Порочное искушение

3

БЕЛЛА

Я думала, что мне станет легче, когда я поднимусь в свою комнату и закроюсь в одиночестве. Но вместо того, чтобы чувствовать себя в безопасности, как это обычно бывает, пространство кажется маленьким, тесным и замкнутым. Ощущение царапает кожу, только усиливая ощущение ловушки, которое вызвала у меня новость отца.

Последнее, что мне сейчас нужно, это сидеть в комнате, понимаю я, даже по собственной воле. Мне нужно выйти на улицу. Свежий воздух может пойти мне на пользу, думаю я и тянусь к телефону на тумбочке, быстро нащупывая нить сообщений с моей лучшей подругой Кларой.

Белла: Привет, Клара. Что ты делаешь? Мне нужно ненадолго выйти из дома.

Проходит всего минута или две, прежде чем мой телефон жужжит в ответ.

Клара: Ничего особенного. Сегодня не работаю. Куда ты хочешь пойти?

Я прикусываю губу, задумавшись на мгновение. После уничижительного комментария отца по поводу моей фотографии мне так и хочется пойти и поснимать, чтобы напомнить себе, почему я так люблю это занятие, и что у меня это хорошо получается, и это не просто бессмысленное хобби.

Что если бы у меня был шанс, и я смогла бы что-то из этого сделать?

Белла: Как насчет ботанических садов?

Клара: Звучит здорово. Встретимся там через пару часов?

Мое настроение немного поднимается, и я быстро отвечаю ей да. Перспектива хоть ненадолго уехать из дома и от отца ослабляет панику, наполняющую мои вены. Я делаю несколько медленных, глубоких вдохов, пытаясь вспомнить, чему меня учил мой психотерапевт, чтобы успокоиться. Делать глубокие вдохи, представлять цвета, воображать что-то, что я могу потрогать, понюхать и увидеть. Это не всегда помогает, но в этот конкретный момент мой пульс замедляется, а дыхание становится более ровным. Я сосредотачиваюсь на ощущении джинсовой ткани своих джинсов, когда провожу руками по бедрам, на мягкости толстовки, прилегающей к коже, на мягком лавандовом запахе спрея, который я использую для постельного белья. Я продолжаю повторять эти глубокие вдохи, сосредоточившись на том, что скоро увижу Клару, а не на том, что отец хочет, чтобы я согласилась на еще одну помолвку.

Или на том, что я опозорилась перед одним из самых красивых мужчин, которых я когда-либо видела.

В тот момент я не особо задумывалась о его внешности, но сейчас перед глазами всплыла его фотография. Он определенно был старше меня на приличный срок — лет на десять, может, чуть меньше. Но он был великолепен, кем бы он ни был. Темные волосы, чуть длиннее, чем у большинства мужчин, мягко вьющиеся у затылка и по краям ушей. Сильная, чисто выбритая челюсть, прямой нос, широкая грудь и эти глаза… Кажется, я никогда не видела таких зеленых глаз.

А его руки…

Как только я вспоминаю, как он прикасался ко мне, как сильные, длиннопалые руки обхватывали мои плечи, мгновенное тепло и трепет в груди, которые я испытывала при одной мысли о нем, исчезают. На смену ему приходит холодный, ледяной поток страха, леденящий меня настолько, что я дрожу, вцепившись в край прилавка. Мой желудок скручивается, тошнота резко поднимается к горлу, и я снова пытаюсь сделать глубокий вдох. Но на этот раз он словно застревает в моей груди, становясь все короче и короче, пока я не чувствую, что сейчас потеряю сознание.

Я сжимаю прилавок, чувствуя, как кварцевый край впивается в мои пальцы, и сосредотачиваюсь на ощущении его теплых рук, а не на том, что на мгновение он крепко сжал меня в своей хватке, и я не смогла бы вырваться, если бы он не отпустил меня.

— Ты слишком остро реагируешь, Белла, — сурово говорю я себе, глядя на свое покрасневшее лицо в зеркале. Он был незнакомцем, но человеком, который знает твоего отца. Мафиози. Не Петр и не его люди. Он бы не причинил тебе вреда.

Но я не совсем в это верю. У меня не было ощущения злобы от этого человека, но я больше никому не доверяю. Даже своему отцу, который отправил меня к Братве. Который, похоже, начал искать кого-то нового, чтобы заложить меня, пока я лежала в постели, восстанавливаясь после того, что со мной сделали.

