Прах земной [СИ]

Элена.

На первом этаже второй раз звонил телефон. Сбежав по лестнице с расчёской в руках и чуть не споткнувшись на предпоследней ступеньке, я подняла трубку и выдала глубокомысленное:

– Алло?

– Эленька, это я.

– Здравствуйте, Маргарита Анатольевна! – пропыхтела я, тяжело дыша. Пробежала от силы пятьдесят метров, а уже задыхаюсь. Вообще никакого здоровья нету. Спортом, что ль, заняться?

– Ты не можешь сказать охране, чтобы кто-нибудь за Мальвиной в Дом культуры сходил, а то на улице уже темно, я за неё переживать буду, если она сама пойдёт.

– Хорошо. А почему вы сразу им не позвонили?

– Да я звонила, не отвечают, – объяснила женщина, добавив, что её зовут.

Она и Артём Сергеевич ещё утром уехали то ли к кому-то в гости, то ли на какой-то приём, забрав с собой сына и оставив нас Малькой одних дома. Но не успели мы с подругой обрадоваться отсутствию занозы-Петьки, как девушке позвонили из школы и вызвали в городской ДК. У них там полным ходом шла подготовка к Новому году, хотя до самого праздника было ещё три недели.

В общем, не трудно догадаться, что вскоре "упорхнула" и Мальвина, а я оставшиеся полдня провела в гордом одиночестве.

И вот, наконец, появился повод выйти на улицу и прогуляться. Нет, не подумайте, я и раньше могла куда-нибудь сходить или побродить по городу. В этом вопросе Зубакины всё-таки давали мне немного больше свободы, чем своей дочери. Но самой бродить скучно, а с тем же Ибрагимом и Малькой куда как интересней.

А может, мне вместо Ибрагима Рича позвать? – задумалась. – Возьму его в качестве охраны, в конце концов, он и вправду назначен Лёшкой моим телохранителем. Да и Мальвина обрадуется отсутствию собственных конвоиров.

Она ведь частенько жалуется на недостаток свободы. И я её более чем хорошо понимаю. Мой отец после убийства Ринаты тоже ко мне с десяток вооружённых монстров приставлял, дабы охраняли от всего и вся…

С неприкасаемым о встрече я договорилась быстро. Даже подозрительно как-то.

Только выскакивая на улицу в коротеньком пальто и кое-как напяленной шапке, я не учла одной маленькой загвоздки… мороза минус десять и снега.

Первые пять минут на воздухе мне было вполне тепло и весело, но, простояв на ветру какое-то время, до организма, видимо, дошло, в какую морозилку он попал. Вот и начали потихоньку отмерзать нос, руки и ноги.

– Тебе не холодно будет так идти? – раздался за спиной знакомый голос.

– Нет, какой там! Тепло же на улице, – наигранно слабо улыбнулась я, обернувшись к Ричу. – Это ты как на Северный Полюс вырядился. Не жарко?

– Нет, – не заметил подкола мужчина, поправив свисающий чуть ли не до земли чёрный шарф и указав на своё горло. – Я простыл недавно, врач сказал, если буду ходить как обычно, заболею ещё сильнее.

– И где же это ты умудрился простыть? И когда? – подлетев к неприкасаемому, я, как ни в чём не бывало, схватила его за руку и потащила по дороге к Дому Культуры. Он немного нахмурился – ещё бы, у него-то ладонь тёплая, а у меня лапки ой-какие холодные – но говорить что-либо не стал. Никак джентльмен в душе потихоньку просыпается?

– Вчера вечером в деревню ездил, в речке искупался и простыл.

– Ты плавал в такой мороз? – уточнила я, внимательно посмотрев на черноволосого. Вроде бы и не врал он, но с другой стороны… чувствовалась в его тоне какая-то ирония. Будто говорил одно, а смысл вкладывал другой. – В новостях утром говорили, что на речке сейчас лёд, как ты мог в ней искупаться?

– Случайно получилось…

– Ой, да ладно! Даже если бы ты просто в ледяную воду прыгнул, то валялся бы после такого в кровати с температурой под сорок и больной головой! Так что нечего мне тут басни рассказывать.

– Почему басни, у меня просто иммунитет хороший, – возразил Рич, кашлянув в кулак.

– Не верю.

– Не веришь, что я простыл?

– Нет, что ты в речке купался, не верю. Да и если бы ты на самом деле простыл, то кроме шарфа нацепил бы ещё и шапку, – важно сказала я, кивнув поздоровавшейся со мной маленькой девочке и её родителям.

– Не люблю шапки.

– А болеть любишь, да?

