Порочное искушение

24

БЕЛЛА

В субботу, как и было обещано, Габриэль оставляет детей с Агнес на целый день, чтобы провести утро и день со мной. Я вижу ухмылку на лице Агнес, когда мы встаем из-за стола после завтрака, но стараюсь притвориться, что она не означает того, о чем я думаю. Она не может ничего знать о том, что происходит между нами.

И что же это такое? Спрашиваю я себя, пока Габриэль идет за ключами, а я поднимаюсь наверх, чтобы переодеться, так как на мне треники и футболка с длинным рукавом после нашей тренировки. Прошло два дня с того утра в спортзале. На следующее утро мы прошли половину тренировки, прежде чем я оказалась у стены, Габриэль прижался к моему рту, а мои руки стягивали его тренировочные шорты. Я еще не была готова к тому, чтобы он прикасался ко мне ниже пояса, поэтому я кончила сама, пока он гладил себя, и снова кончил на мой живот, причем мы оба кончили почти одновременно. А вчера…

Вчера я все еще не была готова зайти дальше. Мысль о руке Габриэля между моих ног или о чем-то большем, все еще вызывала у меня паническое, нервное чувство. Поэтому вместо этого он целовал меня и играл с моими сосками, пока я заставляла себя кончить, и ждал, пока я не кончу. А потом он высунул свой член и положил мою руку на него, а его рука обхватила мою, пока мы вместе его возбуждали.

Я была абсолютно уверена, что рукоблудие не должно быть таким интимным, как это было. Его взгляд не должен был быть таким горячим, каким он был, наши руки двигались вместе, подталкивая его все ближе и ближе к грани, его рука сжимала мою, когда он пульсировал в моем кулаке и растекался по моему животу. Это так сильно возбудило меня, что мне пришлось снова возбуждаться в душе, думая о нем.

Этим утром мы даже не пошли дальше растяжки. Габриэль придвинулся ко мне ближе на коврике, запустил руку в мои волосы и целовал меня до тех пор, пока у меня не перехватило дыхание. Я уже готова была снова начать дурачиться, но он остановился и встал с коврика.

— Позже, — сказал он, и мы вернулись к тренировке, хотя я не думаю, что у меня хорошо получалось. Я была слишком рассеяна.

Теперь, когда я поднимаюсь, чтобы переодеться, я не могу не задаваться вопросом, что он имел в виду под «позже». Я перебираю свою одежду, чувствуя нервную дрожь в животе.

Я хочу надеть что-нибудь летнее. Что-то, что ему понравится, что я бы надела, если бы это действительно было свидание. Но это не так, и я знаю, что это не так, в лучшем случае, это такое свидание, на которое ходят друзья, например, как обед с Кларой.

Вот только с Кларой я ничем таким не занимаюсь, верно? Так что это другое. Это свидание. Настоящее свидание.

Я тяжело сглатываю, пытаясь прогнать эту мысль. Габриэль не назвал бы это свиданием, и я тоже не собираюсь. Он очень четко определил, кем мы являемся друг для друга, все границы установлены. Но мне не хочется надевать тяжелую, неудобную одежду, которой я прикрывалась последние несколько месяцев.

Я также пока не готова выйти на улицу в шортах и майке. Но, конечно, есть золотая середина… Я листаю стопки одежды, думая о том, что мы, несомненно, столкнемся с другими людьми, и как я буду себя при этом чувствовать.

Но Габриэль будет со мной, и я знаю, что он обеспечит мне безопасность.

Вздохнув, я иду к своему шкафу. Там висит великолепное шелковое макси-платье, которое я обожаю: с бретельками-спагетти и V-образным вырезом, спускающееся до щиколоток, но с разрезами по обеим сторонам до уровня чуть выше колен. Оно белое с ярким рисунком подсолнухов, занимающим большую часть платья, спина занижена, а бретельки перекрещиваются сзади.

