Преданное прошлое

ГЛАВА 10

Прошло несколько дней. Мы с Элисон сидели в саду, когда заверещал мой мобильник. Мы только что вернулись из Труро от адвоката, который занимался завещанием Эндрю. На шоссе АЗО произошло ДТП, образовалась огромная пробка, припарковать машину в Труро оказалось весьма затруднительно, сотрудник адвокатской конторы потерял какую-то нужную бумагу, да еще ему требовалась подпись Элисон, так что мы устали и вымотались. Усевшись поудобнее в шезлонгах, мы рассматривали новый образец вышивки — простой шарф с павлиньими перьями по углам, вышитыми гладью и стебельчатым стежком. В вышине над головой распевали жаворонки, в руке у каждой был бокал с охлажденным белым вином — все это здорово восстанавливало силы.

Так что когда прозвучал резкий полифонический сигнал телефона, он оказался на редкость несвоевременным и неприятным. Но я даже представить себе не могла насколько.

— Алло?

Я не удосужилась посмотреть на номер звонящего, прежде чем ответить. Так что голос Майкла явился для меня малоприятным сюрпризом.

— А-а, ты, значит, еще жива? — Голос его звучал слегка разочарованно. — Я тебе несколько сообщений оставил, но ты так и не перезвонила, — обвиняющим тоном добавил он.

Я промолчала.

— Ты куда пропала? — продолжал он.

— Я в Корнуолле, у моей кузины Элисон, хотя это совершенно не твое дело.

На том конце линии возникла пауза, потом послышался вздох. Майкл не привык слышать от меня подобные резкие высказывания, и ему явно не понравилась моя уверенность в себе, не говоря уж об откровенной грубости. Потом он рассмеялся. Смех, решила я, звучал несколько нервно.

— Как интересно! Я тоже. В Корнуолле, я хочу сказать.

Элисон протянула через стол руку и взяла у меня мобильник:

— Привет, Майкл. Да, она тут со мной. Триварт-Фарм, это сразу за Галвалом, в холмах к северу от Пензанса. — Кузина с минуту слушала ответ, потом кивнула: — Если у тебя есть атлас «Лэндрейнджер», ты эту ферму сразу найдешь, она там четко обозначена. Спроси у кого-нибудь по дороге, если заблудишься, или перезвони Джулии, когда окажешься поближе, мы тебе подскажем, куда ехать. Ждем тебя минут через сорок. К чаю у нас салат с крабами — надеюсь, ты не страдаешь аллергией на морепродукты. — Она нажала красную кнопку, прерывая связь, и отдала мне мобильник.

Я непонимающе уставилась на нее:

— За каким чертом ты его пригласила?

— Вам двоим следует спокойно и цивилизованно покончить со своим романом. Ради Анны. Пожмите друг другу руки и вообще ведите себя нормально по отношению друг к другу.

В конце концов, вам же не удастся всю дальнейшую жизнь избегать друг друга, так что вполне можете помириться, пока я присутствую здесь в качестве рефери.

— Тебе легко говорить! Но я вовсе не хочу снова его видеть. Ладно, пойду приму душ, — мрачно заключила я, вытаскивая себя из шезлонга.

— Надень свое красное платье! — крикнула она мне вслед. — Ты в нем просто замечательно выглядишь!

Когда я вернулась в сад через сорок минут, чистенькая и опрятная после душа, с волосами, завязанными на затылке, со свежим макияжем и в красном платье — по той простой причине, что это была у меня единственная вещь, не требовавшая ни стирки, ни глажки, — то обнаружила, что Майкл каким-то образом уже умудрился приехать. Он сидел спиной ко мне в старом деревянном кресле, попивая вино из бокала и смеясь над чем-то, что ему только что сказала Элисон. Судя по виду, он тут чувствовал себя как дома, и это меня сразу взбесило.

— А где же твоя машина? — резко спросила я. — Я что-то не заметила ее на дорожке.

Он обернулся на мой голос.

— Я тоже очень рад тебя видеть, — сообщил он мне в ответ, пытаясь выбраться из глубокого кресла. Я мысленно взмолилась, чтобы оно немедленно развалилось под ним, превратившись в груду переломанного дерева и его костей, но он как-то сумел высвободиться без особых негативных последствий. Б кремовой льняной рубашке и серых мокасинах он выглядел, как всегда, элегантно. Его глаза обежали меня всю. — Я приехал на такси. Это показалось мне самым разумным — дать местным кое-какую работенку. К тому же шофер отлично знал, как сюда добраться.

Ну нет, черт бы меня побрал, ему меня так просто не очаровать! И никаких невинных поцелуев! Я стояла, уперев руки

в бока и вне себя от ярости от того, что он по-прежнему так на меня действовал.

— И что ты тут делаешь? В Корнуолле, я имею в виду.

Он удивленно приподнял бровь, потом повернулся обратно к Элисон:

— Теперь я понимаю, что ты имела в виду.

Я оттащила кресло на некоторое расстояние от стола и села, по-прежнему раздраженно пялясь на него.