Идти рядом с ним было прикольно. Он не давал упасть, если я вдруг где-нибудь оступлюсь или поскользнусь, спрашивал о том, как прошёл день, сам отвечал на вопросы. Иными словами, сегодня Ричард прямо-таки излучал добродушие и дружелюбие. Образцовый телохранитель, аж самой себе завидую. Только не смотря на то, что шли мы довольно бодро, согреться у меня всё равно не получалось.

Да что же это такое! Надо было тоже шарфом обмотаться, – стуча зубами, подумала я. – Хотя… ещё ведь, в принципе, не поздно!

Резко остановившись, Рич удивлённо на меня при этом посмотрел, я схватила один конец шарфа мужчины и два раза обмотала его вокруг шеи. Сразу стало так тёпленько…

– И кто врал, что ему не холодно? – хмыкнул неприкасаемый.

Шарф был такой длинный, что мы могли не липнуть друг к другу, а свободно идти рядом, как и раньше.

– А кто врал, что… ой, у тебя что, опять беруши в ушах?

– Ага, здесь много шума даже вечером.

– Давай тогда через парк пойдём? Там деревьев много, потише должно быть, – предложила я, пожалев, что решила позвать его сегодня с собой в город. Думала, раз людей вечером по улицам меньше бродит, то и ему нормально идти будет… но нет, ошиблась.

– Веди.

Поспрашивав у прохожих, как пройти к "Николаевской Роще" и поплутав немного в переулках, мы с Ричем всё же нашли правильную дорогу и совсем скоро уже стояли у самых ворот городского парка.

– Это… можно вопрос? – нарушила я затянувшееся молчание, разглядывая засыпанные снегом деревья и молодые ели.

– Можно, – разрешил мужчина, потянув меня вперёд за руку.

– В общем… не знаю даже, как начать, – набрав в грудь побольше воздуха и тут же выдохнув, пожаловалась я.

– Придумывай и говори, – выражение лица неприкасаемого было как всегда отстранённым, да только назвать его холодным или равнодушным теперь почему-то язык не поворачивался.

– А у тебя правда есть дети? – собравшись с духом, спросила.

– Не правда.

– Как так?

– А так. Нет детей.

– Но… как же… мне Лёша говорил, что у тебя в Ластонии ребёнок живёт! – отчего-то засмущавшись, сказала я.

– Да? И что он тебе ещё говорил?

– Ничего.

– Ну, сейчас детей у меня нет. Был когда-то сын. Его убили на тренировке в Доме, – короткими фразами поведал мне Рич, глядя себе под ноги. – Случайно, – добавил, секунду подумав.

– Кошмар какой, – еле слышно прошептала. – А… ты из-за этого оттуда потом сбежал? Не смог простить смерти сына?

– Нет, не из-за этого.

– А из-за чего тогда? – расспрашивать мужчину о подобном было и неудобно, и неприятно, но…

Три слова – язык без костей. И ума палата.

– Не из-за чего. Отстань, – бросил Рич, повернув ко мне голову и одарив предостерегающим взглядом.

Дышать от этого взгляда сразу стало как-то тяжелее, впрочем, как и идти. Эх, за живое задела… человека обидела.

– Изв… – но извиниться за всё сказанное неприкасаемый мне не дал.

– Я тебе уже говорил, что пока память не восстановишь, о Доме можешь даже не спрашивать. А ты всё равно в это лезешь!

– Да куда я лезу? Мы вообще про детей сейчас разговариваем.

– А то я не знаю, что ты через детей хочешь что-нибудь о Доме узнать, – пробурчал в сторону черноволосый, не видя, как я потихоньку начинаю раздражаться.

Подумать только… неужели Рич стал таким мрачным не из-за болезненных воспоминаний об убитом сыне, а из-за того, что я якобы пыталась вытащить из него информацию о Доме? Ну он и свинья!

Скрипнув зубами от раздражения, я не стала ему больше ничего говорить по этому поводу и, молча, пошла вперёд.

Правильно, не надо зря нервы тратить на этого олуха бесчувственного!

Под ногами скрипел снег, в спину дул холодный ветер. Казалось бы, вокруг столько деревьев, что и многоэтажек уже не видно, и машин не слышно, а он всё кружит рядом и не успокаивается.

Подняв лицо к небу и засмотревшись на бесконечное сине-чёрное полотно с мириадами звёзд, я на время выпала из реальности и забыла о своём спутнике. Только вот он обо мне не забывал и продолжал нести службу верного телохранителя.

– Осторожно, не наступи, – сказал вдруг Рич, придержав меня за локоть.

– Что?

– Птица впереди лежит, смотри, не наступи.

– О, синица… и снегирь? Надо же.

На дорожке, где-то в двух метрах от нас сидела огромная синица, размером с два хороших яблока, а к её боку прижимался махонький снегирёнок.

Видно было, что им очень холодно, но стоило мне присесть на корточки, чтобы получше рассмотреть пичуг, как они быстро разлетелись.