Я достаю его, раздумывая.

Когда я надеваю его через голову, шелк чувственно прижимается к моей коже, скользкий и гладкий, почти снисходительный. Оно прекрасно мне льстит, после переезда сюда я немного прибавила в весе, причем во всех смыслах, и оно привлекательно облегает мои бедра и грудь, а V-образный вырез демонстрирует малейший намек на декольте. Когда я двигаюсь, мои ноги выглядывают из прорезей, но не резко.

Я достаю из шкафа легкую рубашку, надеваю ее и завязываю на талии. После минутного раздумья я делаю глубокий вдох и закатываю рукава до локтей.

Вот так.

Я смотрю в зеркало и понимаю, что не так уж и боюсь, как мне казалось. В животе дрожит, но это скорее от мысли, что Габриэль увидит меня в таком виде, чем от чего-либо еще, и от того, какое у него будет выражение лица, и что он скажет.

Я надеваю украшения из розового золота, их привычность успокаивает, и обуваю босоножки. Пальцы не накрашены, но сейчас я не могу заставить себя думать об этом. Того, что я обута не в тяжелые боевые ботинки, достаточно, чтобы решить эту проблему в данный момент.

Габриэль ждет меня в фойе. И когда он оборачивается, выражение его лица останавливает меня на месте, заставляя быстро оглянуться, чтобы проверить, нет ли там еще кого-нибудь, потому что если кто-то еще увидит его, то сразу же поймет все, что произошло между нами.

В его взгляде столько тепла, что оно способно поджечь меня. Он тяжело сглатывает, и его горло сжимается, когда он вбирает меня в себя.

— Ты выглядишь чертовски невероятно, — пробормотал он, его глаза снова забегали по мне, как будто он не мог насытиться. — Ты… ты будешь в порядке в этом?

В моей груди что-то тает от того, что его следующей мыслью так быстро после того, как он увидел меня, стало мое самочувствие. Я киваю, небольшим, отрывистым движением.

— Думаю, да.

— Я планировал пригласить тебя на обед. — Он смотрит на меня с голодом, как будто хочет съесть меня, и что-то в моем желудке сжимается при этой мысли. — И я подумал, что ты могла бы показать мне эти свои ботанические сады. Там будут другие люди…

Я снова нервно киваю.

— Думаю, со мной все будет в порядке. Я хочу попробовать.

Габриэль улыбается, медленная, яркая улыбка расплывается по его лицу. Он пересекает пространство между нами, останавливаясь прямо передо мной, и поднимает руку, едва не касаясь моей щеки. Когда я встречаю его взгляд, он медленно подносит руку, его пальцы касаются моей челюсти, и я не вздрагиваю.

Не вздрагиваю… Я чувствую жжение в глазах от осознания этого.

— Если все будет слишком, — тихо говорит он, — я верну тебя домой, как только ты скажешь. Никаких вопросов. Мы просто уйдем, если тебе будет неудобно. Обещай, что скажешь мне, если будет неудобно.

Я прикусываю губу, стараясь не дать слезам пролиться. Я все еще вижу жар в его глазах, вижу его желание ко мне, но все это отходит на второй план перед его заботой. А ведь ничто и никогда в жизни не значило для меня больше.

Я киваю.

— Я обещаю.

— Хорошо. — Габриэль отступает назад, засовывая руки в карманы, как будто ему нужно остановить себя от прикосновения ко мне, пока дело не зашло дальше. — Пойдем. Сегодня мы возьмем Феррари.

Мои глаза расширяются.

— Ты будешь учить меня водить на Феррари? На втором уроке?

На его лице появляется виноватое выражение.

— Надеюсь, ты не слишком разочарована, — медленно произносит он. — Думаю, мы отложим урок вождения на другой день. Я бы хотел провести с тобой больше времени в городе. И дать тебе достаточно времени, чтобы сфотографировать все, что ты захочешь. — В его лице есть намек на что-то еще, блеск в глазах, который заставляет меня думать, что он говорит мне не все, но я слишком занята поглощением всего остального, чтобы много думать об этом.

