Порочное искушение

5

БЕЛЛА

— Фу. Нет. Не надевай это. А как насчет того шелкового светло-голубого платья?

Сжатое, неодобрительное выражение лица Клары видно с экрана iPad, прислоненного к моему комоду так, чтобы она могла видеть все платья, которые я примеряю. Сейчас я смотрю на свое отражение в зеркале в полный рост на противоположной стороне комнаты и рассматриваю платье из кашемирового трикотажа цвета загара, которое только что примерила. Оно длиной до колена, с высоким воротником-водолазкой и длинными рукавами. У меня есть пара темно-коричневых кожаных сапог до колена, которые идеально с ним сочетаются. Это платье определенно предназначено для осеннего гардероба. А не для июня в Нью-Йорке.

Я точно знаю, какое платье имеет в виду Клара. Еще несколько месяцев назад я бы с радостью надела его — легкий шелковый сарафан с развевающимся подолом на несколько сантиметров выше колен, небольшим V-образным вырезом и тонкими бретельками. Светло-голубой цвет всегда выглядел на мне идеально, подчеркивая мои глаза.

Теперь от одной мысли о том, чтобы надеть его и оказаться в таком откровенном виде, у меня сводит живот.

— Это слишком сексуально. — Я качаю головой. — Не думаю, что хочу его надеть.

— Сексуальность самое то. Разве ты не говорила, что он симпатичный? И молодой? — возмущается Клара. — Лучше, чем тот парень Томас или как там его, как ты сказала, выбрал для тебя твой отец.

Ранее я совершила ошибку, описав Кларе мужчину, с которым столкнулась в коридоре. Я до сих пор не знаю его имени. Вчера вечером, когда я разговаривала с отцом, я была слишком растеряна, чтобы спросить, и не видела его весь день. Я старательно избегала ходить к нему в кабинет. Сейчас шесть вечера, и у меня есть час, чтобы закончить собираться. Но одно описание спустя, и Клара полностью согласна с тем, что это настоящее свидание, а не то, на которое я согласилась, чтобы не подвести отца.

— Мне неинтересно. — Я выжимаю плечи из платья-водолазки, бросаю его на кровать и начинаю рыться в шкафу. — Совсем.

— Может, тебе не стоит так быстро списывать его со счетов. Он пригласил тебя на свидание, верно? Как нормальный человек. Если честно, он пригласил тебя на свидание через твоего отца, что странно, но если посмотреть на это через определенную призму, то это может быть немного романтично. Как в Бриджертонах, или что-то в этом роде. — Клара издала придушенный звук, когда я надела другое платье, черное платье-футляр с квадратным вырезом и длинными рукавами. — Боже мой, Белла, ты выглядишь так, будто идешь на похороны. Даже если ты не собираешься отдаваться этому парню, да, по крайней мере, заставь его пожелать этого.

Я резко выдохнула через сжатые губы.

— Я не надену голубое. — Последний раз я надевала его несколько месяцев назад, на благотворительном ужине, на котором присутствовал мой отец. Я помню, как на меня тогда смотрели мужчины в зале. Тогда я не обращала на это внимания, я чувствовала себя красивой, сексуальной, привлекательной, но не испуганной, потому что они не могли до меня дотронуться. Я была в безопасности.

Теперь я больше не чувствую себя в безопасности. И чаще всего мне хочется исчезнуть совсем, потому что я слишком хорошо знаю, как быстро можно лишиться этой защитной оболочки. Как мало значат обещания других людей, особенно если это обещания безопасности от мужчины, исходящие от других мужчин.

Клара закатывает глаза.

— Хорошо. Как насчет темно-зеленого? Оно ведь не слишком сексуально, правда?

Я выскользнула из черного платья, отправив его к платью цвета загара, и снова порылась в шкафу, доставая платье, о котором, как мне кажется, она говорит.

— Это?

— Да. Не совсем то, что я бы выбрала, но лучше, чем то, что ты примеряла до сих пор.

Платье лесного зеленого цвета, с толстыми бретелями и квадратным вырезом, подчеркивающим мои острые ключицы, облегающее фигуру до колен, с небольшим разрезом по обеим сторонам. Само по себе оно сексуально, а с блейзером, накинутым поверх него, может подойти для делового ужина. А если учесть, что этот мужчина пытается договориться с моим отцом о браке, то, в общем-то, так оно и есть.

Мысль о том, что этот мужчина смотрит на меня и находит меня сексуальной, что я его возбуждаю, заставляет меня отказаться от поездки. Одна мысль о том, что его взгляд скользит по мне, впивается в меня тем проницательным взглядом, который я так хорошо помню по тем часам после того, как меня забрали из церкви, заставляет меня покрываться мурашками. Я потираю руки, пытаясь прогнать это чувство.

Я ни за что не надену его, не прикрывшись, а блейзера у меня нет. Но у меня может быть что-то другое…

Я натягиваю платье, и одобрительные возгласы Клары доносятся до меня, когда я достаю с полки шаль, которая досталась мне в наследство от матери и которую я редко ношу. Она прекрасна, расшита бархатом и кружевными цветами в зеленых, желтых и темно-синих тонах, с темно-серой бахромой. Она прекрасно подойдет к платью, и я откидываю ее на спинку стула перед своим туалетным столиком и сажусь, придвигая к себе iPad, чтобы иметь возможность продолжать разговор с Кларой. Я также надеюсь, что шаль будет казаться скорее аксессуаром, чем прикрытием. Может быть, это поможет ему не задавать слишком много вопросов, на которые я не хочу отвечать. Я не планирую встречаться с ним после сегодняшнего вечера, поэтому последнее, что я хочу сделать, это вникать во все причины, по которым я так себя чувствую.