– Попросила бы меня, я бы тебе их поймал, – пробормотал Рич, не совсем верно расценив мои приседания.

– Отстань, – точно так же, как и он недавно, буркнула я, отряхнув колени и ладони от снега.

Пожав плечами, неприкасаемый показательно отвернулся в другую сторону. Выглядело это довольно смешно, учитывая, что нас с ним до сих пор "связывал" шарф. Впрочем, после секундных раздумий, я решила вернуть Ричарду его собственность обратно от греха подальше… или от нежелания идти с ним слишком близко.

Возможно, мужчина понял моё настроение, а возможно, у самого были мысли не лучше, но за вечер мы больше не сказали друг другу и пары фраз. И увиделись в следующий раз лишь в новом году.

В Юго-Восточном округе Ластонии второй день шёл ледяной дождь. Дороги и провода покрылись толстой коркой льда, из-за чего сразу в двух городах пропал свет и сотовая связь. Кто-то был вынужден по старинке зажигать свечи, а кто-то, например Олег Романов, ещё в прошлом году купил мини-электростанцию и сидел сейчас не в потёмках, а с нормальным освещением у себя в комнате в своём любимом кресле.

– Ой-ой-ой, и это тридцать первое декабря! – покачала головой низкая полноватая женщина, принеся отцу Элены горячий кофе с печеньем. – Пойдёт дурачьё сегодня праздновать-напиваться и точно убьётся, – поставила она поднос на столик около окна.

– Сами виноваты будут, – отложив в сторону папку с детскими рисунками, угрюмо ответил мужчина. – Леонида, я же просил вас просто кофе принести, а вы опять со своей выпечкой…

– Вам хоть что-то иногда есть надо. На обед с ужином вы же не спускаетесь, а потом шуршите ночью полуфабрикатами разными!

– Что хочу – то и ем, – пробормотал Олег в след уходящей домоправительнице, посмотрев на телефон. Сеть по-прежнему отсутствовала.

Встав с кресла, Романов подошёл к окну и открыл жалюзи. На улице было темно, дождь лил, но уже не с такой силой, как в самом начале.

Есть надежда, что в скором времени он закончится, и в городе начнутся восстановительные работы. Тогда уже завтра можно будет попробовать связаться с Марком и узнать, что он смог выяснить о резне на границе с Пепелищами.

О чрезвычайном происшествии такого уровня Олег узнал около недели назад, получив электронное письмо от Геннадия Шевцова, в прошлом своего коллеги по бизнесу. В котором так же упоминалось о том, что на "семнадцатом пограничном посте группа профессиональных следователей обнаружила отпечатки пальцев ребёнка, приблизительно двух лет, и молодой девушки, двадцати лет…" и "…установить личности не удалось…".

Сопоставив факты, мужчины дружно выдвинули необъяснимое, фантастическое в каком-то роде предположение, что эти отпечатки вполне могли бы принадлежать Элене и Филиппу. Ведь их похитили всего за несколько дней до того, как на пограничном посте перебили всех военных. Конечно, при таком раскладе становится вопрос, а на кой похитителям вообще понадобилось идти на Пепелища вместе с детьми, но… чтобы ответить на него нужно время.

Посовещавшись ещё раз, но уже с Марком, Олег позвонил Геннадию и всё же попросил его "подёргать за ниточки" и достать отпечатки из ментуры. Шевцов с осени занимал пост мэра Вильги, столицы Ластонии, и вполне в его силах было выполнить просьбу друга.

Позавчера Марк как раз уехал за копиями отпечатков. Но начался дождь, и с того самого момента дозвониться до него не получается. Если бы, хотя бы на минуту сеть…

– Олег Викторович, Олег Викторович! – ворвалась в комнату необычайно серьёзная Леонида. – Связь! Одно деление появилось и сразу же пропало! Но мне сообщение от Марка прийти успело. Он пишет, что застрял в Вильге…

– А то я этого не знаю.

– И что отпечатки совпадают! Они с Шевцовым уже всё проверили, – взволновано произнесла она, протягивая телефон недоверчиво смотрящему на неё мужчине.

– Отпечатки совпали, а Пепелища… а Филя с Элей?

Рич.

Слизнув кровь с тыльной стороны ладони, я остановился у одиноко стоящего на перекрёстке фонарного столба и в тысячный раз за ночь пожелал Карлу жуткой смерти от руки такого же, как и он сам, безумца.

– Чтоб тебя как собаку выпотрошили, – не в силах сдержать рвущуюся наружу ярость, шептал я.

Глаза мне в те секунды застилала дикая злость, остро стал восприниматься окружающий мир. Гораздо острее, чем прежде. Надо же было этой твари полезть выяснять отношения именно сегодня, когда у меня дела и без того плохи!

