Элена.

Преступники чего-то добивались от полицейских. Сначала на нежелание последних идти на уступки они грозились убить всех заложников, а потом и вовсе устроить теракт. При этом бандиты не уставали повторять, что всё происходящее находится у них под контролем. Но то, что что-то пошло не так – было очевидным.

По крайней мере, для меня, потому что остальные находящиеся в помещении люди вели себя тихо. Террористы тоже своего беспокойства, если оно было, не показывали.

Зато меня колотило от страха, как ненормальную. Нос заложило от едкого, кислого запаха, глаза слезились. Я, как могла, вытирала их рукавом пальто, пряталась, жалась к стенке, чтобы никто не увидел, что слёзы мои не прозрачные, а насыщенного красного цвета.

Через минуту люди начали кашлять. Одного мужчину вырвало кровью, а у двух девушек, немногим старше меня, поднялся жар. Валентин глубоко дышал и старался сдерживать кашель, но тоже не мог долго терпеть. Вскоре без видимых на то причин свалились на пол двое мужчин-бандитов, охраняющих синий ящик. Когда у них проверили пульс, оказалось, что они мертвы.

– Утечка! – заорал высокий, плечистый мужчина в маске, отшатнувшись от ящика. Его сообщники заволновались и стали что-то кричать друг другу на незнакомом языке. А люди, сидящие в зале, на них даже глаз не поднимали, всё кашляли, кашляли… три минуты без перерыва кашляли.

Террористы, ругаясь и толкаясь, поднялись на второй этаж банка. Спустя секунду оттуда раздался грохот (будто здоровенный деревянный шкаф или что-то вроде того уронили), следом последовало несколько пистолетных выстрелов.

В этот же момент мне на колени упал Валентин. Лоб у мужчины был горячий, дыхание прерывистое, а зрачок сужен. За какие-то мгновения кожа его посинела, кое-где появились фиолетовые язвы и прозрачная липкая слизь.

От ужаса по спине пробежал холодок, а к горлу подкатил ком тошноты. Я отползла от телохранителя подальше, но врезалась в растерянную, напуганную женщину, у которой изо рта вываливались чёрные гнилые камешки, отдалённо напоминающие зубы, а из глаз катились крупные капли. Не то слёзы, не то кровь. Прям как у меня.

Поднявшись на ноги и спотыкаясь, я подбежала к выходу, навалилась на дверь и попыталась открыть её. Не получилось, заперто.

Посмотрев в окно, я тихо-тихо ахнула. На улице никого не было. Ни полицейских, ни толпы зевак, ни машин. Одни только фонари светили, разгоняя ночную тьму. Нас бросили?

Ноги подкосились, и встать я уже не могла. Единственное, что было мне доступно, это смотреть, как заживо съедаются неведомой заразой люди, как они меняются, теряя данный природой облик.

Пожилые, мужчины и женщины средних лет, подростки – все стонали, кричали, дыша, как рыбы, выброшенные во время шторма на берег, и выцарапывая себе глаза, чтобы не видеть тех ужасов, что с ними происходили.

Но их криков и стонов я не слышала, так как уши заложило от стука собственного, тяжелобьющегося сердца.

Я всё ждала, когда и моя кожа начнёт пузыриться, превращаясь в жуткого вида жижу, но зрение пропало быстрее, а ощупывать себя на наличие язв было страшно.

Хлюпнув носом, я разрыдалась от бессилия, страха и одиночества, заполнивших душу и мысли под завязку. И резко остановилась, когда чья-то холодная рука дотронулась до моей щеки, мокрой от слёз… то есть, от крови.

В голове всё ещё шумело, но голос… каким-то образом его голос я услышала.

– Тихо, не бойся. Это я.


Рич.


Взяв мелко дрожащую девушку на руки, я посмотрел на тёмно-синий ящик, оставленный террористами в центре зала, затем перевёл взгляд на мёртвых людей на полу и поморщился.

Вот, что происходит, когда оружие попадает в руки дилетантов. Много смертей – никакой выгоды, тошно смотреть на такую топорную работу…

– Не молчи, пожалуйста, – вцепившись крепко в моё плечо, прошептала Эля. Волосы её, как и лицо, были в крови, но не в слизи – верном признаке разложения и действии на организм отравляющего газа.

– Не буду. Только скажи, на какие темы с тобой можно разговаривать, чтобы ты опять не разревелась, – осторожно ступая по скользкому от чужих "останков" полу, попросил я Романову. Но заметив, как сжалась девушка от обычной вроде бы фразы, успокаивающе поцеловал её в висок. А на языке тотчас почувствовал лёгкий, металлический привкус. – А ты знаешь, что у тебя кровь изменилась?

– В смысле?

