Похороненный дневник

5 августа 1928 г.

Сегодня маменька опять обозвала меня лгуньей. Говорит, в этом мире нет ничего хуже бесчестных женщин. Хотела бы я с ней поспорить, да что толку? Конечно, я знаю, что врать скверно, но, говорю вам, обзывать меня так попросту несправедливо. Стоит один раз маленечко солгать, сморозить какую-то глупость насчет молитвы перед сном или мытья тарелок — и хлоп, на всю жизнь клеймо: ЛГУНЬЯ. Еще и молодая, заметьте. Похоже, я обречена.

Папенька говорит, у меня мозгов, как у безголовой курицы. Кошмарная картинка, правда? Неужто я бестолково ношусь по двору с отрубленной головой, точно одержимая, которую бесы щекочут? Вот найдись у кого охота спросить, я бы сказала напрямик: если отец меня не понимает, это не делает меня дурехой. Его жуткое сравнение сообщает больше о его собственном рассудке, чем о моем, правда?

Душечка Перл как будто и не сестра мне вовсе, вечно она пересказывает маменьке все мои секреты. Прямо сейчас она, не иначе, читает этот самый дневник, а ежели так — пусть знает: если не захлопнет его тотчас же, я все расскажу маме про то, как она целовалась за школой с Дэйви Хардингом. Я не шучу, Перл. Свой дневник я снабдила секретными ловушками, так что сразу узнаю, если ты сунешь в него свой длинный нос.

Старшие братья немногим лучше. Леонарда одни трактора волнуют, а мой самый старший брат Альфред небось и имени моего не вспомнит. Все время торчит в старшей школе Порт-Гурона. Меня же будто и на свете нет.

Ах, разве не чудесно бы было положить всему конец? Подняться в воздух и раствориться в ночи? Улететь подальше отсюда? В следующей жизни хочу быть птичкой. Это если люди живут больше одного раза, само собой. Дорогой Боже, как я на это надеюсь!

12 августа 1928 г.

Ужасный день. Папенька был прав, соображаю я хуже безголовой курицы. Мистер Хойт застукал меня сегодня в своем хлеву. Маменька то и дело повторяет, что любопытство не доведет до добра. Не стоило туда ходить, но я просто должна была своими глазами увидеть того нового…

…жеребчика. Папенька весь день только про него и болтал. Мистер Хойт пытался подбить…

…соседей вложить деньги в его новейшую затею — разведение скаковых лошадей. Уверял всех, будто бы одна-единственная лошадь может принести больше тысячи долларов прибытка. Что за…

Так назвал его папенька в любом случае. Конечно, он решил, что это звучит слишком сказочно, чтобы быть правдой. Не думаю, что папенька способен поверить, будто люди могут заработать хоть цент, не изнуряя себя тяжелым трудом на солнцепеке. И тем более — на скачках. Но вы только представьте! Лошадь ценой в тысячу долларов живет рукой подать отсюда, всего-то ручей перейти! Я должна была это увидеть. Может, у нее золотые подковы.

Выяснилось, самый обычный жеребчик, маленькая лошадка, вся такая…

…хлипкая да тощая. Я присела рядом и уставилась в черные глазищи, отыскивая хоть какой-то признак исключительности. Конь ценой в тысячу долларов должен и выглядеть ценным, да только ничего я там не увидела, кроме отражения собственного глупого лица. Аж жалость взяла. Оставалось только погладить его да приласкать. Что станет делать мистер Хойт, когда узнает, что его призовой пони — всего лишь простая…

…тягловая скотина? Я водила ладонью по его боку и все думала, что он стоит не больше того плуга, который ему придется волочить. Так разжалобилась, что он даже начал мне нравиться. Весь такой гладенький и мягонький, только под кожей дрожит что-то неугомонное. Может, он все же скаковых кровей? Или просто замерз, оставшись тут совсем один да без мамы? Я обняла его обеими руками, постаралась согреть и успокоить. Он ведь совсем не виноват, что очутился в этом стойле. Так расчувствовалась, что стала придумывать, как помочь ему сбежать.

И вот как раз тогда мистер Хойт пинком распахнул дверь хлева с криком: «Кто это здесь…

…черт подери?»

Должно быть, тут я потеряла дар речи, потому что стояла, вся окаменев. А он, громко топая, двинулся внутрь, проверяя стойла, пока не застал меня со своим новым приобретением в объятиях. И сразу приставил мне к голове двуствольный обрез!

Он так удивился, увидав меня, будто на моей голове вдруг рога выросли.

— Не стреляйте! Это всего лишь я, мистер Хойт, Алтея, — говорю и глупо улыбаюсь.

Папенька всегда повторял, как это важно: быть хорошим соседом. Лошади ведь тоже соседи? Думаю, что да, но мистер Хойт явно был другого мнения. Так и стоял, разглядывая меня над стволом своего обреза.

— Кто сказал, что тебе сюда можно? Что ты задумала? А ну, отойди от коня! Когда я расскажу про это твоему отцу, сразу пожалеешь, что не думала головой! Это не дело — шастать украдкой по чужим владениям.

Не иначе, у меня сделалось такое лицо, будто передо мной сам дьявол, потому что он как давай хохотать тем странным смехом, безо всякого звука…

…всякого звука, только горячий воздух изо рта.

Потом он опустил свой обрез и улыбнулся мне.

Только эта его улыбка не показалась мне настоящей. Губы улыбаются, а глаза совсем наоборот. Не нравятся мне такие улыбочки.

— Впрочем, мы могли бы сохранить эту неприятность в тайне, Алтея. Наш секрет. Мы ведь с тобою друзья, правда?

Не уверена, что нашла подходящий ответ. Не похож он на моего друга, хотя папенька с радостью спустит с меня шкуру, стоит мистеру Хойту попросить. Вот они-то точно друзья, водой не разольешь.

— Быть может, ты согласишься оказать ответную услугу? — Странная улыбочка сделалась шире. Оказать человеку услугу проще, чем получить заслуженную взбучку, так ведь? — Приходи сюда завтра, и мы что-нибудь придумаем.

Так что я, пятясь задом, потихоньку выбралась из хлева и скорей побежала домой. По всему выходит, мы с ним заключили какую-то сделку. Вот только неохота мне туда возвращаться.