Порочное искушение

22

ГАБРИЭЛЬ

Часть меня думает, что я сплю. Что это, должно быть, самый эротичный влажный сон в моей жизни, вызванный четырьмя годами лишений и лишь редкой разрядкой. Долгое время я только и могу, что смотреть на Беллу, все еще рукой обхватывая свой размякший член, не в силах осознать, что только что произошло.

Я никогда не делал и не испытывал ничего подобного. Все это было вызвано желанием как-то получить то, чего мы оба хотели, не напугав ее, не усугубив ситуацию. Это было единственное, что я мог придумать.

И это было самое горячее, что я когда-либо делал в своей жизни.

Каким-то образом мне удается взять себя в руки, спрятаться и встать, найдя для нее салфетки, чтобы вытереться. Это кажется неправильным, вроде бы я должен ухаживать за ней после этого, приводить ее в порядок, но я все равно не могу к ней прикоснуться.

Она смотрит на меня огромными голубыми глазами, медленно поднимаясь на ноги, и я вижу, как она слегка покачивается. Она облизывает губы, и я вижу, как возвращаются все ее нервы, вся неуверенность. Я понимаю, почему.

Я просто не знаю, что с этим делать.

— Это было… — Белла тяжело сглатывает. — Я собираюсь вернуться в свою комнату, хорошо? Я… — Она хватает свою одежду, натягивает ее обратно и отступает от меня, как будто не уверена, что произойдет дальше. Она выглядит испуганной, и это последнее, чего я хочу.

Я хочу потянуться к ней, утешить ее, но мы оба сейчас не в своей тарелке. Я не знаю, что ей нужно в этот момент, и не представляю, как ей это дать.

Поэтому я отпускаю ее и смотрю, как она бегом возвращается к дому и исчезает внутри. Я иду собирать свою одежду, а когда возвращаюсь в дом, в нем царит тишина. Если она все еще не спит, я не слышу никаких признаков этого. Мне приходится бороться с желанием пойти и проверить ее.

Моя кровать все еще кажется пустой без нее, больше, чем когда-либо после этого. После этого я испытываю непреодолимое желание быть рядом с ней, чтобы она свернулась калачиком у меня на груди, чтобы я почувствовал, как она сонно прижимается ко мне, чего я не хотел уже очень давно. Это чувство, на которое я боюсь смотреть слишком пристально.

Но я также измотан, и на этот раз я легко засыпаю, но через некоторое время меня грубо будит пронзительный звук будильника.

Все мои сны были наполнены Беллой — ее совершенным телом, ее вздохами и стонами, выражением ее лица, когда она кончала, и вот я просыпаюсь с жестким напоминанием о том, что произошло между нами прошлой ночью. У меня возникает искушение нажать на кнопку «дремать». Но есть вероятность, что Белла будет ждать меня внизу, на тренировке, раз уж она вернулась к своему обычному распорядку дня, и это заставляет меня встать с кровати и облачиться в тренировочную одежду, а мой член лишь немного смягчается к тому времени, как я оказываюсь внизу.

Она ждет в фойе, в своем обычном тренировочном костюме, с волосами, собранными в высокий хвост, и на короткую секунду мне кажется, что я задыхаюсь, глядя на нее. Я болезненно возбужден, все мое тело напряжено от воспоминаний о прошлой ночи, и все, чего я хочу, это подхватить ее на руки и отнести обратно по лестнице в свою спальню. Я хочу провести весь день, изучая ту же карту, которую я сказал ей проследить прошлой ночью, чтобы заново покрыть всю эту землю своими собственными пальцами и ртом.

Белла поднимает глаза на звук моих шагов, и я вижу, как она тяжело сглатывает и быстро опускает взгляд. Что бы она ни увидела на моем лице, это заставляет ее нервничать, и я изо всех сил стараюсь придать своему выражению лица хоть что-то прикрывая похоть.

— Ты готова пойти потренироваться? — Спрашиваю я нейтральным тоном, и Белла кивает.

— Пойдем, — мягко говорит она, ее голос немного трещит по краям, и мы спускаемся по лестнице.

Как только мы спускаемся в тренажерный зал, сразу становится ясно, что Белла не намерена говорить о прошлой ночи. Она избегает моего взгляда, когда спешит туда, где обычно начинает разминаться, выполняет свою рутину, избегая смотреть на меня в зеркало или как-то иначе, а затем встает и кивает в сторону боксерского мешка.

— Обычные тренировки? — Спрашивает она, и мне удается кивнуть в ответ.

— В конце концов, мы должны будем их разнообразить, но для сегодняшнего утра это вполне нормально.

Все, о чем я хочу ее спросить, теснится у меня в горле, и я тяжело сглатываю, перебираясь на другую сторону мешка и начиная серию собственных упражнений.

