Попасть не пропасть

Глава 10

Утро двенадцатого мая порадовало прекрасной солнечной погодой. После ночного дождя город выглядел отмытым до скрипа. Свежеокрашенные после зимы крыши блестели всеми оттенками зеленого и коричневого цветов. Даже стены домов выглядели нарядными и посвежевшими. В прекрасном настроении я вышел из парадного и направился на службу. Небольшой утренний моцион позволял привести мысли в порядок и настроиться на рабочий лад. Со стороны Финского залива начал задувать промозглый ветерок, но это не могло испортить красоту майского утра. Прохожих на улицах было немного: метрах в тридцати передо мной шел господин с тростью, забавно подпрыгивая при каждом шаге, да, пожалуй, никого более и не видно. Неожиданно реальность покачнулась, и я почувствовал себя вернувшимся в свой мир с его полным отсутствием магии. По крайней мере, первое впечатление было именно таким. Ушла в сторону свежесть весеннего утра, земная юдоль потускнела, и остались только холодный ветер с моря да ощущение слабости в теле.

– Подавитель, – мелькнула мысль.

В четырнадцатом веке после появления магии на Земле с ней пытались бороться: церковь объявила чудотворцев посланцами дьявола, светские владыки тоже громогласно объявляли магов вне закона, но слишком большие преимущества могла предоставить боевая магия в любимых игрищах королей. К пятнадцатому веку в Европе сложилась ситуация, когда магов вроде бы и нет, но они есть на службе в каждой мало-мальски серьезной армии. Итальянские кондотьеры, швейцарские райслойферы, немецкие ландскнехты – все хотели иметь в составе своих подразделений людей, которые могут отправить во врага огненный шар или копья воздуха, а что уж говорить о популярности в войсках магов-целителей. Ко второй половине пятнадцатого века церковные иерархи приняли решение, что магия, одобренная церковью, – это чудо божье, а вот некромантия и прочие изыски темных и не очень магических искусств есть происки дьявола, и с ними каждый честный христианин обязан бороться. А отличить происки дьявола от чуда божьего может Святая Инквизиция – она же, если холодно, и дровишек в горящий под магом костер добавит. Параллельно с частичной легализацией волшебства шли поиски оружия против него, которое смогут применять простецы. И вот в 1583 году Полный Друид Стоунхенджа, маг от силы жизни сэр Френсис Бэкон открывает возможность трансформации энергии жизни в некое поле, не дающее пользоваться маной в определенном радиусе от его средоточия. Дальнейшие исследования показали, что, чем мощнее зеленый источник магической энергии у подавителя, тем больше радиус и ранг блокируемой магии. С тех самых пор подавители магии прочно вошли в жизнь британской армии.

Ощущение энергии, разлитой по жилам, пропало, но я всего два месяца как стал магом и меня это не сильно ослабило. Тем не менее я достал из ножен эспаду на случай каких-то неприятностей: слишком живо в памяти у меня сидело применение подобного устройства во время мятежа.

Из подворотни в двух метрах от меня вышла троица приказчиков средней руки. Я настороженно посмотрел на них и отметил какую-то неправильность в их фигурах. На инстинктах увернулся от неожиданного удара среднего, самого здорового из них, у которого в руке блеснула сталь. Mandoble[36] на уровне горла, и рука почувствовала легкое сопротивление. Тело бандита начало опускаться на поребрик, а я, скрутившись жгутом, принялся разрывать дистанцию с оставшимися поганцами, которые с двух сторон бросились ко мне. Один громила, у которого лицо уродовал безобразный шрам, отчего он был похож на главного диверсанта фюрера – Отто Скорцени – замешкался, пытаясь обогнуть упавшего подельника, и я достал его приятеля уколом в грудь.

"Только не застрянь!" – взмолился я всем известным мне небожителям. Не знаю, может, кто из обитателей горних миров помог или само получилось, но клинок не завяз между ребрами и, проделав аккуратную дырку, как по маслу вышел обратно.

В глазах последнего оставшегося разбойника появился страх и недоумение. Как же так получается: вот только что нас было трое, мы были такие крутые и страшные – и вот из всех на ногах только я, а корефаны истекают кровью и хрипят на мостовой. Психика преступника не выдержала такого разрыва шаблона, он развернулся и нырнул обратно в арку, откуда недавно появилась бравая троица.

«Forward, kill him!» – послышался из подворотни громкий выкрик, и в ответ застучали подошвы башмаков.

"Ну вот и лимонники пожаловали. Кто бы сомневался, что без любителей овсянки не обошлось."

"Воистину – как трудно жить на свете, когда с Россией никто не воюет". Этот девиз появился в подлунном мире гораздо раньше лорда Пальмерстона, который первый озвучил его. И эти слова Англия пронесла через века своей политики. Вот и на мостовой Санкт-Петербурга проводники воли Соединенного Королевства пытались заставить Россию воевать с Испанией. Ведь бритты были уверены, что род де Вилья по прежнему служит Испанской короне, только ушел со сцены за кулисы и оттуда руководит представлением, а в то, что гордые идальго спустят на тормозах убийство их тщательно прятавшегося Повелителя молний, сыны Туманного Альбиона не верили от слова совсем. А значит, если и не полноценная война, то уж серьезное осложнение отношений точно будет из-за убийства в Петербурге одного из ведущих магов Испании.

Из подворотни выскочили двое светловолосых крепышей со шпагами, одетые как небогатые купцы. Прищурились на ярком солнечном свете и пошли ко мне, расходясь по разным направлениям, чтобы атаковать с двух сторон одновременно. Я сделал шаг по кругу вправо, чем сократил дистанцию до обладателя роскошных усов, и прикрылся им от атаки второго, чей нос украшала огромная бородавка, которая противно тряслась при каждом его шаге. Усатому оставалось только одно – атаковать по прямой, но, как говорил великий мастер дестрезы Нарваэс[37]: «Вдоль диаметральной линии никто не может атаковать, не получив повреждений». Продолжая привычное перемещение всех диестро по кругу Тибо[38], я провел desvio[39] и продолжил его ударом, с еще одним подшагом по кругу, вспоров живот врага. Пока я разбирался с его подельником, бородавочник припал к земле в глубоком выпаде. Мою ногу обожгла резкая боль. Вернуться обратно в стойку я ему не позволил – энергичным arrebatar[40] развалил плечо на две неравные части.

"Да где же я вас всех хоронить буду", – подумал я, когда увидел очередного англичанина, выбежавшего из арки и двинувшегося на меня, на слегка расставленных ногах, с прямой спиной, и направленной мне в лицо шпагой, которую он держал в согнутой правой руке на уровне пояса. В классической стойке диестро я взял его клинок под контроль при помощи atajo[41].

Он чертовски быстрый и сильный, этот подданный короля Георга – подсказало мне мое tacto[42].

Британец атаковал с двойным переводом направления удара, и я не успел с парированием. Все-таки его шпага намного легче моей эспады.

"Этот бок однозначно невезучий", – подумалось мне, когда правая часть туловища вспыхнула пожаром боли. Но возвратиться в позицию я ему не позволил и на отходе достал его в голову мощным medio tajo[43]. В последний момент я решил позаботиться о графе Обольянинове. Бедный граф так тоскует и скучает, если ему не достается живых источников информации, и развернул клинок плоскостью.

– Manor… – жалобно пробормотал лайми и сложился неаккуратной кучкой у моих ног. Вдалеке раздался залихватский свисток городового.

"Ну вот теперь, пожалуй, можно уходить в себя и не возвращаться", – это была моя последняя мысль перед наступлением темноты.