Попасть не пропасть

Глава 12

Вот и настала пора становиться настоящим помещиком. Тут же вспомнилась картина Василия Поленова «Право господина». Надо будет при въезде в усадьбу сделать такое же брезгливо-заинтересованное лицо, и цобакены обязательно нужны, такие же тоще-белые. Гончаки зовутся, вроде. Хотя, если честно, мою психику человека двадцать первого столетия коробило от того, что я владею людьми и могу их продать, поменять или сечь до смерти розгами.

Многие миллионы лет тому назад на месте моей усадьбы плескались волны ласкового палеозойского моря, в котором одни гигантские динозавры поедали других. Потом вода ушла, оставив на память грядущим исследователям толщу отложений, и пришел ледник. Он властвовал здесь миллионы лет, но ничто не вечно под луной – даже оковы льда когда-нибудь тают. Но со времен динозавров ничего не изменилось в подлунном мире. И вот на месте ледника снова плещется море, а по берегам этого моря одни разумные уничтожают других. И если динозавры убивали себе подобных для того, чтобы питаться, то люди режут друг друга иногда вообще без всякой причины. Первыми местность, изобилующую реками и озерами богатыми рыбой, освоили мирные охотники из финно-угорских племен. Их проблемой было огромное количество зверья с ценным мехом, который был очень нужен во внешнем мире людям, которые в состоянии заплатить любую цену за право носить черно-белые горностаевые мантии или зимой ходить в собольих шубах. И тогда пришли хищники. Одни – могучие и белобрысые – приходили с севера на кораблях, увенчанных головой дракона, с круглыми щитами и в шлемах с металлическими полумасками. Другие, чьи головы были темнее, чем у северных пришельцев, приходили с юга на остроносых кораблях, в остроконечных шишаках и с каплевидными щитами. Финны не очень-то и отличали их друг от друга – грабили всех. Хирдманны северных ярлов любили пускать кровь, а непослушным делать кровавого орла, и ушкуйники Господина Великого Новгорода от них не отставали – если только провинившихся просто сажали на кол. И шведы, и новгородцы стали строить укрепленные фактории, чтобы можно было не только грабить, но и торговать с лесными племенами. Больно хорошо местные научились прятаться в своих непролазных чащобах. Поэтому и шведы, и русские не прочь были поменять всякие мелочи на меховую рухлядь. Так цивилизация добралась до этих мест, да уже отсюда и не уходила, принеся в приладожье пару больших войн, а также постройку дорог и заводов.

На древнем пути, ведущем из Господина Великого Новгорода в старый форпост торговой республики – городок Сердоболь, издавна стояла кучка домов с трактиром, которую называли Деревня на Долгом Берегу. Потом, после несчастливой для Повелителей огня внутренней смуты начала семнадцатого века, деревенька отошла по Столбовскому мирному договору к Швеции и стала прозываться Имбилахти. Но огонь непостоянен, и прошло менее века, а он уже вспыхнул ярче прежнего, и пламя Великого Повелителя огня Петра Алексеевича Романова растопило ледяные бастионы династии Виттельсбахов[44]. Гордые владыки северных пределов покорно склонились перед мощью огненной стихии, и исконные земли вернулись в родную гавань. Потомки первого императора дарили эти земли своим фаворитам и возвращали обратно в казну, и вот наконец Имбилахтинский погост даровали мне.

Побывав у предводителя дворянства Выборгской губернии Василия Петровича Балясного, мы отправились в Сердоболь.

Уездный ленсман[45] – Михаил Сергеевич Воинов – представлял из себя нечто лысое и медведеподобное, но жизнерадостное. Раскаты его хохота мы услышали от входа в здание полицейской управы.

– Весьма рад, – сообщил он, ознакомившись с нашими документами. – Управляющего уже известили, что один из спасителей императора теперь владеет кирхшпилем Имбелакс. Он ждет вас, Ваша светлость, – продолжил Воинов.

К вечеру мы наконец добрались до усадьбы. Навстречу выкатился кругленький человечек небольшого роста, пухлые щеки его расплывались в самой радушной улыбке. Звали его Терентий Михайлович Зимин, и трудился он у меня в усадьбе в качестве управляющего от государственной казны, к которой отошли эти земли после кончины не оставившего наследников графа Брукена.

– Добро пожаловать, Ваша светлость. Сейчас мы с дороги баньку истопим. Пыль и пот дорожные смоете, я вам девок дворовых пришлю – попарили чтобы вас и друзей ваших. Ух хороши девки, прямо огонь, – частил колобок.

Парились мы долго – банька получилась зачетная, наполненная смесью запахов хмеля полыни и еще чего-то хвойного. Четыре банщицы в белых льняных рубашках, которые, намокнув, не скрывали от нескромного взгляда ничего, взялись за нас с Александром Христофоровичем и исхлестали вениками, облили ледяной водой, а потом усадили в огромную лохань с теплой влагой. Подобным образом прекрасные банщицы с нами поступили еще три раза, и животы у нас напомнили о том, что о них пора заботиться. Ибо забота о степени наполненности своего живота есть одна из наиважнейших задач мужчины.

