Порочное искушение

26

БЕЛЛА

Следующая неделя кажется сном, чем-то, что я не могла себе представить еще совсем недавно. Мы с Габриэлем вошли в привычный ритм, каждое утро мы вместе тренируемся, и я понимаю, что он изменил свое расписание ради меня, когда вместо завтрака, который ждет нас, когда мы возвращаемся наверх с явным опозданием, он оказывается на столе на сорок пять минут позже обычного. Я чувствую, как румянец заливает мое лицо, когда мне приходит в голову эта мысль, зная ее причину.

Наши тренировки и обучение Габриэлем меня самообороне с тех пор, как он смог ко мне прикасаться, продвинулись вперед. Он начал показывать мне основные приемы боевых искусств — блоки, удары ногами, легкие удары, и от этого становится только труднее сосредоточиться, пока мы тренируемся. Это неизбежно заканчивается тем, что мы оказываемся у стены или на одном из матов, руки блуждают по всем местам, которые больше не являются запретными, и мы сбиваем друг друга в лихорадочный клубок. К моему полному шоку, я обнаружила, что Габриэль не возражает против того, чтобы опуститься на меня сразу после тренировки, я узнала об этом сегодня утром, когда он уложил меня на коврик и стянул леггинсы вокруг бедер, вылизывая меня до быстрого и грязного оргазма. Вскоре я ответила ему рукой, поглаживая его, пока он стоял на коленях надо мной, и снова кончила, когда он кончил мне на грудь.

Для меня никогда не было ничего более горячего, чем смотреть, как кончает Габриэль. То, как он выглядит полностью развязанным мной, с открытым ртом и напряженным телом, звуки, которые он издает, все это возбуждает меня до безумия, заставляя хотеть повторить все это как можно скорее.

И он был терпелив. Терпеливее, чем я когда-либо могла себе представить. Я до сих пор не опустилась на него, не в силах преодолеть блокировку в своем сознании по этому поводу, и пока что я все еще девственница в самом техническом смысле. Это тоже заставляет меня испытывать вспышку паники всякий раз, когда я думаю об этом. Но Габриэль не давит на меня, хотя я не могу представить, что его полностью устраивают рукопожатия или дрочка, пока он меня ублажает.

Я притворяюсь, что нет никаких других факторов, кроме моего страха. То, что мы еще не дошли до настоящего полового акта, не имеет никакого отношения к тому, что, как только мы это сделаем, все будет кончено. Мои короткие и очень страстные отношения с Габриэлем закончатся.

Это то, о чем я его просила, и то, на что он согласился. Ничего другого быть не может. Он ясно дал мне это понять, и я очень старалась не воспринимать ничего из того, что он говорит или делает, как отклонение от этого. Каким бы милым и нежным он ни был, что бы он ни шептал мне на ухо, я говорю себе, что все это просто сосредоточено на настоящем моменте. Все это не будет иметь значения, как только будет перейдена последняя черта и мы закончим.

Но об этом трудно вспоминать, когда я выхожу из душа и вспоминаю, что Габриэль пригласил меня сегодня пойти в город с ним, Сесилией и Дэнни. Семейная прогулка, только я не должна быть частью этой семьи. Я наемный работник, и Агнес с нами не поедет.

Такое ощущение, что границы, разделяющие меня как работника и Габриэля, моего босса, давно исчезли.

Планы были составлены вчера за ужином — Сесилия все еще мечтает сводить Габриэля в магазин «Американская девочка», а Габриэль хочет сводить их в музей искусств Метрополитен в качестве познавательной прогулки. Кроме того, Дэнни настаивал, что его отец должен попробовать бургерную, в которую мы ходили в прошлый раз, и в довершение всего Габриэль пообещал им ужин и шоу на Бродвее. Я смотрю на свой шкаф, стоя посреди комнаты с обернутым вокруг себя полотенцем и не представляя, что надеть.

В конце концов я останавливаюсь на легком темно-синем шелковом платье-футляре, которому придают более непринужденный вид небольшие закатанные рукава, приколотые к плечам латунными пуговицами, и слегка оттопыренный вырез. Я добавляю тонкий кожаный ремень и удобные сандалии, которые все еще достаточно стильные для театра, а также пару каффов с бриллиантовыми листьями, которые наполовину поднимаются по бокам каждого уха, добавляя немного дополнительного стиля к наряду. Они привлекают внимание, и мое сердце слегка колотится в груди, когда я понимаю, что этот наряд не сможет уберечь меня от внимания. Но Габриэль заставляет меня чувствовать себя в безопасности, и постепенно я все меньше и меньше чувствую, что мне нужно прятаться. Платье доходит до середины бедра, с разрезом до колен, и только мои руки обнажены. Я достаю из шкафа короткую легкую коричневую кожаную куртку — на случай, если мне захочется прикрыться или в театре будет холодно, и делаю глубокий вдох.

Я могу это сделать.

Габриэль ждет внизу вместе с Сесилией и Дэнни, одетый в легкие угольного цвета чиносы и кремовую льняную рубашку на пуговицах с закатанными до локтей рукавами. Его волосы слегка вьются вокруг ушей, и я чувствую, как у меня чешутся пальцы от желания протянуть руку и прикоснуться к ним. Самое сложное в сегодняшнем дне, как я понимаю, будет не прикасаться к Габриэлю вообще. Это почти ирония, учитывая, как мы начали. Но я и без его слов знаю, что в присутствии Сесилии и Дэнни мы не можем вести себя иначе, чем по-дружески. Что бы ни происходило между нами, меньше всего мы хотим, чтобы они были в замешательстве относительно моего места в жизни их отца.

