Прах земной [СИ]

Элена.

Не люблю равнодушных людей. Прежде всего, потому что от них можно ждать любой подлости. В жизни я уже не раз в этом убеждалась… да и, наверное, не только я.

Собственно, не о том речь. Меня зовут Элена Романова. Я родилась в довольно обеспеченной семье, росла жизнерадостным, общительным ребёнком и внешностью была больше похожа на маму, которая умерла при невыясненных обстоятельствах спустя восемь лет после того, как родила меня.

Доставшиеся от неё русые волосы, невысокий рост, тихий голос и карие глаза порой становились причиной грусти отца. Он об этом, конечно, не говорил, но не разглядеть печали на его лице я не могла. Дочь всё-таки…

После маминой смерти, папа с трудом, но всё-таки выбил у правительства разрешение на переезд в другую страну, где-то кому-то заплатив, где-то кому-то пригрозив. Уже тогда он имел хорошие связи в разных сферах бизнеса, а потому в общении с некоторыми людьми мог чувствовать себя королём.

Сейчас я живу вместе с ним, мачехой и маленьким сводным братцем, которому скоро стукнет два года.

Ещё давно, когда мне было семь лет, меня сбила машина. Сейчас, перечитывая копию истории болезни, я знаю, что тогда потеряла очень много крови и получила огромное количество переломов… но гораздо больше меня задевает то, что в той злополучной аварии я потеряла память. Полностью. После неё я не могла ни ходить, ни разговаривать, ни – как мне иногда кажется – даже думать.

Второе рождение с повторным набиванием шишек и синяков проходило пусть и быстрее, чем у настоящих новорожденных детей, но, в тоже время, в десятки раз медленней, чем у моих же сверстников. Обидно, что сказать, но даже в такой ситуации я бы нашла каплю для радости, если бы память возвращалась, хотя бы по чуть-чуть. Но нет, прошло двенадцать лет, а вспомнить ничего не получается.

Вдвойне грустно оттого, что все мои знакомые и вхожие в нашу семью люди говорят, что до семи лет я была счастливой девочкой. А учитывая мою новую жизнь и память, я уверена, что "первое" рождение действительно было лучше.

– Элена! – в дверь комнаты постучались. – Ваш отец попросил, чтобы вы заглянули к нему на пару минут, он хочет поговорить.

– Иду, – отозвалась я, замерев и перестав крутиться около зеркала.

Элена… Вообще-то при рождении мама решила дать мне имя Елена, но папа, когда регистрировал меня, от волнения неправильно записал в документах одну букву. Вот и получилось что-то такое, не совсем соответствующее нашей русской фамилии.

Увы, эту историю я опять же узнала из чужих уст, а потому не могу со стопроцентной уверенностью сказать, что именно так и было. Кто знает, может быть, родители просто перед этим поссорились, и папа, таким оригинальным способом, решил досадить маме.

Выйдя из спальни, я направилась было в сторону лестницы, ведущей на первый этаж (на котором папа, в общем-то, и обустроил свой кабинет), но сделав пару шагов, в задумчивости остановилась.

Неизвестно о чём мы с отцом будем разговаривать. Он может в равной степени начать разговор о моей неуспеваемости в школе, а может с порога сообщить о своём скором отъезде.

В общей сложности наше общение займёт около получаса-час, а за это время домой как раз успеет вернуться из магазинов Светлана, новая папина жена. Третья по счёту, если точно. Знаете, ещё две недели назад она меня пугала, потому что была холодна и равнодушна ко многим вещам и людям, окружающим её, в том числе и ко мне.

Из-за этого я даже пыталась сблизиться с ней какое-то время, как ребёнок пытается сблизиться со взрослыми, чтобы не остаться одному без защиты и тепла. И лишь недавно до меня наконец-то дошло, что все эти старания в глазах мачехи ничего не стоят. Всего одна её фраза, брошенная вскользь, полушёпотом, всё изменила: Нужно договориться с неприкасаемыми.

После этого я больше никогда не улыбалась ей и не старалась приблизиться. Зато каждый день тайком пробиралась в родительскую комнату и, попросив совесть тихонько сидеть в сторонке, копалась в записных книжках Светы, ища в них заметки о любых таинственных встречах или разговорах. Я уже нашла одну интересную бумажку. Её текст поначалу даже не особо меня заинтересовал: Ресторан "Большая охота" приглашает Вас на открытие, что состоится такого-то числа, в таком-то месте.