Я тяжело сглатываю, тянусь к крану и дергаю его, включая жесткую струю холодной воды, затем тянусь вниз, брызгая на лицо, позволяя ледяному удару о кожу вырвать меня из вращающейся двери собственных мыслей и ужасных воспоминаний. Я вытираю щеки, смывая пятна от слез, и брызгаю холодной водой на глаза, надеясь, что это поможет справиться с их покраснением и опуханием. Мой нос тоже покраснел, и я ничего не могу с этим поделать, кроме как попытаться замазать его косметикой. Но я иду к Кларе, и ей все равно, как я выгляжу.

Я наношу на лицо увлажняющий крем, мажу под глаза кремом с кофеином в последней попытке избавиться от мешков под глазами и возвращаюсь к комоду, чтобы порыться в нем, сменяя свои свободные синие джинсы на пару более симпатичных черных и нахожу в одном из ящиков мягкую зеленую рубашку с длинными рукавами, которую и надеваю. Она слишком велика, особенно после того, как я похудела, но меня это устраивает. Мне кажется, что в ней легче утонуть, потерять форму своего тела в складках ткани.

Проведя щеткой по волосам, я оставляю их распущенными и перебираю украшения, лежащие на комоде. Я ношу не так уж много, у меня много изысканных украшений, доставшихся мне в наследство от матери, но я редко, если вообще когда-либо, надеваю их. В редких случаях, когда отец берет меня на какое-нибудь мероприятие, я выбираю одно или два украшения. В день свадьбы я надела ее сапфиры и жемчуг.

Лучше бы я этого не делала. Теперь я не могу на них смотреть.

Я достаю шпильки с опалом, которые отец подарил мне на шестнадцатилетие, и вдеваю их в уши, а также браслет-манжету из розового золота и кольцо из розового золота с витыми листьями и виноградной лозой, которые надеваю на правую руку. Я предпочитаю сдержанные украшения, нежные и милые. Сколько себя помню, я ношу одни и те же украшения каждый раз, когда выхожу из дома, и мне никогда не хотелось пополнять свою коллекцию. Я бы предпочла купить новые вещи для фотосъемки, книги или потратить деньги на интересную поездку.

Схватив телефон, я пишу водителю, чтобы он встретил меня у входа, а также Жаку, моему телохранителю. У нас нет большой охраны, как и нет большого штата сотрудников для управления этим домом, но мой отец всегда держал одного телохранителя, чтобы тот следовал за мной, если я покину территорию дома. Что касается водителя, то я думаю, что он ограничивает мою свободу и является признаком статуса. У меня гораздо больше свободы, чем у дочерей в мафиозных семьях более высокого ранга, но позволить мне иметь водительские права и собственную машину, наверное, было бы слишком большим шагом в глазах моего отца.

Дерик, водитель, ждет у машины, когда я выхожу на улицу. Это не что-то особенно шикарное — черный внедорожник с сильно тонированными стеклами, но достаточно милый. Он открывает передо мной дверь, чтобы я могла проскользнуть внутрь, и я вижу, что Жак уже сидит спереди, на пассажирском сиденье. Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, когда я опускаюсь на кожаные сиденья позади него и нащупываю ремень безопасности.

— Куда мы едем, Белла?

У моего отца случился бы аневризм, если бы он услышал, что кто-то из персонала называет меня по имени. Но я терпеть не могу, когда меня постоянно называют мисс Д'Амелио, поэтому я годами упрашивала Жака перестать называть меня так, пока он наконец не согласился.

— Ботанический сад. — Я показываю фотоаппарат. — Просто чтобы подышать свежим воздухом и сделать несколько снимков.

Он кивает и снова направляется вперед, не говоря больше ни слова. Дерик садится в машину и заводит ее, включив кондиционер. Он начал делать это, когда я только начала выходить на улицу после возвращения домой, когда он во второй раз увидел меня в толстовке в начале лета. Он не спрашивал, почему, просто сделал машину холоднее, и все.

Я оценила это больше, чем когда-либо могла бы ему сказать.

Я откидываюсь на спинку сиденья, когда мы выезжаем с подъездной дорожки. Ехать до города совсем немного, и я закрываю глаза, чувствуя, как чувство паники отступает с каждой милей, отделяющей нас от дома моей семьи. Это было правильное решение, думаю я, чувствуя, как успокаиваюсь. Мне просто нужно немного времени, и увидеться с Кларой. Обе эти вещи помогут.