Его брови резко взлетают вверх, когда он видит меня, и я улавливаю тепло в его взгляде. Он улыбается, когда я спускаюсь по лестнице, и я вижу, каких усилий ему стоит не отвести глаз от моего лица и не взять меня так, как ему хочется.

— Ты уложила волосы, — говорит он, и я немного застенчиво улыбаюсь, касаясь затылка, где я закрутила волосы.

— Мне кажется, так будет элегантнее. Для музея и бродвейского шоу.

Его взгляд задерживается на моих волосах, и я думаю, что он представляет, как убирает их, но он ничего не говорит, ведя нас к ожидающему Мерседесу.

Габриэль открывает для меня дверь со стороны пассажира, а также заднюю дверь, и я неуверенно смотрю на него, пока Сесилия и Дэнни забираются на заднее сиденье.

— Разве я не должна быть там, с ними? — Пробормотала я, и Габриэль покачал головой.

— Я не хочу чувствовать себя шофером. — Он ухмыляется, и я быстро выдыхаю, перебираясь на место пассажира.

Это интимное чувство. Как будто я его девушка, иду на свидание с ним и его детьми. Я подавляю смятенные, беспорядочные чувства в своей груди, сосредоточившись на том, чтобы случайно не сделать ничего такого, что выдаст нас. По крайней мере, один раз я видела, как рука Габриэля дернулась на ноге, как будто он сдерживал себя, чтобы не прикоснуться к моей.

— Я учу Беллу водить машину, — с ухмылкой говорит Габриэль, оглядываясь на Сесилию и Дэнни. — У нее неплохо получается.

— У меня был один урок. — Я смеюсь. — И я не очень.

— У тебя будет больше. — Он смотрит на меня, все еще ухмыляясь. — И тогда ты станешь превосходным водителем.

— Не могу дождаться, когда научусь водить, — вздыхает Сесилия сзади, но я не слышу ответа Габриэля. Я не могу думать ни о чем, кроме как о том, чтобы подавить теплое, мягкое чувство, которое распространяется в моей груди от этого, как он это сказал, от уверенности, что я буду здесь.

Как это будет выглядеть, когда между ним и мной все закончится?

Я не могу об этом думать. Я не могу позволить себе думать о конце. И я не хочу. Не тогда, когда все так хорошо, прямо сейчас, не тогда, когда впервые в жизни я чувствую, что могу быть полностью собой и ничего не сдерживать.

День проходит идеально. Сначала мы отправляемся за покупками, и мое сердце тает еще больше, когда я вижу, как глубоко Габриэль погружается в интересы своих детей. Он позволяет Сесилии вести его по магазину «Американская Девочка» почти час, не жалуясь, пока она объясняет все истории кукол и рассказывает, какие из них ей больше нравятся и почему. После этого Дэнни хочет пойти в магазин комиксов, и Габриэль уделяет ему такое же внимание, внимательно слушая, как Дэнни рассказывает о Бэтмене и своих любимых Людях Икс, а также о тех, которые ему не нравятся. В нем нет нетерпения, он не проверяет время и не смотрит на телефон, и я понимаю, что Габриэль именно такой. Хороший, терпеливый человек, который полностью поддерживает тех, кто ему дорог.

И, независимо от того, чем все это закончится, я понимаю, что я один из таких людей. С того самого момента, как я столкнулась с ним в коридоре, и он взял на себя миссию спасти меня из любой ситуации, которую пытался устроить мой отец.

После этого мы обедаем в бургерной, и Габриэль называет ее отличным выбором. В течение всего обеда его взгляд то и дело останавливается на мне, но он старается не делать ничего, что могло бы создать впечатление, что мы не просто друзья. Пока мы не оказываемся в художественном музее, и я смотрю на картину Ван Гога, пока Сесилия ведет Дэнни в другой конец зала, чтобы подробно рассказать ему о том, что она узнала о Звездной ночи на одном из уроков в начале года.

Рука Габриэля слегка касается моей спины, и я вздрагиваю, но не по той причине, что раньше.

— Они увидят, — шепчу я, не глядя на него, и он усмехается.

Он наклоняется и проводит губами по моей шее. От этого прикосновения все мое тело нагревается, заставляя меня дрожать, а его рука на мгновение прижимается к моей пояснице, прежде чем он отстраняется.

— Сесилия ничего не замечает, когда читает лекции, — говорит он со смехом. — Когда-нибудь из нее выйдет отличный профессор.

Я не могу не улыбнуться.

— В этом ты не ошибаешься.

— Так трудно не прикасаться к тебе, — пробормотал Габриэль, понизив голос настолько, чтобы никто не услышал. — Теперь, когда я могу, это все, что я хочу делать.

Это похоже на признание, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, пульс учащается в моем горле. Его лицо тщательно скрыто, ничего не выдавая, и я напоминаю себе, что это и есть ничего. Просто честность в том, что он чувствует в данный момент. Это ничего не говорит о будущем.

Сесилия, зовущая Габриэля пойти посмотреть на что-то громче, чем следовало бы посреди музея, спасает меня от необходимости что-то говорить в ответ. Но я вижу, как глаза Габриэля задерживаются на мне, лишь на мгновение дольше, чем следовало бы.