— Ты хорошо спала ночью? — Я спрашиваю так спокойно, как только могу, но взгляд Беллы встречается с моим, и ее позиция колеблется.

— Да, — говорит она, нервно облизывая губы.

— Никаких кошмаров?

Она качает головой.

— Я приняла таблетку. У меня сонливость, если я не высыпаюсь, и я не хотела рисковать.

— Из-за того, что мы сделали? Ты думала, что это может их спровоцировать? — Я понимаю, что, наверное, не стоило задавать этот вопрос, как только он вырвался у меня изо рта, но Белла кивает, и в моей груди что-то сжимается. — Прости. Я не собирался ничего усугублять.

— Ты не хотел, — быстро говорит она, ее взгляд встречается с моим, а затем опускается, и мы оба замираем, становясь очень неподвижными. Я вижу, как учащается ее дыхание.

— Я не могу сказать, что сожалею об этом, — пробормотал я. — Потому что, черт возьми, Белла, я действительно не сожалею. Но…

— Я не хочу, чтобы ты меня увольнял. — Она вырывается, резко поднимая на меня глаза, и я на мгновение не могу придумать, что ответить. Я просто смотрю на нее, пока она продолжает быстро говорить. — Мне здесь нравится. Мне нравится заботиться о Сесилии и Дэнни. Мне нравится этот дом. Все, что ты для меня сделал, было невероятно. И я очень, очень не хочу, чтобы ты меня уволил…

— Белла. — Я обхожу боксерский мешок сбоку, останавливаясь перед тем, как подойти слишком близко. — Я не собираюсь тебя увольнять. Я никогда бы не уволил. Особенно из-за того, что спровоцировал я. Но у меня нет намерений увольнять тебя, несмотря ни на что.

— Тогда… — Она выдохнула. — У тебя противоречивый вид. Как будто ты сожалеешь о прошлой ночи. — Это тоже вырывается в спешке, как будто она не может больше держать это в себе. — Мне жаль, если…

— Я только что сказал, что не сожалею об этом. — Мне удается натянуто улыбнуться. — Я не жалею об этом, Белла. Но я знаю, что ты заслуживаешь того, чего я не могу тебе дать, и…

Она хмурится.

— Например? Что ты имеешь в виду?

Я выдыхаю, когда она делает шаг назад, прислоняясь спиной к стене. Ее руки нервно трутся о бедра, и от одного этого у меня пересыхает во рту, возбуждение пульсирует во мне, вспоминая, как она трогала себя для меня прошлой ночью.

— Я не могу дать тебе отношения, Белла, — тихо говорю я, подходя к ней чуть ближе, на расстояние вытянутой руки. Она слегка напрягается, но не двигается, и я осторожничаю, чтобы случайно не коснуться ее. — Ты невероятна. С тех пор как я тебя встретил, ты потрясла меня так, что мне понадобится много времени, чтобы перечислить. А прошлая ночь была самой эротичной из всех, что я когда-либо пережил. Но я… — Я делаю глубокий вдох, отмеряя свои слова. — Я долго думал, что у меня больше нет сил на другие отношения. Что у меня не осталось сил, чтобы дать любой женщине то, что ей нужно, но особенно тебе. И последнее, чего я хочу, это обещать тебе то, что не смогу выполнить. Из-за этого я старался держаться на расстоянии. А вчера вечером я не смог. Я зашел дальше, чем следовало, и должен сожалеть об этом, хотя и не жалею. Но я не могу обещать тебе того, чего ты заслуживаешь, и это значит, что я не должен позволить этому случиться снова.

Белла сглатывает, ее горло работает, и она медленно кивает.

— Я понимаю. — Ее голос тихий и низкий, и я вижу, что она все еще теребит пальцами бедра, ковыряя материал своих леггинсов. Выражение ее лица явно говорит о том, что она хочет что-то сказать, но не считает нужным.

— Что? — Мое любопытство разгорелось, и, кроме того, я никогда не хочу, чтобы она что-то от меня скрывала. Я не хочу, чтобы она чувствовала, что должна это делать. — Ты можешь поговорить со мной, Белла. Я готов выслушать, что бы это ни было.

Она смеется и поднимает на меня глаза.

— Может быть, не об этом, — тихо говорит она, и я качаю головой.

— Ты можешь рассказать мне.

Она впивается зубами в нижнюю губу, волнуясь.

— Я начала думать об этом недавно, — тихо говорит она, делая медленный вдох. — И еще больше я задумалась об этом после встречи с психиатром. Я обедала с Кларой, и некоторые вещи, которые она сказала, заставили меня задуматься об этом еще больше. И тогда… — Она поднимает на меня глаза. — Я хочу, чтобы у меня были отношения, в конце концов. Ты сделал все это, чтобы помочь мне стать независимой. Чтобы избежать брака по расчету. Ты дал мне работу. Мои собственные банковские счета. Ты учишь меня водить машину. И…

При мысли о том, что кто-то другой может прикоснуться к Белле, у меня в животе все сворачивается. При мысли о том, что кто-то другой вообще может быть с ней. Я достаточно долго пробыл здесь, чтобы знать, что такое ревность, и чувствую, как она раскаляется до бела по моим венам при одной только возможности того, что она кого-то хочет.

