Поменяемся?

42

— Давай в эти выходные съездим в гости к моей маме. — Захлопнув посудомойку, я нахожу взглядом Витю. — А ты чего сразу такой недовольный стал? Хотел снова встретиться с нашими друзьями?

— С друзьями встретиться я бы и повременил, но для чего сразу бросаться в крайности? Можно в кино сходить или ещё куда…

— То есть моя мама — это крайность? — моментально вскипаю я.

— Да нет, конечно. Ты же знаешь, что я прекрасно к ней отношусь. Просто… — Витя морщится, словно запихал в рот целый лимон и силится его проглотить. — Ну что я там делать буду? Разглядывать альбомы с выпускниками? Или нахваливать цветы у неё на подоконнике?

— Можешь делать то же самое, что делаю я, когда приезжаю в гости к твоим родителям, — произношу я с обманчивым спокойствием, пока силой мысли пытаюсь превратить его голову в мишень для метания дротиков. — Пить чай и поддерживать вежливый диалог. Почему я могу это делать, а ты — нет?

Витя небрежно пожимает плечами.

— Потому что тебе это нравится. А я дома у твоей мамы чувствую себя не в своей тарелке.

Сощурившись, я вгоняю ему в переносицу первый невидимый дротик.

— То есть ты считаешь, что у меня нет более увлекательных планов, чем слушать рецепты квашеной капусты и рассуждения о том, как сода заменяет в хозяйстве всё, включая стиральный порошок и зубную пасту? Серьёзно, что ли?

Лицо Вити становится растерянным.

— Моя мама обычно об этом говорит? Просто я редко её слушаю.

— А твой папа часами разглагольствует о масонском заговоре и, по его заверению, знает наперечёт имена всех членов ордена. На тот случай, если ты и его не слушаешь, скоро нас всех поработит Бейонсе.

— Не обращай внимания. Ему просто на пенсии скучно…

— Не так важно, что они говорят, — перебиваю я. — Всё это я делаю ради тебя и наших отношений. Эти люди — твои родители, и я езжу к ним в знак уважения. Я считаю, что из тех же побуждений ты можешь раз в три месяца заехать к моей маме.

— Ладно-ладно, — Витя делает пораженческий жест рукой. — Только давай не дольше часа.

— Да мы ехать туда дольше будем.

Он многозначительно вздыхает, чем бесит меня ещё сильнее.

— Ладно, я поеду одна, — чеканю я. — Как обычно.

— Почему как обычно?

— Потому что каждый раз, когда речь заходит о моих интересах, ты находишь повод слиться. Так было с поездкой в Прагу, так было с отдыхом в горах. Отношения не всегда бывают удобными. Порой ты идёшь навстречу, потому что это важно для партнёра. А партнёр, в свою очередь, делает то же самое для тебя.

На ум вдруг приходит случай с клубом и караоке, куда Рафаэль явно не хотел идти, но всё же пошёл, чтобы не оставлять меня в одиночестве. От этого воспоминания становится вдвойне обидно.

— Я просто не понимаю, для чего друг друга насиловать, — с искренним непониманием произносит Витя. — Разве не проще обоим просто не делать то, что не нравится? Тебе не нравится ездить к моим родителям? Окей. Ты не ездишь к ним, а я не езжу к Елене Дмитриевне. Все довольны.

Протест подкатывает к горлу сухим огнём, отчего я едва не закашливаюсь. Он сам-то понимает, что за херню несёт?

— И что тогда от нас останется? Если мы оба будем делать лишь то, что удобно лично каждому? В следующий отпуск ты снова проведёшь у моря, а я в одиночестве буду гулять по улицам Лондона? Будем по отдельности встречаться с родителями и друзьями, тратить деньги лишь на личные нужды. Так?

— Ты сейчас утрируешь. Всегда можно договориться.

— Я помню, как мы обычно договариваемся. Я побрыкаюсь немного, а потом всё равно делаю так, как удобно тебе.

— Но с горами-то ты настояла на своём, — голос Вити становится на два тона холоднее.

— Уверен? Я бы никогда в жизни не поехала на отдых с другим мужчиной, если бы ты первый не согласился на предложение Лианы. И заметь, что я-то вернулась домой спустя пять дней, а ты остался, как ни в чём не бывало, загорать дальше.

— Так я и собирался, разве нет?! Ты сама сказала, что я могу остаться.

— Я дала тебе выбор, — я обвинительно тычу пальцем ему в грудь. — А ты снова сделал так, как удобно и легче тебе.

— Ты что-то завелась на ровном месте? — Из возмущённого тон Вити становится примирительным. — Да поеду я к твоей маме, поеду. И торт ей куплю, и даже обсужу каланхоэ.

Но я не хочу мириться. Для этого я слишком заведена и чувствую себя слишком обесцененной.

— Вить, а на хрена ты вообще мне предложение сделал? Тебе же, в принципе, не хочется лишних обременений. А вдруг я лишусь работы и начну просить у тебя денег? Или серьёзно заболею, не дай боже… То есть перестану быть самостоятельной. Нужна ли я тогда буду тебе?

— Откуда такие мысли вообще? Это горный воздух тебе навеял?

— Я не знаю, Вить. — Нахмурившись, я кручу помолвочное кольцо, которое не снимала со дня возвращения.

— Конечно, ты будешь мне нужна, — он придвигается ближе, опуская руки мне на талию. — Я же люблю тебя. И, конечно, ты можешь на меня во всём рассчитывать. Хватит ссориться. А то будем как Рафа с Лианой. Собирайся давай, поедем с твоей матерью. Может, ещё и в кино вечером успеем.

Помолчав, я отрицательно качаю головой:

— Я поеду одна. Хочу рассматривать фотоальбомы и нахваливать каланхоэ, никуда не торопясь.

— Ну ладно, как хочешь. — Губы Вити касаются моего лба. — Как приедешь, поедем вместе куда-нибудь.

— Не поедем. Я останусь с ночевкой. Может быть, даже поживу у неё пару дней.

— Ты серьёзно, что ли? — Он отступает. — Что за бунт на ровном месте?

— Это не бунт. Мне просто хочется побыть одной. Ну или я могу вернуться домой, а ты поживёшь несколько дней у своих родителей…

Недоумение, проступившее на Витином лице, заставляет меня засмеяться.

— Ну, понятно. Значит, остаётся только первый вариант.

Выпутавшись из его рук, я иду к гардеробной, чтобы собрать сумку. Идеи пожить отдельно не было в моих планах, но сейчас этот план вдруг нарисовался, и отказаться от него я уже не в силах. А Витя пусть наслаждается жизнью без обременений. Заказывает и готовит себе еду, загружает грязные тарелки в посудомойку, собирает носки по дому, чистит от подтёков сиденье унитаза… Короче, кайфует без необходимости делать то, чего не хочется.

— Рафа орёт на Лиану, ты собираешься пожить отдельно, — металлом раздаётся в тишине. — Не знал бы вас обоих, подумал, что вы потрахались.