— Это не настоящее свидание, — повторяю я, доставая косметичку и нанося немного тонального крема и выдавливая несколько капель жидких румян на кончики пальцев. Я просто выслушаю его, потому что я ценю то, что он потрудился поговорить со мной об этом с глазу на глаз, а потом скажу ему нет.

— А что, если он тебе понравится? — Спрашивает Клара. — Он ведь лучше, чем все остальные мужчины, которых твой отец выбрал для тебя, верно? Может быть? По крайней мере, с этим ты могла бы определиться сама.

— Вчера ты говорила мне, чтобы я просто ушла. — Я достаю свою подводку и рисую тонкое крылышко по обе стороны. — А теперь ты на борту поезда для браков по расчету? Следующая остановка — Сент-Патрикс?

Клара издает недовольный звук.

— Нет. Но ты же сама сказала, что у тебя нет выхода. Что ты не можешь уйти и не хочешь остаться со мной. Потому что боишься стать обузой или что-то в этом роде. Это твои слова, а не мои, — добавляет она с укором. — Так что я просто предполагаю, что если это так, то, возможно, это меньшее из двух зол. Но мое предложение остается в силе. Ты можешь пожить у меня, пока все не уладишь.

Я закрываю тушь, делая медленный вдох. Возможно, мне стоит это сделать. Сегодняшний вечер не закончится помолвкой, но я знаю, что мой отец не примет отказа. Еще немного, и он заставит меня обручиться с кем-нибудь. И я не буду иметь права голоса.

Мысль о том, что мне придется занимать место в крошечной однокомнатной квартире Клары, заставляет меня чувствовать себя больной от чувства вины. Насколько я знаю, ее предложение искренне, но я чувствую себя ужасно навязчивой. Как будто я пользуюсь тем, как сильно она обо мне заботится. Я понятия не имею, как долго мне придется принимать ее предложение, у меня нет ни диплома, ни особых навыков, только хобби, связанное с фотографированием, а Нью-Йорк — астрономически дорогой город. Даже находясь в привилегированном положении, я знаю, сколько стоят вещи, и понимаю, что в одиночку мне было бы трудно выжить в Нью-Йорке. Другим вариантом было бы уехать от семьи, от единственной подруги, и от этой мысли паника накатывает быстро и удушливо, пока мне не захочется снять платье и заползти обратно в постель.

— Бел? — Клара насторожилась. — Ты в порядке?

— Да. Я в порядке. — Я наношу на губы темно-терракотовый оттенок помады и кладу ее в шелковый клатч цвета бархатного золота, подходящий к шали. Надеваю украшения из розового золота, и я готова к выходу. — Мне нужно спуститься. Я расскажу тебе, как все прошло, когда вернусь.

— Лучше тебе сделать это. — Клара прижимает кончики пальцев ко рту, а затем к экрану. — Постарайся повеселиться.

Я фыркаю.

— Конечно. Напишу тебе позже.

— Пока. — Экран темнеет, и я испускаю долгий вздох, глядя на него в течение минуты, прежде чем встать и отправиться на поиски своих туфель на высоком каблуке.

Без десяти минут семь я накидываю шаль на плечи и на руки, глядя в зеркало. В ней чувствуется некая эксцентричность двадцатых годов, против которой я не возражаю, а волосы я перекинула через одно плечо, довольная густыми локонами, в которые мне удалось их уложить. Я выгляжу презентабельно, и, что самое главное, я чувствую себя достаточно защищенной, чтобы выйти из дома.

Я спускаюсь по лестнице, щелкая каблуками по твердому дереву ступеней, и вижу его, стоящего у подножия лестницы. Он разговаривает с моим отцом, его глубокий голос слегка отдается эхом в просторном пространстве фойе, и у меня есть мгновение, чтобы еще раз взглянуть на него, прежде чем он увидит меня. Его голос немного удивляет меня, в нем есть хрипотца, которой я не ожидала от человека с такой отточенной внешностью. От него у меня по коже бегут мурашки, и в кои-то веки я не уверена, что это плохо. Впервые за долгое время это почти приятно.

Я снова и снова поражаюсь тому, насколько он красив, как будто вчера в хаосе я не ощутила этого в полной мере. Его темные волосы заправлены за уши и мягко завиваются на затылке. На нем приталенные брюки от угольного костюма и темно-синяя рубашка на пуговицах, первые две пуговицы расстегнуты, чтобы показать намек на темные волосы чуть ниже ключиц. На нем также часы и два кольца на правой руке — плоская печатка с камнем из черного оникса в центре и широкий золотой браслет.

Он выглядит расслабленным, голова наклонена, плечи опущены, одна рука в кармане, другая свободно лежит на боку, пока он стоит и разговаривает с моим отцом. Он выглядит абсолютно спокойным и уверенным в себе, без высокомерия, к которому я привыкла от младших сыновей мафии, которых я знала, или от чопорности старших мафиози. Человек, которому нечего доказывать, в отличие от тех, кого я знала моложе, но и тот, кто не думает о себе так много, как мой отец или другие его соратники, которых я встречала. Как и вчера, он кажется другим. Как человек, с которым я, возможно, не прочь познакомиться поближе.

Я отгоняю эту мысль, как только она приходит мне в голову. Каким бы красивым он ни был и каким бы другим он ни был, он не захочет меня, если узнает, что я просыпаюсь по ночам от кошмаров или что у меня случаются приступы паники каждый раз, когда я думаю о том, что меня трогают. Что бы он ни думал о сегодняшнем вечере, напоминаю я себе, для меня это всего лишь ужин. И в конце я вежливо скажу ему "нет, спасибо".

Он поворачивается и смотрит на меня, когда я спускаюсь по лестнице. На короткую секунду его глаза окидывают меня, и я вижу в его взгляде откровенную признательность. Не похоть, не желание, а что-то более мягкое, менее пугающее, если честно. Он не напоминает мне о тех развратных взглядах, которые я так часто получала от мужчин в прошлом, и это помогает мне чувствовать себя немного спокойнее. Этого достаточно, чтобы почти заставить меня думать, что я смогу наслаждаться вечером, как он есть, — ужином в достаточно приятной компании.