— Все в порядке, — быстро говорю я ему. — Я хочу еще один урок вождения, но, если только мы сможем сделать это в другой день? Я хочу еще пофотографировать.

Габриэль ухмыляется.

— Я так и думал, что ты это скажешь. Поехали.

Пока мы идем к припаркованному перед домом Феррари, я не могу не думать о том, как все это просто. Слишком легко. Габриэль ведет себя со мной осторожно, не берет за руку, но все же дает мне свободу. Он открывает мне дверь, и я понимаю, что с момента приезда в дом и до машины не задумывалась и не беспокоилась о том, что на мне надето. О том, что у меня голые руки и ноги, проглядывающие сквозь юбку.

Для большинства людей это не покажется чем-то особенным, но для меня это огромный шаг.

Машина мурлычет, когда Габриэль заводит двигатель, и я прикусываю губу, скользя руками по сиденьям. Мне нравится эта машина, и я не перестаю надеяться, что в конце концов Габриэль позволит мне сесть за руль. Когда-нибудь в будущем.

У нас с ним нет будущего, твердо напоминаю я себе. Ни одной прошлой дружбы. В нем есть место для того, чтобы он научил меня водить его любимую машину, я знаю это, но я также знаю, что должна быть осторожна. Габриэлю будет так легко влюбить меня в себя, а мне придется активно работать над тем, чтобы не влюбиться.

И он даже не будет этого делать, потому что он ясно дал понять, что это не обсуждается.

Поездка в город идеальна. Габриэль опускает верх, и я укладываю волосы на макушке, несколько прядями разлетаются по лицу. Я вижу, как Габриэль смотрит на меня, пока я надеваю солнцезащитные очки, и он протягивает руку, слегка касаясь моего бедра, прежде чем осторожно положить ее на мою ногу.

По моей коже ползет тепло, сердце бьется чуть быстрее. Я медленно кладу свою руку поверх его, загибая пальцы вокруг его ладони. И мы сидим так всю дорогу до города, наши руки переплетаются на моей ноге.

Когда мы паркуемся у ботанического сада, я не уверена, что хочу отпускать его.

Габриэль подходит, чтобы открыть мне дверь, и я выскальзываю со стороны пассажира. Я нахожусь достаточно близко к нему, чтобы касаться его, когда встаю, и он вдыхает, его глаза темнеют, когда они встречаются с моим лицом. Он медленно закрывает дверь, поворачивается ко мне, и его голос становится хриплым, когда он говорит.

— Можно я тебя поцелую?

Мое сердце колотится в груди. Мы на публике. Я не совсем понимаю, почему это имеет значение, кроме того, что это так.

— Это кажется реальным, — шепчу я, и Габриэль колеблется.

— Все это реально, Белла, — мягко говорит он. — Просто есть конечная точка. Если ты все еще не против. Если ты все еще хочешь этого, зная…

Не влюбляйся в этого человека.

Я знаю, что мне делать. Я должна отступить и не позволять ему целовать меня на людях. Мы должны держать это за закрытыми дверями, в тихих комнатах, вдали от посторонних глаз, как и полагается, когда роман, который мы затеяли, в конце концов закончится. Когда ты знаешь, что есть тикающие часы, дата окончания, финишная черта того, что ты делишь с кем-то еще.

Но вместо этого я подхожу ближе. Габриэль поднимает руку, снимает с моего лица солнцезащитные очки и бросает их на сиденье, через открытое окно позади себя. А потом он медлит всего одно мгновение, прежде чем взять мое лицо в обе руки и притянуть меня к себе, поднося мой рот к своему.

Его рот теплый и мягкий, его тело — жесткий контраст во всем, более шести футов крепких мышц, и я прильнула к нему. Мои руки ложатся на его талию, и я чувствую, как на веках снова появляются слезы, потому что впервые за несколько месяцев, может быть, впервые в жизни, я чувствую себя нормально.