Вроде бы стандартное приглашение-реклама, но вот оформление у него, мягко говоря, подкачало. Написано всё от руки, мелким, не всегда разборчивым почерком, да ещё и на обыкновенной белой картонке. Наверное, мало у кого возникнет желание посетить заведение, выпустившее столь оригинальную, но далеко не привлекательную рекламу. Светлана, по крайней мере, точно не захочет туда идти. И если так, зачем она тогда хранит этот мусор у себя в столе? Вопрос.

А вообще, не исключено, что я просто ошибаюсь и накручиваю себя этими подозрениями, как… Боже, ну пусть я действительно ошибаюсь!

Развернувшись в обратном направлении, я пошла в другой конец коридора. Именно там располагались родительские комнаты.

Дойдя до нужной двери, я привычно огляделась, прислушалась и, не заметив ничего подозрительного, вошла в спальню. В комнате было темно, пришлось искать на стенке выключатель, чтобы включить свет.

Через минуту я уже пересматривала чужие бумаги, квитанции и чеки с магазинов, надеясь отыскать во всей этой куче макулатуры своё спасение. И, что удивительно, почти сразу же мне повезло. Ну, как, повезло? Просто в толстой сиреневой папке с рисунками Светы, окончившей художественную академию на отлично, я нашла карандашный портрет молодого черноволосого мужчины, и теперь, по крайней мере, знала, чьё лицо последним увижу в этой жизни.

Хм, как и следовало ожидать, это лицо принадлежало убийце из Дома неприкасаемых. И это же лицо я уже видела один раз…

Это случилось около девяти лет назад. Моя первая мачеха, Рината, взяла меня вместе с собой на вечернюю прогулку, неизвестно каким образом упросив папу отпустить нас гулять без охраны. В принципе, это должно было быть безопасно, жили-то мы тогда в центре города, в самой безопасной его части, но… не сложилось.

Не смотря на название "вечерняя прогулка" всю дорогу до места мы ехали на машине. А когда всё же пришло время выходить, я, десятилетняя, немного отстающая в развитии девочка, несколько секунд с непониманием смотрела на высокий многоэтажный дом, зажатый с двух сторон точно такими же домами, пока Рина строгим тоном не потребовала вылезти из машины.

Впрочем, вся её строгость очень сильно была похожа на обыкновенное нетерпение и ожидание. Это сейчас я понимаю "ожидания чего", а тогда пребывала в полном неведении.

Мы зашли в дом и поднялись на лифте на нужный этаж. Мачеха, немного подумав, отыскала среди трёх дверей нужную и, потащив меня за собой, вошла.

В квартире было тихо и, на первый взгляд, пусто. Но стоило нам пройти дальше по коридору и заглянуть в первую же попавшуюся комнату, как нашёлся и сам хозяин. Он сидел в кресле, положив руки на подлокотники и глядя ничего не выражающими глазами прямо перед собой. Его чёрные волосы, едва прикрывавшие уши, казались чернее неба в безлунную ночь, а лицо будто бы никогда не примеряло на себя даже тени улыбки. Одетый во всё чёрное, он… напугал меня, при этом ни сказав даже слова.

– Привет, – прощебетала мачеха, отодвинув меня в сторону и подойдя к креслу, в котором сидел незнакомец.

– Почему с ребёнком? – тихо спросил тот, поднявшись. Голос был красивым, но до ужаса безразличным.

– Я не хотела лишних вопросов. Олег наверняка бы заинтересовался, куда это я собралась одна и без охраны, а так… – не договорив, она обняла мужчину за шею и поцеловала в щёку. Черноволосый в ту же секунду повернул голову к ней, и взгляд его поменялся, сейчас он будто спрашивал: Зачем ты это сделала?

А и вправду, зачем? У неё же есть папа, её муж и вообще, по идее, её любимый человек!

– Пошли в другую комнату, – попросила Рина, глянув в мою сторону. – Она отсталая, и Олегу вряд ли что-нибудь расскажет. А если и расскажет, то он её не поймёт, – это уже мужчине.

– Хорошо, пошли, – развернувшись в сторону двери, ведущей в соседнюю комнату, друг Рины приглашающе махнул рукой. Мачеха же, громко засмеявшись, вновь обняла его. Они ушли, оставив меня одну со своими мыслями и появляющимися из ниоткуда вопросами.

