Портрет Ласточки

Глава 6.2 Наука против магии

Добравшись до лазарета, Лёдериц приказала Кирицасу встать на входе с находящимися здесь стражниками города и при появлении людей префектуры задерживать их. Ови переговорила с помощником старшего лекаря Ариццо, тот отдал ей одну из запасных рабочих мантий здешних целителей и отправился с ней наверх в сопровождении старшины юстициаров и полурослика.

На третьем этаже они вошли в просторное помещение, где в углу стояли два юстициара в масках, символизирующих единство человека и конструкта. Эти маски, похожие на лицо мастера Омольреца, делились пополам: левая часть повторяла контуры человеческого лика вместе с морщинами, правая — напоминала облик голема.

— Старшина Северного Дозора Лёдериц, — ледяная дева подняла вверх ладонь. Стражники напротив молчаливо кивнули. — Я хотела поговорить с подозреваемым в нарушении порядков академии профессором. Мои люди обнаружили в его оранжерее следы постороннего доступа, городская ратуша Квольцетара потребует отчёта. Дело не касается вопросов ведения префектуры.

Больные на койках и пара целителей вокруг молчаливо крутили головами. Один внешний вид статной ангелоподобной девы с нечеловеческим выражением лица и светящимся перламутром навершием жезла за поясом вызывал трепет у окружающих. Юстициары переглянулись, прошептали между собой, и тот, кто пониже, пригласительным жестом позволил чужакам подойти к профессору. Однако, когда ледяная дева и чародейка в мантии целителя расположились у постели Жерацира, высокий юстициар схватился за жезл и, не вынимая из-за пояса, направил его в их сторону.

Илес и Ариццо пристроились к койке неподалёку и начали общаться с Рибесом. Он, краем глаза заметив Ови, чуть было не вскочил с постели, начав не к месту извиняться за своё поведение, но помощник главной целительницы и старший брат удержали его.

Ласточка раскрыла веки Жерацира и проверила реакцию. Он был в сознании, но вёл себя, словно ему устроили не допрос, а настоящую пытку. В этих стеклянных глазах девушка видела всю горечь, накопившуюся за долгую жизнь учёного мужа, который совершил роковую ошибку, поставившую крест на его работе. Как догадывалась Овроллия, эта работа являлась делом всей его жизни.

— Профессор, вы слышите меня? — вполголоса спросила она, прильнув к его уху.

Жерацир молчал. Девушка взяла его за руку, попыталась сжать ладонь, но старик словно не видел и не чувствовал её. Тогда она, вспомнив, как в прошлый раз смогла достучаться до его разума, наклонилась ещё раз и сказала:

— Я знаю, кто сказал вам привести сюда клинок.

Вначале он пробубнил что-то про себя. Лёдериц недовольно помотала головой, но сделала вид, будто что-то спрашивает. Юстициары префектуры, казалось, даже не вслушивались в её слова, хотя и обращали всё своё внимание на старшину и незнакомую целительницу. Однако вскоре взор Жерацира прояснился, он повернул голову к чародейкам и сказал:

— Я тоже знаю. Славно, не правда ли, моя милая ассистентка и её суровая, но прекрасная мать?

Старшина ничего не сказала. Ови, собираясь с мыслями, спросила у больного:

— Что с вами сделали, профессор? Вы… прощения, но вы напоминаете овощ. Раньше в ваших речах был смысл. Безумный, но смысл.

— Такова цена дружбы, милая целительница, — мастер алхимии схватился за полу её белой мантии, покрытой золотой и синей тесьмой. — Он зачаровал меня, как зачаровывает неживые предметы, которые к нему иногда приносят знакомые. После этого я потерял самого себя… и меня стали использовать, как домашнего зверька. Хорёк. Я маленький домашний хорёк, хотите, пропищу вам?..

— Архимаг не простил вам обмана, профессор? — сообразила девушка. — Но почему? Что это за связь?..

— Я знаю, — тихо проворковала Лёдериц. — По долгу службы я вынуждена знать биографию всех преподавателей этой академии. Паристо и Жерацир окончили академию Ветропрядов. В ней готовили сильных элементалистов — заклинателей воздуха, однако никто никогда не вводил запрета на получение выпускниками непрофильной специальности. Каких-то сто восемьдесят три года назад староста курса и один из тех, кто дышал ему в спину, с отличием окончили учёбу, обогнав по рейтингу тех, кто получал профильное образование. Как думаете, Овроллия, кто из них был старостой, а кто — его тенью?