Я на улице, в платье, красивый мужчина целует меня перед тем, как мы отправимся на свидание. Я могу быть любой девушкой в любой точке мира, испытывающей именно такие ощущения, и от их нормальности у меня почти кружится голова. Я смеюсь, улыбаясь в губы Габриэля, и даже осознание того, что это временно, не может заглушить моего счастья.

Он поднимает руку, смахивая большим пальцем слезу, и я не вздрагиваю. Не знаю, насколько легко это будет с кем-то еще, но с Габриэлем мне все легче и легче позволять ему прикасаться ко мне. С ним я чувствую себя в безопасности.

— Поцелуй не должен заставлять тебя плакать, — мягко говорит он. Но по выражению его глаз я понимаю, что мне не нужно объяснять, почему это произошло. И от этого я тоже чувствую себя в безопасности. С ним в безопасности не только мое тело, но и мои эмоции, мое сердце, все, что составляет меня, мое прошлое и мое настоящее, все это он тщательно оберегает.

У меня столько проблем. Эта мысль проносится у меня в голове, пока я собираю фотоаппарат и мы начинаем идти в сад, но я вытесняю ее из головы. Я хочу насладиться этим. Я хочу прочувствовать все это. И в конце концов, когда нам придется остановиться, будет больно. Как и все остальное, когда все заканчивается. Возможно, у меня будут и другие отношения, которые закончатся, и мне тоже будет больно.

Я хочу наслаждаться этим, пока это происходит.

Вторая половина дня прекрасна. Габриэль гуляет со мной по ботаническому саду, и я показываю ему все свои любимые цветы, фотографируя каждый из них. Я рассказываю ему об углах и свете, показываю снимки, а он слушает. Он не просто подтрунивает надо мной, я вижу, что он действительно слушает, и что ему не все равно. Даже если он не все понимает, ему приятно слушать, как я рассказываю об этом.

Я вижу, как он вздрагивает, когда я фотографирую его на фоне великолепного сада роз за его спиной, и смеюсь.

— Что случилось?

Габриэль пожимает плечами.

— Мне просто не нравится, когда меня фотографируют.

— О. — Я прикусываю губу. — Прости.

— Нет, я имею в виду, это не так. Не то чтобы это меня расстраивало.

Я с любопытством смотрю на него.

— Тогда в чем же дело?

Он снова беззаботно пожимает плечами.

— Звучит глупо. Я знаю, что хорошо выгляжу, я не притворяюсь слишком скромным или что-то в этом роде. Но мне никогда не нравились мои фотографии. Наверное, я нефотогеничен.

Я не могу не улыбнуться на это.

— Подойди и посмотри на эту, — уговариваю я его. Он бросает на меня многострадальный взгляд, но в конце концов подходит ко мне и встает рядом так, чтобы я могла наклонить заднюю крышку камеры к нему, держа ее вверх. — Смотри, — призываю я его, и он смотрит.

Фотография удачная. Я понимаю это сразу же, как только вижу ее. Мне удалось поймать его в идеальном обрамлении роз, свет, падающий из стекла позади него, подчеркивает его точеное лицо, а тени лежат именно там, где они должны быть. Он выглядит как модель, стоя с руками в карманах своих темно-серых чиносов, черная футболка, в которую он одет, облегает его мышцы во всех нужных местах.

— Ты выглядишь как из рекламы духов, — говорю я ему со смехом, и Габриэль прикрывает рот рукой, глядя на меня исподлобья.

— Это действительно невероятная фотография, — признает он. — Честно говоря, я не думаю, что похож на самого себя.

— Это то, что я вижу каждый раз, когда смотрю на тебя.

