Порочное искушение

14

БЕЛЛА

Остаток ночи проходит в обрывочных снах, ни один из которых не был хорошим, но и ни один из них не был настолько плохим, чтобы снова разбудить меня. Я просыпаюсь с ощущением, что спала хуже, чем за последнее время, и это правда, а еще мне становится неловко, когда в памяти всплывают события прошедшей ночи.

Габриэль зашел в мою комнату, очевидно, разбуженный моим криком. Сердце подпрыгивает в горле, когда я вспоминаю, как он обнял меня в тот момент, когда увидел, что я плачу, как прижал меня к своей груди на тот короткий миг, пока я не запаниковала и не отпрянула. Прошлой ночью, все еще находясь наполовину в тисках кошмара, он напугал меня. Но сейчас, в утреннем свете, я чувствую трепет в груди, что-то иное, чем страх.

Он отпустил меня. Я помню и это, и то, как он сразу же перестал прикасаться ко мне, как только понял, что от этого становится только хуже. Как он слушал. Как он пытался помочь. То, как он позволил мне остаться, хотя я бы не стала его винить, если бы он хотел, чтобы я ушла.

Утром я как обычно принимаю душ, одеваюсь, а затем иду поднимать Сесилию и Дэнни и готовить их к работе. К моему удивлению, когда мы заходим в столовую, Габриэль еще сидит за столом. Сердце мгновенно заколотилось в груди, меня охватило беспокойство. Неужели он передумал? Я оцепенело смотрю, как дети бегут к столу и садятся рядом с ним, явно радуясь тому, что он еще дома в будний день. Скажет ли он мне, что все обдумал и считает, что будет лучше, если я уйду?

Габриэль смотрит на меня с улыбкой, но я вижу беспокойство в уголках его глаз. Мне от этого не легче. Если уж на то пошло, это беспокойство еще больше усиливает мою тревогу, а возможность того, что он скажет мне, что будет лучше, если я уйду, заставляет меня чувствовать, что я могу потерять сознание, прежде чем у меня появится возможность сесть.

Похоже, он видит беспокойство на моем лице, как бы я ни старалась его скрыть, потому что он встает, что-то бормочет Сесилии, а затем обходит стол и подходит к тому месту, где стою я. Он жестом приглашает меня следовать за ним, когда он выходит из столовой, и я чувствую всплеск паники, а затем жжение угрожающих слез на глазах.

Вот оно. Он собирается сказать мне, чтобы я ушла. Он собирается…

— Мне жаль, — пролепетала я, с трудом сглотнув. — За прошлую ночь. За то, что разбудила тебя и…

— Белла. — Его тон добрый, но твердый, и все, что я собиралась сказать, замирает на моих губах. — Все в порядке. Все, что я сказал прошлой ночью, остается в силе. Я не переосмыслил все это утром, если ты об этом беспокоишься.

Это еще больше выбивает меня из колеи.

— Так и есть, — тихо признаю я, прикусив губу. И тут я вижу, как его глаза опускаются вниз, на мгновение задерживаясь на моем рте, после чего он быстро поднимает взгляд и снова встречается с моими глазами.

В воздухе внезапно возникает заряд, та искра, которую я уже чувствовала между нами, которую я почувствовала той ночью в гостиной, когда он пытался помочь мне убрать пролитое вино. Мое сердце трепещет, дыхание перехватывает, но в этот короткий миг ничего из этого не кажется плохим.

Как и в тот вечер, мне кажется, что я хочу, чтобы это произошло. Как будто, если бы он протянул руку и коснулся меня прямо сейчас, я бы не смогла отстраниться.

Я не знаю.

Я не знаю, что бы я почувствовала, и какая-то часть меня хочет это выяснить. Другая часть меня боится попробовать. А остальная часть помнит, что из всех мужчин в мире Габриэль Эспозито — один из самых недоступных.

Из столовой доносится внезапный громкий звон, звук упавшего на что-то столового серебра, и мы с Габриэлем одновременно вздрагиваем, момент между нами разрушается. Он резко улыбается, и глубокий смех заполняет то место, где мгновение назад была искра.

— Нам, наверное, стоит вернуться в столовую, — говорит он почти заговорщицки. — Думаю, Агнес уже начала привыкать к тому, что за ними не нужно присматривать.

