Портрет Ласточки

Глава 4.1 Стальной мир

— Я пришла к вам за советом, профессор, — прервала недолгое молчание Овроллия. Кенциль сидел вполоборота напротив неё, одной рукой держа чашку чая, другой — постукивая пальцами по столу. Чародейка продолжала: — В моей голове мешанина из событий и причинно-следственных связей…

— Ты уже поведала о том, что произошло вчера, — сказал он. — Главное, что брат твоего друга остался цел, пусть отныне его телу и принадлежат шрамы. Почему раньше не поведала о мозаике, о своеволии своей птицы?

— Не знаю, — соврала она, — возможно, не хотела, чтобы кто-то осуждал меня.

— Додумываешь за других, Ласточка. К слову, фамильяра ты проверила?

— Ещё нет, позабыла. Думаю, позже, когда мы с Илесом отправимся к магистрессе Альцире, я воссоздам свою птицу.

Профессор допил чай и поставил чашку. Желая притронуться к стоящему посреди стола чайнику, он остановился и поднялся с места. Прохаживаясь вдоль стола взад-вперёд, наставник будто спорил сам с собой, пытался убедить себя в чём-то.

— Значит, — Кенциль застыл напротив воспитанницы, сцепив ладони вместе, — ты считаешь, будто тот, кто совершил преступление, играется с тобой? Он специально узнал информацию обо всех, кто привозил холодное оружие в стены академии, и подбросил каждому из них деталь от мозаики, связанной с тобой и твоей ласточкой? При этом ему хватило силы перебить стражу и скрытно сбежать с артефактом?

— Он из числа обитателей академии, уверена в этом, — заявила девушка, поправив косу и положив руки на стол. — Мастер Алериц считает, что злодей пришлый, того же мнения и Кресци, и Нундар, и даже магистресса Альцира, хотя архимаг говорил обратное.

— Архимагу я бы верил меньше всех с учётом того, что говорят твои уста, — сложив руки за спиной, сказал профессор. — Он не причиняет вреда только тем, кто верен ему. Профессор Жерацир, видимо, попал в немилость по какой-то уважительной для Паристо причины. Ради всей мировой магии, девочка, я вижу по твоим глазам и предупреждаю: не вздумай лезть к ректору с этим вопросом. Иначе юстициары покажутся тебе меньшим из всех возможных зол академии.

Овроллия в раздумьях начала стучать ногтями по столу. Наставник тяжело выдохнул, следующие его слова наполняло смирение, смешанное с отцовской строгостью:

— Ты уже взрослая, не хуже меня понимаешь, чем чревато излишнее своеволие. Нарушение внутренних порядков — это одно, но вопрос лояльности стоит на другом уровне наших взаимоотношений. Не теряй их доверие, вспомни про авторитет, который ты зарабатывала с девичьих лет и благодаря которому даже мрачная госпожа Лёдериц отпустила твоего друга.

— Думаете, имеет место уважение? — она сложила руки вместе, как послушная ученица.

— Скорее то, что старшина юстициаров когда-то прошла твой путь, и в её системе мировосприятия или личном кодексе есть какое-то негласное правило, продиктованное не законом, но справедливостью. Ты вступилась за неё, она ответила тебе тем же. Однако не рассчитывай, будто её доверие окажется на твоей стороне. С хранителями закона невозможно, с твоего позволения, дружить.

Чародейка вспомнила о магистре Хольберице и его племяннике, служащем под началом Лёдериц. Вспомнила, как его красивое лицо, которое стоило запечатлеть на новой мозаике в подземной галерее, для неё преобразилось в считанные мгновения, когда за призмой внешности показалась корысть, не свойственная акадари. Было ли то единичное проявление Хаоса в стенах академии, города, префектуры или всего доминиона Акадар Фрадур? Или Овроллия не замечала того до тех пор, пока не возникал конфликт интересов?

— Я не хочу разочаровываться в тех, в кого верила всю жизнь… — озвучила она свою мысль. — И боюсь представить, что подставить меня хочет человек, которого я бесконечно уважала и… продолжаю уважать. В академии нет тех, кому бы я могла не доверять.

