Последний раунд

3

И Лариса вспомнила разговор с Николаем Бобковым. Тем самым старшекурсником, который в день зачисления в университет гнал их в бомбоубежище. И здесь, в Нюрбе, дороги их сошлись. Впрочем, пути геологов, особенно алмазников, всегда перекрещиваются и сходятся. И все потому, что не так уж много в нашей стране районов, перспективных на прозрачные кристаллы.

Разговор произошел весною, перед выходом в «поле». Допоздна играли в волейбол. Николай сам расчищал площадку, разметил, перемазавшись мелом, раздобытым у снабженцев. Лариса помогала ему натягивать сетку. А потом сколачивались команды. Бобков в тот вечер был неутомим. Когда спустились сумерки и мяча почти не стало видать, они остались вдвоем, и Николай учил Ларису точному пасу, показывал, как лучше подавать… А когда спохватились, столовка оказалась закрытой, и они ужинали овощными консервами, тушенкой, поджаренной на сковородке в комнате общежития. Вот тогда-то он и сказал слова, запавшие ей в душу.

- Знаешь, мне кажется, что наша экспедиция не там ведет поиск, - задумчиво произнес он. - Где ищем алмазы? Только на левом берегу Вилюя. Все полагают, что источниками алмазов являются отложения трапповой магмы. И этих отщеплений много именно на левом берегу, на левых притоках. Но это, Лариса, не совсем так.

Попугаева, не скрывая удивления, посмотрела на Николая, словно видит его впервые. Усмехнулась над его «пророчеством». Ну что он может советовать, когда сам не открыл ни одной россыпи, а торчит в лаборатории, изучая уже найденные другими алмазы? Но ничего подобного не высказала. Не хотела спорить. Не хотела огорчать. Она лишь заметила:

- Знаешь, Николай, алмазы пока находят лишь на левых притоках. Ты это сам знаешь. И наиболее алмазоносными считаются те отложения, где много гальки и валунов.

- Однако там нет ни богатых россыпей, ни коренных месторождений. А ищем уже три года. Экспедиция мощная, целое крупное предприятие. Да рядом ведут поиски геологические партии многих центральных институтов.

- Но ведь правые притоки бесперспективны, - не утерпела Лариса. - Еще в пятидесятом году Юрий Хабардин прошел маршрут по Малой Ботуобии. А Григорий Файнштейн сделал отрицательные выводы. Ты сам читал его заключение - нет и намека на алмазы.

- А ты не допускаешь, что он ошибся?

- Ну, знаешь…

- Вот именно, знаю. И верю. Верю в свою правоту. Объективную правоту. Она рождена не вымыслом, не интуицией, а фактами. Чистыми фактами и математическим анализом. А меня никто не хочет слушать. - Николай говорил горячо, запальчиво, глотая концы слов, торопясь высказать свою идею.

За окном темнел поздний вечер. «В кино опоздала, - подумала Лариса, усаживаясь поудобнее. - А у Коли судьба трудная, надо пожалеть. Сидит целыми днями в лаборатории, уткнувшись в микроскоп. Разве через него увидишь перспективные россыпи? Мудрят они вдвоем с Михаилом Гневушевым, главным геологом, мудрят».

Она знала трудную судьбу Николая. Родился и вырос в деревне. Окончил Школу, как и она, с золотой медалью. С товарищем, таким же медалистом, подались в Ленинград, чтобы поступить в университет. Огромный город оглушил, и они растерялись. В шестнадцать лет впервые попали в недавнюю столицу. Как добраться? Советуют им: езжайте пятым трамваем. А где он? В какую сторону ехать?

Но все же нашли университет. Однако места есть только на горнообогатительное отделение. Другой парень согласился бы. Все ж таки принимают. Но Николай добрался к самому ректору и добился, чтобы зачислили именно на геологический факультет. И там «заболел» алмазами. Перед войной, в студенческие каникулы, побывал на Урале в экспедиции Александра Петровича Бурова, главного алмазника.