Это вырывается прежде, чем я осознаю, что говорю, и я чуть не роняю камеру. Эти слова должны были остаться в моей голове, я знаю, что так и должно быть. Для всех тех интимных отношений, которыми мы делились до сих пор, и для всех тех, которые, вероятно, еще будут несмотря на то, что Габриэль сказал, что это реально, раньше, я не могу не чувствовать, что это был слишком далекий шаг. И это чувство только усиливается, когда я поднимаю взгляд и вижу выражение глаз Габриэля.

В них есть тепло, тоска, но также и сожаление. Сожаление человека, который видит то, что хочет сохранить, но знает, что не может. В горле встает комок, и я позволяю камере снова прижаться к груди.

— Пойдем, — говорю я, немного слишком ярко. — Я хочу показать тебе сад бабочек.

Мы уходим через полтора часа, мой фотоаппарат полон фотографий, а на сердце снова стало легче. Я получила потрясающие снимки бабочек, которые не терпится просмотреть на ноутбуке, и за обедом я сижу рядом с Габриэлем и просматриваю их, пока он наклоняется ко мне, достаточно близко, чтобы я чувствовала лесной аромат его одеколона и ощущала тепло, исходящее от его кожи.

Клара была в моей жизни очень давно, и она всегда заботилась о том, что было важно для меня. Но никто другой никогда не заботился. Габриэлю не скучно, и он просто терпит, пока я не закончу рассказывать о том, какие картины я люблю больше всего и почему, или о том, что я бы сделала по-другому с другими, если бы вернулась назад. Он не опекает меня. Он явно не понимает, о чем я говорю, но ему на это наплевать.

Он получает удовольствие от моего счастья, а я никогда не знала, насколько это может быть прекрасно.

Клара была права, думаю я, глядя на то, как сервер приносит нам сэндвичи и лимонад, который я заказала. Он установит непомерно высокую планку для всех остальных. Но это и хорошо. Я больше никогда не позволю никому относиться ко мне хуже, чем я того стою. Я всегда буду ожидать большего, потому что Габриэль показал мне, что такие мужчины, как он, существуют. И даже если это будет не Габриэль, кто-то обязательно найдется.

У меня есть надежда, а это важнее всего. И пока Габриэль со мной… я буду наслаждаться каждой секундой.

— Не хочешь снова покататься по задворкам? — Спрашивает меня Габриэль с блеском в глазах, когда мы выходим из ресторана. — Не думаю, что мне нужно спрашивать, но… — Он с улыбкой произносит последнее слово, и я киваю.

— Ну ладно. Пойдем.

Он ведет меня обратно к машине, и мой пульс возбужденно бьется при мысли о том, что я снова буду мчаться на ней по бескрайней дороге.

— Ты ведь позволишь мне однажды сесть за руль, правда? — Дразняще спрашиваю я, забираясь внутрь, и Габриэль смеется.

— Однажды. Если ты потренируешься и будешь достаточно хороша, конечно.

От этого обещания мое сердце трепещет. Он заводит машину и включает фолк-станцию, когда мы выезжаем из города, и от этого в моем сердце тоже становится тепло и мягко… от того, что он помнит, какая музыка мне нравится. Слабые ноты Sweet Heat Lightning разносятся по машине, в основном уносимые ветром, и я откидываюсь на мягкое, как масло, сиденье, думая о том, как хорошо чувствовала руку Габриэля на своем бедре, и как бы я хотела, чтобы он снова положил ее туда.

За несколько дней я прошла путь от ужаса перед прикосновениями до желания, чтобы Габриэль прикасался ко мне чаще. Хороший прогресс. Я улыбаюсь про себя и вижу, как Габриэль смотрит на меня.

— О чем ты думаешь? — Спрашивает он, сворачивая с главного шоссе на одну из второстепенных дорог.

Я тихонько смеюсь.

— Я думала о том, что скажу своему психиатру на следующем приеме. Она сказала, что я должна стараться делать успехи. Я не уверена, что она имела в виду именно это.