Клара ждет меня возле сада, когда мы приезжаем. Дерик остается в машине, а Жак следует за мной на расстоянии, достаточно близком, чтобы убедиться, что я в безопасности, но достаточно далеком, чтобы дать мне хоть какое-то подобие уединения. Клара машет рукой, когда видит меня, и я машу в ответ.

Она оглядывает меня с ног до головы, когда я подхожу ближе, и я вздрагиваю. На Кларе джинсовые шорты и топ в красную морскую полоску, ее светлые волосы собраны в высокий хвост, а в мочках болтаются сверкающие серьги-обручи.

— Привет, Бел, — говорит она, как только я оказываюсь в пределах слышимости, закрывает пространство между нами и обнимает меня. — Разве тебе не жарко в этом? — Она снова смотрит на мою рубашку с длинными рукавами, и я понимаю, о чем она думает. Это не мой обычный гардероб, и сейчас на улице достаточно жарко, чтобы это было странно.

Я пожимаю плечами, стараясь сделать вид, что это пустяк.

— В последнее время я часто простываю. Я ходила к врачу, и это всего лишь проблемы со здоровьем. Не о чем беспокоиться.

— О, например, низкий уровень железа? — Клара приподнимает бровь, и я чувствую легкое чувство вины за белую ложь. Но я не могу говорить с ней о реальных причинах всего этого. Поэтому я просто киваю, шагая за ней, пока мы идем в ботанический сад.

— Что-то вроде этого.

Клара знает, что я была помолвлена, что это был брак по расчету и что из этого ничего не вышло. Это все. Мое исчезновение на месяц и невозможность видеться с ней объяснили тем, что я переживаю разрыв брака в день свадьбы, еще до того, как я успела сказать да. Прежде чем священник перешел к вопросу о том, есть ли у кого-нибудь причины, по которым эти мужчина и женщина не должны сочетаться браком.

Возражения были. Жестокие. Я дрожу, несмотря на влажное тепло оранжереи, в которую мы входим, думая об этом.

Это очень деликатная вещь — иметь лучшую подругу, которая не имеет ничего общего с мафией. Клара знает, кто мой отец и чем он занимается, но я ограждаю ее от большей части этого. И даже если бы она знала правду о том, за кого я должна была выйти замуж, и что это означало, я не могла бы рассказать ей о том, что произошло потом.

Я даже не могла поговорить об этом со своим психотерапевтом. Я вообще не могла говорить об этом вслух, выразить словами то, что со мной произошло. Я не могу сказать об этом, поэтому все это застревает в моей голове и мучает меня. Все, что я могу сделать, это найти способы заставить себя чувствовать себя в безопасности. Например, прикрываться, даже когда на улице жарко.

— Ты в порядке, Бел? — Клара бросает на меня косой взгляд, когда мы проходим мимо особенно великолепной витрины с цветами, все ярко-желтые, розовые и оранжевые. Я поднимаю фотоаппарат, ища нужный угол, чтобы получить идеальное освещение. — Ты выглядишь расстроенной. И ты сказала, что тебе нужно выйти из дома. Что происходит?

Я медленно выдохнула. Клара из тех друзей, которые не будут настаивать на том, что кто-то не хочет говорить о чем-то, но будут настаивать до самого конца, потому что ей действительно не все равно. И я знаю, что ей небезразлично, почему я расстроилась настолько, что мне пришлось сбежать из дома в такой короткий срок.

— Мой папа хочет, чтобы я вышла замуж. — Вот оно, открыто. От того, что я произношу эти слова вслух, у меня сводит живот. — Сегодня утром он попросил меня прийти к нему в кабинет и посмотреть фотографии парня, которого он выбрал.

Выражение лица Клары напоминает мне о том, каким странным кажется мир мафии тому, кто не является его частью.

— Серьезно, Белла? Он просто усадил тебя, указал на фотографию и сказал "этот парень"? После того, как последний, которого он выбрал, явно облажался. — Она хмурится и качает головой. — Прости, Белла, но это действительно странно.

Ты и половины не знаешь.

Я тяжело сглатываю и на мгновение сосредотачиваюсь на съемке еще одного снимка пенистой зелени. Свет падает на нее так, что некоторые листья выглядят полупрозрачными, и я хочу это запечатлеть.

— Я знаю. Но он так не считает. Думаю, он давно пытается найти для меня новую пару, но желающих все нет.

Клара фыркнула.