Мы гуляем по музею почти до пяти, а потом Габриэль ведет нас на ужин в итальянский ресторан, отмеченный звездой Мишлен. Только тогда мне приходит в голову нервничать из-за одежды, думая о том, что я буду сидеть в ресторане, полном людей. Я потираю руки, когда мы выходим из машины, и страх пробегает по моему позвоночнику. Прежде чем я успеваю подумать, что с этим делать, я чувствую, как ткань скользит по моим плечам, и понимаю, что Габриэль помогает мне надеть куртку.

— Я здесь, — говорит он тихо, чтобы слышала только я, и теплое чувство снова проникает в меня, когда я просовываю руки в рукава куртки.

Он увидел меня и понял. Это было все, что требовалось. Я чувствую жжение за веками и отгоняю его, прежде чем успеваю разрыдаться по дороге на ужин.

Нас отводят в кабинку в задней части ресторана. Габриэль заказывает коктейль, и я тоже — джин с лавандой, который звучит интересно. Сесилия подталкивает ко мне свое меню.

— Паста с чернилами кальмара звучит странно, — говорит она, указывая на нее. — Но я хочу знать, какова она на вкус.

— А что ты обычно заказываешь? — Я заглядываю в меню, и она хмурится.

— Болоньезе.

— Ну, а как насчет этого? Я закажу болоньезе, а ты — пасту с чернилами кальмара, и если тебе не понравится, мы поменяемся.

Сесилия с готовностью кивает, как раз в тот момент, когда сервер приносит нам напитки и буханку хлеба с травяным оливковым маслом. Я поднимаю глаза, и выражение лица Габриэля, когда он смотрит на нас с Сесилией, заставляет мое сердце учащенно биться в груди. Это взгляд, которому я не могу дать название, потому что, если я это сделаю, он разрушит эту тщательно выстроенную между нами связь и превратит ее в то, чем она никогда не должна была быть.

Я отвечаю на вопрос, который задает мне Сесилия, пока официантка принимает наши заказы, и не слышу, что говорит Габриэль и что моя очередь следующая. Меня возвращает в разговор Габриэль, сказав:

— И она будет телятину болоньезе, — а мгновение спустя сервер с улыбкой отвечает.

— Тогда телятину болоньезе для вашей жены. А вы, сэр?

Он слегка обращается к Дэнни, и у меня голова идет кругом. Это простая ошибка. Ее легко совершить, когда мы здесь вдвоем, с двумя детьми. Но меня словно кто-то толчком вернул к реальности.

— Не моя жена, — с усмешкой говорит Габриэль, и официантка резко поднимает глаза.

— Мои извинения.

На мгновение я не слышу, что еще говорит Габриэль, да и вообще ничего не слышу. Это не должно быть больно, совсем не больно, но в тот момент, когда он это произносит, в моей груди возникает ощущение колющей боли. Не только то, что он сказал, но и то, как он это сказал, так легко, словно это была глупая ошибка.

То, о чем я думала всего мгновение назад. Но гораздо хуже было слышать это вслух.

Я тяжело сглатываю, борясь с бессмысленными слезами. Сегодняшний день был идеальным, все было идеальным до этого момента, и я не хочу его испортить. Я наклоняю подбородок, намереваясь встретиться с Габриэлем взглядом и дать ему понять, что мне все равно, но он не смотрит на меня. Он разговаривает с Дэнни, и это дает мне еще одно мгновение, чтобы собраться с мыслями.

Я веду себя нелепо, напоминаю я себе, отрывая маленький кусочек хлеба и занимаясь им. Я знаю, что это такое. Это я предложила Габриэлю, придумала план, чтобы мы стали друзьями с привилегиями, чтобы он познакомил меня с тем, каково это — быть с кем-то, кто заставляет меня чувствовать себя в безопасности. И это не только в спальне. Это и уроки вождения, и обеды за ланчем, и такие дни, как сегодня, когда он нежно помогает мне понять, каково это, снова быть нормальным человеком. Женщиной, которая носит любимую одежду, ходит в музеи и на ужин и не живет в страхе перед приступом паники посреди всего этого.

Единственное, что может все это разрушить, — если я позволю себе привязаться. А этого я хочу меньше всего на свете. Я счастлива здесь, и я не хочу, чтобы что-то испортило это. У меня есть все, чего я только могу пожелать. Я не могу потерять это из-за чувств к человеку, который, как я знаю, недоступен. Он был честен со мной в этом вопросе с самого начала.

Но это сложнее, чем я могла себе представить. И так продолжается до конца вечера, потому что мы чувствуем себя как семья. Сесилии нравится ее блюдо, и она настаивает, чтобы я попробовала его, а потом хочет попробовать мое, в результате чего мы вдвоем делимся едой на двоих. Такое же чувство возникает, когда мы едем в театральный район на спектакль «Злая» и сидим вчетвером, и тоже самое, когда едем домой, и Габриэль включает саундтрек, и они с Сесилией поют вместе всю дорогу.

Я говорю себе, что это всего лишь видение того, что у меня может быть в будущем, с правильным мужчиной. С мужчиной, который обладает всеми теми же качествами, что и Габриэль, но при этом эмоционально доступен, который хочет снова влюбиться.

Тот факт, что Габриэль правильный мужчина, не играет никакой роли. Да и не может.

Я поднимаюсь наверх, чтобы переодеться, а Габриэль уводит Сесилию и Дэнни в постель. Я на минуту замираю перед зеркалом, перекидываю кожаную куртку на стул и потираю руки вверх-вниз. Я не готова к тому, что сегодняшний день закончится. И мне быстро приходится смириться с тем, что я готова к чему-то другому, и это изменит все наши с Габриэлем отношения.