– Раньше она показывала мне твоё прошлое, а сейчас я дотрагиваюсь до неё и ничего не вижу, – забежав на второй этаж, я переступил через тело старого террориста с дырой от пули во лбу. Наверняка главарь не захотел сдаваться властям, а оттого и приказал своим подчинённым застрелиться.

Выйдя через дверь в конце коридора на балкон, я по пожарной лестнице спустился на небольшую площадку перед парадным входом в банк.

– Откуда ты знаешь, что кровь могла показывать моё прошлое? – напряжённо спросила Элена, надолго задумавшись, прежде чем задать мне этот вопрос.

– Ты сама об этом давным-давно говорила, – хмыкнул, вспомнив трясущуюся от страха девчонку, готовую в любой момент упасть в обморок, но стойко продолжающую что-то говорить мне "об обычной жизни обычных людей" и держащую в руках маленькое лезвие. – Так что, есть у тебя предположения, из-за чего твоя кровь могла измениться или нет?

– Да. Мне кажется, это из-за того, что я сама начала всё вспоминать и надобность в дополнительных "запоминалках" отпала…

– Ну, а что, вполне может быть, – согласился я, прислушиваясь к звукам города.

Скоро сюда приедут МЧС, нельзя, чтобы они нас заметили.

– Ты стоять вообще не можешь? – поинтересовался, открыв дверцу и усадив девушку в машину.

– Не могу, ноги одеревенели, – уныло кивнула светловолосая.

На подъезде к моему дому, она сильно раскашлялась, а потом, дрожащими руками закрыв лицо, неожиданно разревелась.

– Эль?

– Я умираю, да? – не своим голосом пробормотала Романова, отворачиваясь. – Газ тех людей в банке убил, и меня тоже убьёт, только медленно.

– Не убьёт.

– Но я кашляю! Все люди… там… – и опять всхлипы стали громче.

Терпи, Рич, сегодня ей можно.

– Триазген в первые же минуты начинает действовать на организм. Если бы он был для тебя опасен, ты бы сразу умерла.

– А почему он для меня не опасен, почему я сразу не умерла? – прозвучало как обвинение.

– Потому что ты была на Пепелищах. Ты особенная, как и я, – проговорил, не слишком вдаваясь в подробности. На самом деле и на нас с ней газ немного влиял, но не как яд, а как мощный аллерген.

Например, не смотря на все утверждения химиков о том, что триазген не имеет запаха, в банке гулял ощутимый кисловатый душок, от которого нет-нет, да тянуло избавить желудок от недавнего ужина. Также от этого запаха сильно слезились глаза, и клонило в сон. Уверен, Элена через все эти симптомы тоже прошла.

Достав связку ключей, я открыл дверь и внёс бывшую заказчицу в квартиру. Она как раз вспоминала своего кота по кличке Папа Вася и грустила, что не может мне его показать, так как живёт он в Ластонии с её отцом. Видно, газ помимо аллергии ещё и на мозг девушки не слабо повлиял. Вот, что по-настоящему печально.

– За тебя Зубакины переживают, – исчерпав все темы для разговора, сказал. – Хочешь позвонить им? Дать телефон?

– Давай.

Совсем скоро вся семейка наркоторговца узнала, что с Эленой всё хорошо. Романова коротко объяснила им, что выбраться из банка ей помог телохранитель Мальвины, которого почти на самом выходе убили террористы. Я заранее предупредил девушку, что придётся соврать, дабы никто не узнал о нашей с ней особой "природе".

– Садись на диван, осторожней. Я сейчас схожу за аптечкой и салфетками и вернусь.

– Х-хорошо, – вскинув голову, Элена невидящими глазами уставилась куда-то сквозь меня.

Невольно рука дёрнулась, чтобы потрепать её по волосам, выказывая поддержку, но в последний момент я себя остановил и, отступив назад, пошёл за лекарствами.

Когда вернулся, увидел, что девушка снова сидит, сгорбившись, и плачет.

Мои шаги, хоть я и ступал бесшумно, она будто почувствовала. Села ровно и, кусая губы, призналась:

– Умереть так хочется. Или хотя бы заснуть и больше не просыпаться.

– Заснуть, чтобы в кошмарах потом проживать всё то, что произошло с тобой сегодня? – хмуро спросил, взяв стул у окна, поставив его напротив Романовой и присев. – Да не плачь ты.

– Не могу! Не могу забыть какими стали те люди, как они страдали перед смертью…

– Не думай о них, они тебе никто, – посоветовал, искренне не понимая её переживаний. Одно дело, если бы Элена просто испугалась страшного вида умерших, так нет, она по ним ещё слёзы льёт.

– Эгоист, – всхлипнув, буркнула моя подопечная.

