Поменяемся?

34

Несмотря на часовое бодрствование, возвращения Рафаэля мне так и не удается дождаться. Я обнаруживаю его лишь наутро, когда открываю глаза. Он, по обыкновению, спит в кресле, имитируя собой витиеватый китайский иероглиф. В одежде.

Выскользнув из постели, я на цыпочках иду в ванную, чтобы умыться, спешно одеваюсь и покидаю номер. Пусть Рафаэль побудет наедине с собой без необходимости часами гулять вокруг отеля и ютиться на диванах в лобби ради чужого комфорта. Настало мое время джентльменствовать.

Душевное состояние балансирует между желанием медитировать и намерением от души поругаться. Предпочтительно с кем-то малознакомым. На эту роль отлично подошел бы идиот-ведущий из караоке, но он наверняка отсыпается после ночи бесконечного тупого трепа.

Надо отметить, что я не испытываю вчерашних вины и стыда. Вернее, испытываю, конечно, но не в полной мере, найдя утешение в том, что технически между мной и Рафаэлем ничего не произошло. Был массаж и один острый компрометирующий момент, после которого всё прекратилось. Зато стало ясно, что нам двоим не стоит пить.

Если бы совесть была деньгами, я бы сколотила состояние на умении её отмыть.

Намотав с десяток кругов вокруг отеля и натерев на пятке мозоль, я прихрамывая, тащусь на завтрак. Аппетит по какой-то причине напрочь исчез, что не мешает мне набить тарелку горкой блинов, ветчиной, сыром и круассанами.

Оставив поднос на столе, я собираюсь пойти за кофе, но замечаю в дверях ресторана Рафаэля и невольно прирастаю к месту. Сердце превращается в напряжённый, бешено пульсирующий комок, во рту становится сухо. Гадина-память воспроизводит сцену из вчерашней ночи, дословно, вплоть до запахов. Тепло дыхания, мерцание глаз и давление здоровенной коряги, грозящейся пробурить дырку в моей промежности.

Рафаэль оглядывается в поисках свободного стола, и наши взгляды пересекаются. С трудом сглотнув, я растягиваю рот в фальшиво-приветливой улыбке и приглашающе киваю на стул: мол, ну и чего ты застыл, друган? Давай-ка сюда.

Не сподобившись на ответную улыбку, Рафаэль движется в мою сторону. Ничего страшного не произошло, — напоминаю я себе. — Мы просто играли в карты, а после я немного помяла ему плечи.

— Доброе утро, — мельком заглянув мне в глаза, Рафаэль указывает на мою набитую едой тарелку. — Вижу, проголодалась.

— А тебе, вижу, снова пришлось спать в кресле, — я издаю натянутый смешок и неловко шаркаю ногой по полу.

— Ну. Тебе кофе взять?

Я с готовностью киваю. На первый взгляд, у нас всё в порядке. По крайней мере, Рафаэль общается как ни в чём не бывало. Сейчас он вернётся с двумя чашками кофе, позже, в качестве ответной услуги, я схожу за добавкой. Мы поговорим о планах на день, после чего разойдёмся. Я пойду и дальше набивать синяки под присмотром лыжного инструктора, а Рафаэль отправится впечатлять публику своим безупречным катанием. Увидимся мы только на ужине, а после ляжем спать. А с тем, что я решила до конца поездки завязать с любым видом алкоголя, включая обожаемый глинтвейн, поводов совершить что-то глупое, вроде выпить на брудершафт или сыграть в карты, не появится.

Ободрённая такими мыслями, я кручу головой по сторонам в поисках Рафаэля. Обнаруживаю его стоящим возле кофейной машины и невольно хмурюсь. Он стоит не один, а в компании ослепительной феи, чьи волосы очаровательно покачиваются аккурат поверх упругой пятой точки. Не знаю, что такого весёлого мог сказать Рафаэль, если она так широко ему улыбается. Черт, почему кому-то достаются вот такие волосы — густые и плотные, на вид тянущие килограмма на два, а кому-то — скромный пучок весом с засохшую редиску?

— О, спасибо большое, — читаю я по её губам. Коснувшись плеча Рафаэля, фея ставит чашку в кофемашину.

Я раздражённо кривлюсь. Вы поглядите, какой джентльмен. Оценил, что леди нелегко волочить за собой такую копну и шикарную задницу, и решил пропустить её вперёд.

— У меня блины остыли, пока ты ходил за кофе, — мрачно изрекаю я, глядя на опустившую перед собой чашку. На Рафаэля стараюсь не смотреть, потому что в этот момент он жутко меня бесит.

— Была очередь у автомата, — поясняет он, плюхаясь напротив.

Я скриплю зубами. Конечно, соберётся очередь, если он начнёт пропускать вперёд всех красоток. Их же тут толпы ходят, и все они хотят кофе.

Желание выказать ему сочувствие из-за ночи, проведённой в кресле, гаснет. Насупившись, я с остервенением пыряю ножом жирное брюхо круассана.

— Тебе Виктор больше не звонил?

Я поднимаю глаза. Опустив чашку, Рафаэль смотрит на меня вопросительно. А я… я одержимо таращусь на него, не в силах оторваться. Изучаю линию густых бровей, чуть сросшихся на переносице, тёмную щетину на скулах, миндалевидный разрез глаз, подчеркнутый длинными ресницами, и плотно сжатые губы. И почему я раньше не замечала, что у него настолько хорошая кожа? Такая же гладкая и чистая, как на спине.

— Ты чего замолчала? — Рот Рафаэля приходит в движение. — Всё нормально?

— Да, всё хорошо, — мямлю я, чувствуя, как меня с головой накрывает паника. Потому что я никогда не смотрю на мужчин так… в смысле, ими не любуюсь.

— Пойду за добавкой кофе. Тебе взять?

— Я сама, — выпаливаю я, вскакивая на ноги. И до того, как Рафаэль успевает возразить, несусь к кофемашине.

Черт-черт-черт, — в отчаянии бормочу я, запихивая чашку в лоток. — Так не должно быть. Нет-нет-нет. Это всё неправильно.

Пока кофемашина, плюясь коричневыми струями, наполняет чашку, я больно жую губу в попытке принять шокирующее открытие. Рафаэль привлекает меня как мужчина.

И это гораздо серьёзнее, чем моё многолетнее увлечение Джонни Деппом, ибо чёрт знает, нравился бы он мне, окажись рядом, а не на экране, без всех этих стильных шмоток, обаяния Джека Воробья и озорной серёжки. И ещё ему за пятьдесят, а это наверняка как-то сказывается на запахе. Возможно, он пахнет кислой капустой или, не дай бог, потом…

А Рафаэль мне нравится любым. В трусах и даже в этом жутком свитере таёжника, который ему совсем не идёт. И запах его нравится тоже. И это самая настоящая катастрофа, потому что он встречается с Лианой, а у меня есть Витя, и нам всем рано или поздно придётся вернуться домой.