А не надо было ему про Джека врать. Карл всё равно когда-нибудь узнал бы о том, что он не твой сын.

Но не так же быстро! – мысленно взвыл я, тяжело дыша и кривясь от боли в поломанных рёбрах. И смог же дотянуться, мальчишка!

До такого безрукого калеки, как ты, даже самый последний чёрный без труда дотянулся бы, а ты про главу Дома говоришь.

Молчи. У меня только левая рука онемела, а с правой всё в порядке.

Раньше, если на то пошло, у тебя вообще одни пальцы с ладонью немели, а сейчас вся рука по плечо. Видишь разницу? Ты такими темпами скоро и голову чувствовать перестанешь.

Не преувеличивай, не перестану.

Сходи к Элене "подлечись". Чего ты её уже третью неделю сторонишься?

Не сторонюсь, я просто проверял насколько сильна зависимость, вызванная кровью девчонки. Проверял и, сам знаешь, пришёл к весьма неутешительному выводу… Пф, а ты сегодня подозрительно болтливый какой-то. Опять будешь уговаривать меня спрыгнуть с крыши или застрелиться?

Нет, с чего ты взял?

У тебя рано или поздно все разговоры к этому сводятся, так что, убедительно прошу, заткнись.

Втянув голову в плечи, я ускорил шаг и, едва заметно прихрамывая, вскоре вышел к площади перед старым монтажно-строительным техникумом. Отлично, ещё пять минут ходьбы, и буду дома.

Грохот от взрываемых в центре города петард и фейерверков почти утих. Здесь-то на окраине люди уже давно по домам разошлись, а там по улицам до сих пор толпы пьяных обезьян ходят. Новый Год празднуют…

Внезапно над головой раздался громкий свист, затем резкий хлопок. Уши заложило, а в глазах на время потемнело от боли. Скорее бы эта ночь уже прошла, что ли…

Поспешив убраться с площади, я завернул на знакомую улицу и почти нос к носу столкнулся с еле плетущейся, смотрящей себе под ноги девушкой. Мазнув по ней взглядом, на автомате отметил распущенные светлые волосы, короткую красную юбку и такого же цвета пальто.

Пискнув, незнакомка шарахнулась от меня в сторону.

Удивившись, я собрался было пройти мимо, но ощутив покалывание в левой руке, безвольно висящей вдоль тела, остановился. Знакомая реакция на знакомого человека.

– Что ты здесь делаешь? – неохотно повернулся к прижавшейся к стене дома Романовой.

– Кто в-вы?

Твой любимый неприкасаемый.

– Ричард, не узнаёшь уже? Хватит трястись, – раздражение, вызванное её страхом, на миг перебило даже мысли о тишине и отдыхе.

– Рич? Ух, а я уж испугалась, что маньяка встретила, – приблизившись, с облегчением призналась Элена.

– А я на эту роль уже не тяну? – со смешком поинтересовался.

Знала бы ты, девочка, сколько человек я убил за прошедшие две недели, пытаясь вернуть своей руке прежнюю чувствительность, не вела бы себя сейчас так беспечно.

– Не тянешь. Я тут заблудилась, отведёшь меня домой?

– Нет, – не отрывая глаз от её лица, ответил.

Морозный ветер обжигал кожу холодом, трепал волосы, но от неё веяло таким знакомым теплом, что прочие ощущения перед ним просто отступали. Картину портил лишь запах спиртного, исходящий от одежды девушки.

– Не отведёшь? Почему?

– Потому что, – не стал ничего объяснять я, отвернувшись.

– Ты… за что ты на меня уже обиделся? – сделала неожиданное заключение Элена, перегородив мне дорогу и уперев руки в бока.

– Ни за что.

– Ну да, как же. Почему тогда к Зубакиным не приходишь, мне не звонишь? Ещё и сейчас через силу разговариваешь и та-а-аким недовольным тоном. Ведёшь себя, как Лёша, когда мы с ним из-за какого-нибудь пустяка сцепимся!

– Не сравнивай меня с этим… человеком.

– А что так?

– Не твоё дело.

– Рич, какой же ты всё-таки зануда. Ого, ну у тебя и рука холодная! – взяв меня за руку, удивлённо воскликнула светловолосая. – Как изо льда сделана. Прикольно!

– Кому прикольно, а кому холо…

– Это что, кровь? – запнувшись на последнем слове, неуверенно спросила девушка. Она включила на телефоне фонарик и стала светить им мне в лицо.

– Эй! – возмутился подобной наглости.

– На щеке кровь, губы разбиты, кожа на руках содрана, плащ порван и тоже весь в крови. С кем ты уже подрался?

– С пьяными местными.

Подрался. С местными. Опять врём, опять на те же грабли наступаем?