Но у меня нет права на ревность. Не с ней. Не после того, что я только что сказал.

— Я не хочу чувствовать себя сломленной — шепчет Белла. — Прошлой ночью ты дал мне первый намек на то, что, возможно, мне не придется этого делать. Я никогда не думала, что смогу сделать что-то подобное, и что мне это понравится, и будет так… невероятно. — Она смотрит на меня из-под ресниц, ее дыхание учащается, и я чувствую, как возбуждение пронзает меня, а мой член мгновенно напрягается. Она оказывает на меня неоспоримое воздействие, и так близко, слыша это, невозможно контролировать.

Я должен сказать ей, что со временем это, конечно, возможно. Что с правильным, терпеливым человеком она сможет преодолеть все эти страхи. Но я не могу вымолвить и слова, потому что мысль о том, что какой-то другой мужчина может помочь Белле справиться с ее проблемами в интимной жизни, вызывает во мне ревность, и я не могу ее остановить.

— Ты уже так много мне помог, — шепчет она. — Возможно, ты сможешь помочь мне еще одним способом.

Я напрягаюсь, смотрю на нее сверху вниз, внезапно насторожившись.

— Как? — Мой голос звучит хрипло в горле, во рту пересохло. Я не хочу представлять, что она имеет в виду то, как это звучит, потому что мой контроль кажется очень тонким, и я не могу позволить ему сломаться. Только не с ней. — Тебе придется объяснить, Белла.

Она тяжело сглатывает.

— Я знаю, что ты хочешь меня, — шепчет она, все еще глядя на меня из-под длинных ресниц, почти застенчиво, бросая вызов словам, вылетающим из ее рта. — И я не могу притворяться, что не хочу тебя. Не после прошлой ночи. Если мы… — Ее голос слегка дрожит. — Если бы мы договорились, что у нас нет никаких обязательств и что мы просто друзья, ты бы мог…

Я застыл, слушая, как она делает еще один дрожащий вдох, явно набираясь смелости, чтобы закончить.

— Ты мог бы… помочь мне справиться с моим отвращением к прикосновениям. — Она нервно облизывает губы, и от этого зрелища меня бросает в дрожь, становится трудно дышать. — Мы могли бы начать понемногу, пока…

На мгновение я не могу придумать, что сказать. В моем мозгу все перепуталось, я не могу правильно подобрать слова, чтобы ответить ей. Отчаянное желание сказать «да» на все и вся воюет с практичностью: действительно ли это хорошая идея.

Мой разум говорит мне, что все может пойти ужасно плохо, а тем временем мой пульсирующий член напоминает мне обо всех способах, которыми это будет чертовски правильно. Не говоря уже о том, что какая-то давно похороненная, извращенная часть меня ужасно, основательно возбуждается от идеи научить ее. Делать каждый маленький шаг в ее сексуальном образовании вместе, бит за битом, пока она будет открываться мне во всех смыслах. Динамика этого заставляет меня чувствовать оцепенение от возбуждения, вся кровь в моем теле приливает к члену.

Белла опускает глаза, ее щеки краснеют, когда она прижимается к стене.

— Прости, — пробормотала она, явно восприняв мой шок как отказ. — Я не должна была думать…

— Я не говорю тебе нет, — умудряюсь выдавить я, и ее глаза снова встречаются с моими, нервные и полные слабой надежды, отчего мне кажется, что я сейчас сойду с ума. — Я просто… нам нужно прояснить, чего ты хочешь, Белла. Что мы здесь делаем.

— Хорошо, — нервно пробормотала она, прикусив губу. — Что ты хочешь знать?

Я делаю глубокий, медленный вдох, пытаясь упорядочить свои мысли, забыть о пульсирующем члене и сосредоточиться на важных моментах, на том, что я должен понять, чтобы не облажаться и случайно не причинить ей боль. Мне приходит в голову, что я должен пойти и запереть дверь, но сюда никто не спускается, кроме меня, а Агнес не будет убираться, пока знает, что я все еще здесь только после того, как увидит меня за завтраком. Все это проносится у меня в голове, но на самом деле я не могу оторваться от нее. Я в дюйме от нее, достаточно близко, чтобы чувствовать жар, исходящий от ее кожи, ощущать сладкий аромат ее пота и мыла, и я не смог бы пошевелиться, если бы вся эта гребаная комната горела.