— Надеюсь, я не заставила вас ждать. — Я слабо улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ.

— Вовсе нет. Ты пришла вовремя. Машина ждет снаружи, так что… — Он жестом показывает на дверь, и я киваю. — Тогда пойдем. Мистер Д'Амелио. — Он кивает моему отцу и начинает идти к входной двери.

Он не протягивает мне руку, что меня удивляет, но я рада, что он этого не делает. Это избавляет меня от неловкости, когда я вздрогну от его прикосновения, и от необходимости быть вынужденной прикасаться к нему. Вместо этого он придерживает дверь, чтобы я могла выйти, а затем следует за мной к ступенькам.

Я останавливаюсь почти сразу после того, как выхожу на улицу, пораженная тем, что вижу.

Я ожидала, что он появится на обычном транспорте богатого мафиози — презентабельной машине или внедорожнике с водителем, всегда черном, с сильно тонированными стеклами. Не думаю, что мне доводилось сталкиваться с теми, кто сам водит машину. Но вместо этого на нашей подъездной дорожке стоит яркий, вишнево-красный Феррари, в котором никого нет. Он сверкает в лучах раннего вечера, гладкий и великолепный, символ чистой роскоши и явный намек на то, какими деньгами располагает мужчина, с которым я проведу вечер. Но в нем есть классическая элегантность, которую я могу оценить, что-то, что говорит мне о том, что этот человек предпочитает стиль, а не чрезмерную демонстрацию богатства ради него самого. Это заставляет меня любить его немного больше, видя его вкус к предметам роскоши и тот факт, что он сам водит машину.

— На нее стоит посмотреть, не так ли? — Мужской голос доносится слева от меня, и мне приходит в голову, что я до сих пор не знаю его имени.

— Нас еще не представили друг другу. — Я поворачиваюсь к нему, чуть плотнее натягивая на себя шаль. — Мой отец не сказал мне твоего имени. Ты должен знать мое — Белла.

Он улыбается.

— Прости, Белла. Это было грубо с моей стороны. Габриэль Эспозито. — Он протягивает руку. — К твоим услугам.

Я вздрогнула и потянулась, чтобы быстро пожать его руку, прежде чем отнять свою. Его рука кажется гладкой и прохладной, его длинные пальцы касаются моих, и мой живот скручивается, когда я быстро отступаю назад. От этого прикосновения меня пробирает дрожь, и я изо всех сил стараюсь ее скрыть. Если он и замечает, то достаточно вежлив, чтобы не говорить об этом.

— Приятно познакомиться с тобой. Снова.

Габриэль смеется.

— Это лучше, чем в первый раз, — соглашается он. — Во-первых, в конце будет ужин. — Он машет рукой в сторону машины. — Поехали?

Я киваю, понимая, что мы уже несколько минут неловко стоим на ступеньках. Я спускаюсь к ожидающему нас автомобилю, и чем ближе мы подходим, тем больше он меня впечатляет. Он великолепен, начиная с вишнево-красного блеска и заканчивая мягкой, маслянистой кожей салона. Я чувствую слабый трепет при мысли о том, что мне предстоит прокатиться в нем, и это само по себе заставляет меня испытывать смесь нервозности и небольшого прилива счастья. Давно уже ничто не вызывало у меня чувства восторга. Даже эта малость вселяет в меня надежду, что, возможно, все начинает становиться хотя бы немножечко лучше.

Но это чувство исчезает, как только я вспоминаю, что, хотя я и не собираюсь никуда идти на этом свидании, в конце концов отец заставит меня сказать кому-то "да". И это заставляет меня рухнуть обратно вниз, в глубины того безнадежного ужаса, который тяготит меня каждую минуту каждого дня.

Габриэль открывает передо мной дверь.

— Ты выглядишь так, будто никогда не видела Феррари, — говорит он со смехом, и я бросаю на него овечий взгляд.

— Не видела. Во всяком случае, не вживую. Автомобили не очень-то нравятся моему отцу. — Я провожу рукой по краю сиденья под собой. Он такой мягкий. — Не то, на что он предпочитает тратить свои деньги.

Габриэль усмехается, перебирается на водительское сиденье и заводит машину. Двигатель урчит, и он смотрит на меня.

— Может быть, позже я покажу тебе, на что она способна.

Вроде бы безобидное заявление, но я чувствую, как сразу же напрягаюсь от того, что может быть воспринято как флирт. Я не хочу вести его за собой, не тогда, когда знаю, что в конце вечера откажусь от его предложения. Он кажется достаточно милым, более милым, чем большинство мужчин, которых я встречала, и мне кажется неправильным высказывать ему какие-то идеи, которые я не собираюсь реализовывать.

А что, если так и будет? На мгновение я допускаю мысль Клары, что лучше принять предложение от мужчины, который хотя бы уважает меня настолько, чтобы спросить лично, а не зацикливаться на одном из вариантов моего отца. Я украдкой бросаю взгляд на Габриэля, раздумывая. Он красив, джентльмен и кажется добрым. Судя по его автомобилю, он явно достаточно богат, и мой отец, вероятно, будет очень доволен, если я выберу его в качестве потенциальной пары. Но я вспоминаю, как он пожимал мне руку на крыльце, и как мгновенно я почувствовала, что моя кожа соприкоснулась с его. Чувство паники, мгновенно поднявшееся во мне, чуть не заставило меня бежать обратно в дом. Мне потребовалось все, чтобы продолжать идти к машине, вместо того чтобы сказать ему, что мне жаль и я не могу этого сделать.