Интересно, почему я боюсь этого человека, а Рина нет? Или она тоже боится, но не говорит об этом? Тогда, если всё же боится, зачем нужно было приходить сюда?

Мысли подобного рода занимали мою голову около десяти минут, пока дверь из соседней комнаты не открылась, и оттуда не вышел черноволосый, держащий на руках спящую Рину.

– Пошли на улицу, – сказал мне и первым отправился на выход.

Оказавшись на улице, он подошёл к такси, на котором мы приехали, и положил мачеху на заднее сиденье, затем постучал в окно водителя, привлекая его внимание. Когда таксист, седой и немного лысоватый мужчина, вышел, брюнет неожиданно схватил его двумя руками за шею и сдавил. Послышался хруст.

Я в ужасе отшатнулась и зажмурилась, чтобы ничего не видеть. Мне хотелось убежать, но как можно было оставить Рину? Вдруг бы он и ей что-нибудь сделал?

– Садись в машину, я отвезу тебя домой, – закрывая багажник, обратился ко мне… убийца?

Быстро сев в машину и кое-как устроившись рядом с мачехой, я попыталась прекратить дрожать и сжимать зубы, но ничего не получалось.

Всю дорогу я крепко держала Рину за руку, с каждой секундой чувствуя, как тепло её ладони всё тает и тает…

Когда машина остановилась за поворотом, где-то в пятидесяти метрах от нашего дома, убийца отстегнул ремень, открыл дверь и куда-то ушёл. А уже утром охранник, по-моему, один из наших новых работников, заметил поблизости подозрительную машину (чем именно подозрительную, я не знаю) и решил на всякий случай пойти, поговорить с водителем. Но когда он увидел, кто сидит в этой машине, и понял… тело Рины к тому времени уже полностью остыло.

И вот сейчас я держала в руках портрет того самого человека, что убил Рину и мужчину-водителя.

Господи, теперь я точно знаю, что ошибки быть не может. Светлана действительно обратилась к неприкасаемым. В противном случае, где бы она тогда смогла увидеть этого человека?

Убийцы же не простые обыватели, которых от нечего делать можно встретить на улицах родного города. Их Дом запрещён законом, следовательно, и ведут они самый, что ни на есть, затворнический образ жизни и никогда не заводят себе каких-либо знакомых. А это как ни что другое говорит о том, что абы где встретить неприкасаемого не получится.

Положив рисунок обратно в нижнюю полку, я вышла из родительской спальни. Убийца убийцей, но и о мачехе, которая скоро должна вернуться, забывать нельзя. Кто знает, что ещё способна выкинуть эта ненормальная женщина? Да и папа меня ждёт, так что лучше больше не задерживаться, дабы не отвечать потом на ненужные вопросы.

– Эль, ты где так долго была? – стоило мне войти в кабинет, как практически тут же поинтересовался родитель.

– Переодевалась, я же недавно с пробежки вернулась, – соврала, глядя себе под ноги. Всё равно папа не будет проверять правда это или нет, ведь он даже не помнит, что врачи, на время, запретили мне бегать и вообще заниматься физкультурой.

– Так, Элёк, у меня тут много дел, так что говорю сразу: мы со Светой сегодня уезжаем, примерно на три дня, ты и Филя остаётесь дома, – уткнувшись в свои документы, пробормотал он и вздохнул. – Леонида и Марк останутся с вами, – имея ввиду нашу домработницу и начальника телохранителей, добавил отец.

– Ясно. А вы прям сейчас уезжаете?

– Света придёт, и поедем.

– А-а-а, – протянула я и, встав с диванчика, на который уже успела присесть, ожидая долгого разговора, вышла из кабинета.

Не стоило ждать, что он окликнет меня или ещё как-нибудь выразит своё желание, чтобы я осталась. Никогда такого не было, и я даже не уверена, что будет. Но сейчас мне, честно говоря, не важно, как Олег Романов относится к своей старшей и единственной дочери. Настолько не важно, что не хочется просить у него никакой помощи. Да и чем он мне поможет? Спрятаться от неприкасаемых если и можно, то лишь на время, сманить на свою сторону деньгами так вообще ни при каком раскладе не получится. Их глава, конечно, ценит деньги, но репутацию целого Дома он, как мне кажется, всё равно ставит несколько выше. Так что, даже если бы папа знал о моих проблемах, то ничего бы изменить не смог. Это ли не повод попытаться разобраться со всем самой?