— У тебя уже был секс? — Тихо спрашиваю я. — Я знаю немного о том, что с тобой случилось. И я знаю, что об этом трудно говорить. Но если это должно помочь тебе как-то пережить это, то мне нужно знать, как далеко это зашло. Как много ты пережила, прежде чем закрыться.

Белла тяжело сглатывает и качает головой.

— Нет, — шепчет она. — Они не зашли так далеко. Они издевались, трогали меня неподобающим образом… — Она поднимает руку к груди, а другой рукой проводит по бедру и как раз между ними. — Один из них просунул руку мне между ног, но не вошел в меня глубоко. Они слишком боялись испортить меня для Петра и быть наказанными. Пока они держали меня в комнате, ожидая его… — Ее голос прерывается, и я отступаю назад, давая ей немного пространства.

— Нам не обязательно говорить обо всем этом сегодня, — мягко говорю я ей. — Нам не нужно ничего делать сегодня. Если ты не готова сейчас, Белла, это может случиться в любой момент. Ты никуда не уходишь, и я тоже. То, о чем ты просишь… мы можем начать и прекратить, когда захотим, если мы собираемся это сделать. Не обязательно прямо в эту секунду.

Она быстро кивает, все еще кусая свою нижнюю губу.

— Я знаю, — вздыхает она. — Но я хочу… нет, это неправильно. Мне нужно поговорить об этом. Пока у меня не сдали нервы.

— Хорошо. — Я жду, а она вдыхает еще раз, не отрывая взгляда от коврика между нами.

— Они завели меня в комнату и поставили на колени. Парочка из них возбудилась, и они… они начали трогать себя. Один из них прижимался к моему рту, терся о мое лицо. Но на самом деле они не… — Она поморщилась. — Не проникали в меня. Это было просто позерство, угрозы. Но это было больше, чем ужас для меня.

Гнев, захлестнувший меня, не сравним ни с чем, что я когда-либо чувствовал.

— Ты сказала, что они были мертвы к тому времени, как тебя оттуда забрали?

Белла кивает.

— Думаю, да. Большинство из них. Дон и несколько его людей ворвались в отель в поисках его жены. Женщину, чье место я заняла. Я услышала стрельбу и… — Она обхватывает себя руками, и я сжимаю челюсти.

— Хорошо, — удается мне выдавить из себя. — Потому что если бы это было не так, я бы сам убил их всех за то, что они так к тебе прикоснулись. За то, что причинили тебе боль.

Белла поднимает глаза на меня, и я вижу в них проблеск неверия. Я не виню ее за это, я никогда не представлял себя жестоким человеком. По правде говоря, я никогда никого не убивал и не призывал к насилию. Несколько драк — худшее, с чем я сталкивался, работая с преступным миром Нью-Йорка. Но в этот момент я говорю серьезно. И она, должно быть, это видит, потому что в ее глазах тоже есть что-то еще.

Благодарность. И тепло, которое говорит мне о том, что еще она чувствует.

— В любом случае, — она снова облизывает губы, снова опуская взгляд. — Я все еще девственница. И я… я еще очень далека от того, чтобы быть готовой что-то с этим сделать. Но я…

Она прерывается, и мне так хочется протянуть руку и провести пальцем под ее подбородком, наклонить ее лицо вверх, чтобы она посмотрела мне в глаза. Но я не могу прикоснуться к ней.

Пока не могу.

Через мгновение она поднимает на меня глаза.

— Я доверяю тебе, — мягко говорит она. — И я хочу этого в итоге. Я знаю, что ты не причинишь мне вреда.

Мой пульс гулко бьется в ушах. Все мое тело напряжено, член в тренировочных шортах — болезненный, твердый слиток железа, и Белла гораздо больше верит в мою способность не спешить, чем я сам. Но я должен это сделать, потому что меньше всего на свете я хочу нарушить доверие этой женщины.

Ей причинили боль, и она доверяет мне, чтобы я помог ей восстановиться. Одного этого достаточно, чтобы сказать мне, что я не должен этого делать, как бы эмоционально я ни был недоступен. Но она сказала, что не хочет, чтобы это было надолго. Что мы сделаем это как друзья. И что в конце концов кто-то другой займет мое место.

Это не должно вызывать во мне такого жжения ревности, как сейчас. Но, правильно это или нет, я пока отгоняю ее, потому что не могу с ней смириться. Единственный реальный вариант — вообще не начинать этот путь, а когда передо мной стоит Белла и мило просит научить ее получать удовольствие от всего сексуального, я не могу смириться с мыслью, что скажу ей нет.

— Хорошо, Белла, — пробормотал я, глядя на нее с желанием, бушующим в каждом дюйме моего тела. — Скажи мне, чего ты хочешь.

Она тяжело дышит, напряжение между нами такое сильное, что кажется, будто я могу протянуть руку и схватить его.