Смех, вырвавшийся у меня, поражает. Я давно не смеялась по-настоящему, и на мгновение его искренний звук заставляет меня искать, кто еще находится с нами в комнате, потому что он не может исходить от меня. Но это так, и тепло наполняет мою грудь при мысли о том, что, возможно, Габриэль был прав прошлой ночью. Может, со временем все наладится.

Может, и у меня все наладится.

Может быть, я никогда не буду чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы прикоснуться к кому-то, может быть, романтика и любовь для меня, это предрешенные выводы, но, может быть, я смогу стать лучше в других отношениях. Может, я даже найду в себе силы последовать совету Клары и со временем поговорить с Габриэлем о том, как мне освободиться от власти отца. Как я могу использовать свою работу здесь, чтобы стать независимой, чтобы жить своей собственной жизнью и исцелиться без призрака принудительного брака, висящего надо мной.

Мы снова усаживаемся за стол, сегодня утром на завтрак лимонно-рикотовые блинчики с апельсиновым сиропом, и я откусываю от своего, когда Сесилия откладывает вилку и поворачивается к Габриэлю.

— Папа, мы можем поехать в город в ближайшее время? Все вместе?

Габриэль поднимает бровь.

— Возможно, — говорит он. — А что? Есть какая-то особая причина?

— Вышла новая кукла Американская девочка. — Лицо Сесилии светлеет, когда она начинает объяснять. — У нее розовый наряд и лошадь, которую тоже можно купить! Лошадь зовут Холлихок, в гриве у нее искры, седло голубое и розовое, и… — Она делает паузу, глубоко вздохнув. — Моя школьная подруга Марианна рассказала мне, что в центре города есть целый магазин. Там есть все куклы и куча аксессуаров, и ты можешь купить практически все, что захочешь. И я очень хочу там побывать. Мы можем посетить его в ближайшее время? Пожалуйста?

— Да! Пойдем! — Подхватывает Дэнни. — Я хочу в магазин Лего.

Габриэль улыбается, и я снова поражаюсь тому, с какой искренней привязанностью и любовью он относится к своим детям. Когда я была маленькой, мой отец счел бы подобные просьбы раздражающими, он бы ни в чем мне не отказал, но и не стал бы организовывать поездку в город. Он просто послал бы помощника купить то, что я хотела, и отдал бы это мне, и хотя тогда мне казалось бы, что говорить об этом вслух — баловство, это не то же самое.

Но сейчас, глядя на восторг Сесилии и снисходительную улыбку Габриэля, я понимаю, что это вовсе не было избалованностью. Ведь я так хотела не игрушку, а время, проведенное с единственным родителем, и почувствовать себя любимой. Мы могли бы отправиться в путешествие по любому поводу, и я была бы в восторге.

— Мы абсолютно точно можем это сделать, — говорит Габриэль. — Но у меня есть другая идея, если она тебе понравится. — Он смотрит на меня. — Что, если Белла отвезет вас сегодня? Я вижу, что ты очень взволнована. Я отправлю с вами Джио, и он сможет присматривать за вами и Беллой, чтобы убедиться, что вы в безопасности в большом городе. Как вам это?

Глаза Сесилии становятся круглыми.

— Да, — вздыхает она. — Мы можем поехать сегодня? — Ее голова тут же поворачивается ко мне, в глазах мольба, как будто я действительно имею право голоса в этом решении. — Скажи да, Белла! — Восклицает она, и я смеюсь.

— Если папа разрешает, то, конечно, да, — говорю я ей, и она испускает маленький взволнованный визг, хлопая в ладоши, пока Дэнни нетерпеливо переминается с ноги на ногу на стуле. Комната наполняется явным волнением, и я прикусываю губу, стараясь не показывать свою неуверенность, пока мы не закончим завтрак.

Но когда Габриэль встает, чтобы уйти, я быстро оправдываюсь, говорю Сесилии и Дэнни помочь Агнес убраться, а сама выхожу за ним из комнаты. Услышав мои шаги, он приостанавливается и оборачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Все в порядке?

— Ты уверен, что доверяешь мне отвезти их в центр? — Я прикусила губу, чувствуя, что нервничаю.

— Конечно. Ты же сказала, что ездишь в город навестить Клару, верно? Ты много раз бывала на Манхэттене.