Я начинаю тянуться к серьгам, чтобы снять их, и тут раздается стук в дверь. Я подпрыгиваю от неожиданности и слышу голос Габриэля, который спрашивает, можно ли ему войти.

— Конечно. — Я слышу дрожь в своем голосе и не могу смотреть на него, когда он входит. Я снимаю серьги, кладу их на туалетный столик и мельком вижу его в зеркале, наблюдающим за тем, как я поднимаю руку, чтобы убрать волосы. Я вижу, как он тяжело сглатывает, его горло напрягается, когда мои волосы освобождаются от шпилек, и в его взгляде появляется тепло. По коже пробегает дрожь, и я чувствую, как в воздухе сгущается напряжение.

Это сексуально, но и по-домашнему. Как муж, наблюдающий за своей женой после ночной прогулки. Я не могу игнорировать это чувство, его серьезность и то, что оно означает для того, что произойдет с моим сердцем в результате всего этого, но я также не готова остановиться.

Я не готова к тому, чтобы все закончилось, не без того, чтобы между нами не было еще одного заключительного момента.

— Я пришел спросить, не хочешь ли ты выпить со мной внизу. — Голос Габриэля слегка хрипловатый, напряженный от желания, и я чувствую, как во мне разгорается жар.

— Звучит неплохо. — Слова застревают у меня в горле. — Я собиралась переодеться.

Габриэль окидывает меня взглядом.

— Мне нравится платье.

Я поворачиваюсь к нему лицом, а он ничего не говорит, засунув руки в карманы. Но я слышу все, что он не говорит. Я хочу смотреть на тебя, вот так, сейчас, когда я могу. Я хочу снять его с тебя. Я хочу тебя.

— Может быть, я оставлю его на себе, — тихо говорю я, и он толкает дверь, позволяя мне выйти первой, пока мы спускаемся вниз.

Он наливает нам обоим, приносит в гостиную бокал вина для меня и бокал коньяка для себя. Я чувствую, как по мне прокатывается новая волна жара, когда я вспоминаю тот первый вечер, когда мы выпивали, вино, которое я пролила, и то, как он опустился на колени так близко ко мне, достаточно близко, чтобы поцеловать. Теперь я знаю, как ощущается его рот на моем.

Но есть вещи, которые я до сих пор не знаю, и я хочу это выяснить.

— Тебе понравился день? — Габриэль садится, но не в кресло, как он обычно делает, а рядом со мной. — Мне всегда нравится ходить в музеи.

Я киваю.

— Мне тоже. Мы с Кларой можем проводить целые дни, просто бродя по ним. — Я пытаюсь придумать, что еще сказать, но в голове все путается, мысли невозможно разобрать. Я и хочу, чтобы это было сегодня, и не хочу, одновременно.

Сегодняшний день казался мне фантазией об идеальном дне, обо всем, что у нас могло бы быть в другой жизни, обо всем, что у меня еще может быть, если я найду кого-то, кого смогу полюбить, и кто сможет любить меня так, как мне нужно. И хотя мое сердце словно трещит от одной мысли о том, что отношения с Габриэлем закончатся, я думаю, что именно так я и хочу, чтобы они закончились. В такой день, как сегодня, в такую ночь, мы, вместе, так, как могло бы быть, если бы все было по-другому.

Я делаю еще один глоток вина и отставляю бокал, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. Габриэль встречает мой взгляд, и мне кажется, он знает, что я собираюсь сказать. Но он терпелив, как всегда, позволяя мне прийти к нему. Позволяя мне задавать темп.

— Я хочу тебя, — шепчу я.

Габриэль улыбается, одна сторона его рта приоткрывается.

— Я всегда хочу тебя, Белла. Ты знаешь это. — Его глаза потемнели, и они снова окидывают меня взглядом, подтверждая все его слова. Я вижу его желание по отношению ко мне на его лице, ясное как день.

— Я имею в виду… — Я снова тянусь за вином, допиваю то, что осталось в бокале, и ставлю его на достаточное расстояние, чтобы случайно не опрокинуть. — Я хочу все это. Сегодня вечером.

Габриэль становится очень спокойным.

— Мне нужно, чтобы ты все прояснила, Белла, — хрипло говорит он, и я вспоминаю, как он сказал это в первый раз, когда я предложила все это. — Ты хочешь заняться сексом? Сегодня вечером?

Я киваю, прикусив губу.

— Мне нужно, чтобы ты сказала это вслух, — мягко произносит он, и в каждом его слове слышится хриплое хрипение, которое говорит мне о том, как сильно он этого хочет. Это посылает пульсацию желания через меня, и я делаю медленный вдох.

— Да, — шепчу я. — Это то, чего я хочу.

Габриэль мгновенно придвигается ко мне ближе, его рука скользит по моим волосам, обхватывает мой затылок, а его рот прижимается к моему. Это мягкий, медленный поцелуй, и я чувствую, как сильно он сдерживается. Как осторожен он со мной. Я знаю, что он будет таким же осторожным на протяжении всего этого времени, и хотя это, несомненно, то, что мне нужно сегодня, я не могу не задаться вопросом, каково это, если бы он отпустил этот контроль. Если бы я чувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы позволить ему делать со мной все, что он захочет, любым способом, каким он захочет.