Распахнув дверь своей комнаты, я подошла к шкафу, открыла его и начала выбирать одежду, чтобы переодеться. В голове, пусть пока и не слишком чётко, стали проступать первые зарисовки плана.

Для начала нужно было попытаться не пустить неприкасаемого в дом, чтобы он, добираясь до меня, не убил и не покалечил других людей. Избежать этого на самом деле очень легко, мне надо просто чаще выходить на улицу и гулять по вечерам.

Главное только на этих прогулках внимательно следить за всем тем, что происходит вокруг. А то будет у меня нож из груди торчать, а я лишь тогда пойму, что убийца рядом.

Да и встретившись с ним, надо постараться не скатываться до бесполезных криков типа: "Не убивай меня!" или "Давай договоримся!". Так как на того, кто зарабатывает себе на жизнь убийствами, такое вряд ли подействуют.

Адекватный, спокойный разговор – единственное, что может помочь. Не будет его – и мне быстро перережут горло, даже не узнав, что я хочу перенять договор и предложить неприкасаемому свою плату за его услуги.

Но если всё пойдёт по плану, надеюсь, у меня хватит сил перетащить убийцу на свою сторону. По крайней мере, надежда есть.

Вот и нужная одежда нашлась, и настроение чуть прибавилось… но коленки всё равно дрожат, и ничего с этим не поделаешь. Ну да, ничто не может быть идеальным, особенно кое-как составленный план "Улыбнись неприкасаемому".

За ужином я сидела, ни на кого не обращая внимания. Обычное моё поведение, но если раньше приходилось делать это осознанно, чтобы не замечать чужих лживо-дружелюбных лиц, то теперь у меня просто не получалось отвлечься от неприятных мыслей и предчувствий. Плохо, конечно, но с самой первой секунды, как я нашла портрет неприкасаемого, в душе поселилось чувство неспокойного ожидания. Я боялась, что за моей жизнью могут прийти в любой момент, из-за чего пыталась успокоить себя хотя бы тем, что днём неприкасаемому будет трудно пробраться в наш дом, а вот когда стемнеет…

И знаете, я угадала, убийца действительно пришёл ночью, но не этой, а следующей.

– Эля, вы уходите? – спросила у меня наша домоправительница, увидев, как я снимаю с вешалки куртку и достаю шапку.

– Да, – глубоко вздохнув, почти спокойно ответила. – Пройдусь чуть-чуть на свежем воздухе, потом вернусь.

– Но ваш отец просил, чтобы вы не выходили из дома одна!

– Да знаю я, знаю.

– И всё равно уходите? Без охраны? – полным возмущения голосом, спрашивает женщина. – Этого ещё не хватало! Да Олег Викторович с нами такое сделает, если узнает, что вы одна гулять по ночам ходите, что страшно подумать!

– Ничего он вам не сделает, – как можно более небрежней отмахнулась я, про себя же подумав, что выговор или увольнение от моего папы им будет гораздо легче перенести, чем смерть от руки неприкасаемого. А второе обязательно случится, если я не выйду из дома. – Тем более, вчера я уже гуляла по улице и ничего, вернулась целая и невредимая.

– Гуляли? – неверящим тоном переспросила домработница и в следующую же секунду неожиданно помчалась на второй этаж, крича во всё горло:

– Марк, ты где ходишь? Марк!

За подмогой побежала. Ну-ну, а я-то думала, что раз получилось выбраться незамеченной из дома вчера, то и сегодня никаких проблем не возникнет. Ан нет, ошиблась. Не подумала, что домоправительница, увидев, как я одеваюсь, побежит докладывать обо всём начальнику охраны. Ведь, по сути, не в её обязанностях заботится о безопасности дома и всех живущих в нём людей.

– Элена, если вы хотите пойти на прогулку, то сначала возьмёте с собой двух моих людей! – грозным тоном начал Марк, за считанные секунды спустившись со второго этажа и оказавшись рядом со мной.

– Я ненадолго и недалеко, – упрямо возразила, сложив руки на груди. Только двух охранников мне не хватало! Да они быстрее меня умрут, если я возьму их на эту несчастную прогулку, потому как уже несколько часов, в моей душе самым позорным образом цветёт страх. Даже ожидание уже ушло, а он всё крепчает и крепчает, и это верный признак чего-то плохого.