Габриэль тоже смеется.

— Что ж, я рад, что ты решила именно это. — Его рука снова ложится на мое бедро, и я слышу его прерывистый вздох, когда мышца под его ладонью подергивается, а мои ноги сжимаются вместе, когда по мне разливается тепло.

Мы выезжаем на дорогу, как и в прошлый раз, и он убирает руку, кладя ее на рычаг переключения передач, и смотрит на меня.

— Готова? — Спрашивает он, и я киваю, волнение и предвкушение охватывают меня, когда он сворачивает на длинную, открытую дорогу. Она простирается перед нами по меньшей мере на милю, больше ничего не видно, и Габриэль нажимает на газ.

Наблюдение за его вождением завораживает. Он плавно переключает передачи, его руки движутся так, будто он единое целое с машиной, переключения настолько плавные, что я бы и не узнала, что они происходят, если бы не наблюдала за ним. Мир проносится мимо нас, машина набирает скорость, и я вижу по румянцу на лице Габриэля и блеску в его глазах, что ему это нравится. Это захватывает его не меньше, чем меня, и он так же неохотно сбавляет скорость, как и я, когда дорога начинает заканчиваться.

Он сбавляет скорость и поворачивает, когда дорога сворачивает в уединенный тупик с пустой парковой зоной в задней части, где на многие мили не видно ни домов, ни цивилизации. Мое сердце все еще колотится, и я смотрю на тонкую тропинку, ведущую вглубь деревьев, и мой пульс бешено бьется в горле.

— Ты можешь припарковаться там? — Шепчу я, кивая в сторону уединенной рощицы. — И заглушить машину?

Габриэль смотрит на меня, его глаза по-прежнему озорные, даже когда зрачки темнеют.

— Теперь тебя заводит только машина, — поддразнивает он, ухмыляясь уголками губ. — Не я. — Но он все равно едет вперед, все глубже в деревья, останавливается в конце тропинки и ставит машину на стоянку. Он выключает двигатель, и перед нами открывается невероятный вид — просторы великолепного леса на севере штата Нью-Йорк, но все, на что я могу смотреть, это он.

— Нет, — шепчу я. — Это точно ты.

Габриэль наклоняется ко мне, запустив одну руку в мои волосы, а другой рукой расстегивает сначала свой ремень безопасности, а затем мой. Он притягивает меня к себе, его глаза темные и голодные, мой рот находится на расстоянии вдоха от его рта.

— Я не понимал, как сильно мне не хватает ощущения жизни, пока не встретил тебя, — дышит он мне в губы, его голос — низкий, ноющий хрип. — Я буду помнить это всегда.

Его рот прижимается к моему, жесткий и горячий, это самый глубокий поцелуй, который он мне дарил. Он верит, что я хочу этого, верит, что я скажу ему остановиться, если не хочу, но единственное, чего я не хочу, это чтобы он остановился. Все, чего я хочу, это его рот, голодный и пожирающий мой, его вторая рука, опускающаяся к моей талии и скользящая в пространство между платьем и рубашкой, когда он стягивает ее, развязывая узел спереди, так что рубашка распахивается.

— Скажи малыш, как далеко я могу зайти, — шепчет он, его рука скользит вверх по моей груди, а язык проводит по нижней губе. — Скажи мне, чего ты хочешь.

Сейчас все, чего я хочу, это чтобы он никогда не прекращал меня целовать.

— Просто продолжай, — шепчу я. — И я скажу тебе, если это будет слишком.

Он стонет мне в рот, и этот звук вибрирует на моих губах, когда его рука проскальзывает под разрез моей юбки. Прикосновение его пальцев к моему обнаженному бедру бьет током, и я задыхаюсь, безвольно раздвигая ноги, когда его рука изгибается на моей ноге.

— Такая мягкая, — дышит Габриэль мне в рот, а его большой палец проводит по моей груди. Мой сосок напрягается на шелке, и он издает еще один дрожащий стон. — На тебе нет лифчика.