— Тем не менее, кто-то устроил настоящую интригу в наших стенах, — профессор качался с носков на пятки, — кто-то, кто хорошо знает здешние порядки, где лежит журнал учёта посетителей с посторонними предметами, какими коридорами можно избежать встречи со стражей.

— Не это самое загадочное, профессор, — Ови сцепила пальцы в замок и положила на них подбородок. Кенциль уселся на место. — Злодей исчез абсолютно бесследно, допустим, затаился где-то и воспользовался потайным ходом. Но почерк убийства принадлежит мужчине, крепкому, сильному, тогда как в главных подозреваемых — хрупкая девушка. Нет таких чар, которые насыщают мускулатуру рук и спины силой, точностью и рефлексами для сражения на мечах. Пусть сторона противника использовала жезлы.

— Его или её мотивы станут известны, когда ты соберёшь мозаику, — сказал он. — Я знаю почти всех студентов в лицо, и нет среди белокурых и светлоглазых в массе своей акадари с овальными лицами голубоглазых шатенок с заострёнными подбородками. Ни разу в своей жизни не видел акадарку с выделенными скулами, как у тебя. Мужчины встречаются, правда, но для нас скулы — это украшение, признак мужественности. Единственный из доступных нам, как мужчинам… Возьми себя в руки, девочка, не позволяй эмоциям брать своё. Предполагаю, что злодей теперь будет следить за тобой с особым вниманием. Поглядывай вокруг, но не делай поспешных выводов. Они сейчас только вредят, как показывает практика.

Девушка сразу подумала о брате Илеса и старшине юстициаров, но также в голову закралась мысль о магистре Хольберице. Возможно, у него имелась своя правда касательно мотивов участия племянника в поимке преступника.

— Будешь искать тех двух мастеров из-за пределов наших стен? — спросил наставник. — Есть идеи, как покинуть академию?

— Есть одна, перед моим приходом к вам надоумила Кресци, едва мы проснулись. Возможно, мне потребуется ваша помощь, профессор.

— Сходи на завтрак, не нужно начинать очередной день поисков на голодный желудок. Встретимся через две четверти часа у кабинета Альциры. Ты со своим другом ведь туда хотела отправиться?

Она кивнула.

— Кстати, к стражнику Вирцелю, который единственный уцелевший, начали пускать посетителей. Магия старшего лекаря творит чудеса, печень начала восстанавливаться. Заглянешь к больному?

Ови изобразила удивление, но всё же кивнула ещё раз.

В назначенное время Овроллия и Илес добрались до кабинета заместителя архимага. Кенциля поблизости не было, а беседующие в стороне академские стражники осторожно посматривали на друзей, хотя и без злобы или подозрения. Из-за дверей раздавалась оживлённая беседа, и чародейка, постучавшись и получив разрешение, вошла внутрь, так и не уговорив полурослика пойти вместе с ней.

— Присаживайся, — флегматично проговорила магистресса, перевернув песочные часы. Девушка села справа от профессора. — Твой наставник, Ласточка, в двух словах объяснил мне, что происходит. У тебя… есть идея, как покинуть стены академии и отправиться к следующему подозреваемому?

— Есть, мессира, — она достала из наплечной сумки потрёпанный блокнот. — Я веду эту книженцию больше трёх лет, здесь все мои заметки об исследованиях, интересных фактах обучения и прочем. Иногда академия проводит выездные лабораторные исследования, в которых проверяются навыки студентов по работе с опасными материалами, артефактами и не только. Я сдала экзамен по конструктологии на пятом курсе, получила «хорошо». Пусть та оценка не идёт в итоговый зачёт, но всё же влияет на рейтинг. Профессор Альцира, прошу вас организовать выездной семинар на заводе по производству стальных големов в городе Бласимэр с возможностью исправления итоговой оценки. Для конспирации предлагаю взять всех, кто получил плохие…

— Ещё чего! — вспылила великанша, скрестив пальцы перед собой. В её ясных глазах пробежал огонёк. — Устроить экспедицию на несколько десятков человек во время комендантского часа?