– Тогда я вас не выпущу из дома! Потому что во всём, что касается безопасности, я решаю, что стоит делать, а что нет. И ваш отец, Элечка, сам сказал мне об этом, когда принимал на работу в этот дом, – скверно улыбаясь, протянул мужчина. Домработница за его спиной согласно поддакивала.

Я вам не Элечка! – так и крутилось на языке, но раздувать спор резко расхотелось, стоило мне ощутить едва ли не физическую боль от набирающего обороты страха. Может быть, задержись я в доме ещё на пару минут, и выйти на улицу у меня уже не получиться. Смелости не хватит. Так что лучше не медлить.

– Я пошла, пусть ваши охраннички сами меня догоняют, – расстроено буркнула и пару раз дёрнула за ручку входной двери.

Ну, а через несколько минут я уже стояла перед воротами с двумя телохранителями по бокам. Эх, кто бы знал, как тяжело было сделать тот единственный шаг и оказаться на широкой, малолюдной улице, от которой так и веет застывшим ужасом. Настоящий триллер со мной в главной роли.

– Элен, куда вы хотели пойти?

– Никуда, просто по округе побродить, – тихо ответила, слегка склонив голову набок.

И мы отправились в сторону моста "Серых Кардиналов", являющегося одной из самых старых достопримечательностей нашего города.

Правда, не смотря на такое громкое название, живых людей там порой бродило ещё меньше, чем на кладбище. Может это из-за того, что про мост ходило слишком много страшных сказок и легенд, а может никому просто не было дела до постройки времён последнего короля нашей страны.

Дорога от дома до "Кардиналов" заняла около получаса. Совсем не долго, учитывая, что убийцу нам пришлось ждать и того меньше. Так как не прошло и минуты, как я, случайно оглянувшись, заметила у другого конца моста мужчину, одетого во всё чёрное и неспешным шагом направляющегося к нам.

Мои телохранители тоже его заметили, но, вопреки всякой логике, не насторожились. Наверное, им было трудно осознать, что человек с совершенно равнодушным и отрешённым лицом может взять и напасть на них, что может свернуть голову одному и ударить длинным узким ножом в сердце второго. Да, они просто не знали, что этому неприкасаемому не нужна ненависть, чтобы убить кого-нибудь, ему вообще не нужны чувства, чтобы качественно выполнять свою работу.

Мне до сих пор стыдно за то, что я не предупредила их тогда о приближении убийцы. Умом понимаю, что им бы это всё равно не помогло, но кошки скребут.

– Элена Романова, – посмотрев на меня, тихо произнёс мужчина и выпрямился.

В ответ мне так и хотелось закричать: "Стой!", "Уйди!" – но вместо этого пришлось сказать кое-что другое, совсем не соответствующее сложившейся ситуации:

– Подожди! Можно, я подарю тебе подарок? Пожалуйста? – в момент осипшим голосом нерешительно спросила и протянула в сторону замершего убийцы свою руку, ладонью вверх.

– Зачем мне твой подарок? Тем более, я его не вижу.

– Н-ну… он будет отличать тебя от других неприкасаемых. Ты сможешь узнать, как проходит жизнь у людей, не связанных с Домом, – незаметно сглотнув, пояснила я и, достав из кармана небольшое острое лезвие, сделала порез на указательном пальце и снова протянула ему руку.

– Мне это не нужно, – глядя куда-то в сторону, спокойно проговорил он и сделал один шаг в моём направлении. Рука его при этом крепче сжала окровавленный нож.

– Почему ты думаешь, что не нужно? Ты же не знаешь, что я могу дать тебе! – с затаённым отчаянием возразила я, смотря в землю, чтобы случайно не встретиться с серыми глазами мужчины и не увидеть в них равнодушие. Тем неожиданней стало тёплое прикосновение чужих пальцев к моей ладони.

Медленно подняв голову, я едва не заплакала от страха: на руке неприкасаемого вместо нормальных ногтей росли настоящие когти, длиной не меньше трёх-четырёх сантиметров.

– Ты пила яд? Твоя кровь сейчас отравлена? – спросил он и, после того, как я резко мотнула головой в разные стороны, дотронулся до ранки на указательном пальце.

Рич.

Поначалу я даже не понял, что со мной произошло.

