Прах земной [СИ]

Элена.

Утро следующего дня наступило внезапно, ворвавшись в мою комнату вместе с криками Артёма Зубакина, уже за что-то отчитывающего свою единственную дочурку, и громкими ответными проклятьями самой Мальвины, по обыкновению не считающей, что она может быть в чём-либо виновата.

Эти двое бегали с этажа на этаж, без передыха что-то друг другу показывая и доказывая, а сейчас, похоже, остановились возле моей двери.

Спросонья я не могла толком понять, из-за чего они орут на этот раз, а когда немного протёрла глаза, отец и дочь уже ушли, предположительно каждый по своим делам. Или же Артём Сергеевич опять отправил Мальку отбывать наказание в свою комнату.

Я только собралась проверить правильность этих предположений, встав с кровати и успев стянуть помятую во сне кофту, но остановилась, будто громом поражённая одной мыслью. Я действительно видела вчера всяких глючных эльфиков и гномиков?

Пощёлкав пальцами перед глазами и прислушавшись к своим внутренним ощущениям, я с удивлением осознала, что чувствую себя как всегда, и стандартный похмельный набор мне покамест не грозит.

Только вот есть непривычно сильно хочется и спать тоже, а ведь я встала с постели всего две минуты назад. К тому же, в голове сплошная каша варится, хотя все события прошедшего вечера помнятся в мельчайших подробностях. И как мы с Лёшей танцевали, и как он приносил и нахваливал мне всякие подозрительные коктейли. Минотавра в переулке помню и Ричарда меня обнимающего… убийца.

Убийца не так давно обнимал меня, успокаивал и целовал, а я всем этим беззастенчиво наслаждалась! Да даже принимая во внимание то, что он бросил убивать людей, факты всё равно остаются фактами. Он лет на десять меня старше! Мне – девятнадцать, и ему – точно где-то около тридцати!

Ещё куда ни шло, если бы я вчера с Лёшей поцеловалась, но Рич… я с себя дурею, извиняюсь за выражение!

Кстати, а чего это непрошибаемый Ричард вообще стал терпеть моё ненормальное поведение и не ушёл? Почему ответил на поцелуй?

Почесав репу, я попыталась сопоставить "повседневного" неприкасаемого со вчерашним. Сопоставила. Получалось, что с последним определённо что-то было не так. Конкретно не так! Он ни разу не сказал мне, как я его достала, и вместо того, чтобы полностью пресечь любые поползновения в свою сторону, предпочёл терпеть бред с поиском клыков и прочего.

Может, Рич перед тем, как прийти ко мне, нашёл Лёшу и тот его чем-нибудь опоил? Да нет, не может такого быть. Не в плане того, что Рич наотрез отказался бы от алкоголя, а того, что неприкасаемый просто не смог бы зайти в клуб! Он от громких звуков с ума сходить начинает, а там не только музыка противная играла, но ещё люди кричали. Нет, этот вариант отпадает.

Что же тогда?

Переодевшись в свежую одежду, я отправилась искать Мальвину. Можно было вечно размышлять о событиях вчерашнего вечера, но мне хотелось забыться. Маля в этом деле лучший помощник и советник.

Вот только найти её и поговорить мне не удалось. По словам одного паренька из охраны, она куда-то уехала с отцом, у обоих видок был крайне раздражённый. Ну, это мы и так знаем.

Что ж, хорошо, будем успокаивать нервы своими силами, – подумала я, и немедля отправилась обратно к себе в спальню – убираться. В детстве я сильно недооценивала это бесспорно полезное занятие, а вот когда выросла, быстро поняла, что это один из самых лучших способов забыться и привести мысли в порядок. Но уборка лишь ненадолго принесла в мою душу успокоение, потому что в обед меня снова накрыло. Возвращающейся памятью накрыло.

Мы с Мальвиной и её родителями сидели в столовой, неспешно поглощая пищу и разговаривая на разные бытовые темы. Рядом суетилось несколько девушек-служанок, которые расставляли на стол вторые блюда и уносили грязные тарелки на кухню. В какой-то степени атмосфера напоминала качественный исторический фильм о буднях аристократов девятнадцатого-двадцатого века.