Рукопожатие — это миллион миль от всего того, что мне нужно делать с мужчиной, за которого я выйду замуж. Вещи, которые заставляют меня чувствовать себя так, будто я сейчас рассыплюсь на тысячу кусочков, пытаясь представить, как я вообще смогу это сделать. И никто не хочет иметь с этим дело. Ни с этим, ни с кошмарами, ни со всеми остальными мелкими реакциями, которые окрашивают каждый мой день, каждый раз, когда что-то напоминает мне о том ужасном дне и ночи.

Я сжимаю пальцами шаль, натягивая ее на себя. Габриэль смотрит на меня, когда выезжает на дорогу, и выражение его лица становится любопытным.

— Тебе холодно? — Он начинает нащупывать ручку кондиционера. — Я могу сделать потише, если ты…

— Нет. — Я быстро качаю головой. — Нет, я в порядке.

На его лице мелькает растерянность, но он опускает руку и возвращает внимание на дорогу.

— Есть ли продукты, которые ты не ешь? Или не любишь? — Он смотрит на меня. — Я заказал столик в новом азиатском заведении в городе, но я всегда могу попробовать что-нибудь другое.

Я моргаю ему.

— За полчаса до того, как мы приедем?

Габриэль хихикает.

— Ты не хуже меня знаешь, что деньги могут дать тебе практически все, если ты выложишь их достаточно.

Я это знаю. Меня удивляет то, что он настолько заботится о моих предпочтениях, что готов выкинуть деньги на заказ столика в эксклюзивном ресторане в последнюю минуту, лишь бы угодить мне.

— Нет, твой выбор вполне нормальный, — быстро успокаиваю я его. — Давненько я не пробовала ничего нового, так что это звучит прекрасно, на самом деле. Наш повар придерживается довольно регулярной ротации меню, так что что-то необычное звучит неплохо. — Мой голос формальный, жесткий, но я чувствую, что он просто списал это на неловкость при знакомстве с новым человеком. По крайней мере, я на это надеюсь.

— Хорошо. — Габриэль улыбается. — Я слышал, что он превосходный, так что с нетерпением жду возможности попробовать. Вообще-то я давно никуда не выходил. Иногда хожу на деловые ужины, но чаще сижу дома. Так что этот вечер для меня тоже праздник.

Это меня удивляет. Он выглядит молодо, ему не больше тридцати, и очень красив. Учитывая это и его богатство, я бы ожидала, что он из тех мужчин, которые почти каждую ночь в неделю ходят в разные рестораны, бары или клубы, и с разными девушками в придачу.

Я не совсем понимаю, что с ним делать. Но я напоминаю себе, что это не имеет значения. После сегодняшнего вечера я больше никогда его не увижу.

Спустя некоторое время Габриэль останавливается перед рестораном, и до этого момента в машине царит тишина, кроме гудения радио, настроенного на поп-хиты на низкой громкости. Мне интересно, выбрал ли он эту станцию, потому что она ему нравится, или потому что думал, что понравится мне, но я не спрашиваю. Мне любопытно, но я не знаю, стоит ли это делать, ведь я не намерена, чтобы это зашло дальше сегодняшнего вечера. И я так долго верчу в голове вопрос о том, стоит ли мне спрашивать, что к тому времени, когда я начинаю думать, что, может быть, мне стоит просто спросить, мы уже проезжаем через туннель Линкольна и въезжаем в город, и Габриэль сосредоточен на движении.

Ресторан, перед которым мы останавливаемся, это высокое, узкое здание из черного камня с матовыми стеклянными дверями. Он выскальзывает из машины со стороны водителя, подходит и открывает для меня дверь, передает ключи парковщику, а затем предлагает мне свою руку.

Сердце колотится в груди. Я не хочу быть грубой. Но я не уверена, что мои хрупкие нервы выдержат еще одно прикосновение к нему. Я выхожу из машины сама, не беря его за руку, и жду, что он обидится. Скажет что-нибудь. Бросит на меня взгляд, который скажет, что он заметил и ему не понравился мой отказ взять его за руку. Но он не делает этого. Кажется, его это ничуть не смущает. Вместо этого он просто поворачивается и ведет нас к входной двери ресторана и внутрь, к мраморной стойке хостес, за которой стоит симпатичная худенькая блондинка в черной униформе.

Интерьер ресторана прекрасен. Я слышу тихий звон воды из фонтана, пахнет ярко и свежо, имбирем и лимоном, к этому примешиваются запахи еды с кухни. Освещение мягкое, утопленное в потолок, а весь ресторан оформлен в оттенках черного, серого и белого мрамора, единственный цвет — жирные полосы зелени, утопленные в стены за кабинками по краям.

Габриэль называет хозяйке свое имя, и она ведет нас к столику в задней части ресторана с видом на город из большого окна, расположенного прямо за ним. Это не особенно романтично, конечно, не так, как могла бы выглядеть кабинка в задней части ресторана. Тем не менее, вся эстетика располагает к тишине и уединению, что заставляет мой пульс биться чуть быстрее, а руки затекать. В любом случае, если это первое и единственное свидание в моей жизни, по крайней мере, по моему собственному выбору, я рада, что оно состоится с Габриэлем, человеком, который до сих пор был вежлив, добр и почтителен со мной.

Надеюсь, это не изменится, как только я скажу ему, что мне это не интересно и отказ не сделает его жестоким. Я хотела бы сохранить сегодняшний вечер как хорошее воспоминание о достойном человеке. В последние несколько месяцев мне кажется, что таких людей в этом мире все меньше, чем я раньше считала.

Я опускаюсь в кресло, беру со стола свернутую салфетку и расстилаю ее на коленях. Так мне будет чем занять руки. Моя шаль слегка сползает на плечи, и если Габриэлю и кажется странным, что я не снимаю ее, он ничего не говорит. Я кладу клатч на сиденье рядом с собой и поднимаю глаза, когда к нам подходит служащий в униформе, похожей на ту, что была на хозяйке.