— Моя подопечная неверно выразилась, Альцира, — вступил Кенциль, незаметно для заместителя ректора взяв Ови за руку, — отправить туда только тех, чьи силы положительно влияют на… имидж академии Белого Пергамента. Пусть это будут Овроллия, Кресци и… не помню, но, кажется, оценку «удовлетворительно» получил тот юноша с вечно красным носом. Однако его навыки в воссоздании иллюзий, в противовес умению работать с големами, достойны похвалы.

— Рицент! — вспомнила юная чародейка. — У вас хорошая память, профессор. Мессира, три человека не вызовут никаких подозрений, тем более, что нас будут обыскивать как при выезде, так и по прибытии.

Магистресса, несколько поёжившись на месте, взглянула на часы, ещё не отсчитавшие даже половину. Казалось, её широкое тело едва помещается в узкое кресло.

— Да, я понимаю, что даже если такое возможно, то с нами отправятся юстициары. Но риск оправдан, клянусь… клянусь… своей выпускной квалификационной работой.

Маленькие глаза огромной дамы-профессора расширились. Овроллия не помнила, удавалось ли ей когда-нибудь удивить это флегматичное существо в огромной мантии, напоминающей узорчатый гобелен.

— Нужен приказ, подписанный… задним числом, Ласточка, — сказала великанша, вновь скрестив перед собой пальцы. — Я могу написать его за четверть часа, не больше. Могу отнести к архимагу, и он, понимая, что нарушает правила, часть которых придумал сам, даже способен подписать приказ. Но если с вами отправятся стражники, то они будут следовать за тобой по пятам, не упуская из виду. А о твоём расследовании не должны знать посторонние. Хватит уже и того, что они учинили за три дня.

— Прощения, мессира, — сказала девушка, — я видела, как из естественнонаучного корпуса юстициары выносят какие-то большие свёртки, не говоря о начавшихся допросах и вчерашнем столкновении у кабинета магистра Хольберица. Что происходит?

— Они формируют так называемый «свод доказательств». Часть академского имущества отправляется в исследовательскую лабораторию при городе. Учитывая то, что изучить улики можно было и в стенах академии, у меня и ректора возникли некоторые подозрения, не собираются ли… Ох, девочка, вижу огонёк в твоих глазах. Забудь о том, что слышала.

Ови переглянулась с наставником. Альцира тяжело вздохнула, утерев лицо могучими ладонями, и заявила:

— Сначала я предложу твою идею ректору. Если он согласится, мы вызовем старшину ополчения. Но помни, Ласточка: без разрешения говорить нельзя. Это стальной закон.

Молодая чародейка кивнула.

— Будь здесь в полдень, когда большой колокол прозвонит пять раз, ни раньше, ни позже. Теперь — не задерживаю вас.

В коридоре Ови в двух словах описала другу разговор с магистрессой, изредка прерываясь на выслушивание изречений профессора. Перед тем, как попрощаться, он напомнил воспитаннице:

— Птицу свою проверять не будешь?

Девушка прочла заклятье. Родившийся на ладони вихрь постепенно нарастал скелетиком, внутренним органами, мышцами, кожей и перьями. Как и всегда, последними появились чёрные пуговицы-глаза.

— Хвала богине магии, всё ещё достойна, — выпалила Овроллия.

Пернатая уселась на ладони хозяйки, покрутила головой, испытывая интерес к снегопаду за окном, и защебетала в сторону полурослика:

— Здешние пески весьма холодны. Но когда ты рядом, ласточке становится теплее.

Все трое переглянулись.

Когда профессор покинул друзей, Ови, поразмыслив над грядущими делами, взяла Илеса с собой и отправилась в лазарет.

