Похороненный дневник

Глава 22

Еще несколько часов Джаспер провел в темной комнате с зеркалами, дожидаясь, пока полуголая дама не закончит свою смену. «Я даже имени ее не знаю», — думал он, забираясь под гримировочный стол. Попробовал уснуть, опершись головой о стену, но ноги быстро деревенели от сидения на полу, а желудок сердито бурчал, оставшись без обеда.

Сейчас отец уже рыскает по городу в поисках пропавшего сына, решил Джаспер. Он ведь никак не мог уйти и позабыть вернуться. Джаспер беспокойно заерзал впотьмах, вспоминая, как отец расшвыривал завалы из вещей и обломков, спеша пробиться в спальню. «Алтея!»

— Нетушки, — выдохнул Джаспер. Преступник не нашел его маму. Может, злодеев было двое, и они подрались друг с другом? Джаспер вылез из-под стола и запрыгал с ноги на ногу, разгоняя кровь под аккомпанемент колющих мышцы иголочек. Такой вариант более похож на правду, решил он. Наверняка воры взъярились друг на дружку, потратив столько усилий и не найдя ничего особенно ценного.

Сквозь стену за шкафом со створками послышалась приглушенная музыка с редкими, глухими ударами барабанов. Джаспер мигом припал к полу. С этой дамой, которая спрятала его в своей гардеробной, явно что-то не так. На ней чересчур много косметики и мало одежды. Она вовсе не походила на всех других женщин, с кем Джаспер был знаком. Миссис Карбо и тетя Вельма ни за что не стали бы разгуливать по дому в панталонах с кружевами. Они никогда не обводили глаза черной сажей и не вымазывали щеки розовым, а губы — красным. Можно подумать, полуголая дама специально так вырядилась, будто работала клоуном в цирке. Вот только клоун из нее совсем не смешной. Тут что-то другое. Припомнив звук расстегнувшейся за дверцей «молнии», Джаспер поежился. Чего она добивалась от детектива Руссо? Чтобы тот пописал? Глупость, конечно. Но мальчик ощутил бы себя еще большим дураком, не придумав хоть какого-нибудь ответа.

Чтобы отвлечься, Джаспер изучил туфли на высоких каблуках, рядком выставленные у дальней стены. Там имелась и красная пара, очень похожая на те, что были у его мамы. Он смотрел на них, пока в глазах не потускнело. Как-то раз его родители устроили дичайшую ссору из-за красных туфель. Мама захотела надеть их куда-то, после чего отец будто с цепи сорвался. Джаспер даже не слышал всех слов, что они выкрикивали (в тот момент он лежал у себя, накрыв голову подушкой), но у него создалось впечатление, что красные туфли могли превратить маму во что-то непонятное. Нечто плохое. Они будто обладали темной силой. Джаспер вспомнил, как ему хотелось незаметно выскользнуть из комнаты и завладеть туфлями. Что, если их примерить, и они наделят его способностью летать или читать чужие мысли? Теперь он понимал, конечно, что тогдашние рассуждения были полной ерундой. У Джаспера уже имелась пара красных резиновых сапог, и ничем особенным они его не наделяли. «Должно быть, красные туфельки срабатывают только с девчонками», — заключил он.

Подойдя к туфлям, он поднял одну и сощурился на высокий каблук. Тетя Вельма нипочем не надела бы такие! Точно так же, как не стала бы ходить туда-сюда по ферме в кружевных подштанниках. Джаспер спросил себя, зачем его маме такие же красные туфли, как у накрашенной дамы в соседней комнате. Она никогда не ходила по дому в трусах. И не уродовала себе лицо всей этой цветной размазней.

Вертя в руках туфлю, он вновь услышал брошенные Сэсилом обидные слова: «Во всем Бартчвилле не было девахи непутевей, чем Алтея Уильямс». Слово «бузила» звучало почти что бранью, вроде лжеца или вора. Только еще хуже.

Джаспер поставил туфлю на место и вытащил из шкафа накрашенной дамы свой чемодан. Музыка все еще бухала где-то за стенкой. Из чемодана он достал мамин дневник.

Начал с самого начала и перечитал все записи вплоть до той, где мама встретилась с Большим Биллом. Веселящая вода. Он напрягся, стараясь вспомнить разговор, который они с Уэйном подслушали у «Талли-Хо». Шериф Брэдли говорил что-то про перегонный куб и про то, что в те времена, когда он еще не стоял на страже закона, все вокруг гнали собственную сивуху.