Так нужно. Нельзя Элене пока знать, что Карл представляет из себя на самом деле, и на что он способен. Из-за этого может возникнуть куча проблем, не все из которых я смогу решить даже при очень большом желании.

– Кошмар, во гопота оборзела. Их, наверное, много было, раз тебе так сильно досталось? – сочувственно сжала мою руку Эля.

– Ну… да, – согласился, стремясь быстрее закрыть скользкую тему. – Я бы тебе не советовал одной домой возвращаться, а то тоже наткнёшься по пути на каких-нибудь придурков, а помочь некому будет.

– И куда мне тогда идти? – приуныла она, опустив голову. – Ты меня отвести не можешь, телефон я с собой не брала да и звонить Зубакиным в такое время – чистое самоубийство.

– Я тут рядом квартиру снимаю, если хочешь, можешь…

– Ух ты, спасибо! – не дав договорить, повисла на моей шее Элена.

– Ш-ш-ш, больно, – с трудом отпихнул от себя забывшуюся девушку, морщась от боли в рёбрах.

– Извини. Сильно больно?

– Терпимо.

Отперев дверь, я пропустил вперёд себя Романову, после чего сам зашёл в квартиру.

Яркая лампочка в прихожей прекрасно освещала весь тот беспорядок, что я в спешке устроил ещё сегодня утром, а именно: валяющиеся на полу гелевые ручки, стёрки, карандаши, отброшенную в угол помятую картонную коробку и ветхую телефонную книгу с жёлтыми, потрёпанными страницами.

– Аккуратно, не наступи ни на что, – сказал своей подопечной, подняв валяющуюся буквально на пороге вешалку с верхней одеждой.

– Хорошо, – разувшись и сняв своё пальто, сказала девушка. – А тебе зачем всё это нужно, если не секрет? – присев на корточки, она помогла мне собрать разбросанную по полу канцелярскую мелочь.

– Знакомый один приволок вчера. У двери самой поставил коробку, ну, я через неё утром, когда к Карлу спешил, и перецепился.

– О, у тебя уже знакомые появились. Прорыв, учитывая, как ты у нас людей терпеть не можешь.

– А ты откуда знаешь? Может, я просто стесняюсь признаться им в своей пламенной, безграничной любви? – ох и загнул, самому смешно стало.

– Сомневаюсь, – прикусив губу, Элена осторожно положила руку на моё плечо и заглянула в глаза. – Ты с ними и разговаривать нормально не умеешь, сразу скатываешься до угроз и шантажа.

– Я когда-нибудь тебя шантажировал? – отстранившись, спросил.

– Я другое дело. Со мной ты белым и чуть ли не пушистым становишься. Не расскажешь почему?

– Нет, – подтолкнув девушку в сторону зала, буркнул. – Подожди меня там, я скоро приду.

– Ты куда?

Пропустив вопрос мимо ушей, я зашёл в ванную и на крючок закрыл за собой дверь. Скинув дырявую, испачканную в крови рубашку, осторожно ощупал правый бок. К счастью, ни одно из рёбер вроде бы не повредило лёгких и каких-либо других важных органов, но врача вызывать всё равно придётся. Перевязка – дело тонкое, а я – человек, в общем-то, далёкий от медицины. В Доме меня учили обрабатывать колотые раны, порезы, ушибы, но с переломами всегда отправляли к кому-нибудь более сведущему в этих делах.

Обработав длинную глубокую рану на левой руке, я достал из аптечки бинт и занялся перевязкой. Затем вспомнил о разбитой губе и прочих мелких царапинах, и достал дезинфицирующие капли.

Закончив с неприятными, но нужными процедурами, я под краном вымыл волосы и решил зайти к себе в комнату, за новой рубашкой. Но что, вы думаете, я там увидел?

– Я же тебе в зал сказал идти, – нахмурился, разглядывая развалившуюся на кровати девушку.

– Да тут дверь просто была открыта, я случайно заглянула и не смогла удержаться. Ноги вообще отваливаются, – похлопала она по одеялу, счастливо улыбнувшись и посмотрев на меня. – Ого!

– Что, ого? – спросил я, осторожно разминая руку, которая в присутствии Элены быстро "размораживалась" и приходила в норму.

– У тебя весь бок синий, и рука жутко перебинтована, – сказала она, круглыми то ли от удивления, то ли от страха глазами продолжая меня разглядывать.

Открыв шкаф, я схватил первую попавшуюся рубашку с длинным рукавом и оделся.

– Сильно напилась сегодня? – поинтересовался, вспомнив окружающий Романову плотным кольцом запах спиртного. Сейчас она полежит немного на моей кровати, а потом всё бельё придётся менять и комнату проветривать, чтобы избавиться от этого тошнотворного запаха.

– Не, я почти не пила. Сидела просто рядом с Мишкой и Петькой за столом, вот и провонялась гадостью алкогольной.