На входе, как и во многих уголках академии, дежурили два юстициара, а также один из помощников смотрительницы лазарета и старшего лекаря академии. Умудрённый годами муж носил пенсне, на которые постоянно спадал кончик мягкой тульи колпака. Лекарь вёл журнал посещений и вписывал какую-то информацию о том, что приносили больным посетители. Стражники, увидев гостей, прекратили болтовню и обратились к увлечённому журналом помощнику смотрительницы:

— Оторвись от журнала, Ариццо. К тебе главная подозреваемая явилась.

— Вчера не добила пострадавшего академского стража, — продолжал второй, — сегодня нашла в себе дух.

— Угомонитесь, она вчера не подходила к раненому, — заявил Ариццо, подняв взгляд на вошедших. — Овроллия Киртан и Илес из подмастерьев, я впишу вас, проходите.

— Мой друг к своему брату, а я… действительно к раненому стражнику. Мессир лекарь, это возможно?

Он переглянулся с юстициарами. Те скрестили руки на груди и ждали от него ответа. Наконец помощник сказал:

— Только в моём присутствии. Стража, когда выйдет профессор Флёдерик, не забудьте отметить его. А то он настолько мал, что вы ниже своего носа никого не видите.

Лекарь повёл друзей вглубь лазарета. Когда они поднимались на второй этаж, Ови спросила:

— А что здесь делает профессор животноведения?

— Осматривает больных, он в последнее время часто стал это делать, — ответил Ариццо, поправляя кончик колпака, гуляющий во все стороны. — К вашему брату, мессир полурослик, ваш земляк тоже захаживал между занятий. Но его интерес к больным из числа людей — удивителен.

На третьем этаже Илес отправился к брату, по пути поздоровавшись с кем-то. Помощник смотрительницы лазарета провёл Овроллию на последний, четвёртый этаж, где среди двух дюжин пустых коек лишь на трёх лежали больные. Почти в самом конце огромного помещения девушка узнала знакомые цвета на прикроватном кресле. Раненый стражник лежал с раскрытой на груди книгой и тихонько напевал про себя.

— Только недолго, по расписанию у них скоро второй завтрак, — заявил Ариццо. — А затем будет тихий час. В покое организм восстанавливается быстрее.

— Напомните… как его зовут?

— Вирцель.

Девушка медленным шагом направилась в конец зала, провожаемая угрюмыми взглядами двух больных, к одному из которых подошёл лекарь. Стражник, напевая про себя, не замечал постороннюю, а когда заметил, книга упала с постели, и лазарет пронзил крик:

— Добивать! Добивать пришла!

— Правду говорят, в стражу набирают недалёких, — прошептала Ови про себя. — Тише, мессир, я хочу поговорить.

Она достала из-под запаха мантии ласточку и посадила на плечо. Увидев светящуюся голубым птицу, Вирцель словно успокоился, хотя всем своим видом продолжал показывать отторжение к посторонней.

— Вы много раз видели её со мной, — сказала волшебница, присев на соседнюю пустую койку. Больной невольно отстранился подальше, к краю, едва не вывалившись из собственной постели. — Почему в ночь вашего дежурства я была без неё?

— Потому что ты не хотела привлекать ненужное внимание, ведь не только мы дежурили той ночью, — серьёзно ответил он. — И твоё лицо с острым подбородком и выраженными скулами я бы не перепутал ни с чьим другим, особенно помня то, сколько раз ты навещала свою драгоценную диадему.

— Тогда почему я не сбежала при первой возможности, а отправилась спать? Почему руководство академии развязало мне руки для того, чтобы я поймала настоящего преступника? Почему я сейчас здесь, говорю с вами, а не продолжаю скрывать улики?

— Твои аргументы рассыпаются от одного единственного факта. Твоё лицо я бы не перепутал ни с чьим другим. И Борворк, когда первым увидел тебя, воскликнул во весь голос. Кажется, кто-то из дежурных преподавателей слышал это, потому что в стороне лекционного крыла мы, пытаясь урезонить тебя, видели чью-то шляпу. Это был низкорослый профессор, и я уверен, что он слышал наши крики и произошедшее позже.

Девушка задумалась, переглянулась с лекарем Ариццо, поглядывающим за ней искоса, и заявила:

— Это не мог быть магистр Хольбериц, архимаг ему доверяет.