— Я хочу, чтобы ты меня поцеловал, — шепчет она. Ее глаза расширены, она нервничает, ее полный рот приоткрыт, и все во мне хочет поглотить ее. Я успокаиваю себя, наклоняюсь вперед, одной рукой упираясь в стену рядом с ее головой.

Черт. Я могу это сделать. Я могу просто поцеловать ее, мягко, нежно, и остановиться на этом, если это то, чего она хочет. Мне придется погладить возбужденный член в душе после этого, просто чтобы функционировать до конца дня, но я не пойду ни на шаг дальше того, о чем она просит. Я не могу поверить в то, о чем она меня просит, но в какой-то мере это имеет смысл. Я уже помог ей. Я показал, что хочу, чтобы у нее была свобода, что я хочу, чтобы у нее была возможность проложить свой собственный путь в этом мире. Это всего лишь еще один шаг в этом направлении. Именно поэтому она попросила меня помочь ей в этом.

В глубине души я знаю, что обманываю себя, если думаю, что мы можем дурачиться, продолжать делать то, что делаем, вплоть до того, что я стану первым мужчиной, который когда-либо был внутри нее, а потом просто уйду. Но ее доверие ко мне и то, насколько я потерян в ней, делают невозможным сопротивление.

— Габриэль? — Белла шепчет мое имя, и я чувствую, как напрягаются мышцы в животе, как дергается мой член при звуке моего имени на ее губах. Она наклоняет голову, ее глаза становятся все более и более нервными. — Что-то не так?

Я качаю головой, с трудом сглатывая.

— Нет. Я просто давно думал о том, чтобы поцеловать тебя. И я хочу, чтобы это было хорошо для тебя.

Она слабо улыбается.

— Мне не с чем сравнивать.

Каким-то образом это придает мне смелости. Я вдыхаю, наклоняясь к ее рту, запах ее пота, мыла и шампуня заполняет мои чувства, а мысль о том, что я собираюсь впервые попробовать ее на вкус, заставляет меня пульсировать от ни с чем не сравнимой потребности. Я касаюсь ее рта губами, и чувствую, как она задыхается.

— Габриэль…

Она выдыхает мое имя мне в рот, и моя рука сжимается в кулак у стены рядом с ее головой, а я борюсь за контроль. Я снова целую ее, на этот раз чуть более крепко, и Белла издает тихий хныкающий звук, который простреливает прямо в мой член.

Ее глаза открываются, и она разрывает поцелуй, ее нос касается моего, когда она невинно смотрит на меня.

— Ты можешь снять футболку? — Шепчет она. — Только футболку. Я хочу попробовать прикоснуться к тебе.

Мое сердце словно вырывается из груди. Я киваю, облизывая пересохшие губы, и тянусь к краю футболки, стягивая ее через голову и бросая на пол. Белла опускает глаза на мои грудные мышцы, и я вижу, как она впивается зубами в нижнюю губу, как она слабо вздыхает от возбуждения.

— Тебе нравится то, что ты видишь? — Я не могу удержаться от вопроса, мой голос звучит грубо и немного рвано. Белла молча кивает и медленно поднимает руки, ее пальцы на мгновение замирают на моей коже, прежде чем она прижимает ко мне свои ладони.

Я чувствую, как от ее прикосновения по коже пробегают мурашки, как ее пальцы впиваются в мою кожу, как закрываются ее глаза. Ее спина слегка выгибается, наклоняясь ко мне, и я подхожу к ней настолько близко, что почти касаюсь ее, но не совсем, когда наклоняюсь, чтобы поцеловать ее снова.

— Скажи мне остановиться, если я зайду слишком далеко, — шепчу я, а затем прижимаюсь к ее рту.

Даже в таком состоянии, при близком поцелуе, ее губы невероятно сладкие. Мягкие и полные, их прикосновение к моим губам заставляет мой член пульсировать с каждым движением моего рта к ее. Я высунул язык, нежно провел им по ее нижней губе, проверяя ее, и она задыхается, ее рот открывается для меня, когда она вдавливает свои пальцы в мою грудь и проводит своими короткими ногтями по верхней части моего живота.

— Блядь, детка… — простонал я ей в рот, мои бедра дернулись вперед, и я остановился, едва не прижавшись к ней, когда все мое тело напряглось под ее прикосновениями. Мой член стал невероятно твердым, запутался в шортах, мокрый от спермы. Есть немалый шанс, что я кончу в эти шорты еще до того, как все закончится, и я уже решил, что если это случится, то мне придется пережить неловкость. Я слишком возбужден, а медленный, мучительный темп, которого требует общение с Беллой, слишком чертовски горяч для того, что меня уже заводит.