Этот вредный мистер Хойт явно замыслил что-то недоброе. Даже опасное. «Сумеем мы сохранить нашу маленькую тайну?» Джасперу отчаянно хотелось ответить вместо мамы: «Нет, мистер Хойт. Не сумеем». Но она дала другой ответ. И в конце концов взяла у него тот доллар. Джаспер покосился на красные туфли у дальней стены и снова поднял с колен книжицу.

Уверенный, что где-то напутал с буквами, Джаспер дважды подряд прочел эту запись, пытаясь уловить ее смысл. Наконец, совсем охладев к чтению, он захлопнул дневник и свернулся клубочком, отбиваясь от зудящих в голове слов «проныра», «бузила» и «попотчевать», которые возвращались снова и снова. «Моя мама вовсе не такая!» — спорил с ними Джаспер. Она таким чудесным голосом пела в душе, что он останавливался послушать. Она пекла блинчики, похожие на Микки-Мауса: специально для него! Впрочем, иногда Алтея оставляла сынишку одного в темной квартире, когда думала, что тот уснул. «Мама совсем этого не хотела, — убеждал себя Джаспер. — Наверное, у нее не было другого выхода». И все же какая-то часть его сознания не хотела с этим мириться.

Джаспер обхватил голову руками, чтобы эта часть наконец заткнулась. Он больше не желал думать о матери всякие плохие вещи. Вообще ни о чем не желал думать. «Спать, — повторял он, — просто дайте мне поспать». Закрыл глаза и лежал там, пока его желание не исполнилось.

Сквозь туман беспокойного сна он услышал, как в дверь постучали.

Уселся и обнаружил себя дома, в собственной постели. Стук раздался снова.

Джаспер встал с кровати и на цыпочках двинулся к входной двери, через пустую квартиру. Он понял, что видит сон, только когда мамина любимая ваза обнаружилась на полке, целехонькая. И все же продолжал идти. «Кто там?» — шепнул он.

Ответа не последовало.

Мама всегда предупреждала, чтобы он никому не открывал, но теперь ее здесь не было. Джаспер был слишком мал, чтобы достать до дверного глазка, а потому подтащил стул из кухни и забрался ногами на сиденье — выглянуть в коридор через крошечную стеклянную линзу.

Там он увидел запрокинутое вверх лицо девочки. Красивой девочки с темно-карими, умоляющими глазами.

«Вам известно, кто меня убил?» — спросила она.

Дверь гардеробной резко распахнулась.

Джаспер вскочил, со сна крепко приложившись лбом о днище гримировочного стола. Пара блестящих черных туфель на высоких каблуках уже направлялась к нему, громко щелкая. И остановилась в считаных дюймах от его носа.

— Рада, что ты успел вздремнуть, юноша, — потыкала в него острым носком туфли полуголая дама. — Но тихий час окончен. Уговор есть уговор.

Джаспер потер лоб и постарался вынудить онемевшие конечности снова задвигаться. Все болело. Быстро ощупал штаны; о радость, те остались сухими. Щеку щекотало налипшее перышко от горжетки. Дама в кружевных трусах стояла рядом, с желтым ведром у ног. Довольно нелепое зрелище, чтобы он смог чуточку улыбнуться. Кто же захочет мыть полы в одном исподнем?

— Берись, — сказала она, подталкивая к нему ведро. — Мо уже отправился домой, передняя дверь заперта. Пройдешь по кабинкам, будешь оттирать стены и полы. Сегодня мы открывали только пять из десяти. Все те, что по левой стороне.

Джаспер кивнул и неуверенно поднялся на затекшие ноги.

— Лево и право хоть отличишь? — спросила женщина, поднимая левую руку.

— Ага.

— Ну, если растеряешься, иди на запах. А мне нужно переодеться, — с этими словами она поспешила выставить Джаспера с ведром в темный коридор и захлопнула дверь.

Вдоль коридора, едва освещенного дрожащим светом единственной лампы в дальнем конце, тянулись два ряда одинаковых закрытых дверей. Джаспер постоял немного, вслушиваясь в тишину, прежде чем толкнуть ведро с тряпками к первой двери по левую руку.