— А ты доверяешь архимагу?

Её застали врасплох. Вирцель, осознавая, что Овроллия не причинит ему вреда, лёг на бок и продолжил:

— Вижу, что нет. Потому что злодеи не доверяют друг другу.

— Ох, так вы выпивали на службе! — вспылила чародейка, но, понимая, что вокруг посторонние, стала говорить тише: — Не тебе попрекать меня или кого бы то ни было!

— У Борворка была болезнь психики после смерти сестры в результате несчастного случая! Не помню, как называется та болезнь, но алкоголь помогал прогонять тоску! Я не пил, можешь проверить в журнале поступивших три дня назад! Ах, дьяволица! — он схватился за живот и лёг прямо. — Целилась в сердце, твоей меткости можно позавидовать! Хорошо, Борворк на издыхании меня дёрнул.

Она какое-то время молчала, рассматривая ворсинки на шерстяном одеяле. Затем сказала:

— Злодейка… то есть я поразила его первым?

— Да, да! — едва не сорвался в крик он. — И Борворк едва успел спасти меня! Тебе же не понять этого! Ты умеешь только отбирать чужие жизни!

— Взгляни на неё, — спокойно сказала Ови, взяв в ладонь ласточку и направив руку к Вирцелю. — Смысл моей жизни — в созидании её.

За спиной девушки, пока чародей переглядывался с птицей, раздались шаги. У постели стражника застыла фигура Ариццо, он сказал:

— Тот, кто создаёт жизнь, не способен к разрушению, Вирцель. Она — художница. Такие разрушают только собственные творения, чтобы однажды создать нечто новое, более совершенное.

— Сговорились?.. — продолжая рассматривать пернатую, проговорил тот. Лекарь осуждающе покачал головой. Вирцель продолжал: — Почему она так на меня смотрит, будто у неё есть интеллект? Это ведь безмозглая иллюзия!

— Ласточка, скажи ему что-нибудь.

Птица молчала. Молчали и люди. На третьем этаже раздались смешки, кажется, веселились полурослики. Овроллия вновь посадила птицу на плечо и сказала:

— Я докопаюсь до истины. Прошу, Вирцель, ради памяти своего друга и напарника, ради самой академии, пусть вы не любите её руководство… Поведайте, что в точности произошло той ночью.

Стражник переглянулся с лекарем, тот кивнул в знак поддержки чародейки. Наконец Вирцель, словно победив в споре свою тёмную сторону, затаившую совершенно справедливую обиду, начал говорить:

— После того, как я потерял сознание, уткнувшись носом в лужу собственной крови, я пришёл в себя уже здесь, спустя неполные сутки. А началось всё за полночь, почти сразу после того, как во дворе едва слышно прозвонил последний колокол, — раненый сделал паузу, положил руки на живот и осмотрел их. — Сначала всё было тихо. Борворк продолжал рассказывать истории из молодости, иногда крича во всё горло и совершенно не стесняясь старшего дежурного. Внезапно его глаза стали большими и стеклянными, будто он увидел что-то в глубине коридора. Я взглянул туда, куда он указал, но не увидел никого…

— Говорю же, не спит кто-то ночью! — воскликнул тучный чародей. — А ну как опять эта бестия с последнего курса? Чем ближе выпускной, тем чаще она сюда наведывается на диадему вожделенную посмотреть!

— Ты перепил, уже люди мерещатся, нет там никого, — заметил Вирцель. — Я только ребят в самом реликтории слышу да твоё эхо, гуляющее по коридорам.

— А вдруг украсть решила? Нет, приятель, не позволю! Стой тут!

Едва Борворк тронулся с места, как вдали раздался неприятный скрип. Из-за угла, из соседнего коридора, выплыл аккуратный изящный силуэт в мантии до щиколоток. Голову, укрытую капюшоном, девушка держала в пол, как провинившаяся и получившая наказание; ступала она, несмотря на невысокий рост, тяжело, будто выверяла каждый шаг, высчитывая их количество.

