.

— Ну, пташка, чем занималась в свой выходной? — улыбается мама. — Надеюсь, чем-то увлекательным.

— После того как съела два печенья, пошла в спортзал, — сухим тоном говорю я. — Вот и все. Ничего особо забавного в моей жизни не происходит.

Клянусь, легкий кашель вырывается из меня при попытке соврать.

Они не следят за мной, ни в коем случае. И все же совесть заставляет меня вести себя как параноидальная чудачка.

— В какой спортзал? — спрашивает отец. — Главный на территории кампуса закрывается довольно рано.

— Да. Поэтому я пошла в тот, который для спортсменов.

— Как ты туда попала? — в ответ выстреливает он.

— Взяла твою ключ-карту, — я пожимаю плечами. — Подумала, я могу вести себя как дочь тренера, верно?

Он смотрит на меня в течение нескольких секунд.

— Просто будь осторожна, Эдди. Спортсмены в любом университетском городке — это бабники. Ты не должна снова с ними связываться.

— Знаю, пап. И не подумаю об этом, — лгу я.

Они должны были позволить мне пойти в кино. Тогда бы я не увидела Кэма Харди. Он не сделал бы мне гадости в чертовой раздевалке. И я бы не думала сейчас об этом.

Будем честны. Я стану думать об этом в течение нескольких дней — возможно, недель. Никто еще никогда не опускался туда… ртом. Это было очень, очень круто. И в то же время грязно и запретно. И все же этого не должно было произойти, и я не могу допустить, чтобы подобное повторилось. Даже если Кэм предложил то, от чего было почти невозможно отказаться. Он утверждает, что тоже не имеет времени ни на что больше, кроме как на секс, или что я могу использовать его для разрядки. Но я не дура. В конце концов, кто-то из нас влюбится, и тогда другому придется причинять боль. Он не выглядит парнем, который привязывается, но, безусловно, выглядит довольно простым, к которому можно привязаться. Я должна защитить свое сердце. Но главное, должна защитить Айлу.

— И что такого плохого в спортсменах? — дразнит его мама. — Учитывая, что я встретила тебя в колледже, и ты был одним из тех парней, о которых всегда предупреждаешь Эдди. Думаю, что рискнуть и связаться с тобой закончилось хорошо, ворчун.

Он отмахивается от нее.

— В наши дни парни другие. Они видят только одно, когда речь заходит о девушках, — он выглядит рассерженным. — Я не хочу, чтобы какие-либо игроки крутились вокруг Эддисон.

— Ну-ну, — дразнит мама, приподняв бровь. — Я не припоминаю, что ты был таким же чистым, каким сейчас кажешься. Но ладно. Как скажешь, дорогой.

Когда отец открывает рот, чтобы ответить, я перебиваю его.

— Я иду спать. Спасибо, что сходили в кино с моей девочкой. Даже если не взяли меня с собой.

— Извини, детка. Но большинство бабушек и дедушек получают ночевки и время с внуками без того, чтобы родители крутились над ними все время. Ты живешь здесь. Ты всегда рядом.

— Я учусь в университете, — говорю я, качая головой. — Она полностью в вашем распоряжении.

— И половину времени спит, потому что ты составляешь расписание своих занятий, — мама смеется. — Ты не хочешь упускать ни одного момента. И эгоистично присваиваешь ее себе.

— Не присваиваю, — говорю я, одаривая обоих улыбкой. — Спокойной ночи. Люблю вас.

— Люблю тебя, — говорят они оба в ответ.

Я знаю, что усну с видениями Кэма Харди, затуманившими мозг. Это проблема, потому что он не тот парень, который должен занимать мысли. И вообще какой бы то ни было мужчина. Особенно тот, на которого отец запрещает даже смотреть.

Я уже знала, что отец будет против него. Но понятия не имела, насколько.