— Да ладно. Может, тебе просто нужно ненадолго выйти в реальный мир. Ты чертовски красива, Бел. И умная, и талантливая. Парни выстраивались бы за тобой в очередь десятками в любом баре Нью-Йорка. Ты могла бы идти по улице, а они умоляли бы тебя о свидании.

Вот только мне не нужно свидание. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, по крайней мере, мужчины. А умные и талантливые, вероятно, не так уж далеко уйдут, если к ним добавятся травмы и неврозы. Я тонко улыбаюсь Кларе.

— Мой отец не живет в реальном мире. Он мафиози. Вот как это делается. Один брак по расчету проваливается, заключается другой. Для него это нормально. И он не понимает, почему я не хочу этого делать.

Клара, конечно, тоже не может до конца понять, потому что я не сказала ей всей правды. Но она не принадлежит к миру мафии, поэтому ей не обязательно знать все это, чтобы прийти в ужас от идеи брака по расчету.

— Тебя не могут заставить выйти замуж за незнакомца, если ты этого не хочешь, — пробормотала она, и я снова взяла в руки фотоаппарат, чтобы сделать быстрый снимок в обрамлении разноцветных роз. — Боже мой, Белла, ты просто угроза с этой штукой.

И сказано это с любовью.

Я слышу это, и могу сказать, что она не возражает, пока это делает меня счастливой. И это так. У меня все еще сводит живот при мысли о браке с тем, кого выберет для меня отец, а в черепе бьются воспоминания, грозящие снова вызвать панику, но камера успокаивает. Она дает мне возможность сосредоточиться на чем-то другом. На цели. И на секунду все затихает.

Это никогда не длится долго, но любое облегчение — это уже что-то.

— Такое случается постоянно. Это нормально для мафиозных семей. Это я бунтую, не соглашаясь с этим.

— Тогда будь бунтаркой. — Клара разворачивается и идет назад, пока говорит, а я делаю еще один быстрый снимок. — Просто уйди. Если он хочет контролировать твою жизнь, покажи ему, что он не может. Уходи.

— Я думала об этом, — признаюсь я. Я много думала об этом в последние пару месяцев, как только снова смогла думать о чем-либо. Но каждый раз я приходила к одному и тому же выводу. Где я буду жить? У меня нет доступа ни к одному из счетов моей семьи. Даже мой трастовый фонд контролируется отцом, пока я не выйду замуж. Он ежемесячно перечисляет на мою карточку очень маленькое пособие. Этого недостаточно, чтобы внести залог за жилье или продержаться до тех пор, пока я не найду работу и не получу зарплату.

Я увеличиваю изображение орхидеи, запечатлевая нежные, тонкие как бумага лепестки, на краю которых застыла роса от системы полива, которую они используют для полива цветов.

— Ты могла бы жить со мной, — предлагает Клара, скрещивая руки под маленькой грудью. От этого ее обрезанная рубашка задирается вверх, обнажая плоский живот и блеск пирсинга в пупке, и я вижу, как мужчина примерно нашего возраста украдкой бросает на нее взгляд, проходя мимо. У меня мурашки бегут по коже, когда я вижу, как его взгляд скользит по ее телу.

Я отворачиваюсь, делая очередной снимок орхидей.

— Я бы не хотела быть обузой. — Я опускаю камеру, вытягивая шею в одну сторону, затем в другую. — Твоя квартира крошечная. — Она размером с чулан. — Я не могу так навязываться тебе.

— Ты не будешь обузой. Мы разберемся. — Клара бросает на меня обеспокоенный взгляд, и я отвечаю ей небольшой улыбкой.

— Я что-нибудь придумаю, — успокаиваю я ее. — Все будет хорошо. — Последние слова прозвучали с трудом, и по выражению лица Клары я вижу, что она это понимает. — Давай что-нибудь поедим, хорошо? Я голодна.

Я не очень голодная, но в саду есть хорошее кафе, и я знаю, что Клара его любит. Я также не ела с тех пор, как позавтракала половиной смузи и двумя ложками овсянки, и я знаю, что мне нужно есть больше. Сомневаюсь, что излишняя худоба отпугнет моего отца в плане будущего брака.

Мы идем в кафе, которое представляет собой причудливо симпатичную композицию из белых железных и стеклянных столиков с белыми плетеными стульями. Как только мы усаживаемся за столик, сервер в черно-белой униформе приносит нам два меню на плотной кремовой бумаге с черными надписями, соответствующими милой обстановке, примыкающей к французскому кафе.