— Добрый вечер. Могу я предложить вам что-нибудь выпить? Вино, возможно, или что-нибудь из нашей прекрасной карты саке? Вы предпочитаете негазированную воду или газированную?

— Все равно, — говорит Габриэль и смотрит на меня. Я киваю, чувствуя, что нервничаю. Не то чтобы я никогда раньше не ходила в ресторан или что-то в этом роде, мы с Кларой время от времени ходили куда-нибудь, а отец на протяжении многих лет приглашал меня на ужин по особым случаям. Но я еще никогда не ужинала вот так, наедине с красивым мужчиной, который, несомненно, думает, что это свидание. — Что-то для нас обоих, — подтверждает он. — Белла, хочешь что-нибудь выпить? Тут есть… — Он открывает фолиант в кожаном переплете и просматривает список. — Саке. — Он жестом показывает на карту напитков, а затем смотрит на меня.

Бокал вина звучит неплохо, но я понятия не имею, что заказать. Я никогда раньше не пила вне дома, а дома, если и выпиваю бокал за ужином, то только то, что отец выбрал в пару к нашему блюду.

— Я не уверена, — неуверенно пробормотала я. — Думаю, вино, но…

— Вы любите сладкое вино или сухое? — Спрашивает официант, и я снова чувствую неуверенность. Я хотела казаться собранной на этом свидании, а не широко раскрытой и неуверенной в себе, но чувствую себя совершенно не в своей тарелке. Могу только представить, что Габриэль думает обо мне — двадцатилетней, неспособной даже уверенно заказать вино. И тут я задаюсь вопросом, почему меня это волнует. Ведь не так уж и важно, что он обо мне думает.

— Сладкое, я думаю, — говорю я серверу.

— Я могу порекомендовать сливовое вино, которое, думаю, вам понравится, — предлагает он, и я быстро киваю.

— Тогда давайте я попробую.

— Я вернусь с вашими напитками через минуту. — Сервер поспешно уходит, а я смотрю через стол на Габриэля, чувствуя внезапную робость.

— Саке, это приобретенный вкус, — говорит он, разглаживая на коленях свою салфетку. — На мой взгляд, он лучше холодный, чем горячий. Вкус раскрывается лучше. Можешь попробовать немного моего, если хочешь.

В этом предложении есть что-то интимное, что заставляет мою шею нагреваться, от идеи разделить бокал. Я сглатываю, заставляя себя улыбнуться.

— Может быть.

Габриэль опускает взгляд на меню.

— Есть что-то конкретное, что звучит хорошо? Я неравнодушен к морепродуктам, и я слышал, что их хрустящая закуска из креветок восхитительна. Но я также рассматривал вариант омакасе, если ты не против сюрприза. Это выбор шеф-повара. — Объясняет он. — Они принесут множество маленьких блюд, чтобы мы попробовали все.

Меня охватывает волна облегчения при мысли о том, что сегодня мне не придется выбирать что-то еще.

— Звучит замечательно, — соглашаюсь я, и Габриэль улыбается.

— Хорошо. Мы так и сделаем. — Он закрывает меню и откидывается на спинку стула, как раз в тот момент, когда снова появляется официант с нашими напитками. Мое вино — бледно-розового цвета, в квадратном бокале с длинной ножкой. Саке Габриэля — в трех маленьких керамических чашечках, стоящих на темном деревянном подносе. Он берет одну из них после того, как сервер уходит с заказом омакасе, и наклоняет ее ко мне. — За прекрасный летний вечер.

Мне удается сохранить на лице улыбку, изо всех сил стараясь скрыть нервозность, и я осторожно касаюсь бокалом его бокала.

— Это место прекрасно.

— Да, — соглашается Габриэль, делая глоток саке. Он отставляет бокал и жестом показывает на маленькую чашку. — Хочешь попробовать?

Я быстро качаю головой.

— Нет, не знаю, хватит ли мне смелости.

Он смеется.

— Похоже, никто из нас часто не выходит на улицу. Полагаю, для тебя это из-за того, что отец держит тебя в основном под замком?

— Все не так драматично, — признаю я. — Я могу выйти на улицу, когда захочу. Просто я немного больше интроверт, наверное. У меня есть близкая подруга, которая живет в городе, и я иногда приезжаю к ней в гости. Но она работает на обычной работе — в компьютерной сфере, а Нью-Йорк — дорогое место для жизни. Так что мы точно не ходим в такие рестораны. И отец дает мне лишь небольшое пособие, — быстро добавляю я, потому что не хочу, чтобы Габриэль подумал, что я слишком скупа, чтобы угощать свою подругу.

— Что ж, я рад, что смог расширить твои горизонты. — Он делает паузу, когда возвращается официант с двумя маленькими тарелками и ставит по одной перед каждым из нас. На ней лежит мягкая булочка с мясной начинкой, похожей на глазунью, с маринованными овощами и сливочным соусом. — Раньше я выходил гораздо чаще, чем сейчас. — В его голосе звучит странная нотка грусти, которая меня удивляет, она кажется неуместной в нашем разговоре. Он не похож на человека, которому есть о чем грустить. — Но в последние несколько лет, боюсь, я тоже стал немного домоседом.

— Мне жаль, что мы так встретились. — Я прикусила губу, чувствуя нервную дрожь, когда смотрю на него. — Вот так налететь на тебя…

Габриэль смеется, откусывая от своей булочки.

— А мне нет, — откровенно говорит он. — Сомневаюсь, что встретил бы тебя в противном случае. И я рад, что встретил.

Я чувствую, как потеплели мои щеки, а желудок скрутился так, что я сомневаюсь, смогу ли я съесть хоть кусочек еды, которая лежит передо мной, какой бы аппетитной она ни казалась. Почему я не могла встретить его раньше? Он кажется таким искренне хорошим, и мне жаль, что придется его подвести. Но гораздо хуже будет потом, когда он узнает обо всем, что творится у меня в голове, обо всем, что лежит на поверхности, и разочаруется во мне десятком других способов.