Я чуть ли не на пальцах гадала, стоит ли рассказывать подруге о наших с Ричем поцелуях или данный эпизод лучше попридержать в себе, как по голове неожиданно шарахнуло чувством дежавю. Грудь сдавило от нехватки воздуха, появилось ощущение, будто я знаю, что должно произойти в следующую секунду. Повеяло холодом.

Повезло ещё, что в таком состоянии я пребывала недолго, пять ударов сердца от силы. Зато потом из памяти, постепенно наращивая темп, стали выплывать человеческие образы и слабое эхо чужих голосов.

В моё распоряжение вернулись три года памяти, заполненные в основном школьной информацией и непростыми отношениями с папой. Наверное, я бы долго ещё находилась в прострации, если бы не острый локоть Мальвины, пихнувший меня прямо под рёбра.

– У тебя глаз дёргается, – шепнула тихо подружка, с каменным выражением лица глядя на своих родителей.

– Да? Странно, – моргнув несколько раз, пробормотала я. Ну вот, и до нервного тика уже дожили. – Кстати, ты мне так и не рассказала, из-за чего сегодня с отцом поцапалась.

– Я не успела, – пожаловалась Малька, состроив страдальческую мину. – Меня к тётке загород увезли! К этой крысиной мымре…

– Зачем к ней?

– Откуда я знаю?! Захотелось чуме болотной с единственными родственниками пообщаться, своих тараканов за наш счёт покормить, – прорычала девушка, несильно хлопнув ладонью по столешнице. Будь у неё когти, как у Рича, она бы там точно несколько глубоких царапин оставила. – Уховёртка беззубая!

– На кого ты опять ругаешься, дочь? – отвлёкшись от разговора с женой, спросил глава семьи.

– Ни на кого, папуль, – на глазах превратившись из злой ведьмы в невинный одуванчик, сладким голосочком прощебетала подруга. Её бы в театр отправить играть, с такими-то талантами.

– Эля, тебе добавочки подложить? – раздался за спины голос всеми "любимой" экономки.

Слева от меня послышался звук упавшей на пол ложки и тихая ругань. Мальвина по-своему "радовалась" приходу этой милейшей женщины, что поделать.

– Да, спасибо, – кивнув, поблагодарила Екатерину за внимательность.

Не смотря на то, что я уже успела вычерпать глубокую тарелку борща и съесть не менее большую тарелку пюре с тефтелями, голод всё ещё был очень сильным.

– Ой, Эля! – засмеялась Маргарита Анатольевна, с умилением наблюдая за тем, как я уплетаю за обе щёки принесённую добавку пюре.

– Что? – смущённо говорю, замерев с поднесённой ко рту вилкой.

– Мы тебя, наверное, назад в Ластонию не отпустим, – со смешком, который мне не слишком понравился, произнёс Артём Сергеевич.

– Как так?

– Тебя там плохо кормят, – засмеялся мужчина, но шутка вышла несмешной. До сжавшегося сердца несмешной.

Возможно, именно из-за этой шутки я решила пока не говорить Зубакиным о вернувшемся ко мне новом отрезке памяти. А проснувшись следующим утром и вдохновившись внезапно пришедшей на ум идеей, вообще утаила от своих благодетелей кое-какие вещи.

Например, им я сказала, что хочу съездить сегодня в церковь, умолчав о желании заглянуть ещё и в салон сотовой связи.

Пробить нынешний номер Олега Романова у меня, конечно, не получится, да и нет у операторов такой информации на заграничных абонентов, но можно будет позвонить со специального аппарата на наш старый адрес в Ластонию. С мобильных телефонов-то эту функцию давно убрали. Вдруг мои надежды оправдаются, и трубку поднимет папа или кто-нибудь из родственников?

В церковь же мне нужно заехать, чтобы купить крестик – обычный, нательный. Мой старый недавно пропал куда-то, а ходить без него, лично для меня, всё равно, что с голой грудью. Неприятно и… голо. Не прибавить, не убавить.

Только вот дозвонившись до Лёши – с охраной Артёма Сергеевича мне, по понятным причинам, ехать не хотелось – ничего обнадёживающего для себя я не услышала.