– Пора ужинать, Ваша светлость, – ворвался пухлым вихрем в предбанник Зимин.

Мы с Сашей прошли к столу, который ломился от еды. Моего Гришку обихаживали на кухне. Насытившись, я почувствовал, что еще чуть-чуть, и я засну прямо за столом, попрощался с Бенкендорфом и отправился в спальню, оставив проверку дел в поместье на следующий день.

Огромная кровать поражала своей мягкостью и пахла какими-то травами. Глаза мои уже закрывались, когда скрипнула дверь и на пороге появилась очень миленькая чухонка из тех, которые нас парили в бане.

– Я могу спеть вам колыбельную, мой господин? – мило краснея, спросила девушка, которую, если мне не изменяет память, звали Анной.

"Точно, как у Поленова", – мелькнула у меня мысль.

А потом Анна оказалась рядом со мной, не очень умело ткнувшись губами мне в подбородок, и мне стало не до картин. Опыта у нее было немного, но она восполняла его отсутствие искренним энтузиазмом, поэтому заснуть мне удалось не скоро.

Утро началось с оглушительного крика петуха.

– Гришка, угомони проклятого птица. А то я вместо него тебя в суп отправлю! – не менее громогласно закричала моя светлость и попыталась зарыться в подушку. Аннушка ускользнула от меня далеко за полночь, и организм требовал еще отдыха.

– Никак меня в суп нельзя, Ваше сиятельство, – спросонья забормотал мой верный денщик и побежал в неведомые мне дали, вероятно, заниматься уничтожением поголовья пернатых крикунов в местном курятнике. К сожалению, крылатый горнист заорал еще громче, и мне пришлось отбросить надежды на продолжение такого милого сна.

За столом во время завтрака Зимин развлекал нас с Бенкендорфом уездными новостями. Затем переключились на урожай, виды на который ожидались неплохие. Наконец я поведал официальную версию мятежа и своего участия в его подавлении. Подкрепив силы, мы с Сашей решили переместится в кабинет, где господин Зимин и начал доклад о делах в поместье.

На моей земле находилось довольно много вкусностей, которые позволяли с уверенностью смотреть в будущее. Мраморная ломка с двумя пильными мельницами, чья продукция уходила на украшение дворцов столицы, три лесопилки и около четырех тысяч душ донационных[46] крестьян. Развернули карту поместья, и мой взгляд прикипел к названию одной из деревень – Питкаранда. Та же самая геологиня, благодаря которой я познакомился с ценностью графита, называла места в Карелии, где были его залежи. С особым пиететом она отмечала городок Питкяранта, в окрестностях которого помимо графита были еще медь, олово и железо. И что-то мне подсказывало, что Питкяранта двадцать первого века и Питкаранда девятнадцатого – это один населенный пункт.

– Терентий, а, кроме мрамора, добывают на моих землях что-то полезное?

– Пока не находили, Ваша светлость, – ответил управляющий.

– Что ж, давайте объедем поместье и посмотрим, как живут крестьяне, а тебе, Терентий, выступать в роли проводника, – предложил я Бенкендорфу.

После обеда Терентий велел закладывать коляску, на козлы которой влез мой верный Гришка, и мы отправились инспектировать поместье. Два дня мы мотались по моим владениям, пытаясь ничего не пропустить. Деревенька Питкаранда поразила меня своей ухоженностью – сказывалось наличие мраморной каменоломни, в которой трудились многие крестьяне, а значит, кой-какие денежки у них водились. Остальные хутора и поселки на моей земле выглядели победнее, но тоже не демонстрировали беспросветную бедность. По возвращении мы поужинали и обсудили с Зиминым дальнейшие планы по развитию имения. Я пообещал по возвращении в столицу подыскать горного инженера для обследования недр на предмет нахождения в них чего-нибудь полезного и провентилировать вопрос по увеличению продаж мраморных плит из моей каменоломни. Также я подтвердил Зимину, что увольнять его не собираюсь, от чего он ощутимо облегченно вздохнул. Еще я предложил продумать вопрос с рыбной ловлей в Ладоге, а то неисчерпаемый запас лосося есть, потребителей в столице навалом, и наше дело только доставить деликатесы к их столу свежими, причем соленая рыбка тоже пойдет очень даже неплохо, а значит, кроме рыболовецких баркасов, требовалось строить коптильный цех. Денег на этот проект я пообещал выделить после представления мне сметы. Неделя в имении пролетела незаметно, и пришла пора нам с Бенкендорфом снова отправляться в путь. Петрозаводск ждал нас для выполнения поручения императора. На восьмой день, поднявшись пораньше, мы с Сашей посадили верного толстопятого пензяка Гришку на козлы коляски, которую мы изъяли у Зимина, и отправились в путь.