– Был бы эгоистом – не побежал бы тебя из банка спасать, – расстегнув первые три пуговицы на блузке девушки, я аккуратно салфетками вытер кровь с её шеи, затем занялся лицом. – И нашли бы тебя живую и невредимую сотрудники МЧС, и сдали бы в государственную лабораторию на опыты, если бы не я. Пока люди переживают за всех и вся, они даже самым близким помочь не в состоянии. Поэтому выбирать объект для волнений и ухаживаний нужно только один.

– О, какое заявление! А ты долго меня выбирал, пока не решил начать заботиться и присматривать?

– Я тебя вообще не выбирал, мне тебя жизнь подсунула, – усмехаясь, ответил.

Затем, закончив с умыванием, измерил светловолосой давление. Оно оказалось намного ниже среднего.

– Но всё равно, как так получилось? Я попадаю в аварии, ломаю себе кости, от обычной простуды в кровати валяюсь неделями, а от ядовитого газа умереть не могу. От рака могу, а от газа нет! – сглотнув, нервно на одном дыхании выдала Элена.

– От какого ещё рака?

– От простого. Врачи увидели на печени опухоль, сказали, если не буду лечиться – умру.

– А мне ты почему о ней не говорила? – вкрадчивым тоном интересуюсь, сунув ей в руки таблетку для повышения давления и стакан с водой. – Пей, давай.

– А зачем было говорить? Ты раньше только и жаловался, как я тебя достала и как я тебе надоела… не хотелось усугублять ситуацию. Посмотри, ты даже сейчас за что-то на меня уже пыхтишь и злишься.

– На глупость твою злюсь. Сожми и разожми кулак. А теперь не дёргайся, кровь у тебя брать буду, – я завязал резиновый жгут чуть выше локтя девушки и приготовил шприц.

– Эх, Ричард, вы опять превращаетесь в вампира?

– Да, – недовольно произнёс и только потом задался вопросом: "В кого?".

– Во упырина, у тебя там клыки не отросли, случайно?

– Проверь, у тебя это хорошо получается.

– З-зараза! – раздражённо бросила та, не найдя, чем ответить.

– Ну-ну.

– Рич, ты болтливая зараза!

– Сама просила меня не молчать. И про вампиров тоже ты первая вспомнила. А вообще, хватит, замри, – набрав в шприц несколько кубов крови, я взял с журнального столика одну из стеклянных колб, оставленных Мифьеном, и перелил туда красную жидкость. Отдам этому фанатику на исследование, уж он-то мне и про рак, и про всё на свете расскажет.

– За тобой приехали, – услышав копошение на лестничной клетке и грозный голос наркоторговца, поспешил обрадовать я свою гостью.

– Зубакины?

– А кто ещё? Пойду им дверь открою, а то будут сейчас ломиться.

Впускать посторонних в свою квартиру, пусть они и приютили у себя Элю, не хотелось, но пришлось. Поздоровавшись через силу со всеми членами преступной семейки, я проводил их в зал, а сам застыл на пороге, наблюдая за тем, как Маргарита с Мальвиной кинулись обнимать бледную Элену. Артём с сыном, к счастью, были менее эмоциональны.

– Не кричите вы так, она же ничего не видит, – прикрикнул я на женщин, не понаслышке зная, во сколько раз становится острее слух, когда пропадает зрение.

– Не видит? Как так? Кто не видит? – опять загалдели эти… люди, не замечая, как с каждым их словом всё сильнее бледнеет и сжимает кулаки Элена.

Ей бы сейчас отдохнуть, а не выслушивать все эти причитания, но беда в том, что не позвать Зубакиных я тоже не мог. Прошлой осенью мы с Артёмом договорились о сотрудничестве, и врать ему сейчас мне не только не выгодно, но и опасно.

– Элена, солнышко, что же с твоими глазами? – присела на диван рядом с Элей Маргарита.

– Вы новостей не смотрели? У террористов был триазген, произошла утечка. Валентин не сразу вывел Элену из банка, и газ успел ей навредить, – уставившись в пол в одну точку, объясняю недовольно. А заодно даю сестре Филиппа установку, в каком именно направлении ей нужно будет врать.

– Бедный Валик, – нет, вместо того, чтобы слушать меня, она опять кого-то жалеет.

Что за человек такой?

– Так, всё, поднимайтесь, поедем в больницу, – распорядился вдруг глава семьи. – Элене срочно надо записаться на обследование, мало ли, какой вред этот газ ей нанёс или может ещё нанести. Бывает же, что последствия и через неделю, и через месяц вылазят, так что лучше сразу провериться, чтобы не волноваться понапрасну.

Выслушав мужа, Маргарита помогла своей "приёмной дочери" собраться, и спустя минуту всё семейство уже покинуло мою квартиру.