— Правда? — Вопрос проскальзывает, как способ потянуть время, но Габриэль просто кивает, вытирая салфеткой губы, пока доедает маленькую булочку. Моя все еще остается нетронутой, и я заставляю себя дотянуться до нее и откусить крошечный кусочек.

Она невероятная. Мягкая, сладкая, соленая и острая одновременно, и я, не задумываясь, откусываю еще кусочек, впервые за несколько месяцев мне действительно захотелось есть. Я доедаю ее до половины, прежде чем понимаю, что забыла о манерах, и откладываю ее, чувствуя, как мое лицо снова теплеет от забавной улыбки Габриэля.

— Это действительно вкусно, не так ли?

Я киваю, откусывая еще один кусочек, когда вижу, что к нам направляется официант с очередным блюдом. Он уносит тарелки, заменяя их двумя черными керамическими чашами с маленькими хрустящими креветками в липком оранжевом соусе, выложенными поверх маринованных морских водорослей.

— Ты упомянула, что твой отец считал, что ты не можешь ничего сделать, кроме как выйти замуж. — Габриэль достает одну из чашек с саке и делает глоток. — Что бы ты сделала, если бы у тебя был шанс?

— Пошла бы в колледж. — Ответ последовал незамедлительно. — Но это не вписывается в его планы. Если честно, — признаю я, — если бы я была сыном, я бы, наверное, поступила, но только для того, чтобы расширить возможности управления семейным бизнесом. Мой отец — человек, который верит в традиции и наследие, а не в выбор. Особенно когда речь идет о его детях.

— Хм… — Габриэль берет палочки для еды и с любопытством смотрит на креветку. — Для чего бы ты пошла в колледж?

Я не могу ответить на этот вопрос. Мне нравится Габриэль, насколько я знаю, сегодня вечером я никуда не смогу поступить, и я не хочу слышать, как он насмехается над карьерой, которую я бы выбрала для себя. Я не хочу разочаровываться, зная, что он рассматривает это как прославленное хобби, а я не сомневаюсь, что так оно и есть. Он кажется другим, но я очень сомневаюсь, что он настолько другой. Я понимаю, что возвела его на пьедестал, но это неважно. Сегодняшний вечер будет единственным, когда мы увидим друг друга, и я хочу, чтобы это было идеальное воспоминание, которое ничто не омрачит, если это вообще возможно.

— Я не уверена. — Мне не нравится лгать, но я также не хочу продолжать этот конкретный разговор. Во всяком случае, про себя. — Ты был в колледже?

Габриэль кивает, зачерпывая палочками креветку. Я делаю то же самое, ненадолго закрывая глаза от вкуса. Она идеально хрустящая, сладкая, цитрусовая и соленая. Зачерпнув еще одну, я решаю, что это мой любимый ресторан в Нью-Йорке. Уверена, что есть и другие, не хуже, но этот превзошел все остальные, в которых я когда-либо бывала.

— Был, — подтверждает он. — Но не ради чего-то интересного. Я получил диплом бизнесмена, чтобы продолжить семейное наследие. — Его рот искривляется в язвительной улыбке. — Так что мой отец не сильно отличался от твоего в этом отношении, я полагаю.

— Ты хотел выбрать что-то другое?

Он задумался на мгновение, затем пожал плечами.

— Я тоже не уверен. Честно говоря, я не особо задумывался об этом, от меня всегда ожидали, что я получу степень по бизнесу, так что я не видел особого смысла в том, чтобы думать об альтернативе, которой не будет.

— В этом есть смысл. — Я тянусь к своему бокалу с вином. Оно вязкое и сладкое, и я делаю второй глоток, наслаждаясь вкусом. Я чувствую, как немного расслабляюсь, и понимаю, что это он меня успокаивает. Он не сделал ни одного замечания по поводу моей одежды, не затронул темы, от которых я уклонялась, и не указал на то, как мало я съела из, несомненно, возмутительно дорогого ужина, который он для нас заказал. Кажется, ему просто нравится быть здесь со мной, и я чувствую еще один маленький укол сожаления о том, что мне придется его подвести.

Габриэль на мгновение замолкает, дожидаясь, пока официант принесет нам еще одно блюдо, на этот раз тонкие ломтики сырой рыбы на плоском ложе из риса, с точечкой соуса и посыпкой икры на каждом ломтике.

— У меня к тебе еще один вопрос, — говорит он, делая паузу, от которой у меня сводит желудок, а ладони снова начинают потеть.

Начинаем. Именно здесь разговор принимает такой оборот, что мне придется сказать ему, что это была замечательная ночь, но я не хочу, чтобы это куда-то зашло. От этой мысли мне неожиданно становится немного грустно, но я отгоняю это чувство. Может, в данный момент я и чувствую себя так, но, если я позволю этому зайти дальше, скажу "да" чему-то большему, это только навредит мне и разочарует его в конечном итоге. Я в этом уверена.

Он делает глубокий вдох, допивает одну из своих маленьких чашечек саке, и его зеленый взгляд останавливается на мне.

— Как ты относишься к детям, Белла?

Аппетит мгновенно улетучивается. Я тяжело сглатываю, впиваясь пальцами в толстую тканевую салфетку, лежащую у меня на коленях. Я должна избавить его от страданий. Этот мужчина пропустил тот этап, когда спрашивает меня, заинтересована ли я в браке, и уже перешел к тому, что выясняет, сколько детей я хочу. Я бы, наверное, сочла его рвение лестным, если бы это не было так невозможно.