– Нет, извини, у меня сегодня ни секунды свободного времени нет. Позвони Ричу, чтобы отвёз, я тебе сейчас его номер скину, – дыхание у парня было отчего-то прерывистым. Он временами на кого-то прикрикивал, временами что-то шипел себе под нос. Трудно определить, куда его занесло этим воскресным днём, но по непонятному тяжёлому гулу и лаю собак, складывалось впечатление как от какого-нибудь мелкого завода или фабрики.

– Да не надо, он же твой охранник, чего он постоянно со мной катается? – преувеличенно бодро сказала, про себя же подумав, что со стыда сгорю, если хоть краем глаза увижу Ричарда.

– Он не мой охранник, а твой. Я волнуюсь, когда ты с дочкой Зубакина в город ездишь, поэтому если вдруг собираешься куда – звони сразу ему, хорошо? В округе только кажется, что всё спокойно, а на самом деле напороться на неприятности можно в любое время суток.

– Прикалываешься?

– Да какой там? Эль, я всё-таки бизнесом занимаюсь, и с обратной ситуацией в городе тоже неплохо ознакомлен, – как маленькой втолковывает мне друг.

– С криминалом тоже ознакомлен?

– Ну… немного, – впервые за три месяца нашего знакомства Лёша так открыто в этом признавался. Что сказать, естественно, я слегка прифигела, но потом быстро сориентировалась и поспешила попрощаться.

Не прошло и минуты, как мне на телефон пришло сообщение с номером Рича. Легкомысленно фыркнув, я засунула телефон в карман джинс.

Не буду звонить убийце, лучше сама на маршрутках доберусь, куда нужно. А то ведь если сяду в одну машину с неприкасаемым – однозначно начну думать о событиях прошедшего вечера и ночи.

Правда, едва высунувшись за порог дома, я тут же шмыгнула обратно. На улице стояла жуткая холодина даже для обычного человека, а для меня, мерзлячки, тем более.

Похоже, погода заранее не оставила мне право на выбор, да?

– Привет, – пролепетала я, дозвонившись до Ричарда со второго раза.

– Что надо? – нелюбезно спросил мужчина, по звукам, кажется, зевнув.

– Это… Лёша сказал, что ты сейчас вроде ничем не занят, – знаю, что ничего подобного он не говорил, но надо же как-то начинать разговор! – Можешь меня сегодня в церковь свозить?

– Куда? – после короткого молчания переспросил неприкасаемый.

– В церковь.

– Это где?

– Ну, одна есть в центре, вторая ближе к выезду, а третья где-то на федеральной трассе, – перечисляю всё то, что успела отыскать полчаса назад по интернету. – Эй, алло? – позвала, потому как в трубке вот уже вторую минуту стояла абсолютная тишина.

– Чего "алло"? – тяжело вздохнул Рич. – Здесь я. Жди, скоро приеду.

Через сорок минут во двор и вправду въехала знакомая тонированная машина.

Выйдя из дома, я обмороженной мухой проскочила до автомобиля и села на заднее сиденье. Коли решила ехать вместе с Ричем, так хотя бы локтями с ним стукаться не буду и глазами поменьше встречаться.

– Ты дорогу знаешь, или тебе карту дать? – повернулась я к взлохмаченному и явно не выспавшемуся убийце.

– Разберусь, – с проклёвывающимся сквозь маску равнодушия недовольством, буркнул он.

На людях Рич меньше проявляет свои эмоции. Неужели то, как неприкасаемый ведёт себя со мной следствие того, что он "научился меня терпеть"?

В церковь, которая стояла почти на самой городской черте, мы приехали к самому концу службы. Попросив мужчину посидеть в машине, я надела на голову платок и вошла в храм.

Правильно ещё в детстве замечала, что стоит войти в Божий Дом, как все посторонние звуки просто отрезает. Становится слышно только церковный хор, голос батюшки и изредка звон колоколов.

Людей здесь находилось достаточно: дети, мои ровесники, взрослые и пожилые люди.

Стены в храме были исписаны картинами из Священного Писания, многие иконы украшали венки из вкуснопахнуших цветов и свечи.

Купив крестик, я тут же его надела, затем подошла к иконе Спасителя, расположенной в центре храма, и, перекрестившись, приложилась к ней.

