Поменяемся?

25

Пока я, лежа в кровати, мучаюсь похмельем и чувством вины, вселенная решает протянуть руку помощи в виде звонка администратора из горнолыжного клуба. Сообщают, что инструктор освободился пораньше и готов меня принять.

Превозмогая тошноту и головную боль, я скатываюсь с кровати на пол и, на полусогнутых ногах, доползаю до шкафа. Отражение в нем заставляет лишний раз содрогнуться. Если бы на подъемнике стоял фейс-контроль, меня бы гарантированно развернули. Кататься на лыжах в моем состоянии — едва ли хорошая идея, но даже она представляется куда лучше и безопаснее, чем снова встретиться лицом к лицу с Рафаэлем. Он исчез из номера часа полтора назад, но может в любой момент вернуться.

Запихав в рот полкило жвачки и скрыв опухшее лицо солнечными очками, я в назначенное время прихожу к месту встречи с инструктором. Его зовут Максим, у него обветренные щеки и щербатая улыбка, наводящая на мысль, что синяк на заднице — не самое страшное испытание для любителей экстрима.

— Если у меня будет плохо получаться, то это лишь потому, что вчера мне было слишком хорошо, — предупреждаю я. — А не потому, что я неспортивная.

— Почему неспортивная? — Максим удивленно поднимает брови.

— Меня так один… — я морщу лоб, пытаясь подобрать определение нашим нынешним отношениям с Рафаэлем, — …приятель назвал.

— Глупости. К концу тренировки будешь съезжать с горы без падений, вот увидишь.

Убежденность в голосе Максима наполняет меня энтузиазмом, максимальным возможным в состоянии комы. Физические нагрузки и свежий воздух — это именно то, что нужно, чтобы проветрить заспиртованные мозги и сменить заезженное порно-видео на спортивную трансляцию.

Спустя полтора часа я действительно убеждаюсь, что горные лыжи — лучший способ справиться с навязчивыми мыслями.

Даже удивительно, что, перекувырнувшись столько раз, я не стала жертвой пожизненной амнезии. Задница ноет от многочисленных падений, икры трясутся, а ещё меня дико тошнит. То ли от алкогольной интоксикации, то ли от сотрясения мозга. Среди всего этого коктейля болевых ощущений невозможно страдать ещё и морально. Любителям предаться самобичеваниям однозначно рекомендую.

К концу тренировки оптимизма Максима относительно моих спортивных успехов убавляется, и он предлагает встретиться завтра, выражая надежду, что я буду в лучшем физическом состоянии. В чем я сильно сомневаюсь, учитывая тот факт, что на моей заднице живого места не осталось. Всё же Рафаэль не ошибся: я действительно неспортивная.

Ещё одним плюсом тренировки оказывается то, что я наконец хочу есть. После пробуждения малейшая мысль о еде, включая обожаемые профитроли, вызывала во мне отвращение.

Чтобы не шлепнуться в обморок от усталости и голода, я решаю зайти в ближайший ресторан. Здесь, по уверению интернет-путеводителя, подают лучший суп-гуляш, который я и намереваюсь съесть.

Кое-как протолкнувшись сквозь толпу лыжников, оккупировавших гардероб, я выхожу в зал, и первое, что вижу — это Рафаэль, сидящий за столом у окна. Выругавшись себе под нос, машинально пячусь назад, однако встречный поток посетителей тут же возвращает меня обратно.

Немного потоптавшись на месте, я собираю волю в кулак и решительно иду к Рафаэлю. Если уж внесла предложение вычеркнуть вчерашнюю ночь из памяти, нужно подавать собой пример.

— Привет ещё раз, — с фальшивой непринужденностью здороваюсь я, приземляясь на соседний стул. — Ты тоже пришёл за гуляшом?

— Передумала сбегать? — не слишком приветливо переспрашивает Рафаэль, отрывая взгляд от телефона.

Мои щеки заливает румянец стыда. В присутствии Рафаэля физические страдания оказываются неспособны вытеснить моральные.

— Я и не планировала, — вру я, утыкаясь в меню, вовремя подсунутое официантом. — Как проходит твой день?

— Башка болит.

— Хм-м… — многозначительно мычу я, придумывая ответ на это лаконичное признание. Ответ, который даст продолжение диалогу двух взрослых людей, чья дружба не была омрачена поцелуем в клубе, стриптизом и жарким петтингом.

— Как думаешь, стоит заказать хлебную тарелку к гуляшу? — Лучшее, на что меня хватает.

Рафаэль меряет меня ничего не выражающим взглядом и, ничего не ответив, снова утыкается в телефон. Мой завуалированный комплимент его гастрономическому вкусу так и остаётся без внимания.

— Окей, молча поедим, — буркаю я, проклиная себя за любовь к мясу.

Когда передо мной опускается тарелка с дымящимся гуляшом, я всерьез начинаю верить, что жизнь налаживается. Компромисс найден, желудок перестаёт рычать, и головная боль почти проходит.

— А у меня сегодня было первое занятие с инструктором, — решаю поделиться я, как и полагается хорошему другу.

— И как?

Ответить я не успеваю, потому что у Рафаэля звонит телефон. С небольшой заминкой он прикладывает динамик к уху.

— Привет… Нормально, ужинаем… А ты сама как думаешь? С Агнией…

Я опускаю взгляд, ощущая, как плавятся мочки ушей. Ясно как день, что он разговаривает с Лианой.

— Что ем? Суп-гуляш и ещё херню какую-то из овощей. Официантка рекомендовала… Тебе привет.

Поняв, что последняя фраза адресуется мне, я поднимаю глаза и еле слышно лепечу: «ей тоже».

— Тебе тоже привет, — преспокойно продолжает Рафаэль. — Вчера в клуб ходили… Да, нормально было… Нет, сегодня точно никуда не пойду — отсыхать планирую… Насчет Агнии не знаю — сама её спроси… Ты как, нормально? Да, соскучился… Не звоню, потому что не люблю по телефону разговаривать. Сама же знаешь…

— Я в туалет, — выпаливаю я, резко поднявшись.

То ли в гуляше было слишком много специй, то ли у меня с перепоя началась аллергия. Помимо ушей, теперь пылает лицо, а скальп горит так, что, попадись мне на пути индеец-апачи, я бы умоляла его содрать.