Ласточка сразу же представила себя на месте каждого из них. Оба — исследователи, великие учёные, и в то же время — нарушители порядка. Однако один нарушал порядок так, что никто не мог пострадать, и это больше напоминало баловство, тогда как другой — мыслил категориями возвышенными.

— Жерацир был старостой, — тихо произнесла Ови. — Паристо всегда желал обогнать его.

— Верно, — кивнула Лёдериц. — А вместе, в стенах этой академии, их свела общая любовь. Девица, которая училась на три курса моложе, первая из троицы стала преподавать в академии Белого Пергамента. В конце концов она выбрала Паристо и родила ему много детей, однако воспитание вынудило её оставить преподавание. Пять лет назад Ресцина умерла, от старости, конечно, но Жерацир, по тому, что выудили мои юстициары, возомнил себе, будто это Паристо довёл её до погребения прахом в фамильной усыпальнице. За пять лет дружба истончилась, словно кусок масла, размазанный по слишком большому ломтю, и Паристо искал возможности, причины, как можно поизмываться над старым другом. Да, Овроллия, они считали себя друзьями, в душе ненавидя и презирая друг друга.

— Моя дружба с архимагом умерла вместе с Ресциной, — более осмысленно произнёс больной профессор. — Как и моя любовь к ней. Как и любовь того, кого ты ищешь, девочка.

— Значит, вот что вас связывает… — догадалась молодая чародейка. — Горечь утраты. Ваш друг, который заказывал клинок через вас, почти год назад запланировал произошедшее полторы недели назад. Вы дали ему слово, что никому не скажите его имени, но ведь это слово не должно касаться… имён любимых. Прошу, профессор, как звали его жену?

— Люрция, — отвечал тот, положив голову прямо и взглянув в потолок. — Она подарила моему другу величайшее сокровище, которое превозносит всякий исследователь. Она подарила ему свою искреннюю любовь. После смерти Люрции мой друг берёг память о ней, словно цветок, взращивая его в оранжерее на суровом севере. Эта любовь, любовь между двумя преданными сердцами, была прекраснейшей из всех, и ваши, южные менестрели, должны воспевать её в балладах и ставить в пример своим дворянам. Так выглядит чистая любовь. Без капризов, интриг и лжи. Только смех, правда, слёзы и память. Паристо было бы чему поучиться у тех, кто годится ему в дети.

— Вы сказали… память? — уточнила девушка.

— О да… Правда заставила моего друга потерять всё, после чего он умер и не возродился, оставшись с опустошённым сердцем, омытым собственными слезами. Тогда его новое творение не смогло заменить утерянную навсегда любовь. Память об этом он и хранит по сей день.

— Одни загадки… Люрция, вам знакомо это имя? — спросила Овроллия у старшины. Та отвечала:

— Нет, хотя признаюсь, что поимённо всех членов семей здешних профессоров я не знаю. Боюсь, даже картотека академии не подскажет нам, поскольку подобная информация не относится к учебной деятельности.

— Проклятье! — выругалась Ови и сразу же словила два холодных взгляда, обращённых к ней из-под масок в конце зала. — Профессор Жерацир, вам следует принимать эти лекарства! Не заставляйте нас применять насилие!

Юстициары префектуры чуть отстранились назад, будто поверили в фальшивую игру фальшивой целительницы.

— Прощения, нессир, — поклонилась Ласточка профессору, — но почему ваш друг заказывал клинок? Ради чего вы сберегли секрет перед ректором?

— Он… хотел совершить самоубийство, — признался больной. — По долгу службы мой друг позабыл боевую магию, но всю магию сберёг в собственной голове, — правой рукой, изуродованной когтями, Жерацир демонстративно прикоснулся к своему лбу. — А вешаться где-либо он не желал, потому что не хотел нарушать порядок. Клинок — вне законов академии. Не подчиняется им.

Овроллия переглянулась с Лёдериц. Только сейчас удалось заметить, что старшина незаметно ведёт конспект в своей записной книжке. Девушка продолжала:

— Но самоубийство не произошло… по какой причине?

— Тебе действительно интересно, милая ассистентка?.. — поинтересовался Жерацир. Она кивнула, и старец продолжал: — Тогда, когда мы беседовали с ним под галереей, а большая часть студентов разъехались по родным поселениям, он увидел тебя, одну из немногих, кто оставался в академии летом. Ты напомнила ему его угасшую любовь, дело всей его жизни, в которое он вложил самого себя.