Медленно я позволяю своему языку скользить по ее языку. Я чувствую жар ее рта и наконец, наконец, узнаю ее вкус, сладкую мяту на ее языке, когда чувствую, как подгибаются ее колени и она стонет, раскрыв рот, в поцелуе.

Я разрываю его, задыхаясь, отступаю назад, борясь за контроль. Глаза Беллы расширяются, и я вижу, как она напрягается.

— Что случилось? — Шепчет она. — Я сделала что-то не так?

Я тяжело сглатываю и качаю головой.

— Мне просто нужна секунда. — Я жестом показываю на свой твердый член, и лицо Беллы нагревается, но в уголках ее рта играет крошечная улыбка.

— Ты действительно хочешь меня, не так ли? — Шепчет она, и я стону, изо всех сил стараясь не закатить глаза.

— Это, — говорю я, — самое большое преуменьшение, которое я когда-либо слышал.

Ее взгляд пробегает по моей груди, спускается к животу и ниже и по ее дыханию и покрасневшей коже я понимаю, что ей тоже нравится то, что она видит. Медленно она тянется к краю рубашки.

— Обещаешь, что никто не войдет? — Шепчет она, и я чувствую, как мое сердце ударяется о ребра.

— Я могу убедиться, — говорю я ей и иду запирать дверь. Я оборачиваюсь, каждый шаг в сторону от нее причиняет боль, и когда я дохожу до двери и закрываю ее, то вижу, как она стягивает через голову футболку и бросает ее на пол, оставаясь в одних леггинсах и мягком, растягивающемся спортивном лифчике.

Мои яйца напрягаются, по позвоночнику пробегает волна удовольствия, и на долю секунды мне кажется, что я сейчас кончу. Я кончу от того, что смотрю, как девушка снимает с себя футболку, как гребаный подросток. Но я снова контролирую свое возбуждение и иду к ней, пожирая глазами каждый кусочек обнаженной кожи.

— Ты можешь меня потрогать, — мягко говорит она. — Только выше талии.

Я киваю, чувствуя нервозность, которую не должен испытывать в моем возрасте. Меня каким-то образом затянуло в прошлое, в самый первый раз, когда я прикоснулся к девушке вот так, в те дни, когда я целовался в старших классах и радовался, что мне разрешили просунуть руку под лифчик, и я не ненавижу это так, как мог бы подумать. С кем-то другим это вызвало бы разочарование. Утомительной раздражающей игрой.

С Беллой это похоже на разворачивание подарка. Ее доверие ко мне беспрецедентно, и я не хочу его нарушать. И каким-то образом необходимость сдерживаться, требование не спешить, не пожирать ее так, как я бы уже пожирал, если бы мне дали свободу действий, делает все это в тысячу раз лучше, чем я мог себе представить.

— Поцелуешь меня еще раз, для начала? — Шепчет она, и я с радостью соглашаюсь.

Я наклоняюсь и целую ее, на этот раз более крепко, направляясь прямо к той ступеньке, до которой мы дошли. Она открывает рот, ее язык скользит по моему, и я осторожно протягиваю руки к ее талии, слегка касаясь кожи.

Она мгновенно реагирует, ее кожа становится бугристой под моим прикосновением, и она резко вдыхает. Но она не разрывает поцелуй, не отстраняется, и я медленно поднимаю руки к краю ее бюстгальтера и останавливаюсь там. Осторожно провожу ладонями вверх, ощущая полный изгиб ее груди. Когда мои ладони проходят по ее напрягшимся соскам, она снова дергается, ее бедра выгибаются вперед, и она стонет в поцелуе.

— Под лифчиком, — шепчет она мне в губы. — Пожалуйста. Мне нужно…

Я точно знаю, что ей нужно. Теперь мы двигаемся быстрее, но я верю, что она скажет мне, если ей нужно остановиться, и последнее, что я хочу сделать, это перестать прикасаться к ней. Я просовываю пальцы под край лифчика, теплый запах ее кожи наполняет мои чувства, и я стону от давления в моем ноющем члене, когда впервые касаюсь обнаженных изгибов ее груди.

Когда кончики моих пальцев скользят выше, прижимаясь к ее соскам, Белла издает всхлипывающий стон, который говорит мне о том, насколько это приятно.

Я прижимаю ее спиной к стене, углубляя поцелуй, а сам начинаю ласкать ее соски. Я перекатываю их под кончиками пальцев, дразня, слегка пощипывая и потягивая, пока между нами нарастает жар. Белла задыхается, прижимаясь к моим губам, а ее бедра двигаются так, что это говорит о том, что это работает на нее.

— Это так приятно, — сокрушенно стонет она. — Пожалуйста, не останавливайся. Пожалуйста…

Никогда раньше женщина не кончала от меня вот так. Я слышал разговоры об этом в раздевалке, но всегда считал, что парни просто хвастаются. Но я знаю, когда женщина вот-вот кончит, а Белла уже на грани, она так возбуждена, что я чувствую, что могу отправить и себя за грань только из-за этого.