Это еще один вопрос, на который я не знаю ответа, потому что никогда не заходила так далеко. Несколько месяцев назад я только-только начала примиряться с мыслью, что мне придется выйти замуж за человека, которого я никогда не видела, прежде чем он уничтожит меня и сделает так, что я больше не смогу выносить ни прикосновений, ни того, к чему прикасаюсь сама. А прикосновения, насколько я знаю, это только начало требований, необходимых для того, чтобы иметь детей.

— Габриэль… — Что-то мелькнуло в его взгляде, когда я произнесла его имя, и я постаралась не думать, что это может быть. Этот красивый, добрый мужчина смотрит на меня с искренним желанием, это больше, чем я могу вынести прямо сейчас. — Это было замечательно. Действительно, это одна из лучших ночей за последнее время. Но я серьезно говорила, что не хочу выходить замуж. Я пытаюсь избежать этого как можно дольше, чтобы не дать отцу завершить все дела, и…

Он моргает на меня, выражение его лица внезапно становится испуганным, что не имеет никакого смысла. А потом, прежде чем я успеваю сказать что-то еще, он смеется. Я не знаю, что делать: смущаться, обижаться или что-то еще. Я смотрю на него, забыв о еде, совершенно не зная, что делать или говорить.

Габриэль качает головой, откладывая палочки, и выражение его лица разглаживается.

— Я думаю, это недоразумение, Белла, — говорит он любезно. — Я сказал твоему отцу, что хочу поговорить с тобой об этом сам, но не думал, что он оставит тебя в полном неведении.

— Полностью в неведении относительно чего? — Теперь я просто запуталась и чувствую разочарованный комок в горле. Вечер превратился из чего-то веселого и необычного в ощущение, будто все в курсе чего-то, связанного со мной, о чем я не знаю, и после всего, что произошло, это чувство вызывает прилив тошноты.

— У меня есть к тебе предложение, Белла, но оно не имеет отношения к браку, и я попросил тебя поужинать со мной сегодня вечером, чтобы мы могли обсудить его. Я хотел поговорить с тобой об этом наедине, чтобы сделать предложение, между нами, двумя, не вмешивая твоего отца.

— Но он знает об этом? — Смущение сменяется подозрением, и я думаю, не собирается ли он попросить меня о чем-то совершенно неуместном, о чем-то, что полностью разрушит мое представление о нем. От этой мысли по позвоночнику пробегает холодок, и я прикусываю губу, надеясь, что это не так. Но я не могу представить, что еще это может быть…

— Я хочу предложить тебе работу, Белла.

Я моргаю на него.

— Какую работу? — Настороженно спрашиваю я.

— Я вдовец. — Он говорит это ровно, без обиняков, но я помню тот странный намек на грусть в его глазах, когда он сказал, что раньше чаще выходил в свет, и кусочек головоломки встает на место. — У меня двое детей. Дочь, Сесилия, которой одиннадцать, и сын, Данила, мы зовем его Дэнни, которому девять.

— Звучит мило, — вежливо пробормотала я, все еще не совсем понимая, к чему он клонит.

— Ты говоришь, что не хочешь выходить замуж, Белла. Я могу это понять. — Он медленно выдыхает. — Я тоже не хочу снова жениться. Думаю, это часть того, что поразило меня, когда я встретил тебя, и это заставило меня предложить твоему отцу иное решение.

— Иное решение?

Он кивает.

— Я не хочу снова жениться, — повторяет он, — но моим детям нужна стабильность. Им нужен кто-то, кто сможет сыграть роль матери. Сейчас мне помогают, но у женщины, которая мне помогает, есть и другие обязанности, и я знаю, что ей нужен перерыв. Мой компромисс между тем, чтобы снова жениться и продолжать жить как прежде, — найти няню с проживанием. — Он делает паузу. — Кого-то, кто будет жить в моем доме, заботиться о Дэнни и Сесилии и станет частью семьи. Конечно, я буду рад позволить тебе сначала познакомиться с ними, если ты захочешь. Но я уже обсудил это с твоим отцом. Это избавит тебя от необходимости выходить замуж так скоро, Белла.

Долгое мгновение я не могу говорить. Я слишком шокирована, чтобы знать, что сказать. Последнее, чего я ожидала от этого вечера, — что Габриэль предложит мне работу. Я настолько ошеломлена этим, что даже не могу устыдиться того, как сильно я ошиблась в его намерениях. Все, что он мне только что сказал, вертится у меня в голове, толкаясь, пока я пытаюсь собрать воедино все кусочки.

Вдовец, с двумя детьми. Кто-то, кто, очевидно, до сих пор должен любить свою жену, если не хочет жениться снова. Кто-то, кому нужна помощь с детьми, и он хочет нанять кого-то на полный рабочий день, чтобы присматривать за ними. У меня в груди что-то теплеет от этой мысли, он явно заботится о них, раз так много об этом думает. И он привел меня сюда, чтобы поговорить со мной об этом один на один, как с равной. Я оценила это и раньше, когда думала, что он собирается сделать предложение о помолвке, но теперь я ценю это еще больше. Он мог бы легко договориться с моим отцом, пожать руку и оставить меня, сказав, что меня отправляют в новый дом работать на бизнесмена в качестве няни его детей, но он нашел время, чтобы сделать мне предложение лично.

И мне не придется выходить замуж. Не прямо сейчас. Может быть, через какое-то время. Я понятия не имею, на какой срок рассчитана эта должность, но он сказал, что его старшему ребенку одиннадцать, так что… возможно, на какое-то время? Пока он доволен моей работой, а мой отец готов позволить мне остаться.