Я не представляю, сколько времени должно пройти, чтобы я смогла с этим справиться. Мне хочется предложить другое соглашение, такое, чтобы мы продолжали спать вместе, чтобы он показывал мне все, что выходит за рамки сегодняшней ночи. Но я знаю, что лучше не предлагать этого — ради нас обоих.

Язык Габриэля скользит по моей нижней губе, и я открываю ему рот, позволяя его языку переплетаться с моим, пока я тянусь к пуговицам его рубашки. Он стонет мне в губы, и я тихонько вздыхаю, ощущая его грудь под своими пальцами. Я расстегиваю каждую пуговицу, пока он целует меня, пока его рубашка не распахивается, и я могу наклониться, прижимая ладони к его груди и царапая ногтями его живот.

Звук, который он издает, проникает в меня, заставляя все во мне сжиматься от потребности, и я разрываю поцелуй, сползая на пол. Глаза Габриэля расширяются, и он хватается рукой за край дивана.

— Белла…

— Я хочу попробовать. — Это самое сложное для меня, сложнее, чем идея секса, но, если это наша последняя ночь вместе, я хочу узнать, каково Габриэлю в моем рту. Я хочу заставить его почувствовать то же удовольствие, которое он доставляет мне, каждый раз, когда опускается на меня. Я хочу, чтобы он стонал, умолял, путался руками в моих волосах, и я хочу узнать, каков он на вкус.

Я двигаюсь между его ног, скользя руками по внутренней стороне бедер, и чувствую, как вздрагивают его мышцы.

— Если ты кончишь вот так, — бормочу я, глядя на него из-под ресниц, когда тянусь к его ремню, — ты сможешь снова стать твердым? Чтобы мы могли заняться сексом сегодня?

Габриэль застонал, его голова откинулась на спинку дивана.

— Белла, — пробормотал он, потянувшись вниз, чтобы провести пальцами по моим волосам, — наверное, нет конца тому количеству раз за ночь, когда ты можешь меня возбудить.

По мне пробегает дрожь удовлетворения, и я сдвигаю его молнию вниз, а мои пальцы проскальзывают внутрь его трусов-боксеров. Габриэль вдыхает, когда кончики моих пальцев касаются твердого, горячего члена, и тихо стонет, когда я освобождаю его, обхватывая рукой ствол.

Он уже твердый как камень, на кончике выступила сперма, он жаждет и готов принять меня. Он убирает руку с моих волос, обеими руками упирается в край дивана, стараясь не толкнуть меня. Чтобы позволить мне двигаться в своем собственном темпе.

Я скольжу рукой вверх по его длине, проводя большим пальцем по кончику, так, как, как я узнала, ему нравится. В ответ я вздрагиваю, и он напрягается, его член пульсирует в моем кулаке, когда я снова глажу его. Я чувствую, как напрягается его бедро под другой моей рукой, как учащается его дыхание.

— Боже, ты такая красивая, — пробормотал он. — Стоя на коленях, вот так, для меня.

Я хочу, чтобы он был у меня во рту. Пульс сильно бьется в моем горле, и я наклоняюсь, готовая обхватить его губами. Но тут на меня обрушивается внезапная волна воспоминаний: меня толкают на колени, незнакомый член трется о мою щеку, и я отшатываюсь назад, отпуская его, словно он меня обжег.

— Я… — Мое горло словно сжимается. — Прости. — Я отталкиваюсь назад, сажусь на диване и дрожу. Чувство вины захлестывает меня, когда я вижу возбужденного и тяжело дышащего Габриэля, который смотрит на меня, когда я говорю ему, что не могу смириться с тем, чтобы опуститься на него, после всего, что он сделал, чтобы доставить мне удовольствие.

Он качает головой, словно возвращаясь в настоящее, и тут же тянется вниз, чтобы убрать свой член, с некоторым усилием, так как он очень твердый.

— Белла. — Он наклоняется вперед, останавливаясь, чтобы не коснуться меня, и я снова думаю, что влюбляюсь в него еще больше. Неважно, что я не должна чувствовать этого, что у нас ничего не будет после сегодняшнего вечера, я всегда буду любить этого мужчину, я думаю. По крайней мере, в этом Клара была права. Невозможно делать то, что мы делали вместе, и ничего не чувствовать.

— Нам не нужно ничего делать сегодня вечером, — мягко говорит Габриэль. — Ты не должна ехать быстрее, чем хочешь.

Я тяжело сглатываю и думаю о том, чтобы вернуться в свою комнату. Прекратить это здесь, на данный момент. Я чувствую, как меня захлестывает волна разочарования, и качаю головой.

— Я все еще хочу этого, — шепчу я. — Только не этого…

Я жду, когда разочарование отразится на его лице. В конце концов, все должно было закончиться после того, как он лишит меня девственности. Он будет разочарован, если я так и не спущусь на него, не так ли? Но на лице Габриэля нет никаких признаков этого. Вместо этого он наклоняется вперед, нежно обхватывает мою щеку одной рукой, а его рот плотно прижимается к моему.

— Пойдем со мной, — прошептал он мне в губы и взял меня за руку, помогая подняться с дивана и ведя к лестнице.

Сердце замирает в груди, когда мы входим в его комнату. Конечно, я бывала здесь и раньше, даже спала в его постели, но в этот момент я чувствую себя по-другому. Когда я думала о том, что мы могли бы делать вместе в его постели, это казалось абстрактным, неопределенным. Но это реально и непосредственно. Это происходит прямо сейчас.