– С кем сидела?

– С другом одним и Малькиным братом, он недавно из армии вернулся.

– И как же ты оказалась в их компании? – присев на кровать, насторожился я.

– Мальвина притянула. У неё первого января, сегодня то бишь, день рождения, а она взяла и в качестве подарка выдурила у Артёма Сергеевича разрешение встретить Новый Год с Мишкой. А там и её братец с нами увязался, естественно, не случайно. Эти трое пили полночи и меня пытались споить, а когда я на минуту отвлеклась от них, вообще взяли и куда-то свалили. А я, в итоге, заблудилась, – с улыбкой рассказывала мне Эля, лёжа на спине и закинув руки за голову.

– Понятно.

– А теперь ты отвечай, где целые две недели шлялся, что даже позвонить не мог?

– Неважно.

– Как неважно? Мне очень даже важно и…

– Знаешь, я соврал тебе насчёт детей. У меня их нет.

Элена подавилась воздухом. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление при виде того, как она, сглотнув, тут же резко закашлялась.

– Ты соврал? – переспросила она, восстановив дыхание и уткнувшись в меня внимательным, цепким взглядом. – Зараза, у меня слов не хватает, чтобы сказать… чтобы объяснить… брехло!

Разозлившись, бывшая заказчица запустила в меня подушкой, я увернулся. Она сразу же потянулась за второй, взглядом так и говоря, что жить мне осталось не долго. Проникшись, я быстро сориентировался, перехватил руки девушки и повалил её на кровать, нависнув сверху.

Чем-то такая поза показалась мне забавной, и на лице против воли появилась улыбка. А вот Эля наоборот притихла, сжалась, и лишь упрямо сжатые губы выдавали её обиду. Светлые волосы разметались по синей простыне и напоминали лучи солнца на тёмном небе. Какое странное сравнение, однако.

– А если серьёзно, зачем ты соврал? – перейдя на серьёзный тон, спросила она.

Поняв, что молчание сейчас не лучший выход, я всё же решил рассказать ей немного о Карле, а также упомянуть о его нездоровом любопытстве, касающемся моей жизни в Доме.

– Понимаешь, все неприкасаемые очень скрытные люди. Не сами по себе, это особенность воспитания. За любой неосторожный вопрос или взгляд в моём, так сказать, мире могли запросто избить до полудохлого состояния. За намеренное вытягивание личной информации – часто убивали. Карл об этом прекрасно был осведомлён, и всё равно продолжал доставать меня вопросами о детях. В конце концов, я не выдержал и соврал ему, чтобы он отвязался, – о том, что я попутно вытянул из доморощенного Царя некоторые интересующие меня сведения, я говорить не стал.

– А он тебе не поверил и решил подослать с вопросами уже меня?

– Да, и знала бы ты всю правду, точно ему проболталась бы.

– Тогда зачем ты сейчас мне об этом рассказываешь? Я всё ещё могу проболтаться.

– Не можешь, он по своим связям уже выяснил всё, что хотел.

– Какая досада, – самыми кончиками пальцев дотронувшись до больного места на моём боку, Элена неожиданно шмыгнула носом.

– Не плачь.

– Не собираюсь. Просто жалко тебя, дурака… со всеми дерёшься, от всех получаешь!

– Нашла из-за чего беспокоиться, – снисходительно улыбнулся, погладив её по голове. Сущий ребёнок.

– Ложись спать, поздно уже, – поднявшись с кровати, сказал и вышел из спальни.

Посетовав на какие-то новогодние сюрпризы и пьяную подругу, она всё же последовала моему совету и легла спать, а я с горем пополам заставил себя набрать номер Мифьена.

– Да, герр Ричард? – не смотря на то, что на часах шёл четвёртый час ночи, ответили мне сразу.

– Ты сейчас свободен? Приходи, нужна твоя помощь, – бросил в трубку, включив свет в зале и сев на стоящий у стены мягкий диван.

– Правда? Вы хотите посмотреть результаты анализов? – с неприкрытой радостью в голосе закричал Миф, по звукам уронив что-то большое и хрупкое на пол.

– Нет, – предусмотрительно убрав телефон подальше от уха, резко сказал я. – Результаты с собой пока не бери, если раскопал что-нибудь важное – так расскажешь.

– Э, хорошо. Тогда сейчас приеду.

Сбросив вызов, я откинул голову назад, на спинку дивана, и прикрыл глаза.

Крюгера я не стал убивать по нескольким причинам, но все они были крепко связаны между собой. Если говорить кратко, то я просто вовремя понял, каким полезным может оказаться хирург-биолог-фармацевт, особенно если он умеет держать язык за зубами и предан своей работе.