Я беззвучно качаю головой, выгибаясь навстречу его прикосновениям. Я больше не боюсь. Я хочу, чтобы его руки были везде, где только можно, и я хнычу ему в рот, умоляя о том, о чем еще не знаю, как просить.

Пальцы Габриэля скользят выше, по внутренней стороне моего бедра, почти до намокшей ткани трусиков. Он колеблется, ненадолго отстраняясь от поцелуя, чтобы дать мне время попросить его остановиться.

— Пожалуйста, — шепчу я. — Продолжай.

— Боже, Белла. — Его рука покидает мою грудь и тянется вверх, чтобы нежно переплести мои волосы. — Ты будешь моей смертью.

И тут рука между моих ног скользит вверх, кончиками пальцев касаясь передней части трусиков. Он вдыхает, его лоб прижимается к моему.

— Ты такая чертовски мокрая. Я чувствую это через твои трусики. Ты, блядь, промокла для меня.

Я киваю, мои бедра выгибаются навстречу его прикосновениям.

— В последнее время это часто случается, — слабо шепчу я, мой голос трещит от нужды, и рот Габриэля кривится в улыбке, когда он захватывает мой рот в еще один поцелуй, а его пальцы скользят по намокшей ткани.

На несколько мгновений это все, что он делает. У него терпение святого, я уже достаточно прикоснулась к нему, чтобы понять, как ему тяжело, что он, должно быть, жаждет облегчения, но он не делает никаких движений, чтобы прикоснуться к себе или побудить меня прикоснуться к нему. Он нежно гладит меня через ткань трусиков, пока я не упрусь в его руку от разочарования, и тогда он тихонько смеется, отодвигая ткань в сторону.

Первое прикосновение его пальцев к моей голой киске заставляет меня вскрикнуть. Габриэль стонет, его пальцы проскальзывают между моими слипшимися складочками с такой легкостью, что у него перехватывает дыхание.

— Черт возьми, Белла, ты такая хорошая девочка. Мне так легко проникнуть в твою сладкую киску, стоит тебе только захотеть и позволить мне, не так ли? Ты бы так хорошо ощущалась на моем члене, детка. — Его пальцы скользят по моему клитору, когда он шепчет мягкие слова мне на ухо, его губы касаются его оболочки и вызывают мурашки по моей коже, когда он нежно гладит мой клитор. Я зарываюсь лицом в его шею и хнычу, когда его пальцы скользят вниз, обводя мой вход, а затем он снова поднимает их к моему набухшему клитору.

— Габриэль… — задыхаясь, произношу я его имя, выгибаясь в его руке. — Мне нужно кончить. Пожалуйста…

— О, я знаю, — пробормотал он, все еще кружа пальцами по моему клитору. — Я чувствую это. — Он откидывается назад и снова проводит пальцами по моему входу. — Ты хочешь, чтобы мои пальцы были в тебе, детка? Хочешь вот так кончить на моей руке?

Я так далеко зашла, что не могу представить, как можно не хотеть этого. Я знаю, что это шаг, что я позволяю ему это, но я не хочу, чтобы он останавливался. И я так устала все это переосмысливать. Я хочу плыть по течению на волне удовольствия, чтобы оно захлестнуло меня. Я хочу испытать все, чего мне так не хватало.

Я беспомощно киваю, прижимаясь лбом к плечу, когда Габриэль прижимает пятку своей руки к моему клитору.

— Да, — задыхаюсь я. — Заставь меня кончить вот так. Пожалуйста.

— Я дам тебе все, что ты захочешь, — шепчет он. Кончик его указательного пальца оказывается у моего входа, и он осторожно надавливает на него. Я задыхаюсь, когда он проскальзывает внутрь, сжимаясь вокруг него, и Габриэль рвано стонет, втягивая дыхание между зубами.