Габриэль поворачивается ко мне лицом, и я понимаю, что его рубашка все еще расстегнута, а ремень расстегнут. Торопясь подняться со мной наверх, он не удосужился ничего поправить, кроме самых необходимых вещей. От этого осознания на меня накатывает поток тепла, и я делаю шаг вперед, проводя кончиками пальцев по его груди. Мягкие волосы приятны на ощупь, и я иду медленно, желая затянуться. Я хочу всего, и хочу все запомнить.

Он наклоняется и проводит пальцами по моим волосам, а одна его рука ложится на мою талию, притягивая меня ближе.

— Не стоит торопиться, — пробормотал он, словно услышав мои мысли. — И мы можем остановиться в любое время, когда ты захочешь, Белла. Мне все равно, когда. Если я буду в тебе, и ты захочешь остановиться, мы остановимся. Хорошо?

Я прикусила губу и кивнула. Руки Габриэля опускаются к моим бедрам, медленно поднимая платье.

— Мне нравится оно, — пробормотал он. — Цвет тебе очень идет.

Я начинаю говорить, что как-нибудь надену его снова, но потом вспоминаю, что после сегодняшнего вечера больше не будет. Если я и надену это платье, то только потому, что хочу этого, а не для того, чтобы возбудить его. Но я отгоняю эту мысль, как только она приходит, сосредотачиваясь на этом моменте, на настоящем. На сегодняшнем вечере и всем том, чем я хочу, чтобы он был.

Габриэль сдвигает мое платье вверх, и у него перехватывает дыхание от того, что он видит под ним.

— Ты это спланировала? — Бормочет он, откидывая платье на спинку соседнего стула и позволяя своему взгляду скользнуть по черному кружевному лифчику и трусикам, это все, что на мне сейчас надето.

Я качаю головой.

— Не совсем, — признаю я. — Я думала… может быть. Наверное, я просто решила, что должна быть готова.

— Я не жалуюсь. — Улыбка дразнит уголки рта Габриэля, когда он скользит ладонями под моими грудями, обхватывая их через кружево и проводя большими пальцами по соскам. Я задыхаюсь, и он резко нагибается, подхватывая меня на руки и неся к кровати.

Я издаю небольшой писк удивления, и не успеваю опомниться, как он укладывает меня обратно на подушки на гладком покрывале. Он стягивает с себя рубашку, позволяя ей упасть на пол, и я облизываю губы, глядя на все эти гладкие, точеные мышцы.

— Сними и брюки, — шепчу я, и Габриэль ухмыляется.

— Хорошо, — уступает он. — Но после этого я оставлю все остальное, пока ты не будешь готова ко мне.

При мысли о том, что это может повлечь за собой, меня охватывает румянец. Я смотрю, как Габриэль расстегивает молнию и спускает штаны с бедер, оставляя его в одних только темно-синих трусах-боксерах, а его член недвусмысленно выпирает из ткани.

Он заползает на кровать, чтобы присоединиться ко мне, наклоняется надо мной, убирает прядь волос с моего лица и наклоняется, чтобы поцеловать меня. Поцелуй мягкий и медленный, его губы касаются моих, и он медленно углубляет его, дразня мои соски кончиками пальцев, пока они не становятся твердыми на фоне черного кружева. Его рука проходит по моей спине, нащупывая застежку бюстгальтера, и он глубоко вдыхает, освобождая ее.

— Я столько раз думал о том, чтобы увидеть тебя голой, — простонал он, отбрасывая лифчик, и его руки тут же скользнули по моей груди. — Ты чертовски великолепна, Белла. Такая красивая…

Мы едва начали, а я уже чувствую себя как в огне, дыхание учащенное и тяжелое, теплая боль поселилась между бедер. Я так сильно хочу его, и я позволяю своим ногам раздвинуться, когда Габриэль становится между ними на колени и опускает свой рот сначала на одну грудь, а затем на другую, проводя языком по моим соскам.

Когда я задыхаюсь и выгибаюсь на нем, прижатая к нему так сильно, что уже готова умолять, он рукой отодвигает мои трусики в сторону.

— Боже, ты такая чертовски мокрая, — простонал он, просовывая в меня два пальца. — И такая чертовски тугая. Мне нужно, чтобы ты кончила для меня хотя бы раз, Белла, иначе я никогда не смогу ввести в тебя свой член.

Он застонал, когда я обхватила его пальцами, задыхаясь от одного только звука этих грязных слов, и мое возбуждение стало еще выше.

— Тебе нравится, когда я говорю тебе грязные слова, не так ли? — Пробормотал он, медленно вводя пальцы внутрь меня, пока удовольствие нарастало. — Тебе нравится слышать, как хорошо ты ощущаешься на моих пальцах, вся мокрая и тугая. Как мне не терпится узнать, как ты ощущаешься на моем члене.

Я киваю, задыхаясь, и выгибаюсь навстречу его прикосновениям. Я уже далеко не боюсь, не осталось ничего, кроме предвкушения того, что будет дальше, развалиться на части от удовольствия и знать, что Габриэль будет рядом, чтобы подхватить меня. Его большой палец перекатывается по моему клитору, другая рука ложится на грудь, и я, задыхаясь сжимая простыни, откидывая голову назад на подушки.