— Хотите что-нибудь выпить? — Спрашивает он, скользя взглядом между нами двумя. Я опускаю взгляд на свое меню, мгновенно ощущая, что помещение, в котором мы находимся, слишком открыто, слишком полно людей, слишком шумно. Я кутаюсь в одежду, сцепляю пальцы на коленях, пытаясь вернуть себе то чувство спокойствия, которое было у меня совсем недавно, когда я фотографировала.

— Просто воды, — удается мне, и я чувствую на себе взгляд Клары.

— Я возьму клубничный лимонад, — говорит она. — И принесите нам хлебную корзину на закуску.

— Сейчас принесу. — Сервер уходит, а я поднимаю глаза и вижу, что Клара смотрит на меня.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке, Бел? Я понимаю, что все это, наверное, стресс, но…

Она осекается, потому что, если она не знает правды, нет логического объяснения тому, как я себя веду. Стресс не подходит. Но я не могу говорить об этом. Просто не могу. Поэтому Клара смотрит на меня, недоумевая, почему ее яркая, энергичная, кипучая и общительная подруга трехмесячной давности сейчас обхватила себя руками и смотрит на свое бумажное меню так, будто оно может укусить.

— Я в порядке. Я просто устала. И утренний спор с отцом сильно выбил меня из колеи. — Мне удается разжать руки на талии и снова сцепить пальцы на коленях, ковыряясь в кутикулах. — Сейчас все кажется неопределенным. Я не знаю, что будет дальше. И в последнее время это часто случается.

— Мне знакомо это чувство. — Клара сочувственно смотрит на меня. — На моей работе только что прошел очередной виток увольнений. Я знаю, что у меня есть определенная гарантия занятости, но это нервирует, понимаешь? Работа в области компьютеров и кодирования, это довольно пуленепробиваемая сфера, там всегда есть вакансии, но эта неопределенность действительно действует на тебя.

— Твои работодатели были бы глупцами, если бы уволили тебя. — Я поднимаю на нее глаза и улыбаюсь. — Ты блестяще разбираешься в компьютерах. Ты знаешь вещи, которые для меня не имеют абсолютно никакого смысла, а для тебя это как дыхание. Все будет хорошо.

— И любой парень будет сумасшедшим, если не захочет на тебе жениться. — Клара отвечает улыбкой на улыбку, в то время как сервер возвращается к нашему столику и ставит перед нами корзинку с хлебом, взбитое масло и два напитка. — А теперь давай поедим. Я знаю, что ты захочешь сделать еще как минимум два круга по саду, прежде чем закончишь фотографировать, а тебе нужны калории.

В ее голосе звучит забота и беспокойство. Это немного успокаивает меня и напоминает о том, что всегда есть кто-то на моей стороне. Несмотря ни на что, даже если я не могу рассказать ей все, у меня есть Клара.

Это очень важно для меня — знать, что я не совсем одинока.

В итоге я возвращаюсь домой как раз вовремя, чтобы подняться наверх и переодеться перед ужином. Отец расстроится, если я надену джинсы к обеденному столу, поэтому я спешу в спальню, бросаю фотоаппарат на кровать и переодеваюсь в трикотажное платье с длинными рукавами, вырезом до ключиц и подолом до икр. Оно нежно-голубого цвета в голубовато-серую полоску, одно из моих любимых платьев. Я закутываюсь в него, меняю серьги с опалами на пару маленьких простых обручей из розового золота, которые подходят к кольцу и браслету, которые на мне.

Когда я вхожу в комнату, отец уже сидит за обеденным столом: перед ним стоит тарелка с супом, а для меня накрыта другая — охлажденный огуречный гаспачо. Я опускаюсь на свое место, беру ложку, но мысль о нашем утреннем разговоре сжимает мне горло и скручивает желудок, пока я могу лишь провести ложкой по супу.

— Я слышал, что сегодня утром ты столкнулась с моим коллегой. — Отец смотрит на меня поверх своей тарелки, его взгляд непримирим. Я не могу понять, сердится он или нет.

Я чувствую, как мое лицо краснеет от воспоминаний.

— Мне жаль. — Это кажется самым безопасным ответом. — Я его не заметила.

— Конечно, не заметила. Ты была слишком расстроена тем, что я устроил для тебя вполне приемлемый матч. — В его тоне чувствуется раздражение. — Ты сказала ему, что ты моя дочь?

Я качаю головой.

— Мы мало разговаривали. Я даже не узнала его имени.

— Достаточно, чтобы он узнал, что ты расстроена моими планами относительно твоего брака. — Раздражение усиливается. — Достаточно, чтобы он решил, что у него есть идея получше.