— Да, но… — Я колеблюсь. — Сама по себе, на встрече с Кларой. Не отвечая за чужих детей. Я просто хотела убедиться…

— Ты показала, что умеешь с ними обращаться, — успокаивает меня Габриэль. — И ты уже взрослая. Ты прекрасно справишься с пребыванием в городе, как ты уже сказала, ты бывала там много раз. Я нисколько не волнуюсь по этому поводу.

Я все еще удивлена, что он так мне доверяет, особенно после того, как увидел меня такой расстроенной прошлой ночью. Но мне также приятно, что он так со мной обращается, как будто я способная и независимая, в то время как всю свою жизнь до этого ко мне относились как к чему-то, что можно выторговать. Кое-что, что давало мне достаточно независимости, чтобы держать меня в повиновении, чтобы я не поднимала слишком много шума, когда придет время продавать меня.

Габриэль лезет в карман, достает тонкий кожаный бумажник и протягивает мне увесистую черную кредитную карту.

— Здесь нет лимита, о котором стоит беспокоиться, — непринужденно говорит он, когда я беру карту. — Покупай Кларе и Дэнни все, что они захотят, в тех магазинах, куда они захотят пойти, приглашай их на обед. И трать все, что хочешь — добавляет он. — Купи себе что-нибудь приятное. Я напишу своему водителю, Джейсону, и скажу Джио, чтобы он встретил вас через час у входа. Наслаждайтесь, — добавляет он, а затем поворачивается, чтобы уйти, как будто он только что не дал мне карт-бланш на свои деньги и не сказал, что ему все равно, что я с ними сделаю.

Я выросла с деньгами. Тратить их для меня не в диковинку, даже если мой отец выкраивает для меня лишь самые маленькие пособия по сравнению с тем, что есть в его распоряжении. Пусть наша семья и не сравнится с богатством некоторых представителей мафиозной элиты, но мы все равно находимся в верхнем проценте богатства. Мой отец — тот, кто никогда не бывает доволен, а я всегда чувствовала, что мне всего хватает. Но когда мне вручают кредитную карту с безграничным лимитом и многословно говорят, чтобы я сходила с ума, это что-то новое для меня. Мой отец всегда ограничивал мои личные расходы, и он определенно никогда не позволял мне баловать себя. Если я просила о чем-то, он мне это давал, но я никогда не была такой богатой папиной дочкой, которая может тратить отцовские деньги, как ей заблагорассудится.

Так что это новое чувство. И я твердо решила им не пользоваться.

Я кладу карточку в карман и иду за Сесилией и Дэнни, чтобы подготовить нас всех.

Час спустя мы ждем у входа, пока Джейсон, водитель Габриэля, подгоняет машину. На Дэнни его любимая футболка с изображением Бэтмена, а на Сесилии многоярусный кружевной розовый сарафан — несомненно, что-то связанное с куклой, которой она так увлечена. Я надела джинсы и тонкий серый свитер из итальянской шерсти, обула свои «Доки», и надела украшения из розового золота. Несмотря на мои переживания по поводу того, что мне придется отвечать за двух буйных детей в центре Манхэттена, я тоже чувствую волнение. Я не выезжала из дома Габриэля с тех пор, как начала работать здесь почти месяц назад, и мне не терпится выйти в город.

Джио, наш телохранитель на этот день, сидит на пассажирском сиденье, когда подъезжает Джейсон. Джейсон выглядит молодо, может быть, ровесником Габриэля или чуть старше, но Джио определенно намного старше, возможно, ему около сорока. Он строен, как кирпичная стена, с коротко стриженными волосами и серьезным выражением лица, которое заставляет меня думать, что он, должно быть, когда-то служил в армии. Я знаю, что его присутствие должно заставить меня чувствовать себя спокойнее, но это не так.

Какая-то часть меня постоянно боится, что Братва снова придет за мной. Что в их сознании я каким-то образом виновата во всем случившемся, хотя бы частично, и они придут за мной, чтобы отомстить за смерть Петра. В сознании я чувствую, что это маловероятно, я не имела никакой власти над всем этим. Я была лишь картой, которую разыгрывали люди, более могущественные и хорошо связанные, чем я когда-либо буду. Но в глубине души всегда остается этот страх. Он подкрадывается, когда я меньше всего этого ожидаю, преследует меня, заставляя чувствовать, что я никогда не смогу освободиться от того, что произошло. Неважно, сколько времени пройдет.