— Значит, я похожа на его жену… — прошептала Ови.

Наступило молчание. Лёдериц, выдерживая спрятанные за масками тяжёлые взгляды двух юстициаров префектуры, продолжала вести свои записи. Молодая волшебница думала, размышляла, сопоставляла факты. В любом случае клинок покинул стены академии, и сошедший с ума из-за погибшей жены профессор не мог быть связан с убийством, произошедшим почти год спустя. Однако она представила, будто действительно является близкой кому-то из стен академии. Попыталась вспомнить, с кем из преподавателей общалась лучше всего. Первым подозрение пало на самого наставника Кенциля, затем в голове пришлось перечислить с десяток профессоров, включая мастеров Тункве, Хадецика, Алерица, Кроцерина, Хольберица и ряда других.

Внезапно на девушку снизошло озарение, она достала из закромов памяти ещё один факт:

— Профессор Жерацир, вы говорили при первой нашей встрече, что три месяца назад у вас был архимаг со мной. Подскажите, как я выглядела? Я скрывала лицо под капюшоном? Нижняя часть моего лица обладала… неестественным цветом, будто я покрыла его серебряной краской? При этом наверняка я молчала, верно?

— Помню, будто это было вчера, — кивнул мастер алхимии, всё так же упираясь затылком в подушку. — Но ты плакала, потому я и сказал, что из-за клинка было пролито много слёз.

— Вот и разгадка… Клинок и появление девы-ассасина связаны. В этой загадке не хватает недостающего звена. Одна шестерёнка, и механизм заработает в полную силу.

Жерацир внезапно поднялся, смахнул с себя одеяло, оставшись в длинной белой рубахе. В его глазах показались слёзы, и он прошептал уже не только осознанно, но будто желая прекратить душевные терзания:

— Мне надоело лгать. Лгать самому себе. У архимага, когда он посещал меня три месяца назад с той плачущей девушкой, не было родимого пятна на лбу. Однако я узнал его голос. Вы не причините вреда моему другу, если найдёте его?

— Нет, — солгала девушка сразу. — Мы хотим поговорить с ним.

— Помимо клинка в тот день он заказал кузнеца с завода города Бласимэр. Это последняя моя подсказка, юная ассистентка.

— Милостивая богиня Вари… — прошептала она. — Ваш друг… ваш друг…

— Клинок нельзя выковать на территории академии, — вступила в разговор Лёдериц. — Здесь просто не хватит оборудования. Не смог ведь кузнец привести с собой…

— В академии нет оборудования, но под толщей земли покоятся руины старой академии, — осенило Овроллию. — Значит, та мозаика — это не карта… Ключ. Ключ от потайной двери. Но как открыть её?..

— Оставьте меня наедине с моими мыслями, что когда-то здесь было хорошо, — прошептал Жерацир. — Прошу, милая ассистентка и её суровая и прекрасного взора мать.

Старшина юстициаров спрятала дневник во внутреннем кармане мантии и направилась к выходу. Ови и Илес, попрощавшись с братом и помощником главной целительницы, — за ней. Внизу они присоединились к Кирицасу и вышли во двор. В академии начиналась суета — по двору бегали несколько отрядов юстициаров префектуры, будто бы они искали кого-то. Овроллия накинула белый капюшон мантии целителя на голову и сказала Лёдериц:

— Мне с моим другом нужно попасть в башню канцлера. Мессира, вы проведёте нас, пока и эту башню не взяли под контроль люди верховного юстициара? Ещё мне бы хотелось раздобыть свою птицу, я оставила её в клетке у спального места.

— Я принесу её, — твёрдо заявила старшина. — Башня находится на северо-востоке академии? — Ови кивнула. — Начинайте без меня. Кирицас, охраняй их.

Ледяная дева, оглядывая снующих по двору юстициаров, направилась в сторону спального корпуса студентов. Остальные — в противоположный конец академии, петляя очищенными от снега аллеями и стараясь избегать людей коннерата.

Вскоре показались ворота во двор канцлерской башни, однако у них стояли два стражника в цветах префектуры. Тогда своё сказал Илес и повёл подругу и юстициара в сторону давно знакомого склада.

Внутри, миновав молчаливых слуг-полуросликов, с опаской проводивших Илеса взглядами, он довёл спутников до двери в подземелья и с удивлением обнаружил, что на калитке висит свежий замок.