Но война спутала все мечты и планы жизни. Николай ушел добровольцем на фронт. Тяжелое время отступления. Прикрывая отход, он был ранен и попал в плен. Начал мыкаться по гитлеровским концлагерям. Несколько раз бежал и - неудачно. Ловили, избивали, засылали в еще более жестокий лагерь смерти. Весной сорок пятого все же он удачно совершает очередной побег - ночью переплыл большую реку. Стал пробираться к своим. На его глазах англо-американские войска «наступали» почти без сопротивления противника. Николай вместе с другими бежавшими товарищами выбежал из леса навстречу союзникам. А союзники тут же их взяли под охрану и запрятали в свой лагерь за колючей проволокой. Никакие объяснения не принимали в расчет. С ними, с русскими, вообще не хотели разговаривать: они пленные! Тогда Николай Бобков совершает побег и от союзников… Он не раз с горечью вспоминал о тех годах, как о самых кошмарных, бесполезно прожитых… И сейчас он спешил наверстать. Работал с упоением..

- Ты знаешь, Неля, я еще студентом увлекся идеями прославленного русского кристаллографа прошлого века Евграфа Федорова. Изучил его архив. Напечатал несколько своих статей, основываясь на его идее - математическом подходе к вопросам кристаллографии, - рассказывал Николай, постепенно успокаиваясь и как бы размышляя вслух. - И здесь, вместе с Михаилом Андреевичем Гневушевым, в лаборатории, целую зиму корпел над алмазами, найденными на Вилюе. Изучал их строгие формы, обрабатывал статистические данные о содержании кристаллов в россыпях, об их размерах. Применял методы современной математики, считал и пересчитывал данные. Тысячи алмазов прошли через мои руки. Понимаешь, в моих руках были факты, одни только факты. И математические выводы. И они заговорили. Убедительно и неопровержимо.

- О чем? - спросила Лариса, поддерживая огонь беседы.

- О самом главном, Помогли нам прийти к важным, очень важным выводам.

- Они не секретны?

- Я тебе уже сказал. Мы не там ведем поиски. И могу пояснить более подробно. - Николай встал и заходил по комнате. - Не там, понимаешь? Надо искать главные россыпи на правом берегу, на правых притоках. Математический анализ полностью опроверг бытующее мнение, что россыпи на среднем Вилюе снабжаются кристаллами из разных притоков, иными словами, из разных источников. А это не так! Кристаллографические исследования показали, что эти россыпи имеют какой-то один источник. Один, понимаешь!

- Может быть, ты скажешь, где он находится? - не утерпела Лариса.

- Скажу, - ответил Бобков. - Он, тот источник, находится где-то выше поселка Сюльдюкар и ниже порога Улахан-Хана. Почему там? Очень просто. Статистика найденных алмазов показывает, что чем дальше вниз по течению Вилюя, тем меньше находят в россыпях алмазов, а главное, они мельчают, заметно снижается их средний вес, Д это определяется закономерностью и подтверждает истину о том, что нет привноса кристаллов сбоку, из других источников.

- Так где же таинственный источник, сорящий алмазами?

- Давай посмотрим на карту. Выше Сюльдюкара в Вилюй впадают три крупных притока. Слева - Ахтаранда, а справа - Большая и Малая Ботуобия. Какая из них алмазоносная? Мне кажется, что надо исключить Ахтаранду. Там, где она впадает, алмазов мало. Надо начинать поиски с Малой Ботуобии. Найденные здесь поблизости алмазы имеют сравнительно небольшую окатанность. Они чистые и свежие. Понимаешь, что это значит? Где-то поблизости коренное месторождение.

Доводы Николая были убедительными. Их невозможно было опровергнуть. И Лариса уже не улыбалась. Она сердцем понимала его правоту. Но невольно напрашивался вопрос: почему же руководство экспедицией не внемлет таким доводам?

Словно понимая ее невысказанный вопрос, Николай вздохнул, похрустел костяшками пальцев, потом сказал:

- Направление и поиск определяют в столице. Там ученые, они спорят и не могут прийти к единому мнению. Разве мои доводы, по их мнению, доводы сопливого геолога, можно принимать в расчет? Но хорошо уже то, что Гневушев с большим трудом добился включить в план разведку на Малой Ботуобии. Правда, она намечена после обследования Ахтаранды. А ведь там главные запасы. Вспомнишь, Неля, мои слова и убедишься в моей правоте.