— Габриэль. — Она выдыхает мое имя, выгибается еще сильнее, вжимаясь грудью в мои руки, а я продолжаю пощипывать ее соски, натягивая их на жесткие пики, которые так и хочется втянуть в рот. — Я… я собираюсь…

Она вскрикивает, хватаясь за мои плечи, ее пальцы впиваются в мою кожу, а ее бедра дико бьются, ее тело извивается, ища что-то, о что можно потереться, какой-то выход для удовольствия, пульсирующего между ее ног, проносящегося по ее телу. Я отстраняюсь от поцелуя и иду на риск.

Одной рукой я задираю ее лифчик, сжимаю в ладони одну грудь, а рот прижимаю к другой и втягиваю в рот ее сосок, перекатывая его языком и прижимая зубы к ее коже, ровно настолько, чтобы она почувствовала его.

Я надеюсь, что подвал настолько звуконепроницаем, насколько он должен быть, потому что Белла кричит. Она выгибается дугой, прижимаясь всем телом к моему на короткую секунду, а затем отстраняется, сильно трясясь, так как ее колени едва не подкосились. Я обхватываю ее за талию и поддерживаю, наслаждаясь ощущением ее веса в своих объятиях, прежде чем она откидывается к стене, и я с сожалением отпускаю ее. Она еще не остановила меня, но я не хочу заходить слишком далеко и рисковать свести на нет ее успехи.

Я делаю шаг назад, задыхаясь. Я смотрю на нее, ее волосы рассыпались по плечам, лифчик задрался на груди, на одном соске остался красный след от моего рта. Она выглядит потрясающе, и мне хочется повалить ее на коврик и заставить кончить снова — ртом, пальцами, членом. Я хочу заставлять ее кончать снова и снова, пока никто из нас не сможет стоять.

Белла делает дрожащий вдох и тянется вверх, чтобы стянуть лифчик.

— Я.… я не знала, что смогу…

— Я тоже не знал. — Я провожу рукой по волосам. — Боже, Белла, я… — Я делаю глубокий вдох. — Тебе что-то еще нужно? Потому что мне нужно что-то с этим делать. — Трясущейся рукой я показываю на свой член, и глаза Беллы сужаются.

Ее рука вырывается, хватая меня за бедро, и она притягивает меня к себе.

— Иди сюда, — решительно говорит она, впиваясь зубами в нижнюю губу.

На короткую секунду я думаю, что она собирается попросить меня снова подрочить, пока она смотрит. Но затем уголок ее рта подергивается в небольшой улыбке, а ее пальцы проникают под мой пояс, и я на мгновение забываю, как дышать.

— Я хочу попробовать прикоснуться к тебе, — шепчет она. — Ты не против?

Лишенный дара речи, я могу только кивнуть в знак согласия и надеяться, что продержусь до первого прикосновения ее пальцев ко мне.

Она протягивает обе руки, стягивая мои тренировочные шорты вниз по бедрам, как раз настолько, чтобы мой член выскочил наружу. Он шлепается о мой пресс, да так сильно, что остается прижатым к нему, и Белла испускает тихий вздох, который заканчивается нервным хихиканьем.

Я никогда не думал, что женщина, хихикающая при виде моего члена, может сделать что-то, кроме как заставить меня чувствовать себя дерьмом, но что-то в звуке, который издает Белла, только способствует тому, что еще одна густая капля спермы стекает по моему стволу.

Она неуверенно протягивает руку, ее левая рука ложится на мое голое бедро, а правая тянется, чтобы коснуться кончика моего члена. Я упираюсь в стену обеими руками по обе стороны от нее и смотрю вниз, чтобы увидеть, как ее пальцы впервые касаются головки моего члена.

Ничто не могло подготовить меня к этому ощущению. Ее пальцы лишь едва касаются кончика, но по ощущениям это лучше, чем некоторые виды секса в моей жизни. Я чувствую, как пульсирует мой член, как он дергается в ее руке, умоляя, чтобы к нему прикоснулись с большим желанием.

Белла вдыхает и проводит пальцами по моему члену.

Это исследовательское прикосновение. Кончики ее пальцев прослеживают вены, напряженную плоть, спускаются к основанию и поднимаются по нижней стороне, касаются кожи, которая не должна заставлять меня дрожать, быть на грани, думать о чем угодно, лишь бы не извергнуться на ее живот прямо сейчас и не закончить этот мучительно приятный момент. Это даже нельзя назвать рукоблудием, но это будет единственное, о чем я буду думать в следующий раз, когда останусь наедине с собой, обхватив себя руками.

И еще о том, как она охренительно великолепна, когда кончает.