— Что за чертовщина?.. — спросил вполголоса Илес. — До отъезда к границе я здесь ходил, проход был открыт!

— Отойдите, — призвал Кирицас.

Из его боевого жезла родилась спектральная волна, обрётшая материальную форму, напоминающую стальной кулак, который с характерным хлопком обрушился на замок и сбил его. Они проследовали дальше.

Во дворе канцлера никого не было. Полурослик вызвался в разведку и, подбежав к двери в башню, попытался открыть её, но она оказалась заперта. Тогда остальные, оглядываясь вокруг, осторожно прошли к башне, миновав оставшиеся после чистки аллей сугробы. Кирицас осмотрел дверь и тихо сказал:

— Без шума не откроем. А канцлер поднимет тревогу, и юстициары ворвутся сюда. Нельзя.

— А если позвонить в колокольчик? — спросил Илес. — Ведь вы, мессир, — страж порядка. Он впустит вас наверх.

— И меня канцлер не видел в лицо, — сказала Ови. — Тогда прячься на складе. И поглядывай, придёт ли госпожа Лёдериц.

Полурослик скрылся за дверью на склад, после чего старший юстициар позвонил.

Вскоре послышался щелчок в замочной скважине, и канцлер распахнул дверь, окинув незнакомцев удивлённым взором.

— Мессир канцлер, я представляю Северный Дозор корпуса юстициаров Квольцетара. Прошу, дело сиюминутной важности, впустите нас. Мы расследуем преступление, и эта молодая целительница… выступает важной свидетельницей. Ей нужно изучить данные в одном из ваших журналов.

Писарь поправил очки и, окинув взором двор, пригласил их внутрь.

Они поднялись наверх куда быстрее него, на что он, однако, никак не выругался. Наверху Ови почти сразу обнаружила заветный журнал, пролистав который, добралась до нужной записи.

— Проклятье! — не выдержала она.

Кирицас подошёл к ней, девушка указала пальцем на нужную запись и процитировала:

— «Кузнец Ольцер из мастерской при фабрике големов города Бласимэр». Но кто его заказал, эту запись выцарапали! Готова поклясться всеми мыслимыми и немыслимыми силами, что в прошлый раз эта запись была! Злодей вновь обставил меня вокруг пальца!..

Овроллия гневно стукнула по столу и упала на колени. Едва писарь поднялся к ним, юстициар поднял её за руки и сказал:

— Есть ещё одна зацепка. Мессир канцлер, вам знакомо имя Люрция?

— Боюсь, что нет, — отвечал тот, закинув руки за спину. — А что со свидетельницей? У неё вид, будто она потерпевшая и…

— Прошу, не мешайте процессу следствия, — перебил его Кирицас. — Идёмте, девушка.

Спустившись и выйдя во двор, они наткнулись на Илеса. Полурослик нервно указал в сторону ворот и несвязно промычал:

— Там это… Юстициары ругаются с госпожой Лёдериц!

— Проклятье… — выпалили Кирицас и Овроллия хором.

Когда молодой страж выбил дверь, он с волшебницей увидел Лёдериц, возвышающуюся над телами двух связанных нироузлами юстициаров префектуры. Холодный взгляд её, казалось, покрылся новым слоем ледяной корки, а навершие жезла опасно подсвечивалось перламутром.

— Здесь есть свидетели, которые подтвердят, что они первые напали, — спокойно отчеканила старшина. — Держите птицу, Овроллия Киртан, — девушка приняла свою ласточку из рук Лёдериц. — Уходите, мы останемся здесь. Юстициары ищут вас. Коннерат Вильцеар отдал приказ на вашу поимку. Не смейте возвращаться без злодея.

— Но как мне найти последний след?.. — воскликнула Ови. — Госпожа, куда вы спрятали моего наставника? Вы говорили о казарменном помещении, видимо, вы используете для него одно из помещений академии?

— Старая тюрьма, — быстро ответила она, оглядываясь и готовя жезл к бою. — Уходите, живо!

Овроллия заметила, как со стороны большого двора и основных корпусов к воротам, вздымая клубы снега, бегут юстициары префектуры. Кирицас вытянул за пояс старшину во двор канцлера, и юстициары города из-за укрытия стали отвечать на пускаемые в свою сторону чары стражников префектуры.

— Бежим! — рявкнул Илес.