Оргазм наступает быстрее, чем я ожидаю. Габриэль понял, что мне нравится, и прикасается ко мне именно так, как я хочу. Уверенные движения большого пальца сменяются движениями его пальцев, пока я не начинаю выгибаться и извиваться, находясь на грани, и тогда я падаю, выкрикивая его имя с рваным стоном, когда сильно кончаю на его руку.

Когда я смотрю вниз, то вижу, как он напрягся, упираясь в переднюю часть трусов-боксеров, его мышцы напряглись от возбуждения. Но он опускается ниже, пальцы все еще работают внутри меня.

— Хорошая девочка, — бормочет он. — Когда ты сможешь принять три моих пальца, милая, ты будешь готова к моему члену.

И тут, когда я все еще задыхаюсь от афтершока моего первого оргазма, он наклоняется и проводит языком по моему клитору.

Я стону, пальцы путаются в одеяле, когда я беспомощно выгибаюсь навстречу его рту. Я чувствую себя набухшей, покрасневшей и слишком чувствительной, но каким-то образом нежное скольжение его языка в сочетании с медленными движениями его пальцев, это именно то, что мне нужно. Я уже нахожусь на гребне второго оргазма, и тут я чувствую, как Габриэль прижимает третий палец к моему входу, медленно проталкивая его внутрь.

От полноты я задыхаюсь, выгибаясь навстречу его руке и вскрикивая. Он хватает меня за бедро, удерживая на месте, пока вводит пальцы глубже, и я издаю прерывистый стон, когда он засасывает мой клитор в рот, трепеща языком так, что я кончаю во второй раз.

За моими глазами вспыхивают звезды. Голова кружится, я плыву, все мое тело напрягается, сжимаясь вокруг толщины его трех пальцев, пока он нежно ласкает мой клитор, ослабляя его, когда я вскрикиваю от очередной волны удовольствия.

Медленно Габриэль отстраняется, его большие пальцы зацепляются за пояс трусов. Я смотрю на его член, толстый и твердый, и на мгновение вздрагиваю, хотя желание снова захлестывает меня с головой.

— Он действительно влезет? — Шепчу я, и Габриэль ухмыляется, протягивая руку вниз, чтобы провести ею по его стволу, когда он наклоняется вперед.

— Вот почему я заставил тебя кончить дважды, Белла. Но если ты захочешь остановиться в любой момент, скажи мне об этом.

Он повторяет это, открывая ящик стола и доставая маленькую фольгированную упаковку. Я прикусываю губу, наблюдая за тем, как он разрывает ее и раскатывает презерватив по всей длине, пока он растягивается надо мной, одной рукой укладывая свой член между моих ног, а другой нежно касаясь моего лица.

— Нет способа сделать так, чтобы тебе не было немного больно, милая. Но если ты…

— Я знаю. — Я тяжело сглатываю, глядя на него сверху. — Я скажу тебе. Но сейчас я хочу сказать только да.

Габриэль испускает вздрагивающий вздох, толстый, тупой кончик его члена упирается в мой вход, и я вижу, сколько усилий ему стоит сдерживаться. Его глаза потемнели, челюсть сжата, мышцы напряжены, когда он медленно подает бедра вперед, и еще один долгий вздох вырывается из его губ, когда кончик его члена погружается в меня.

Его рука впивается в подушку рядом с моей головой.

— О, святой, черт, черт… — Его челюсть сжимается, и все его тело вздрагивает, пока он держит себя в руках. — Боже, ты ощущаешься лучше, чем я мог себе представить.

Мысль о том, что он представлял себе это, о всех тех случаях, когда он, должно быть, кончал в этой самой постели, представляя себе это, вызывает во мне новый прилив желания. Габриэль чувствует это, потому что он стонет, подаваясь бедрами вперед, когда погружается в меня еще на дюйм.

Я задыхаюсь. Даже его пальцы не могут сравниться. Я чувствую себя натянутой, упругой и полной, его член почти слишком велик, он заполняет меня до такой степени, что я не могу представить, что могу принять что-то большее. Я замираю под ним, и боль сменяется наслаждением, пока Габриэль медленно продвигается вперед, его рот превратился в тонкую линию, когда он сосредоточился на том, чтобы не двигаться слишком быстро. По тому, как дрожат его мышцы, я понимаю, что он хочет войти в меня, трахнуть меня так, как кричит каждый его инстинкт, но он этого не сделает. Он будет держать меня в безопасности, и поэтому я переплетаю свои ноги с его ногами, мои руки обвивают его шею, когда я поднимаю бедра вверх и втягиваю его глубже в себя.

— О боже, черт возьми, Белла… — Габриэль издает рваный стон, его бедра напрягаются, когда он погружается в меня до самого основания. Он снова замирает, наши тела прижаты друг к другу, его дыхание сбивается на тяжелые вздохи, когда он смотрит на мое лицо. — Ты в порядке?

Больно, и я знаю, что завтра все будет болеть, но мне все равно. Мне тоже приятно, когда он вот так входит в меня, заполняет меня, мы вдвоем так близки, как только могут быть близки два человека. Я прижимаюсь к нему чуть крепче, впитывая ощущения: его горячую кожу, прижимающуюся к моей, его волосы на груди, мягкие завитки его волос на кончиках моих пальцев. Набухшая, пульсирующая полнота его члена, удерживающая его внутри меня.

Я дрожу, сжимаясь вокруг него, и Габриэль стонет.

— Блядь, Белла, если ты будешь продолжать в том же духе — боже, как же тебе чертовски хорошо.

Я прикусываю губу, глядя на него сверху.