— Атессира, заблудились? — спросил пьянеющий чародей. — Учтите, мы передаём информацию обо всех, кто появлялся рядом с реликторием после сумерек!

Руки девушки покоились в складках мантии, из-под полы капюшона свисали пряди тёмных волос. Тусклое освещение коридора не позволило рассмотреть незнакомку лучше.

— Бери-ка жезл, проучим нарушительницу, — сказал Борворк решительно.

— Что-то не так, я здесь два года дежурю, кроме этой вайнки с её птицей, никого странного здесь не замечал… — Вирцель схватился за жезл, но не вынул из-за пояса. — Не сходи с ума, приятель, потом за связанную в нироузлы студентку будем кипу документов от руки писать. Не нужно…

Чародейка остановилась в двух окнах от стражников, приподняла голову. Её глаза всё ещё скрывала пола капюшона, а уста не шевелились, будто дышала она только носом. Лицо украшал неестественный румянец, отдающий серебром и слегка отражающий свет настенных канделябров. Однако, несмотря на освещение, черты этого лица Вирцель видел буквально несколько часов назад, потому узнал почти сразу.

— Маскировка… — наконец понял Борворк. — Думает, сумеет перехитрить меня! Подойди сюда, милая! Я узнаю твой курс и направление подготовки в два счёта! Ах, забыл! Овроллия Киртан ведь не акадарка, наш язык знает плохо. Из-за твоего народа, девочка, мы, благородные акадари, вынуждены говорить на всеобщем, которым стал ваш поганый вайнский, языке! Так что, мне повторить на вайнидари?

Наступившее молчание прервал неприятный звон, будто кто-то потёр стальные пластины между собой. Незнакомка сделала шаг, ещё один, начала обходить волшебников полукругом, лицом к ним и спиной к окнам. Зачарованные её пластичными, напоминающими танец движениями, они проводили её взглядами до момента, когда она остановилась и, с неприятным звоном оттолкнувшись ногой от окна, бросилась вперёд.

Чары Вирцеля растворились в одеждах незнакомки. В считанные мгновения складки её мантии распахнулись, и Борворка задело по касательной стальным остриём, порвав рукав мантии и поранив руку. Второй рукой девушка дала ему пощёчину, от которой страж, пустив заряд из жезла в ноги неприятельницы, отлетел в дверной проём.

Следующим размашистым ударом плашмя досталось Вирцелю в голову. Его контузило. В ушах стоял свист чар, ругань Борворка и треск дерева. Позади слышалась оживлённая беседа, напарники из реликтория поняли, что шум возник не просто так. Однако всё происходило слишком быстро даже для неплохого заклинателя, каким был Вирцель.

Придя в себя и встав на колени, он увидел, как Борворка, захлёбывающегося собственной кровью, прижали к стене у проёма, а мечница медленно, чувствуя момент, всаживала клинок в его сердце. Когда напарник пал на пол, терзая разум Вирцеля предсмертными вздохами, незнакомка толкнула его ногой, выбила свободной рукой жезл из его руки и, прицелившись, всадила клинок под рёбра. Зверская боль, отозвавшаяся по всему телу, не дала ему понять, что его толкнули в ногу перед ударом.

— Поэтому она и двигалась медленно, желала спрятать клинок… — произнесла Овроллия.

— Однако всё произошло очень быстро, я даже отбежать не успел, как она начала меня полосовать… — сказал Вирцель. Девушка обратила внимание на произнесённое слово «она». — Спустя несколько ударов я оказался на полу, заметил, что она проверила ногой Борворка. Видимо, когда у меня отключилось сознание, она посмотрела и меня. В реликтории, как мне слышалось, всё это время наши напарники спорили, выходить им или нет. Смысла в этом не было. Эта дрянь в любом случае бы их убила.

— Почему вы так думаете?

— Некоторые наши чары попали по ней. Я помню, что мельком заметил амулет у неё на шее, когда она распахнула мантию. Разглядеть не смог, но уверен, эта штука вроде антимагии…

— И лицо вы заметили мельком, — заявила чародейка. — И клинок, и как Борворк в одно мгновение стоял рядом, а после — упал со смертельным ранением.