И сколько бы времени ни прошло, станет лучше. Я повторяю слова Габриэля, сказанные прошлой ночью, как мантру, за которую я могу ухватиться. То, что случилось с ним, не то же самое, и я не знаю всех подробностей, но это тоже ужасно, но по-другому. Так что если он чувствует, что все становится лучше, то, возможно, и я смогу.

Мы втроем садимся в машину, и Джейсон поворачивается, чтобы посмотреть на нас.

— Мисс Д'Амелио? — Спрашивает он, кивая на меня, и я немного смеюсь. Это напоминает мне о доме, и я качаю головой.

— Пожалуйста, зовите меня просто Белла.

Он бросает на меня сомнительный взгляд, но кивает, и я это ценю.

— Хорошо, Белла, — легко соглашается он. — Куда мы направляемся?

Я даю ему адрес магазина American Girl в центре Манхэттена, и мы отправляемся. У Габриэля есть правила относительно того, сколько экранного времени разрешено Сесилии и Дэнни, но у каждого из них есть свой планшет, и на время поездки в машине туда и обратно у них свобода действий. Дэнни с удовольствием читает свои комиксы через приложение, а Сесилия играет в игру, и бодрая фоновая музыка наполняет салон машины, пока мы едем.

Когда мы проезжаем через туннель Линкольна, я ощущаю еще один небольшой прилив нервного возбуждения: знакомая городская суета заставляет меня одновременно радоваться тому, что я нахожусь в знакомом месте, и нервничать из-за того, что я все испорчу. Джейсон подъезжает к обочине, ставит машину на парковку и снова поворачивается ко мне лицом, когда Джио выходит из машины.

— Вот мой номер, — говорит он, протягивая его, пока я достаю свой телефон. — Я припаркуюсь в гараже и побуду там, пока ты не будешь готова ехать. Просто предупреди меня за десять или пятнадцать минут, и я заеду за тобой, куда скажешь.

— Спасибо. — Я быстро улыбаюсь ему, когда Джио открывает дверь, а затем выскальзываю в пекло летнего центра Манхэттена, с сожалением ощущая, что не могу больше заставить себя надеть обычную летнюю одежду. В этом свитере я зажарюсь заживо.

По крайней мере, везде кондиционер работает на смешном уровне, думаю я, когда Сесилия и Дэнни выскальзывают из машины, а я выпроваживаю их на тротуар. Джио следит за нами, пока мы идем к магазину, и я вижу, что Сесилии трудно не спешить вперед.

— Держись рядом, — предупреждаю я. — Я не хочу потерять тебя в толпе.

— Я не первый раз в городе, — говорит она мне чопорно, с малейшим намеком на презрение, что почти заставляет меня рассмеяться, но я сдерживаюсь, чтобы она не подумала, что я смеюсь над ней. — Я знаю, что нельзя убегать.

— Просто проверяю, — говорю я ей, крепко сжимая руку Дэнни, чтобы не потерять и его. Я открываю перед Сесилией дверь, когда мы подходим к магазину «Американская девочка», и как только она оказывается внутри, то сразу же убегает. Дэнни морщит нос, глядя на меня.

— Я хочу пойти в магазин Лего, — бормочет он, и я смеюсь, сжимая его руку.

— Мы пойдем туда после, — обещаю я ему. — Как только твоя сестра получит то, что хочет.

Кажется, его это успокаивает. Мы идем за Сесилией по магазину, пока она охает и ахает над куклами, их аксессуарами и одеждой, и я не могу не впечатлиться. Я тоже любила этих кукол, когда была младше, и с удовольствием побывала бы в таком магазине. Для одиннадцатилетней девочки это просто рай, и лицо Сесилии светится от восторга. Она сразу же выбирает нужную ей куклу, собирает ее, а затем с куклой в руках ищет предметы, которые она хотела бы взять с собой.

Габриэль сказал, что она может взять все, что захочет, поэтому я не останавливаю ее, пока она собирает игрушечную лошадку, которая идет в комплекте с куклой, полный гимнастический набор, плюшевую собаку и еще три наряда. Вскоре к нам присоединяется слегка озабоченный служащий, который относит покупки Сесилии на кассу, за исключением самой куклы, которую она явно очень хочет оставить у себя.