Я вскидываю голову.

— Что ты имеешь в виду?

— Он хочет пригласить тебя на ужин завтра вечером. Я был настроен скептически, но он, похоже, не хотел принимать отказ. — Отец поджал губы и нахмурился. — Это совсем не то, что я хотел бы. Но, похоже, у него другие идеи, чем у меня, насчет того, как поступить. Так что завтра он будет здесь в семь, чтобы забрать тебя.

Я отложила ложку, голова шла кругом. Внезапно весь утренний разговор с мужчиной, с которым я столкнулась, предстал в новом свете. Эти зеленые глаза, смотрящие в мои. Его руки на моих руках, удерживающие меня от падения. Он слушал, как я рассказывала ему о предстоящей помолвке, которую я не хочу.

И его реакцией на это было — сказать моему отцу, что он приглашает меня на свидание?

Это почти заставляет меня смеяться. Я прижимаю тыльную сторону ладони ко рту, чтобы подавить смех, но вместо этого симулирую кашель и тянусь за стаканом с водой. Отец недоуменно смотрит на меня, и я чувствую, как его раздражение растет с каждой секундой. Это заставляет меня любить этого человека еще больше — я вижу, что его бесцеремонность в требовании разрешить ему пригласить меня на свидание, чего никто другой никогда не делал, выводит отца из себя.

Масео д'Амелио не любит, когда ему указывают, что делать. Даже Сальваторе сформулировал свою просьбу о помолвке между мной и Петром как услугу, которую мой отец окажет ему. Услугу, которая будет хорошо вознаграждена. Он должен был знать, что в противном случае мой отец будет против.

— Я уже говорила, что не хочу больше выходить замуж. Даже не хочу, чтобы кто-то пытался ухаживать за мной. — Я сцепила руки на коленях, стараясь не вспоминать мужчину, удерживающего меня на месте. Крепость его хватки. Стараюсь не думать о Петре или о дне моей свадьбы. О привкусе меди во рту или о том, что слишком сильные пальцы впивались в мою кожу. Паника начинает ползти вверх и вниз по позвоночнику, и я заставляю себя отбросить воспоминания.

Мой отец испускает долгий вздох, который я очень хорошо знаю. Это значит, что его терпение на исходе.

— Просто будь готова завтра в семь, Белла, — говорит он категорично. — И выслушай этого человека. Возможно, тебе понравится его предложение.

То, как он это говорит, вызывает у меня любопытство. По правде говоря, вся ситуация вызывает у меня любопытство. Дочери мафии не ходят на свидания. Они знакомятся с потенциальными женихами на благотворительных вечерах и званых ужинах, на встречах между родителями или вообще не знакомятся с ними, а просто приходят на свадьбу в назначенный день. Тот факт, что этот человек уговорил моего отца согласиться на это, достаточно интересен, чтобы заставить меня пересмотреть свое отношение к этому.

Он не похож на других мужчин, которых я встречала. Его просьба или требование, как мне кажется, о свидании со мной создает впечатление, что он хочет сам попытаться добиться моего расположения, а не просто попросить моего отца устроить этот брак. И это заставляет меня чувствовать, что он уважает меня настолько, чтобы хотя бы узнать мое мнение по этому поводу. Чтобы попытаться понравиться мне, и чтобы я участвовала в принятии решения.

Я все равно скажу ему нет. Я не хочу ни за кого выходить замуж, и у меня есть все намерения пытаться откладывать это как можно дольше. Но это откладывает планы отца заставить меня подписать контракт о помолвке с Томасом Ферреро, по крайней мере, еще на некоторое время. И если этот человек готов хотя бы попытаться принять во внимание мои чувства, я смогу хотя бы сказать ему об этом лично, за ужином.

Чувство паники снова закручивается у меня в животе при мысли о том, что я останусь с ним наедине, пойду на ужин, впервые отправлюсь на свидание с незнакомым мужчиной. Я могу это сделать, говорю я себе. Я могу, по крайней мере, сделать это и постоять за себя и за то, чего я хочу. Я могу сесть напротив этого мужчины и вежливо сказать ему, что я ценю то, что он думает обо мне, и объяснить, что я имела в виду, когда говорила, что не хочу ни за кого выходить замуж.

Я тяжело сглатываю, снова беря в руки ложку.

— Хорошо, — тихо говорю я и вижу, как отец немного расслабляется, когда я уступаю. — Я буду готова завтра в семь.