Пока я сижу и размышляю, мне приходит в голову, что, приняв его предложение, я буду жить с ним… с этим красивым мужчиной, который оказался гораздо добрее, чем я ожидала. Сердце странно замирает при этой мысли, нервозность не похожа на обычную, когтистую панику, к которой я уже привыкла. Неужели он ждет от меня большего, чем просто забота о своих детях? От этой мысли меня пробирает дрожь паники. Но весь вечер он вел себя исключительно по-джентльменски. Даже те вещи, которые я воспринимала как флирт, оглядываясь на них через призму того, что я теперь знаю, теперь кажутся лишь случайными замечаниями. Просто Габриэль пытается узнать женщину, которую собирается привести в свой дом. Он ясно дал понять, что не заинтересован в браке. В отношениях. И даже если бы он хотел, напоминаю я себе, он не захотел бы меня, узнав, что еще входит в комплект.

И как он отнесется к тому, что я смотрю за его детьми, если он узнает, что мне снятся кошмары? Что я вздрагиваю от тени? А если он узнает, что со мной случилось?

Я отгоняю эту мысль. Я справлюсь с этим достаточно хорошо, говорю я себе, чтобы он не узнал, насколько глубока травма, полученная от моего чудовищного бывшего жениха. И, может быть, избавление от угрозы еще одного неминуемого брака по расчету, свобода от отца и его ожиданий дадут мне шанс исцелиться.

— Я согласна, — говорю я так уверенно, как только могу, вскидывая подбородок, пытаясь выглядеть как можно более собранной и уравновешенной.

Мне интересно, удивится ли он тому, что я так быстро согласилась, но все, что я вижу, это выражение облегчения, которое тут же появляется на лице Габриэля.

— Это должность с проживанием, — повторяет он. — Я просто хочу убедиться, что это ясно, прежде чем мы начнем действовать. Мне нужен человек, который будет чувствовать себя неотъемлемой частью жизни моих детей, который сможет стать частью их распорядка и расписания. Я не прошу тебя стать их матерью, но… — Он делает вдох, и я вижу, как на его лице снова мелькает боль. Мне становится интересно, сколько времени прошло с тех пор, как он потерял жену. Это не похоже на глубокое и сиюминутное горе, но, похоже, оно не покидает его. Мне также интересно, что он чувствовал по отношению к ней. Печаль выглядит так, будто она глубже, чем брак по расчету. — Я не прошу тебя быть их матерью, — медленно повторил он. — Но я хочу, чтобы кто-то выполнял эту роль. Я, конечно, понимаю, что это большая ответственность. Требовательная работа. Но я хотел предложить ее тебе. И я не обижусь, если ты откажешься.

Я качаю головой.

— Нет, я не хочу отказываться. Я хочу согласиться на эту работу.

Габриэль кивает, его руки лежат на столе. Наша еда кажется забытой, краем глаза я вижу, как сервер появляется, а затем снова исчезает, похоже, ожидая, пока мы доедим наше текущее блюдо, прежде чем он принесет новое.

— Я не живу в особняке, но дом у нас большой. У тебя будет много свободного пространства. Все, что тебе понадобится, я с радостью предоставлю. У меня небольшой штат: экономка и ее муж живут в доме, и еще несколько человек, которые приходят и уходят. Ты не будешь сразу же брать на себя все обязанности Агнес по уходу за детьми, у тебя, конечно, будет время привыкнуть. — Он вздохнул, наблюдая за мной так, словно думает, что я могу передумать в любой момент. — Тебе решать, как скоро ты захочешь начать. Но у детей начинаются летние каникулы, и Агнес немного перегружена. Так что чем раньше, тем лучше. В течение недели, если тебя это устроит.

— Меня это устраивает. Мне не нужно никого предупреждать за две недели. — При этих словах у меня в груди лопается пузырь смеха, и я подавляю его, потому что знаю, что не должна смеяться посреди этого разговора. Но все это переполняет меня, и я не знаю, как реагировать. Все мои представления об этой ночи изменились за несколько минут.

— Ну, я не был уверен, что тебе может не понадобиться время, чтобы… не знаю. — Габриэль пожимает плечами. — Я не хотел торопить тебя. Все, что тебе нужно, чтобы сделать переезд как можно более легким для тебя, я с радостью тебе предоставлю.

— Не думаю, что мне придется много брать с собой. Только одежду и все такое. — Я прикусываю губу. Все это кажется нереальным. За очень короткое время я прошла путь от подготовки к тому, чтобы мягко подвести к отказу этого человека в вопросе помолвки, до принятия от него предложения о работе. Работе. У меня никогда раньше не было работы. — Мой отец знает, что это такое? Он согласился, чтобы я работала на тебя?

Габриэль кивает.

— Мы обсудили это после того, как ты и я столкнулись друг с другом. — В уголках его рта играет небольшая улыбка, как будто это воспоминание его забавляет, а не смущает, как меня.

Он не уточняет, что именно они обсуждали. Но я не уверена, что мне это важно. Я сижу, смотрю на него через стол, и все мои ощущения от сегодняшнего ужина меняются. Вместо неуверенности, нервозности и легкой вины я чувствую прилив уверенности. Независимости. Я чувствую себя хорошо, как будто нахожусь на собственной деловой встрече. Как будто я впервые в жизни принимаю решение о своей собственной жизни.

Я вытираю вспотевшую ладонь о бедро и протягиваю руку, дыхание перехватывает в горле.

— Может, нам стоит пожать руки? — Спрашиваю я с легкой дразнящей ноткой в голосе, и Габриэль улыбается, протягивая свою руку к моей.

Когда я чувствую прикосновение его кожи к своей, меня охватывает знакомый страх, желание отпрянуть, и я борюсь с дрожью, которая грозит пронестись по мне. Но я заставляю свою руку сомкнуться вокруг его руки и пожимаю ее всего один раз, прежде чем отдернуть.

— По рукам, — говорит Габриэль с улыбкой, и я отвечаю ему улыбкой, испытывая почти чужое чувство, ведь я так давно не испытывала его по-настоящему.

Впервые с тех пор, как я обручилась с Петром, я чувствую себя счастливой.