Не скажу, что до этого очень часто бывала в храмах, отец не очень задумывался о подобном духовном воспитании своей дочери, но когда у меня всё-таки получалось сюда выбраться, я, не чувствуя усталости, могла простоять и прослушать всю службу.

Интересно, а мама придерживалась такого же мнения, что и папа или нет? Чей у меня всё-таки характер?

Вскоре служба закончилась, и люди стали медленно расходиться.

А снаружи меня уже поджидал сюрприз. Рича в машине не было! Я же просила его никуда не уходить, а он взял и слинял куда-то.

Мне пришлось обойти церковь почти два раза, прежде чем он нашёлся. За весьма интересным занятием, кстати.

Кто бы мог подумать, что недолюбливающий людей неприкасаемый будет помогать низкорослому седому дедушке – сторожу, наверное – таскать большие коробки из подвала в крестильный зал, находящийся не в храме, а в соседнем, небольшом здании.

Старичок как раз благодарил моего угрюмого, вечно молчаливого телохранителя за помощь, как вдруг из-за угла появляюсь я, вся такая воинственная и замёрзшая, и, клацая зубами, начинаю:

– Ты з-зачем машину з-закрыл?!

Бестолочь!!! – дико хотелось добавить, но, помня о посторонних и жёстком характере Рича, пришлось сдержаться.

– Я из-за-за тебя скоро с-снег вместо пара в-выдыхать начну! – обвиняюще сказала, подойдя вплотную к неприкасаемому, наблюдающему за мной удивлённо-недоверчивыми глазищами.

Лицемер! Скрывает свои эмоции, прикрываясь позорным кленовым листочком равнодушия, и радуется.

– Ох, ладно, Ричард, спасибо за помощь. Идите, а то девушка сейчас замёрзнет, – добродушно улыбнувшись, дедушка развернулся и похромал к храму.

Рич, оглядев дрожащую ледяную статую, в которую я медленно превращаюсь, взял меня за руку и повёл к машине.

Я вот поражаюсь, как он умудряется так крепко держать мою ладонь, и при этом совсем не царапать кожу когтями?

Кинув задумчивый взгляд на его волосы, я вспомнила оранжевый цветочек-хищник, ловивший позавчера на голове мужчины бабочек, и улыбнулась. А уши, кажется, слегка покраснели от смущения и воспоминаний того вечера, но едва ли кто-нибудь это увидит. У меня сейчас не только уши красные, но и щёки с носом, причём, последние от холода.

– Так зачем ты из машины выходил? – я ни в коем случае не осуждала неприкасаемого за то, что он помогал тому дедуле носить ящики. Скорее, мне было просто непонятно, что сподвигло этого чопорного человека на такой подвиг. Не тянул Рич на доброго самаритянина, хоть ты тресни.

– Захотел и вышел, – вяло махнув рукой в сторону переднего пассажирского сидения, сказал мужчина и уселся за руль.

Быстро запрыгнув в машину, я, в то же время, не теряла уверенности и продолжала расспрашивать его о случившемся.

– А помочь почему решил?

– Меня попросили – вот и помог. Куда ехать?

– На Черкасскую, соседняя улица. И что, тебя всего лишь попросил какой-то незнакомый человек, и ты сразу пошёл ему помогать? – не поверила.

– Да, – напротив очень серьёзно ответили мне.

– А если я тебя кое о чём попрошу, ты тоже… исполнишь?

– Смотря, что ты попросишь, – уклончиво ответил.

– Улыбнись, а?

– Зачем?

Вот ёлки-палки! Когда мы в моей комнате целовались, позабыв обо всём на свете, он подобных вопросов почему-то не задавал.

– Надо, – бурчу, доставая мобильник и включая камеру. – На память сфотографировать тебя хочу.

Ну, не совсем на память, но на день-два его оскаленная фотка в телефоне задержится. Надо же мне доказать Мальвине, что у Рича нормальные зубы, а рассказывать про наши с ним поцелуи не особо-то и хочется. Это всё-таки слишком личное.

– На память?

– Ага, давай уже улыбайся. Пока красный на светофоре горит.

– Какая ты болтливая, – растянув губы в фальшивой улыбке, вздохнул мужчина.

Пользуясь моментом, я радостно нажала на кнопку и щёлкнула его на камеру. Но забыла отключить вспышку.