— Я… у меня тут было небольшое дело. Кое-какая собственность, которую Анна хочет продать. Кстати, она тебе привет передавала.

Упоминание имени его жены заставило меня похолодеть. У Анны имеются какие-то связи с Корнуоллом? Руки покрылись гусиной кожей, словно меня продуло холодным ветром. Я бросила на него ледяной взгляд, полуприкрыв глаза веками, — так, по моему мнению, смотрят кошки на тех, кого презирают.

— A-а, понятно. Понадобились деньжата для проведения второго медового месяца, не так ли? — ядовито спросила я, и у него хватило совести отвести взгляд. — И где она, эта собственность?

— В деревне Маусхоул. Коттедж, правда, развалившийся. У Анны был арендатор, годами там жил, но теперь он помер. Дом перешел к ней, когда ей исполнился двадцать один год, но сказала она мне про него только сейчас. Любит иногда что-то держать в тайне.

— А где ты остановился? — спросила Элисон, подняв брови.

— Забронировал себе там номер, в маленькой сельской гостинице. Дороговато немного, но, полагаю, не стоит лишать бедных братьев-корнуольцев лишнего честно заработанного пенни. Да, впрочем, и нечестно заработанного.

Я смотрела через сад на долину и гладь моря. Сквозь ажурное переплетение листвы можно было разглядеть колокольню церкви, возвышавшуюся над набережной Пензанса, и узкую сверкающую полосу залива за ней.

Деревня Маусхоул располагалась в нескольких милях оттуда, позади мыса, который прикрывал залив Маунтс-Бэй с запада. Я вспомнила записки Кэт — она упоминала, что именно там было обнаружено рыбачье судно «Констанс», без команды и выброшенное на берег с «турецким клинком», застрявшим в обшивке борта.

— Я бы хотела на него взглянуть, — вдруг заявила Элисон. — На этот коттедж. Некоторые такие старые домики обладают особым очарованием, особенно если простояли некоторое время заброшенными. Могу также кое-что посоветовать насчет того, как его подремонтировать и взять хорошую цену.

Я уставилась на подругу, страстно желая, чтобы та наконец умолкла. Конечно, сейчас ей нужно было именно такое занятие, чтобы отвлечься от печальных размышлений по поводу смерти Эндрю, но я в своем эгоизме могла думать только о том, что каждый пенни, вырученный от продажи коттеджа, станет очередным взносом в обустройство новой жизни Майкла с Анной. И если уж я о них вообще думала (чего я изо всех сил старалась избежать), то желала им быть бедными и несчастными, а вовсе не богатыми и довольными.

Майкл олицетворял собой восторженное оживление. Он склонился над столом, похлопал Элисон по руке, одарил сияющей улыбкой, которая осветила все его лицо, — такой, которая, как я раньше полагала, предназначалась только мне.

— Отлично! Приезжай туда завтра. Не могу сказать, что горю желанием что-то там делать, хотелось бы просто более или менее привести дом в порядок и побыстрее выставить на продажу. Но мне, разумеется, хотелось бы услышать, что ты думаешь по его поводу. Джулия может подтвердить, у меня нет особых талантов в области дизайна интерьера — моя квартира в Сохо благополучно зарастает грязью, там ее уже по уши, так что не думаю, что она бы тебе понравилась.

Тут я не выдержала. Резко отодвинув кресло назад, так что ножки возмущенно заскрипели по гранитным плитам, я рванула под защиту дома, чувствуя на ходу, как две пары глаз сверлят мне спину.

Взбежала наверх и упала на кровать лицом в подушку. Все мое самообладание лопнуло, эмоции вырвались наружу. Слезы, которые я сдерживала десять дней, полились потоком, как наводнение. Я рыдала так, что не услышала шагов по лестнице и скрипа открываемой двери, поэтому, когда матрас просел под чей-то тяжестью, я подпрыгнула и сердце испуганно заколотилось.

Это был Майкл. Он сидел рядом с потрясенным и пристыженным видом. Потом достал из кармана большой измятый носовой платок и вытер мне лицо, размазав потеки соплей по щекам. Я в ярости отпихнула его руку и бросилась в ванную, захлопнув за собой дверь. Ополоснула лицо холодной водой и уставилась на себя в зеркало. Дневной свет всегда обнажает жестокую правду; никогда не могла понять, зачем люди так устраивают свои дома, чтобы в них было больше этого самого света. Если ты уже не можешь похвастаться упругой и нежной кожей, как в двадцать лет, дневной свет с большой радостью тут же подчеркнет все твои морщины, синяки и мешки. И тебе останется только ощущать себя древней, изможденной старухой, даже если ты умудрилась отшелушить все атомы отмершей кожи до последнего, вся обмазалась увлажняющим кремом, унция которого обходится дороже, чем гран настоящих благовоний, и аккуратнейшим образом и с большим знанием дела разукрасила себя самым дорогим макияжем. Все это я проделала менее часа назад. А сейчас смотрелась как жертва землетрясения.