— Мне все это нравилось, когда я была в твоем возрасте, — говорю я ей, пока мы делаем очередной круг, Сесилия берет наряды, рассматривает их и снова кладет. Она явно относится ко всему этому очень серьезно, подбирая наряд для своей куклы, и мне не может не нравиться, что она так увлечена этим. Каждый заслуживает того, чтобы иметь хобби, которое ему нравится, личный интерес. Я надеюсь, что тот факт, что Габриэль так явно поощряет это, обеспечит Сесилии возможность иметь такие интересы и хобби, когда она вырастет.

— Правда? — Сесилия удивленно смотрит на меня, словно ей и в голову не приходило, что я когда-то была ее ровесницей. Но я помню, как в одиннадцать лет была потрясена тем, что взрослые когда-то были молодыми.

Я киваю.

— У меня была куча кукол. Но я никогда сюда не приходила. Это действительно волшебно.

— Да. — Сесилия кружится, ее сарафан развевается вокруг колен, а лицо сияет от счастья. Это заразительно, и я улыбаюсь, глядя, как она танцует по проходу. — Какая из них была твоей любимой? — Спрашивает она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня, и я указываю на другую куклу.

— Саманта. — Я веду ее в том направлении, показывая куклу с викторианской тематикой. — Я прочитала ее книгу и все остальное. Из-за нее я несколько месяцев была одержима мятным мороженым.

Сесилия смотрит на куклу-брюнетку, а потом на меня.

— Она красивая, — говорит она. — Если я куплю ее, ты мне почитаешь ее книгу?

Что-то в моей груди теплеет от этого, и я чувствую, что могу расплакаться. Сесилия так подозрительно отнеслась ко мне, когда я только приехала, но за последние месяцы она потеплела ко мне, и это похоже на еще один шаг. Как будто мы делаем прогресс.

— Конечно, — твердо говорю я ей, и Сесилия улыбается.

— Тогда давай возьмем и ее, — взволнованно говорит она. — И книгу.

Час спустя мы уходим с двумя сумками, полными кукол, книг и аксессуаров, и терпение Дэнни почти иссякло. Я обещала ему, что магазин Лего будет следующим, и мы идем в том направлении, Сесилия скачет рядом с нами.

Жарко, и я благодарна за морозную струю кондиционера, когда мы входим в магазин Лего. Я почти засучиваю рукава до локтей, но вижу, как несколько мужчин, которые находятся в магазине со своими детьми, смотрят в мою сторону, и по моему позвоночнику пробегает дрожь, которая не имеет ничего общего с прохладой в магазине. Я загибаю пальцы по краям рукавов и следую за Дэнни к секции лего с супергероями.

Он проводит несколько минут в этой секции, а затем переходит в другую, рассматривая динозавров, машины из «Звездных войн» и все остальное, что только можно пожелать. Я тоже не спускаю с него глаз и немного брожу по магазину, рассматривая некоторые наборы, предназначенные больше для взрослых. Тут есть лего-версия ретро-камеры Polaroid, и я задержалась возле нее, наблюдая, как Дэнни складывает коробки у своих ног. Я вспомнила слова Габриэля о том, что мне стоит купить себе что-нибудь приятное.

— Мэм? — Худой молодой человек, который выглядел моложе меня, висел рядом. — Он с вами? — Он кивнул в сторону Дэнни, и я рассмеялась.

— Да. Что бы он ни захотел, просто положите это на кассу. Я заплачу, когда он закончит.

Мне показалось, что на лице продавца промелькнул намек на ревность, когда он кивнул, собирая стопку покупок Дэнни, и я не могла его винить. Возможно, только в этом магазине мы собирались потратить столько же, сколько он зарабатывает за месяц, а может, и больше.

Я снова взглянула на фотоаппарат. Он так и звал меня, и я на мгновение задумалась. Я подумала, что все эти мелкие детали, которые нужно собирать вместе, могут помочь мне справиться с беспокойством, что я смогу занять ими часть своего времени по вечерам, и это выглядело забавно. Но я не могла заставить себя потратить на это деньги Габриэля.

Наверное, он сказал это просто из вежливости, подумала я, еще раз взглянув на камеру. Я вспомнила о своей собственной дебетовой карте и о том, что на ней обычно есть деньги, и достала телефон, чтобы проверить баланс. Если отец пополнил ее в этом месяце, я смогу купить ее самостоятельно.