— Ты делал это раньше? — Вопрос вырывается прежде, чем я успеваю его остановить, и Габриэль на мгновение растерянно смотрит на меня.

— Секс? Белла, я…

— Нет. — Я качаю головой, смещаясь под ним, что срывает еще один стон с его губ. — Был еще чей-то первый раз с тобой.

Габриэль испускает неровный вздох.

— Белла, последнее, что я хочу делать, это говорить о других женщинах, пока я внутри тебя…

В моей груди что-то перевернулось.

— Просто скажи мне, — шепчу я, и он поднимает руку, смахивая слезу, о которой я не подозревала, и убирает ее из уголка моего глаза.

— Нет, — бормочет Габриэль. — Я никогда не был первым. А даже если бы и был, это было бы не так, Белла. Быть первым… это нечто особенное.

Он наклоняется ко мне, его губы мягко прижимаются к моим, его язык проникает в мой рот, когда он начинает двигаться. Он начинает трахать меня длинными, медленными движениями, от которых меня бросает в дрожь, а удовольствие сменяется болью, пока мои ногти не впиваются в его плечи, и я не чувствую, что не могу подойти к нему достаточно близко.

— Я постараюсь сделать так, чтобы ты кончила снова, — рвано дышит он, наклоняясь так, что его таз с каждым толчком ударяется о мой клитор. — Я так близок, Белла. Ты так хороша, что я не смогу долго продержаться…

Он уже заставил меня кончить дважды. Мне не на что было бы жаловаться, если бы не было третьего. Но я чувствую, как он нарастает, все сильнее и сильнее, как Габриэль входит в меня снова и снова, его рот тянется по моему, по моему горлу, по моим ключицам, когда он стонет мое имя. Я чувствую, как он напрягается внутри меня, ощущаю пульсацию в тот момент, когда он снова делает толчок, скрежеща по мне, когда он громко стонет.

— Я кончаю… О, черт, Белла…

Я выгибаюсь под ним, пальцы запутываются в его волосах, и я тоже кричу, мысль о том, что он входит в меня, и ощущение того, как его тело бьется в мое, заставляет меня переступить через край. Я выдыхаю его имя в его губы, извиваясь под ним, а на глаза наворачиваются горячие слезы от переполняющего меня удовольствия и эмоций. Это так много, почти слишком много, и я обхватываю его, желая продлить это, наслаждаться всем этим так долго, как только возможно.

Но в конце концов все должно закончиться.

Габриэль дарит мне еще один нежный поцелуй, выскользнув из меня, и я задыхаюсь от ощущений. Все кажется слишком чувствительным, и он осторожно отстраняется, ненадолго отходя в ванную, прежде чем вернуться. Он все еще голый, и я смотрю на него, пока он идет к кровати. Я не могу представить, что когда-либо видела более великолепного мужчину. Каждый его сантиметр выточен до совершенства, и когда он ложится рядом со мной в постель, откидывая одеяло, я не могу оторвать взгляд.

Я уже снова хочу его. Даже несмотря на то, что это должно было быть раз и навсегда. Я думала, что это все, что мне нужно, но я ошибалась. Меня словно разбудили, разожгли огонь, и я хочу, чтобы он научил меня еще многому. Я хочу его снова и снова, столько ночей, сколько смогу.

Это не любовь, твердо говорю я себе. Просто похоть. Но такое вожделение тоже не было частью сделки.

Габриэль тянется вниз, проводя пальцем по моему бедру.

— Не могу поверить, что не заметил этого раньше, — бормочет он, проводя пальцем по татуировке в виде розы. — Наверное, я был так поглощен всем остальным. — Он улыбается, глядя на меня. — Здесь должна быть какая-то история.

— Должна, — признаю я. — На свой восемнадцатый день рождения я отправилась с Кларой. Мы сказали отцу, что у нас будет ночевка, но у нее к тому времени была своя квартира. Мы пробрались в клуб, напились и сделали одинаковые татуировки. Он так и не узнал.

— Бунтарка. — Габриэль повторяет это слово, и моя кожа покрывается колючками. — Мне нравится это в тебе. Ты никому не позволяешь указывать, как тебе жить.

— Какое-то время позволяла. — Я прикусила губу. — В некотором смысле, я всегда так делала. Мне просто удавалось понемногу бунтовать. Но я не смогла бы зайти так далеко без твоей помощи.

— С удовольствием помог. — Габриэль хихикает, в его голосе звучит явный намек, и обхватывает меня за плечи, притягивая ближе, когда он снова натягивает на нас одеяла. Его обнаженное тело прижимается к моему, теплое и твердое. — Поспи сегодня здесь, — пробормотал он, его голос уже стал сонным.

Я знаю, что утром будет сложнее уйти. Но мне тепло и уютно, и я не хочу вставать. Меня никогда так не держали, и я боялась, что никогда и не будут. Но под тяжестью руки Габриэля я чувствую себя в безопасности, а не в ловушке. Защищенной, а не в клетке. Тепло его тела, погружающегося в мое, похоже на теплое одеяло в холодную ночь, и я не могу отделаться от мысли, что никогда не смогу насытиться им, если это будет со мной всегда. И я хочу остаться здесь, хотя бы на эту ночь.

Я хочу лежать в его объятиях, потому что впервые мне кажется, что я могу заснуть без таблеток, и мне не будут сниться кошмары. Впервые за несколько месяцев я могу нормально выспаться.

Я закрываю глаза, и все, что мне снится, это Габриэль.