– Дура, – впервые слышала, чтобы Рич такое говорил. Обычно он даже самыми безобидными словами не бросается, а тут… трёт глаза, моргает и без конца шипит о моей ограниченности. Довела я, в общем, человека. Неловко как-то.

Рич.

Одно дело, когда какой-то посторонний человек просит тебя о помощи, и совсем другое, когда с этим же самым пристаёт Элена.

С ней, хочу заметить, нужно вести себя вдвое, а то и втрое внимательнее, чем с другими, потому что Романова – не девушка, а… нечто, имеющее две ноги, две руки и голову, абсолютно не предназначенную для простейшей мыслительной деятельности.

Порой я с некоторой завистью начинаю вспоминать Дом, где не было излишне назойливых девиц, из вредности кричащих тебе на ухо гадости и фонариком светящих в глаза.

Ещё один корень зла, преследующий меня по сей день, зовут Маэстро. Потому как именно он приучил нас, неприкасаемых, никогда и никому не отказывать в помощи. Конечно, в своих мечтах он подразумевал, что помогать мы будем друг другу, и не мог предположить, что кто-то из его подопечных когда-нибудь вырвется на свободу, и будет помогать не своим собратьям, а тем, кто с Домом связан постольку-поскольку.

– Ой, здесь-здесь останови, смотри не проедь! – попросила девчонка, ткнув пальцем в направлении двухэтажного магазина электронной связи.

Что ей там понадобилось? – припарковавшись, заглушил мотор.

Но Элена, ничего не объясняя, уже отстегнула ремень безопасности и убежала по своим делам.

Пока её не было, я, за неимением лучшего и более интересного, разглядывал дорогу, с минимумом проезжающих мимо машин, узкую улочку и голубое, чистое небо. По цвету и насыщенности не сравнить с серым небом Пепелищ. Тем не менее, жилось мне там гораздо лучше, чем в городе…

– Па, давай её съедим? – кидая хмурые взгляды на любимую папину лису, белую как снег и приблизительно метр ростом, спрашиваю.

– Не надо, у нас и так еды достаточно, – отрицательно мотает головой Роберт, сидя на большом сером валуне и точа ножи. Джейн в это время чем-то шуршит в пещере.

– А шкуру содрать? Сделаешь из неё тёплое одеяло. Зима скоро, – на этих словах Цапля – так папа называл лису – повернулась ко мне и, припав к земле, зарычала.

Она не любила никого, кроме Роберта, и заботиться о себе тоже позволяла только ему.

– Если шкуру содрать, одеяло получиться маленькое, нам с мамой такое не пойдёт. А тебе будет жирно четвёртым меховым одеялом укрываться.

После этой фразы я на него сильно обиделся и ушёл в пещеру к Джейн.

Той же ночью Цапля незаметно подкралась ко мне и укусила за пятку. Я тогда впервые схватился за отцовские кинжалы и стал гонять по округе обнаглевшее животное. Зато потом, также впервые получил нагоняй от Роберта за испорченное оружие и выдранные усы Цапли.

Большое достижение, учитывая, что мне тогда не больше трёх лет было, а рост не превышал девяноста сантиметров. Пепелища дали мне мозги, не свойственные трёхлетнему ребёнку, но силу и ловкость требовалось развивать самому…

– Всё, дела закончились. Поехали домой, – вскоре вернулась Эля из магазина.

Непривычно тихий голос девушки, без прежнего задора, смелости и любопытства, наводил на меня тревогу и странное беспокойство. Хм. Раньше я на такие мелочи не реагировал.

– Слушай, а почему мы сбежали из Ластонии?

– Твоя мачеха обратилась в наш Дом с заказом на твоё убийство. Ты об этом прознала, не знаю как, и договорилась со мной о побеге, – намеренно не вдаваясь в подробности, ответил я и в который раз прищурился. Мало было моим глазам той вспышки на телефоне, теперь ещё и солнце в лицо светит. Не стерпев, я достал из бардачка солнцезащитные очки и надел их. Ехать сразу стало значительно легче.

– О побеге договорилась, – постучав указательным пальцем по губам, повторила девушка. – А как я тебя нашла? Откуда ты узнал, что меня собираются убить?