В комнатах вновь установилась тишина, а на душе стало отчего-то грустно. Хм, если бы не договор Элена могла бы остаться со мной…

– Как я успел заметить, ты не слишком доверяешь Карлу и держишься в стороне от его людей, – всплыли в памяти слова наркоторговца. – Может, захочешь немного поработать на меня?

– Каким образом – поработать?

– Ты сам видел, какой интерес этот псих проявляет к Элене. Сейчас у меня связаны руки, и прекратить их общение не представляется возможным. А я хочу, чтобы она находилась под надёжной защитой. Мои люди, увы, не уберегут её в случае чего от его шавок. А ты сможешь.

Зубакин угадал, сильного доверия между мной и главой Дома и впрямь не было. И так как условия работы с оплатой он предложил хорошие, причин для отказа у меня не нашлось. Тем более, если бы Карл имел нездоровые планы на Романову, я бы всё равно был вынужден её защищать. А предложение отца Мальвины в свете всего вышеизложенного выступало просто приятным бонусом.


Карл-Алексей.


– Ну? Рот открывай, что я тебя как маленького ребёнка уговаривать буду?

– Не уговаривай, я и сама могу поесть!

– Раз сказали мне тебя покормить, значит, я и буду тебя кормить. И точка.

– Ой-ой-ой, у тебя будто родительский инстинкт проснулся, – вздохнула Элена, дотронувшись до белой повязки на своих глазах и открыв рот.

Я поспешил дать ей ложку овсянки. Та ещё гадость, но если врачи принесли девушке именно это, то не мне её всякими пирожными пичкать.

– Он у меня каждый раз просыпается, когда ты в детство впадаешь.

– Нянька ты моя заботливая, – слабо улыбнулась Эля, с неохотой жуя кашу. Не смотря на слепоту, выглядела она довольно бодрой и весёлой. Валерьянки никак наглоталась?

– Не, эту должность уже Рич занял, – возразил.

– Кстати, вы с ним уже помирились? Он говорил, что ты на него разозлился из-за…

– Его вранья? – закончил я за девушку, с насмешливой, слегка кровожадной улыбкой повязав ей полотенце на шею.

– Эй, я же не маленькая! Так как?

– Конечно, помирились. Обычно я брехунов их же собственными кишками душу, но для этого козла решил сделать исключение.

Что правда – то правда. Убивать его я больше не планирую, лишь напомню зарвавшемуся убийце кто в жизни хозяин, а кто – слуга…

– Лёш, а ты часто по совести поступаешь?

– А тебе зачем?

– Пример для подражания ищу, – засмеялась Элена.

– Нет, не часто, – воспользовавшись случаем, я дал ей ещё несколько ложек каши.

– Ха, ты, получается, такой же, как Рич? Врёшь направо и налево, людей люто ненавидишь, за любое неосторожное слово убить готов?

– Да, да, да, – поставив пустую тарелку на прикроватную тумбочку, на которой уже примостилась большая ваза с букетом цветов и не одним, я обнял опешившую девушку. – Всё правильно.

– Ага, так я и поверила. Ты на человека гораздо больше похож, чем он.

– Сомневаюсь. А по совести, как ты сказала, я, правда, давно не поступаю, – сдув со лба чёлку, ответил уже серьёзно. – У меня её вообще нет.

– Да ну, она у всех есть, а ты что, особенный?

– Да. Можешь считать, мне сама судьба велит идти всегда налево, против правил.

– Приведи хоть один пример.

– Ну, однажды, лет эдак в четырнадцать, я сказал своему отцу, что если когда-нибудь потеряю левую руку – то буду вести самый разгульный, какой можно представить, образ жизни, а если правую – то исправлюсь. И что ты думаешь? Тем же вечером пьяный отморозок в переулке сломал мне левую руку!

– Он-то сломал, но ты же её не потерял, – засомневалась Элена, откинувшись назад на подушку.

– Всё равно это был знак, – говорю, не понимая, что стукнуло меня тогда дать себе такую нелепую клятву. – Ох, извини, Эльчонок, меня мои обалдуи вызывают, наверное, опять кому-нибудь голову случайно снесли.

Заметив на телефоне одиннадцать пропущенных вызовов от Криса, извинился я перед девушкой.

– Тяжело тебе, наверное, с бывшими неприкасаемыми дело иметь, – снова приняла мои слова за шутку Эля.

– Тяжело, – поддакнул я, чмокнув её в лоб и вылетев из палаты.

Если Себастьян опять приставал к Дженнифер, я его точно на дыбе растяну! Вопрос только, где её ещё в России достать…

На лестнице я столкнулся с каким-то растяпой с ярко жёлтыми волосами, и его лицо показалось мне неожиданно знакомым. Но времени на разглядывания не оставалось, и я, спустившись на первый этаж больницы и выйдя на улицу, помчался загород, где, по идее, и должны были сейчас ошиваться мои проблемные рабы.

Загрузка...