Входя, Джаспер не догадывался, чего ему ожидать. И первым, что увидел, была большая комната с обитой бархатом тахтой, освещенная розовыми прожекторами. Лиловые стены в цвет тахте и на полкомнаты — пушистый ковер из белого меха. Только поморгав, он сообразил, что находится не в самой комнате с тахтой. Небольшую будку, где он стоял, отделяло от освещенной прожекторами сцены большое застекленное окно; в самой же будке едва мог бы повернуться взрослый человек. На уровне груди Джаспера доступ к стеклу был перекрыт черным шнуром ограждения; у ног тянулось такое же, в виде латунного прутка. Пространство между ними закрывала стенная панель, обитая черной кожей. Вся кожа забрызгана скисшим молоком.

Джаспер поморщился, соображая. Люди приходили сюда постоять, глазея на лиловую комнату с лиловой тахтой. Зачем? Зрелище казалось ему довольно скучным. Пожав плечами, он достал из ведра тряпку и начал оттирать молоко со стены. Вода в ведре разила хлоркой, но Джаспер не возражал. Прожив несколько недель на ферме с коровами, он успел возненавидеть запах кислого молока. Отжав тряпку, он смочил ее и вновь принялся тереть стену. Вычистить ее заодно с полом кабинки удалось минут за пять, не больше.

Открыв следующую дверь, Джаспер обнаружил там абсолютно ту же картину. Каждая кабинка имела окно, выходящее в лиловую комнату. Его глубокие раздумья по этому поводу прервало внезапное появление накрашенной дамы: часть лиловой стены за тахтой отошла вдруг в сторону, впуская ее внутрь. На даме уже была обычная одежда, а с лица исчез толстый слой макияжа. Уронив тряпку в ведро, Джаспер в оба глаза смотрел, как женщина подходит к тахте, берет наполовину полный стакан с края столика по соседству, а потом замирает и оглядывает кабинки. Заметив Джаспера, она помахала рукой и подмигнула. Мальчик махнул в ответ и завороженно наблюдал, как дама выходит из комнаты с напитком в руке.

Прошло десять минут, и она встретила Джаспера в коридоре, когда тот прикрывал за собой дверь в последнюю кабинку.

— Что, готово? — спросила она.

Джаспер кивнул и поставил ведро у ее ног.

— Кладовая уборщиков в той стороне, — показала она и помогла донести ведро с тряпкой в конец коридора. — Ну, и что скажешь о первом рабочем дне, мальчуган?

Джаспер вяло развел руками. Он не знал, что и сказать, тем более уже успел разобраться: люди платили деньги только за то, чтобы поглядеть, как она сидит на тахте в кружевных трусах. Или, того не легче, как она их снимает. Он и помыслить не мог о таком, не зардевшись.

— В свой первый день я тоже так решила, сладкий, — фыркнула женщина. — Но нам всем приходится делать то, что мы должны, согласен? А вот и твой честно заработанный доллар.

Когда Джаспер расстался с ведром и повесил тряпку на крюк, она протянула ему смятую бумажку.

— Спасибо вам, — сказал Джаспер, не решаясь глядеть даме в лицо. Что-то с ней определенно было не так. Или, наоборот, с ним.

Она присела на корточки рядом и схватила Джаспера за подбородок, заставив посмотреть на нее в упор. Теперь, без всякой краски, это была обыкновенная женщина с обычным лицом. Ее голубые глаза даже не сильно отличались от маминых: такие же строгие по краям и добрые в середине. Женщина слегка улыбнулась ему и сказала:

— Да не за что. Ты голоден?

Джаспер бойко закивал.

— Значит, по дороге на автобусную станцию возьмем по сэндвичу, — она выпрямилась и протянула ему руку.

Помедлив пару секунд, он эту руку взял.

— Хорошо.

Вдвоем они миновали закрытые двери кабинок, прошли в конец коридора и подняли ручную кладь: женщина — свою сумочку, Джаспер — чемодан. Потом женщина вывела его в проулок за домом и выключила свет в коридоре.

Когда дверь черного хода захлопнулась, Джаспер поднял лицо:

— Как вас зовут?

— Без разницы, Джаспер. Поскорее заруби это на носу.

— Что?

— Никогда не называй свое имя незнакомым людям.