Это заставляет мой член снова вздрогнуть, по стволу растекается еще больше спермы, и Белла ловит ее пальцами, размазывая по всей длине, когда, наконец, обхватывает рукой. Я издаю дрожащий стон, и она смотрит на меня, ее глаза полуприкрыты, когда она делает одно длинное, медленное, исследовательское движение.

— Так хорошо? — Шепчет она, и я издаю дрожащий смешок, переходящий в стон, когда она проводит ладонью по кончику моего члена.

— Белла, ты получишь еще два или три таких раза, прежде чем я кончу везде, где ты мне позволишь, — справляюсь я. — Вот как это чертовски хорошо.

Она прикусывает губу, явно борясь с улыбкой и проигрывая, пока снова медленно гладит меня.

— Хорошо, — шепчет она. — Это раз.

Мои колени чуть не подкосились. Не знаю, как ей удается превратить простой ручной массаж в один из самых горячих трахов, которые я когда-либо испытывал в своей жизни, но я не могу представить, что это может быть лучше, чем сейчас. И я знаю, что может. Так и будет, если мы будем продолжать в том же духе.

Она снова гладит меня, медленно. Намеренно, от этого ощущения мои глаза закатываются назад, а по позвоночнику ползет еще один толчок удовольствия.

— Два.

Ее рука снова скользит по моему члену, вверх к головке и обратно вниз, ее хватка достаточно плотная, мой член такой скользкий от моего собственного возбуждения, что трение просто на грани идеального.

— Три, — шепчет она, и мне каким-то образом удается удержать себя от оргазма, потому что я не хочу, чтобы она остановилась.

Белла вдыхает, ее рука ложится на основание моего члена, а затем медленно, дразняще тянет его обратно вверх, кончики пальцев нажимают на кончик.

— Когда-нибудь, — шепчет она, сжимая меня в руке, — я буду достаточно смелой, чтобы сделать это ртом.

Вот и все. Ее рука опускается вниз, и мой рот раскрывается, из него вырывается рваное предупреждение за мгновение до того, как по позвоночнику прокатывается жар, а мой член взрывается. Я никогда не чувствовал ничего подобного первому толчку удовольствия, когда сперма выплескивается на ее живот. Рука Беллы гладит меня быстрее, когда сперма вытекает из моего члена, покрывая ее живот, а мои руки скручиваются в кулаки у стены, и я трахаю ее руку, сильно толкаясь бедрами, когда кончаю на нее. Я стону что-то похожее на ее имя, удовольствие обрушивается на меня снова и снова, я кончаю сильнее, чем когда-либо в своей жизни, а она гладит меня во время кульминации, сперма капает на ее руку, когда струи наконец иссякают.

— Я… — Мой член настолько чувствителен, что ее прикосновения находятся на грани боли, но в то же время я хочу, чтобы она продолжала гладить меня вечно. — Так хорошо… Я…

Белла роняет руку, и я вслепую нащупываю полотенце на вешалке у стены, чтобы вытереть мою сперму с ее живота. Она начинает забирать его у меня, но я качаю головой.

— Я хотел сделать это для тебя прошлой ночью, — говорю я ей, сумев вернуть часть своего самообладания. Другой рукой я заправляю свой размякший член обратно в шорты и тянусь к ней, чтобы вытереть и ее. — Тогда я не мог к тебе прикоснуться. Но сейчас…

Белла смотрит на меня, ее губы зажаты между зубами. На мгновение мне кажется, что она собирается что-то сказать, но она просто кивает, позволяя мне помочь ей вытереться.

— Я все равно собираюсь принять душ, — говорит она с легким смешком. — Я должна… должна, наверное, пойти и сделать это.

Она смотрит на меня огромными глазами, ее губы все еще приоткрыты, ощущение того, что она только что сделала со мной, пульсирует в моем теле, и я хочу притянуть ее к себе и поцеловать снова. Я хочу никогда не переставать прикасаться к ней. Но я вижу, как что-то замирает на ее лице, и понимаю, что на сегодня мы зашли достаточно далеко.

С усилием я делаю шаг назад.

— Увидимся наверху, — говорю я ей, и она кивает, отталкиваясь от стены. Она смотрит на меня еще одно долгое мгновение, а затем поворачивается и немного неуверенно идет к двери.

Все мои силы уходят на то, чтобы не пойти за ней. Не пойти за ней наверх и в душ. Никогда, никогда больше не выпускать ее из виду. Но я знаю, что лучше не давать ей ожиданий, которые я не могу реализовать. Мы ясно дали понять друг другу, что это такое. Я переступил через все остальные границы, которые пытался провести между нами, но на этой я должен стоять твердо. Поэтому я смотрю, как она уходит, думая о том, когда в следующий раз она позволит мне прикоснуться к себе.

Это скользкая дорожка.

И я уже падаю.