– Мне поручили тебя убить – тогда и узнал.

– Но я тебя уговорила, и ты отказался выполнять приказ своего главы, да?

Не говоря ни слова, просто кивнул. Честно говоря, горло уже пересохло с ней разговаривать.

– Что я тебе такого пообещала, что ты согласился на такой самоубийский… самоубитский… поступок?

– Что пообещала, тем уже расплатилась.

По какой-то причине такой ответ вызвал у Элены неудержимый смех. Она склонилась чуть вперёд и, прикрыв рот ладонью, смеялась. Щёки у неё раскраснелись, русая чёлка закрывала глаза, а ярко-красный шарик на шее почти развязался, грозясь сползти на пол.

Приглядываюсь к ней и понимаю: той, с кем я несколько месяцев назад заключил Договор и сбежал из страны, нет на прежнем месте. Мою, в целом, рассудительную и осторожную заказчицу замещает неспокойная проблемная девчонка с легкомысленным ветром в голове. А ведь та Элена, если сравнивать, нравилась мне куда больше, и проблем от неё было меньше.

– Не смотри на меня так внимательно, ты же не маньяк, – девушка натянуто улыбнулась и, протянув руку, взъерошила мне волосы.

Правда, не прошло и секунды, как сама поспешно отдёрнула свою конечность от моей головы и с несколько шальным от собственного поступка взглядом прошептала:

– О-ой… ой, смотри на дорогу!

На дороге застыл человек запоминающейся неопрятной наружности. Он рылся в большом целлофановом пакете, чем-то напоминающим мусорный мешок, и сходить на тротуар, судя по всему, не собирался.

Я резко нажал на тормоза, но так как скорость у нас была приличная, машина остановилась не сразу, а лишь пробежав дополнительные десять метров.

Мужчину мы всё же задели. Конечно, не так сильно как могли бы, иначе он бы сейчас не с парой-тройкой синяков и без сознания валялся, а с перебитыми костями и проломленной головой.

– Поднимай его, звони в скорую! – металась туда-сюда перепуганная Элена, противореча самой себе и не зная за что хвататься. – Мы его не убили?

– Не кричи на ухо, – приказал, присев на корточки рядом с пострадавшим и, опять же по настоянию неугомонной девушки, проверив у него пульс.

Пришлось на время задержать дыхание, так как темноволосый, заросший мужчина больше напоминал лесного борова искупавшегося в глубокой помойной луже и по ошибке научившегося ходить на двух ногах, чем человека. Одежда у него, в точности, потрёпанная кожаная куртка, коричневый свитер и широкие рабочие штаны, тоже источала незабываемые ароматы. Ну, однозначно боров.

Все-то у тебя не люди. То Элька, то вот этот… тип.

– На ключи, иди, открой багажник, там аптечка лежит, – не обращая внимания на голос в голове, передал спутнице ключи от машины.

Вокруг, к счастью, не было ни одной живой души, поэтому мешать мне (кроме Романовой), а тем более звонить в милицию было некому. Всё-таки в центре промышленного района находимся. Тут такое хитросплетение улиц, что обычный водитель предпочтёт ехать в объезд, а прохожими и случайными свидетелями аварии могут оказаться лишь вышедшие покурить механики или фрезеровщики.

Подняв голову, якобы находящийся без сознания что-то неразборчиво заворчал и попытался сфокусировать на мне взгляд. После того, как у него это более-менее получилось, он дёрнулся и схватил мою руку, разглядывая ногти.

– Рич, я не могу её найти! – пожаловалась Элена, продолжая копошиться в багажнике.

– Ищи, – крикнул в ответ я, в общем-то, сомневаясь, что немытому субъекту, обнюхивающему в данный момент мою ладонь, нужна медицинская помощь. Разве что психологическая.

Дикие глаза облазившего все окрестные помойки смотрели на меня очень пристально, цепко, где-то испытующе. Такими же становятся глаза Карла, когда он видит распиленных вдоль тела людей…

Клац, – укусил меня за пальцы пострадавший, даже не думая разжимать челюсти.

На автомате ударив его второй рукой в живот (вспарывать не стал, представив, как будет визжать Элена, увидев эту картину), поднялся на ноги и пнул мужика уже по рёбрам.