Просто неожиданно, стоило только дотронуться до красного пореза на пальце девушки, как весь свет, идущий от уличных фонарей и далёких небесных звёзд, померк. Исчезли звуки и запахи, а также чувство ощущения собственного тела. Но не прошло и пяти секунд, как всё вернулось обратно. Правда, в несколько ином виде.

Земля теперь освещалась не звёздами, а солнцем. Не пойми откуда появился громкий шум, состоящий из огромного количества человеческих голосов и машинного скрежета.

Я привычно хотел было закрыть уши руками, чтобы избежать потери сознания от давящих на мозг звуков, но не смог. Тело почему-то отказывалось меня слушаться. И вскоре нашлось объяснение – почему. Я просто… смотрел на мир чужими глазами. И, если судить по общим ощущениям и половине отсутствующих зубов во рту, это были глаза ребёнка.

Хм, не следовало мне соглашаться на тот непонятный подарок. Сразу было видно, что та девчонка, Элена, очень хочет жить, а потому однозначно что-то задумала. И выработанная с малых лет привычка знать и стремиться знать чуть больше других в этот раз только подвела меня. Я оказался в непонятном месте и в очень странной ситуации, из которой пока не видел выхода.

– Эль, Эля! Доченька, посмотри на маму! – спокойным, чуть мягким голосом попросила незнакомая мне женщина, которую я до сих пор не замечал. Она сидела совсем рядом, всего в полуметре от меня, и чему-то улыбалась. – Открой ротик, Элька! Скушай ложечку за маму и папу, – всё приговаривала она, и секунду спустя ребёнок всё же поднял к ней голову, а у меня наконец-то получилось получше рассмотреть её лицо.

Мама, – тут же появилась первая мысль, но эта мысль абсолютно точно мне не принадлежала. Скорее, это был какой-то первый порыв в чувствах ребёнка, а я просто его заметил.

– Эль, а ну быстро рот открывай, а то весь твой суп Бобик съест! – погрозив мне… нет, дочке пальцем, женщина поднесла к её же губам ложку с супом, а в следующее мгновение я почувствовал вкус чего-то донельзя разваренного и полухолодного на языке.

Одним из немногих моих желаний на тот момент стало желание выплюнуть гадкую еду, наверняка целиком и полностью состоящую из химикатов. Но девочка молча ела и даже не плевалась, а потому мне представился четвёртый или пятый случай за всю жизнь: терпеть то, что не нравится.

– Ну, вот и молодец, – улыбнулась мать, когда её чадо дожевало последнюю ложку. – А теперь давай ложиться спать.

Она ненадолго ушла, я же в это время старался, если и не найти нить, связывающую меня с этим телом, то хотя бы понять, как вернуться в своё собственное. Увы, у меня ничего не получалось. Опять. Почему? Как у дочери Романова получилось такое провернуть? Как – а это бесспорно она – у неё получилось заставить меня видеть эти галлюцинации? Нет, скорее Элена просто соврала, и её кровь отравлена.

Только… такой резкий переход от реальности к иллюзиям должен даваться очень сильным ядом. Но из всех известных мне отрав, чтобы получить подобный эффект (как неожиданное переселение в тело ребёнка), нужно добавлять вещество в свою кровь, а не так, как в моём случае – просто дотронуться до чужой. И да, похоже, я упустил из виду ещё одну вещь: та женщина звала меня Элей, Элькой. Смешно, оказывается, ощутить себя в теле своей жертвы. И противоестественно.

Когда мать Элены вернулась, сама девочка уже спала. Тихо вздохнув, женщина укрыла меня… ребёнка одеялом и аккуратно прилегла рядом с ним на кровать. Хотя нормально отдохнуть у неё так и не получилось, потому как буквально через полчаса девочка резко проснулась и отчего-то сразу же стала громко плакать.

Так странно, вроде бы и я плачу, и не я. И ощущение неприятное, будто моё сознание накладывается на сознание Элены-ребёнка. При этом побеждаю явно не я…

Поднявшись с кровати и взяв меня на руки, мама вышла из дома на улицу и остановилась на веранде. Кажется, она звала папу, но я-маленькая была так сильно занята размазыванием слёз по лицу, что ничего не замечала. А я-чужая не отрывала шокированных глаз от высоких старых деревьев, видневшихся вдалеке. Ведь то были деревья, посаженные ещё до Ядерной Войны, и я знала… ЗНАЛ, что это может значить.