— Всё произошло слишком быстро! — вскочив, рявкнул он, но лекарь подошёл к нему и уложил обратно. — Ты что, составляешь себе алиби?!

— Я говорю о том, что то, как вы описываете, невозможно для обычного человека.

— Перед тем, как она первый раз прицелилась мечом, я увидел на её руках перчатки с изображением ласточки рядом с костяшками пальцев! В таких иногда ходила ты после ваших лабораторных исследований!

Она удивлённо переглянулась с Ариццо. Тот продолжал слушать не без интереса. Девушка сказала:

— Мои перчатки украли в день перед нападением. Сокурсницы подтверждают, что похожая на меня студентка заходила в комнату для…

— Вдобавок к этому у неё было твоё лицо!.. — перебил больной. — Да хоть бы это была тёмная эльфийка с имитирующей твоё лицо маской, что с того?

— Смею заметить, атессира, — вступил в разговор лекарь, — что вы никогда не видели сражений на мечах и не имеете представления о том, насколько скоротечен бой в ближнем бою. Это в фантастических романах герой дерётся со злодеем несколько страниц, в жизни всё происходит весьма быстро и менее прозаично. Нет, не смотрите на меня так, я читал исследовательские работы ваших земляков вайнов, а также имперцев и даже наших бывших соседей нортирцев. Человек без доспехов умирает против человека с клинком в подавляющем числе описываемых случаев. Вирцеля спасло только то, что он потерял сознание, а рядом проходил дежурный профессор, который позвал помощь и дал сигнал звонарям бить в колокола, чтобы юстициары немедленно прибыли в академию.

— Вы сказали… — замешкалась волшебница, — был ещё один человек в том коридоре? В колпаке, но низкорослый?..

Стражник кивнул, упираясь головой в подушку. В его глазах, обращённых к потолку, скрывалась немая мысль, которой он не хотел делиться ни с кем.

— Почему вы никому не сказали?

— Если я выскажусь о своих подозрениях, он может закончить дело. Хватит, девочка. Я и так сказал слишком много.

Больной вопросительно взглянул на Ариццо. Тот взглядом показал, что произнесённое останется между ними. Ови взяла Вирцеля за руку и попросила закончить описание того дня, на что он потребовал одно:

— Убирайся отсюда. Я не знаю, ты это была или девица, которая на тебя похожа, однако та тварь пришла за диадемой. Твоей диадемой. Значит, твоя вина здесь есть в любом случае. Убирайся, иначе… насколько мне хватит сил, я выставлю тебя прочь. Пусть разойдутся швы, а труды лекарей окажутся напрасными, но ты вылетишь отсюда быстрее, чем летает твоя птица!

Девушка спрятала ласточку под запахом мантии и, поклонившись лекарю, покинула зал. Спустившись на третий этаж, она остановилась в дверях и издали кивнула сидящему на койке брата Илесу. Заметив подругу, он попрощался с больным и подбежал к Овроллии со словами:

— Узнала что-нибудь?

— Ничего, кроме подтверждения того, о чём догадывалась ранее, — ответила она. — В стражу набирают неотёсанных по меркам акадари мужланов, которыми кишит моё королевство. Никакой статности и величественности, как у профессорского состава академии.

— Стража везде одинаковая, — пригладил бородку полурослик. — А если серьёзно, по делу?

— Мои перчатки использовала та незнакомка, которая убила стражу и случайно оставила свидетеля в живых. Это и есть самое загадочное, Илес. Действовала профессиональная убийца, и странно, что она не проверила последнего стража, будто… желала специально оставить кого-то, кто бы рассказал окружающим о её приметах.

— Почему нельзя было покалечить всех? Зачем тройное убийство? Это ведь кошмар не только по меркам академии, но и всей префектуры! Подобные бесчинства свойственны приезжим, а не коренным акадари!

— Это нам и предстоит выяснить… Идём, до полудня ещё полно времени. Нужно подкрепиться знаниями.