– Идиот, прекрати! – напрасно я думал, что удастся избежать криков девушки. Она всё равно при любом раскладе всегда орёт.

– Не прекращу, садись в машину

– Ты человека сбил, а теперь ещё его и пинаешь? – возмущается она, задирая голову вверх, чтобы иметь возможность смотреть мне в глаза.

– Коротышка, – зачем я сказал это вслух?

– Сам гоблин! – поджав губы, обиженно шипит "коротышка" и подбегает к сидящему на земле мужчине.

Что-то после того памятного вечера, когда Карл опоил её наркотиками, она уж больно смело начала себя вести, совершенно перестав меня бояться. Как я позволил такому случиться?

– Вам сильно плохо? Встать можете? Хотите, мы отвезём вас в больницу?

– Я хочу… подарите мне руку вашего друга.

– Отойди от него, он каннибал, – повысив тон, говорю Эле и в качестве аргумента показываю ей свою кисть, на которой до сих пор видны чёткие следы человеческих зубов.

С коротким вскриком Романова отскакивает от того, кого несколько мгновений назад жалела всей душой.

– Девушка, не бойтесь, я не такой! – приложив кулак к сердцу, возражает оборванец. Затем, покопавшись в карманах своей куртки, достаёт очки и продолжает:

– Извините, я немного оговорился, мне не рука нужна, а ноготь вашего спутника.

– Да? – с недоверием тянет девушка, ненавязчивыми мелкими шажками отходя мне за спину.

– Да! Меня зовут Миф. Мифьен Бонифасович Крюгер.

– А-а-а, так вы нерусский? В смысле, вы иностранец?

– Почти, во мне течёт кровь разных народов, в том числе и русских, – выпрямившись, заверяет он и с фанатичной улыбкой поглядывает на меня.

– То-то у вас имя такое… интересное. Так может вас в больницу всё же лучше отвезти?

– Ох, да знаете, наверное, не надо, – нагнувшись и подобрав свой мусорный мешок, который на самом деле оказался старым походным рюкзаком из тёмно-серой выцветшей ткани, отказался Мифьен.

Я уже расслабился, что не придётся терпеть его присутствие у себя в машине, как он поспешно добавил:

– Но вы можете отвезти меня домой, и тогда я прощу вас за то, что вы меня чуть не убили, – подмигнув, улыбнулся мужчина. – А может, вы мне свой ноготь ещё отдадите, а? И кровушки на анализы. У меня как раз где-то баночка была подходящая и шприц, фармацевт я или кто? – деловито поправил очки он.

Приблизившись к чужаку на расстояние меньше полуметра, я резким ударом сбил его с ног, придавил лицом к земле и приготовился свернуть шею, как вдруг почувствовал лёгкий тычок в область чуть пониже лопаток.

Это Элена не придумала ничего лучше, чем прилипнуть к моей спине и, обхватив руками за пояс, попытаться оттащить от чрезмерно наглого бомжа. Хотя нет, не столько она пыталась, сколько просто стояла и испуганно повторяла:

– Ты что делаешь? Ты чего, отойди не надо. Ты же больше не убиваешь! – вздохнув, я на пару мгновений так и замер, продолжая придавливать Мифа к земле. Затем поднялся, вместе с продолжающей висеть на мне девушкой, и повёл плечами.

– Отцепись, – оглянувшись, сказал.

– А ты его убивать не будешь? – с несвойственной взрослым людям наивностью вполголоса спросила она.

– Не буду, – незаметно поморщился.

Вот что случается, когда заводишь связи и долго общаешься с одними и теми же людьми. Невольно начинаешь идти у них на поводу и самое противное – по своей воле.

Мог ведь я убить Мифьена на глазах Романовой, и что? Напугал бы её до слёз и оттолкнул от себя ещё больше. Первое, несомненно, являлось бы неплохим плюсом, но не второе. Как я после такого смогу находиться рядом с ней, если она постоянно будет от меня убегать и прятаться?

– Ну, раз домой вы меня не повезёте, то, может, хотя бы номерок телефона оставите? – встав с земли и отряхнувшись от пыли, снова обратил на себя наше с Элей внимание ободранец Миф. А у него, похоже, самосохранение напрочь отсутствует. Беда.