В животе у меня что-то оборвалось, когда я увидела баланс — двадцать семь долларов, все, что осталось после того, как я потратила последние деньги на прогулке с Кларой перед тем, как устроиться на работу к Габриэлю. Значит, отец решил, что они мне больше не нужны, раз Габриэль меня обеспечивает. Меня пронзило горячее чувство обиды, потому что я знала, что Габриэль должен был платить за работу, которую я выполняла, но это была явно не я. Моя обида не на него, а на отца, который не мог заставить себя больше давать мне даже процент от этой суммы.

Я поджала губы и отошла от камеры Лего, увидев, что Дэнни, похоже, почти закончил. Это всего лишь игрушка, сказала я себе. Она предназначена для детей постарше или взрослых, но все равно это игрушка, и она мне не нужна. Но подобно тому, как я поняла, что мое недовольство тем, что отец никогда не брал меня с собой на подобные прогулки, не имело ничего общего с материальными предметами, которые я хотела, и со временем, это не имело никакого отношения к невозможности купить самой вещь, а имело отношение к тому, как счастливо мой отец умыл руки от любой ответственности передо мной.

Конечно, до тех пор, пока он не сможет заработать больше денег, продав меня в другом браке. Тогда я снова стану ценной.

Я сглотнула обиду, не желая, чтобы Сесилия или Дэнни заметили ее на моем лице. Вместо этого я собрала их, и мы пошли к кассе с покупками Дэнни — бэтмобилем, Ти-Рексом и набором для посещения центра из «Парка Юрского периода» и кораблем из «Звездных войн». Сесилия нашла набор домика Белоснежки со всеми гномами и добавила его в стопку, а я провела черной кредитной картой, и мы собрали еще пакеты.

Я написала Джейсону, спросив, сможет ли он встретиться со мной, чтобы забрать покупки, пока мы идем на обед. Он ответил почти сразу, сообщив, что сможет, и мы вышли на улицу, чтобы подождать, пока он подъедет и заберет сумки, после чего я посмотрела на Сесилию и Дэнни.

— Что вы двое хотите на обед? — Спросила я, и почти сразу же последовали противоречивые ответы.

— Итальянскую кухню, — сказала Сесилия, в то время как Дэнни с энтузиазмом проголосовал за бургеры.

— А как насчет очень модной бургерной? — Спросила я Сесилию. — Возможно, у них даже есть один с итальянским вкусом. Но у них много разных блюд. Мы ходили туда с Кларой недавно.

Недавно, это почти год назад. Теперь же казалось, что прошла целая жизнь. Это была другая Белла, которая надела сарафан и туфли на высоких каблуках, флиртовала с симпатичным официантом, принесшим нам бургеры, и шутила, что хотела бы оставить ему свой номер телефона. Девушка за миллион миль от меня, перегретой в свитере и тяжелых ботинках, чувствующей тошноту каждый раз, когда мужчина смотрит в мою сторону.

— Прикольные бургеры, это неплохо, — соглашается Сесилия. — А мороженое у них есть?

— Обязательно, — обещаю я ей, и мы снова отправляемся в путь, пока я ищу в телефоне схему проезда к ресторану.

Сесилия, как я и ожидала, сразу же очарована интерьером ресторана. Здесь все в стиле ретро пятидесятых годов: черно-белая клетчатая плитка, красные кожаные кабинки и табуреты мятного цвета у барной стойки, расположенной в дальней части ресторана. Все меню оформлены схожим образом, и Сесилия оживилась, когда хозяйка отвела нас к одной из кабинок.

— Мне бы сразу понравилось, если бы ты показала мне фотографию, — восторженно говорит она, и я смеюсь, садясь напротив них двоих.

— Я подумала, что сюрприз будет забавным. — Я подталкиваю к ней одно из меню, и мы втроем начинаем его просматривать. Сесилия приходит в полный восторг от длинного списка вкусов молочных коктейлей. Я обещаю ей и Дэнни по одному, если они съедят свои бургеры.