Помимо этого, показав мне свою лабораторию, Мифьен смог по-настоящему заинтриговать меня своими идеями и экспериментами. Одним из самых ярких его опытов стал второй отросший хвост у крупной чёрной крысы. Подобного мужчина добился, без конца влияя на ДНК грызунов медицинскими препаратами и экспериментируя с их же кровью. А последнее было и является "больной" темой для меня и Элены.

– Герр Ричард, откройте, пожалуйста! – застучали во входную дверь, нарушая моё спокойствие.

– Мифьен, а потише нельзя? – отперев замок, я неодобрительно уставился на учёного идиота, сверкающего на весь этаж дурацкой, немного фанатичной улыбкой и держащего в руках штук семь толстых чёрных папок. – Я же говорил без бумажек… а эту ты зачем с собой взял?

– Жемчужинку нельзя одну дома оставлять, она мне всю лабораторию перевернёт и всех крыс съест, – ухитрившись нагнуться со своей горой папок, Мифьен потрепал тихо скалящуюся лису по башке и поправил очки на носу. Не ей, естественно. Себе.

– Проходи. И, кстати, объясни, зачем ты мне вчера… точнее, уже позавчера, приволок ту коробку с канцелярским барахлом?

– Просто так. У меня этого добра дома навалом, даже в избытке, а вам может пригодиться. У вас гости? – заметив в прихожей сапоги Элены, шёпотом спросил Крюгер.

– Да, так что тихо, – с каменным лицом сказал я хирургу, чтобы у того даже мысли не возникло расспрашивать меня об этих гостях.

– А зачем вы меня позвали, если не по поводу моих опытов?

– Знаешь, как с поломанными рёбрами нужно поступать? – в свою очередь спросил я, уже предчувствуя нездоровую реакцию Мифьена и его азарт. Мои предчувствия, как обычно, меня не обманули.

– Вы сломали рёбра? Покажите-покажите! – завертелся вокруг меня он. – То-то я смотрю у вас и с лицом не всё в порядке, и дышите вы тяжело. Ну же, покажите!

Сняв рубашку, я указал ему на синий бок и медленно расползающийся кровоподтёк.

– Как интересно. Встаньте вон туда, в центр комнаты, там свет лучше!

– Сюда?

– Нет, сюда.

– Это же уже не центр.

– Без разницы! Руку уберите, и да, повязку вам на неё наложили отвратно, сейчас с рёбрами разберусь и заново перебинтую, – деловито говорил Миф, ощупывая мой бок. – Так, внутренний перелом, внешних проявлений кроме гематом и кровоподтёков нет. Кровью кашляли? Обезболивающее себе уже вкололи? Как нет? Ладно, ждите здесь, у меня в машине фотик лежит, узнаем насколько сильное у вас повреждение.

Его "фотик" оказался гибкой медицинской панелью, с функцией рентгена и УЗИ мягких тканей. Внешне устройство больше напоминало солнцезащитную плёнку, которой люди летом обклеивают окна, то есть такое же блестящее, шуршащее, но на ощупь плотное и холодное.

Обмотав меня этой плёнкой, Мифьен сделал пять снимков и скинул их себе на планшет.

– Два ребра сломано, органы не повреждены. Иных осложнений нет. Всё как я и думал, – сам себе покивал он, в несколько раз увеличив изображение и задумчиво водя пальцем по экрану.

Схватив бинт и несколько пузырьков с лекарствами из аптечки, мужчина уже куда уверенней занялся моим лечением. Рот его при этом ни на секунду не закрывался, зля меня нескончаемым потоком слов и действуя на нервы. Сколько я не прикрикивал на хирурга, чтобы он заткнулся, а надолго его всё равно не хватало.

Оставаться же равнодушным и держать лицо непроницаемым, когда тебе на ухо зудят и зудят об убийстве какой-то малолетки из средней школы, было сложно. Ко всему прочему, под ногами крутился наглый дикий зверь, именуемый кое-кем Жемчужинкой, что только подливало масла в огонь.

– Герр Ричард, скажите, пожалуйста, а вы стимуляторов, случайно, никаких не принимаете? – встрепав себе волосы, ни с того ни с сего спросил Крюгер.

– Не принимаю.

– А то я у вас в крови нафетон нашёл, – излишне буднично продолжил Миф, и сразу стало понятно, что он едва сдерживается, чтобы не начать допрос. – Это такое стимулирующее вещество, которое не даёт наркотического наслаждения, но тоже вызывает привыкание. В некоторых странах им до сих пор пытаются лечить людей от героиновой зависимости. Только давно доказано, что бесполезное это занятие и опасное. Мало кому помогает, но в могилу уже многих свело.

– И это ты нашёл у меня в крови?