Девушка, не вспоминая о простейших правилах безопасности, согласно кивнула темноволосому бомжу.

– Слушай, ну не злись, я же ему не твой номер дала, – сквозь городской шум прорывались в моё сознание слабые оправдания Элены, сидящей на заднем сидении машины.

Я только отмахнулся, без слов прося её замолчать.

До особняка Зубакиных оставалось не больше километра, но впереди образовалась пробка, из-за чего в дороге мы наверняка проведём ещё не меньше получаса.

Тридцать минут. Неимоверно долго, принимая в расчёт то, что морально я уже "никакой", а лимит безопасного нахождения в городе давно исчерпан.

Всегда так. Первые часы, проведённые в этой железобетонной коробке, чувствуешь себя хоть и с натяжкой, но вполне сносно, зато потом начинается. Обмороки, кровь, жуткие боли в голове…

Повезло, что городок, в который нас с Эленой забросило, довольно маленький по размерам. В Ластонии, к примеру, в своём родном городе-многомиллионике я даже высунуться на улицу днём не мог, потому что за считанные секунды терял сознание, а тут ещё как-то держусь, машину вести умудряюсь.

Хотя нет, уже не умудряюсь, – мысленно вздохнул я, съезжая на обочину и спешно вылезая наружу. Звуки стали сильнее врезаться в уши, а сердце застучало как у кеши после грызни со стаей волков.

– Сиди здесь, – оставив Элену в недоумении сидеть в машине, я прошёл мимо ярких вывесок торгового центра да витрин мелких магазинов и направился к переулкам. Где-то там, если ничего не путаю, должна находиться стройка. Стройка многоэтажки с нулевым подземным этажом, куда не долетают даже отголоски царящих в городе беспорядков.

Примерно на середине путь мне загородила подвыпитого вида молодёжь. Лица пяти парней расплывались, голоса растворялись в общем гаме и до меня не долетали. Но по тому, как один из них, самый высокий и грузный, вразвалочку подошёл ко мне и схватил за плечо, дыхнув перегаром, стало понятно, что намерения компания имеет не самые добрые.

Реакция с моей стороны последовала незамедлительная, не смотря даже на полудохлое состояние.

Главарю я разодрал когтями шею, второму и третьему разбил головы, попутно целиком и полностью вымазавшись в их крови. До четвёртого вовремя дотянуться не успел, из-за чего в следующее же мгновение ощутил мимолётную боль в левой руке.

Именно последний факт и заставил меня наплевать на всё и, достав пистолет, пристрелить прыткого парня и его собутыльника, собирающегося вот-вот удрать.

Пистолет у меня был без глушителя, и как следствие – уши заложило окончательно. Не хотел же его использовать, а вынудили!

Наскоро проверил руку. Рваная рана, которую мне на память оставил четвёртый нападавший, оказалась ожидаемо неглубокой. Для бывшего неприкасаемого вообще царапина.

Втянув в грудь побольше воздуха, я поспешил отправиться туда, куда первоначально и собирался.

Формально стройка многоэтажного дома не заканчивалась, но я, сколько не захаживал туда по ночам, а никогда чего-либо нового не замечал. Возможно, в мечтах строителей это здание и было уже закончено, но на деле до сдачи проекта оставалось ещё много работы.

Перепрыгнув через полутораметровый забор, при этом чуть не потеряв равновесие и не грохнувшись на землю, я слегка покачивающейся походкой добрался до деревянной двери. Постоял немного, обдумывая, чем буду объяснять Элене и наркоторговцу Зубакину своё долгое отсутствие, и лишь потом зашёл на первый этаж.

Сразу меня обступил приятный полумрак, и даже пробивающиеся с верхних недоделанных этажей лучи света не портили атмосферы. Глазам и ушам был дан долгожданный отдых.

На нулевой уровень я решил не спускаться, рассудив, что без фонарика могу там и покалечиться, а слух и здесь может успешно восстановиться.

Скинув куртку на пол и сев на неё, я закатал рукав испорченной рубашки и закрыл глаза. Вскоре, правда, деревянная дверь снова открылась, и в проём с опаской просунулась Элена.

Просил же её не идти за мной! Какое у нас там в Доме наказание за непослушание?