Дэнни в итоге хочет бургер «Элвис» с арахисовым маслом, и его не переубедить, сколько бы раз я ни говорила ему, что ему это, скорее всего, не понравится. Сесилия выбирает бургер с бальзамическим майонезом, карамелизованным луком, козьим сыром и рукколой — пожалуй, самый изысканный выбор в меню, что меня ничуть не удивляет, а я беру гавайский бургер и вишневую колу. Я заказываю корзину картофеля фри с пармезаном и трюфелями и наблюдаю, как они вдвоем жадно поглощают его, Дэнни макает его в кетчуп, а Сесилия называет его варваром, так как она придерживается лимонного айоли, который прилагается к нему.

Наблюдая за ними, я не могу не думать о том, как сильно эта работа изменила мое отношение к детям всего за несколько коротких недель. Раньше это всегда представлялось мне как обязанность, необходимая часть жизни, которую я должна была прожить, а не то, чего я могла хотеть или не хотеть. Я никогда не задумывалась о своих чувствах, потому что мне казалось слишком ужасной возможностью понять, что я их не хочу, и быть прикованной к ним в любом случае. Но теперь я вижу, что мне не о чем беспокоиться. На самом деле, если я не смогу избежать будущего, которое запланировал для меня отец, и мне придется согласиться выйти замуж за его избранника, по крайней мере…

Эта мысль принесла мне лишь краткий миг облегчения, после чего все остальное обрушилось на меня с тяжестью тонны кирпичей. Вечно актуальная проблема рождения детей, тот факт, что мне придется позволить кому-то прикасаться к себе в интимной обстановке, и не просто кому-то, а мужчине, которого я не люблю и который, возможно, мне даже не понравится, — мысль, которая уничтожает все мои аппетиты в один миг. А потом еще и все остальное: то, что я начинаю любить этих двоих детей, то, что я понимаю, что у меня разорвется сердце, если мне придется их оставить, а ведь они даже не мои дети. Они принадлежат Габриэлю и его покойной жене, и неважно, как долго я буду заботиться о них или как сильно я их люблю, я всегда буду просто няней. Кем-то, кто в конце концов перестанет быть нужным. Я не их мать, чтобы продолжать заботиться о них, когда они станут подростками и справятся со всеми трудностями переходного возраста, или чтобы обеспечить им уют и любовь дома, когда они вернутся из колледжа, или чтобы увидеть все их важные вехи, когда они вырастут. Я непостоянна, и мне всегда было суждено быть такой.

И я знаю, что буду очень по ним скучать. Но это работа. Я веду себя нелепо. Хорошо, что я счастлива и люблю их, но нельзя так привязываться. К счастью, меня быстро отвлекает тот факт, что Дэнни совершенно не нравится его бургер, и я быстро подзываю сервера и заказываю замену, гораздо более нормальный чизбургер. Дэнни извиняется, выглядя так, будто он на грани слез, и я качаю головой, пододвигая к нему остатки картошки фри.

— Значит ли это, что я не получу молочный коктейль? — Спрашивает он, выглядя расстроенным, и я снова качаю головой.

— Конечно, ты все равно можешь получить молочный коктейль. Ты попробовал что-то новое, и тебе не понравилось. Это не плохо. Просто теперь ты знаешь, — успокаиваю я его, и он сразу же светлеет и уплетает свой новый бургер, как только его приносят. Сесилия очень довольна своим выбором, а я ковыряюсь в своем бургере, съедая столько, сколько успеваю. Я не хочу, чтобы у Сесилии сложилось неверное представление о моих привычках в еде, например, что это как-то связано с весом, и настоящую причину я ей, очевидно, назвать не могу, а врать не хочу. К счастью, она не спрашивает, но на всякий случай я стараюсь есть как можно больше.

Мы заказываем десерт, Сесилия спрашивает, можно ли нам обоим мятный молочный коктейль, и я с готовностью соглашаюсь, а Дэнни берет шоколадный солод. Я отдаю кредитку Габриэля, когда приходит счет, все еще чувствуя легкое головокружение от ответственности за то, что так свободно распоряжаюсь его деньгами, а затем мы снова выходим на солнечный свет, сытые и довольные обедом, и у нас остается несколько часов, чтобы исследовать окрестности.

Сесилия хочет зайти в книжный магазин, и мы так и делаем, а затем отправляемся в зоомагазин, чтобы они с Дэнни могли поглазеть на щенков. Это оказывается не самой лучшей идеей, мне приходится объяснять им, что карт-бланш Габриэля не распространяется на то, чтобы принести домой живое, дышащее животное, и что им придется поговорить с ним об этом, когда мы вернемся домой, и к тому времени, как мы посетили еще несколько магазинов, стало уже достаточно поздно, и пора возвращаться домой.

