Последний раунд

2

Наконец наступил день, когда объявили состав команды. Боксеры расселись по гимнастическим скамейкам, притихли. Тренеры толпились около стола. Рокотов посмотрел на своего тренера, но Микларжевский отвел глаза.

У Валерия полыхнуло внутри, жар бросился в лицо: «Меня не включили!» Но он тут же взял себя в руки. Чем он лучше других? Ну, один раз выиграл медаль чемпиона страны. А тут есть более именитые боксеры полутяжелого веса - Алоис Позднявичас, чемпион Европы, и Алексей Кисельков, серебряный призер Токийской олимпиады. Валерий посмотрел на Алоиса. Тот нагнулся и старательно перешнуровывал боксерские ботинки. Взглянул на Алексея. Загорелое лицо москвича было сосредоточенным. «Жаль, что нельзя послать их обоих,- подумал Валерий.- Где же справедливость? Из какой-нибудь страны привезут серого новичка или приедут неполной командой, без полутяжа, а тут тренеры ломают головы, не зная, кому отдать предпочтение… Один лучше другого».

Виктор Иванович постучал ладонью по столу, хотя и так стояла тишина. Рослый, выше среднего роста, и плотный, словно он был вырезан из цельного ствола столетнего дуба, с сильными короткими руками и могучей грудью, старший тренер чем-то напоминал волжских богатырей-грузчиков. Виктор Иванович хмурил седые кустистые брови и сверлил маленькими глазами притихших боксеров, словно собираясь проникнуть внутрь, прочесть сокровенное. Его уважали, любили и побаивались.

- Вот что, ребята,- начал он тихим голосом.- Если бы нам разрешили, мы смогли бы выставить и три и четыре равноценные команды, но вы сами знаете, любая страна имеет право выставить лишь по одному боксеру в каждом весе… Тут тренеры посоветовались, учли рекомендации научной бригады, рекомендации врача… И вот составили сборную. Хотим знать и ваше мнение… Чемпионат Европы не туристская прогулка… Так что надо самых достойных и самых надежных.

Виктор Иванович не спеша, по весовым категориям, называл кандидатов в основной состав, который должен ехать в Берлин. То и дело раздавались возгласы:

- Правильно!

- Достоин!

Рокотов весь превратился в слух, где-то в глубине сознания таился робкий комочек надежды. Тренер назвал Алоиса Позднявичаса. Валерий качнулся и услышал свой собственный голос:

- Достоин!

- Оправдает! - вторил ему Алексей Кисельков.

Сразу стало легко и свободно. «Так должно и быть,- думал Валерий.- Так должно и быть». Хотя Рокотов не раз на тренировочных поединках с Алоисом невольно фиксировал, что обыгрывает знаменитого боксера. Немного, но обыгрывает. За счет быстроты, за счет координации движений, может быть, молодости…

В дверях показалось длинное лицо массовика.

- Простите, пожалуйста… Рокотов! Вам посылка пришла. Просят зайти, а то завтра наша почта отдыхает, выходной у нее.

Посылка, вернее - не посылка, а небольшая бандероль, пришла от матери. Валерий недоуменно рассматривал небольшой пакетик, обвязанный шпагатом и запечатанный сургучом. Он часто получал посылки из дому и когда учился и теперь, во время службы. Посылки приходили объемистые и тяжелые. В фанерных ящиках, обшитых тканью, мать присылала куски домашнего сала с чесноком и перцем, нежного, как масло, домашнего изготовления колбасу, банки с медом и вареньем, теплые шерстяные носки. Она заботилась о единственном сыне, который служит «на краю земли, в ледовитой Сибири». Но такой маленькой бандероли он не получал ни разу. Может, шутка чья-нибудь? Он посмотрел на печати, проверил адрес. Нет, все правильно. И почерк ее. Странно!

Валерий сунул бандероль в карман и зашагал в свой корпус. «Слетаю на пару дней домой, в Донецк, к матери,- думал Валерий,- а потом к себе, в гарнизон».

Виликтон ходил по комнате, собирал книги и складывал в чемодан.

- Думал, мы с тобой везучие, думал, вместе поедем в Берлин.

- Хорошо хоть тебя включили. И то хлеб…

- А диплом? А чертежи? Понимаешь, я рад, я хочу ехать. Но декан меня съест… Живого съест!

В комнату бочком протиснулся тяжеловес Василий Тишканов, за ним «мухач» Беленький. Ни тот, ни другой не попали в счастливую десятку.

- Что такое не везет и как с ним бороться,- глухо произнес Вася.

- Валера, доставай посылку,- сказал Аркадий.- Люблю пищу домашнего приготовления. Давай пожуем с горя и запьем водопроводной водичкой.

Рокотов вынул из кармана бандероль и положил на стол:

- Ничего особенного, ребята…

- Открывай!

Валерий разрезал шпагат, развернул плотную оберточную бумагу. Внутри был небольшой картонный коробок, обвязанный суровыми нитками. Открыл коробок. В нем лежали какие-то темные клубни, коричневые плоские луковицы и семена.

- М-да! - многозначительно произнес тяжеловес.

- Йе! - тихо присвистнул Виликтон.

- Ребята, ша! - Аркадий поднял палец.- Это символы. В древности, когда еще не было букв и люди ходили неграмотными, они с помощью семян и кореньев составляли послания. Лихо? А теперь ближе к нашим дням: очаровательная шахтерочка втрескалась в Валерку и решила объясниться в любви таким древним…

- Хватит! - оборвал его Рокотов.- Это от матери.

Под семенами и клубнями лежал листок из ученической

тетради, сложенный в несколько раз. Валерий развернул письмо. «Сынок,- писала мать,- дядя Афанасий на праздник Первое мая ездил с шахтерской делегацией в Берлин. Там он ходил на братское кладбище в Трептов-парк и возле памятника солдату-освободителю видел могилку отца, она с правой стороны, сынок, посылаю тебе клубни и семена: садовый мак, гвоздика и фиалка, отец очень любил такие цветы, посади их на могилку, как зайдешь, она с правой руки…»

Валерий протянул письмо товарищам. Те молча прочли корявые строчки, выведенные химическим карандашом.

Беленький тронул Рокотова за руку.

- Извини меня,- сказал он.

- Что такое не везет и как с ним бороться,- повторил тяжеловес, почесывая квадратный подбородок.

- Валера, ты… Я тебе друг? - спросил Виликтон, смотря прямо в глаза Рокотову.

- Конечно, друг.

- Тогда слушай. Мой отец был в Сибирской дивизии,- он говорил быстро, глотая концы слов, боясь, что его перебьют.- Начал воевать под Сталинградом… Дай мне цветы, я обещаю. Сам посажу… Честное слово, сумею! Думаешь, буряты не умеют сажать цветы?

Рокотов закрыл коробок, перевязал его суровой ниткой и протянул Туранову.