— Черт, ты такая чертовски тугая, Белла. Ты будешь ощущаться идеально на моем члене, детка.

— Еще нет, — шепчу я, крошечная ниточка паники проскальзывает сквозь желание, и Габриэль кивает, поворачивая голову, чтобы поцеловать меня в горло.

— Нет, еще нет. Но у нас все получится. Сначала ты научишься брать мои пальцы. — Он проводит пальцем вперед-назад, слегка изгибая его, и меня охватывает толчок удовольствия. — Ты сможешь взять еще один?

Я беспомощно киваю, настолько захваченная ощущениями, что не могу говорить. Я чувствую, как Габриэль вводит в меня еще один палец, и он стонет.

— Боже, это так приятно. Ты, вот так обхватывающая любую часть меня. Тебе тоже приятно?

— Да, — сокрушенно шепчу я, двигая бедрами навстречу его руке. — Это так хорошо. Так хорошо… — Его пальцы двигаются быстрее, его рука качается на мне, и я уже так близко. — Я сейчас кончу, я…

— Боже, да, Белла. Кончи на мои пальцы. Кончи для меня…

Наслаждение обрушивается на меня потоком, глаза плотно зажмуриваются, я сжимаюсь и трепещу вокруг пальцев Габриэля, вскрикивая, когда я бьюсь о его руку. Все, что он делал со мной до сих пор, усиливается, достигается новый уровень блаженства, и я, сама того не желая, вгрызаюсь в его горло, скребу зубами по коже.

— Габриэль, Габриэль, о боже…

— Черт, мне нравится, когда ты стонешь под моим именем. — Его голос хриплый от вожделения, его рука крепко прижата ко мне. — Я хочу услышать это снова.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него, и в моих глазах мелькает лукавый блеск.

— Тогда сделай это, — шепчу я, и Габриэль стонет.

— Ты сказала, что пока нет, — пробормотал он, прижимаясь своим ртом к моему. — Так что сегодня этого не произойдет. Но я хочу попробовать тебя на вкус. — Его язык скользит по моей нижней губе, но я знаю, что он говорит не об этом. Мучительно медленно он вынимает из меня пальцы и подносит их ко рту.

Дрожь удовольствия пробегает по мне, когда я смотрю, как он слизывает меня со своих пальцев. Это непристойно и эротично, и я никогда бы не подумала, что это может меня возбудить, но слыша, как Габриэль стонет от вкуса моей киски, я хочу большего. Больше всего, что он может мне дать, только не до конца.

Его рука снова опускается между моих бедер, и я стону, когда он тянется вниз, расстегивая молнию на своих брюках. Одним быстрым движением он освобождает свой твердый член, и я смотрю на него, твердый, толстый и уже капающий спермой.

— Видишь, что ты со мной делаешь? — Пробормотал Габриэль. Он вынимает из меня пальцы, проводит ими по моим складочкам, пока его рука не оказывается насквозь пропитанной моим возбуждением, а затем обхватывает ими свой член, используя мою собственную влагу в качестве смазки.

Я начинаю тянуться к нему, но он качает головой, наклоняясь, чтобы поцеловать меня, а затем нежно берет мою руку и отталкивает ее.

— Я хочу заставить тебя снова кончить от моего языка, Белла, — пробормотал он, накрывая своим ртом мой. — Я хочу, чтобы эта сладкая киска была на моем лице и на моем члене, когда я кончу для тебя.

Мое сердце замирает в груди. Мысль о его теплом, влажном языке на мне заставляет меня сжиматься, а мое тело содрогаться от возбуждения. Мысль об этом делает меня уязвимой, более открытой, чем я когда-либо была перед ним, но я доверяю ему. Если он попытается, а я захочу остановиться, он остановится.

Я поднимаю на него глаза и киваю.

— Я вся твоя, — шепчу я, наклоняясь, чтобы снова поцеловать его. — Только заставь меня кончить еще раз.