Джейсон забирает нас, и мы все заваливаемся в машину, измученные и счастливые. Когда мы возвращаемся домой, Габриэль уже в гостиной, и оба ребенка сразу же бегут к нему, пересказывая друг другу события прошедшего дня.

Когда они уже выговорились и показали ему все свои покупки, Габриэль прогоняет их наверх и велит убрать игрушки. Я немного отстраняюсь, на случай если у него есть ко мне вопросы, и он встает с дивана и подходит ко мне как раз вовремя, чтобы я вспомнила, что он, вероятно, хочет вернуть свою карточку.

— Вот, держи. — Я достаю ее из бумажника и протягиваю ему тяжелую карточку из черного металла. — Я старалась быть ответственной, но они были очень взволнованы.

— Я рад, что ты позволила им насладиться прогулкой. Признаю, они оба, наверное, немного избалованы, но я ничего не могу с этим поделать, после… — Габриэль сделал паузу. — Кажется, это им не вредит, так что, пока они остаются милыми, я не против их баловать.

— Они оба были счастливы, — заверяю я его. — Сесилия была просто в восторге от магазина. Она хочет вернуться туда.

— Она не выкупила еще все помещение? — Усмехается Габриэль. — А что ты купила себе?

Мне требуется мгновение, чтобы ответить, настолько я ошеломлена. Я убедила себя, что он просто сказал это из вежливости, что на самом деле он не имел в виду, что я должна купить себе что-нибудь по кредитной карте, что он никогда бы всерьез не сказал няне, что она должна тратить его деньги на себя. Но выражение его лица не дразнящее, не шутливое и не саркастическое, как будто он ожидает, что ответом будет: конечно, я ничего себе не покупала.

Он выглядит ожидающим. Как будто ему искренне любопытно, и он думает, что я что-то купила для себя.

— Ничего, — быстро говорю я, слишком ошеломленная, чтобы придумать другой ответ. — Я не думала, что ты серьезно.

Габриэль хмурится.

— Правда? Ты мне не поверила?

— Нет, я имею в виду… я не думала, что ты захочешь, чтобы я тратила деньги на себя. Я работаю на тебя, в конце концов…

— Именно. Поэтому я дал тебе инструкции, и ты должна их выполнять.

Он говорит это легким тоном, и я понимаю, что это поддразнивание, но его зеленые глаза встречаются с моими, когда он это говорит, и между нами что-то напрягается, а по коже пробегает электрический разряд, и мое сердце начинает биться.

В этих словах есть что-то еще. Что-то, что не имеет ничего общего с кредитными картами и глупыми покупками. Обещание чего-то темного и эротичного, что я даже не могу себе представить, манящий образ тех инструкций, которые он мог бы мне дать и которым я должна была бы подчиниться. Это пробуждает во мне нечто, о существовании чего я и не подозревала, в животе вспыхивает жар, а дыхание перехватывает.

Я вдруг отчетливо осознаю, что мы одни. В этой комнате только я и Габриэль, и мне приходится бороться с собой, чтобы не перевести взгляд на его бедра, чтобы увидеть хоть какой-то признак того, что его это тоже затронуло, что это мерцающее желание не одностороннее. Но я не делаю этого, потому что не знаю, что было бы хуже — увидеть, что он тоже хочет меня, или увидеть, что он не хочет.

Габриэль прочищает горло, делает шаг назад, и мне кажется, что я вижу румянец чуть выше его воротника. Он улыбается, возвращаясь к шутливому выражению лица, и момент растворяется. Но я знаю, что мне это не показалось, так же как не показалось сегодня утром, или той ночью в гостиной, или когда он пригласил меня на ужин в тот первый раз.

Между нами что-то есть. Но он твердо заявил, что не хочет иметь с этим ничего общего, а я слишком напугана, чтобы пытаться.

— Я действительно имел это в виду, Белла, — говорит он, на этот раз более мягко, так, как он говорил со мной прошлой ночью, когда я проснулась в своей комнате от рыданий. — Я хотел, чтобы ты купила себе что-нибудь. В следующий раз, если представится возможность, ты должна это сделать.

А потом он выходит из комнаты, оставляя меня все еще запыхавшейся и как никогда растерянной.