– Да. Я сначала сам не поверил, когда увидел данные на компьютере. Тем более, за эти две недели содержание нафетона у вас заметно уменьшилось. Сначала его было много, потом резко стало меньше, а вот во вчерашних пробирках с кровью вообще ничего не осталось! – с каждым словом голос мужчины становился всё громче.

– Не кричи, у меня гости.

– Извините, – понуро опустил голову он, закончив с перевязкой рёбер. – А теперь руку показывайте. Посмотрю, что с ней.

Мифьен достал новую пачку ваты и ножницы.

– Так ты в папках притащил исследования моей крови, или свои опыты с крысами?

– Вашей крови.

– Оставишь мне, я их потом почитаю.

– Конечно! А я-то думал, вам не интересно совсем.

Он дурак? Как мне может быть неинтересна бегущая по моим венам дрянь, которая в теории опасна для жизни?

Спровадив Крюгера и его живность под утро, к шести часам, я заглянул на кухню, сделал себе чаю и, как и обещал, погрузился в чтение принесённых им отчётов. Понятной оказалась лишь треть слов, остальные две трети составляли неизвестные медицинские термины.

Просидев над бумагами не разгибая спины около двух часов, я встал из-за стола, чтобы снова сделать себе чаю, и тут заметил Элену, прислонившуюся к косяку двери и наблюдавшую за мной не до конца проснувшимися, совиными глазами. Спутанные после сна волосы торчали во все стороны, лицо девушки было неестественно бледным и уставшим. Похмелье? Не выспалась?

– Рич, а где у тебя расчёска лежит? Я что-то везде искала, а нигде нету.

– Не знаю, сам второй день найти не могу, – ответил, налив в кружку кипяток и бросив туда заварку.

– О, чаёк. И мне кружечку сделай, пожалуйста, – попросила Эля, потерев пальцами виски и усевшись на стул возле окна, небо за которым только-только начинало светлеть.

– А сама не можешь? – нахмурился я, но кружку ещё одну достал.

– Ты даже представить себе не можешь, как у меня сейчас болит голова, – зажмурившись, сказала она устало. – Неужели это из-за каких-то трёх… ну, ладно, четырёх бокалов вина? Как думаешь?

– У меня можешь даже не спрашивать, я никогда не напивался и от похмелья не страдал.

– Правда? – приподняла брови Романова. – У вас, наверное, в Доме с этим строго было? А, стоп. Запретная тема, извини, я забыла.

– На чай.

– Спасибо, – Элена осторожно приняла из моих рук горячую кружку. – Давай тогда поговорим о чём-нибудь другом?

– О чём?

– О тебе, например, – щёки девушки внезапно порозовели.

Ну, снова здорова…

– Я прожил в Доме двадцать пять лет, вся моя жизнь, так или иначе, связана с ним. Подумай, что будет, если мы начнём говорить обо мне?

А ты начни. Пускай девчонке неповадно будет.

– Хорошо, я тебе кое-что расскажу, слушай, – собравшись с мыслями, сказал. – Однажды мне дали задание, подстроить несчастный случай министру энергетики и его жене, я не справился и значительно подпортил этим репутацию Дома. Мой глава тогда очень сильно разозлился и отправил меня на нижние этажи, помогать палачам. Пытки я, как и многие другие, не любил и работу свою делал невнимательно, спустя рукава. Как-то раз я не уследил за одним осуждённым, да-да, у нас тоже бывают предатели, и он поднялся наверх, где перерезал много тренирующегося молодняка и сбежал. Его, конечно, потом нашли и вернули, но меня в тот же день отправили в тюрьму, под землю. Пока волокли – чуть не убили. Сам-то я идти не мог.

– П-почему?

– Мне перед этим голень частично раздробили, – флегматично ответил, вспомнив, как ныне покойный наставник Карла, Жан, лично этим занимался. – В камере, в которую меня посадили, уже находился другой неприкасаемый. Его "колесовали". Привязали к большому колесу и переломали все крупные кости, в том числе и позвоночник. Он лежал, бредил, кричал, четыре раза просил меня о смерти…

– Всё, хватит. З-з-замолчи! – крикнула внезапно Элена, зажав мне рот руками. – Я тебя не о ком-то там просила рассказывать, а о себе!

– Я о себе и рассказываю. Дослушай. И пойми, наконец, что всё, что касается меня – не для твоих ушей! – схватив её за плечо, медленно произнёс, глядя в глаза. – Я просидел с колесованным в одной камере три дня, я умом повредился, находясь рядом с ним! И до сих пор слышу в своей голове его голос, который призывает меня то застрелиться, то вены себе вскрыть, то таблеток наглотаться… вот так.

– Ты к психиатру не пробовал обращаться? – помолчав несколько секунд, нерешительно спросила Романова.

– От такого не лечатся, от такого только в психушку дорога.

Или на тот свет.

Захлопнись.