Я злобно протерла лицо фланелью, стерев все, что там было, и вышла обратно к своему бывшему — бросившему меня любовнику, — не озаботившись нацепить на себя защитную маску. Пусть видит последствия того, что натворил, думала я; пусть.

Но Майкл сидел сгорбившись, спиной ко мне. И выглядел очень расстроенным: я его достаточно хорошо знала, чтобы по позе определять настроение. А он был весьма озабочен и возбужден.

— Зачем ты сюда приехал? — спокойно спросила я, радуясь тому, что голос не дрожит.

Он виновато посмотрел на меня и встал, повернувшись ко мне. В руках он держал книгу, свой прощальный подарок мне.

Я прошла через комнату и забрала у него книгу, бережно прижав ее к груди.

— Элисон рассказала мне про эту книгу. — Он снова присел. — Звучит весьма захватывающе.

— Так оно и есть, — ответила я, еще крепче прижимая к себе томик.

— Мне бы хотелось получше изучить ее, — сообщил он и протянул руку. На секунду какой-то предательский инстинкт заставил меня вообразить, будто он тянет руку ко мне самой.

— Не сомневаюсь, что тебе этого хотелось бы.

Майкл удивленно поднял брови.

— Джулия, не сердись.

— Мне кажется, имею полное право сердиться на тебя, не так ли?

— Но я вовсе не хотел тебе зла, правда-правда.

— Тогда зачем ты сюда заявился и теперь пудришь мне — мозги? Вешаешь лапшу на уши насчет этого траханого коттеджа… Неужто не понятно, что это гнусно — являться вот так, откуда ни возьмись, ни с того ни с сего?! Я проехала три сотни миль, чтоб оказаться подальше от тебя, а ты и сюда приперся, стоишь тут передо мной и читаешь эту проклятую книжку, которую подарил мне на прощание, как подачку бросил. Дескать, прощай и хоть поди и утопись.

Я уже орала на него, все сдерживающие центры отказали. Майкл побледнел. Он никогда не умел справляться с подобными взрывами эмоций.

— Успокойся, пожалуйста, — произнес он наконец. — Я просто хотел узнать, все ли у тебя в порядке. Позвонил пару дней назад на твой мобильник, но ответила мне Элисон. И сказала, что очень за тебя волнуется, так что я предложил приехать сюда, чтобы разобраться с этим коттеджем, а также увидеться с тобой.

Я смотрела на него, соображая, что к чему. Мы с Элисон пару дней назад ездили купаться в открытый бассейн неподалеку. Это было очень милое строение в стиле ар деко, на берегу моря, где можно было без конца плескаться в огромном пространстве морской воды, любуясь лазурным небом и церковью Сент-Мэриз, и даже делать вид, что ты на Ривьере. Я вспомнила, что один раз видела, как Элисон разговаривает с кем-то по телефону, пока я лениво плаваю вокруг самого глубокого места бассейна, но тогда не поняла, что это была моя трубка.

— Что ж, очень мило с твоей стороны.

— Да ладно тебе. — Он пожал плечами. — По правде сказать… э-э-э… много причин, по которым нам сейчас нужны деньги…

Мне пришлось подавить возникшую было на лице мерзкую ухмылку. Да уж, райского сада у них, видать, не получается. Что ж, утешение, пусть и слабое.

— Вообще-то это очень странная вещь. — Он кивнул на книгу. — Я ее заполучил после распродажи имущества из одного здешнего дома. Наверное, она тут и валялась с самого — какого там? — 1634 года?

— Нет, с 1625-го. — Я прищурилась. Лжец, видимо, не подозревал, что я знаю: эта книга происходит из дома, в котором мы сейчас находимся. Можно было, конечно, пропустить вранье мимо ушей, но мне почему-то не хотелось. — Элисон сказала, что они с Эндрю переслали ее тебе вместе с кучей других книг. Чтоб ты их продал.

Майкл покраснел.

— Да-да… Но я решил, что она тебе понравится, поскольку это книга про вышивки и все такое. Вот задержал ее некоторое время у себя и даже забыл про нее, пока… ну, ты сама знаешь. На самом деле я ее тебе подарил по ошибке. Честно говоря, тебе бы следовало вернуть ее мне, когда ты закончишь ее читать, чтобы я мог ее продать, как хотела Элисон. Похороны нынче обходятся дорого, а Эндрю, насколько мне известно, пребывал в весьма стесненных обстоятельствах.

Какой подлец, однако! Как только книжка попадет к нему в руки, он тут же ее продаст, немедленно; однако могу поставить что угодно, что денежки, которые он за нее выручит, никогда не попадут в карман Элисон.

— Когда закончу ее читать, может, и верну, — соврала я. Он тут же размяк от явного облегчения.

— Ну, иди ко мне, старушка, — позвал он, раскрывая объятия.

И я с ужасом обнаружила, что двигаюсь к нему, как безмозглый автомат, а потом моя голова оказалась у него на плече, и я ощутила запах утюга от его рубашки и привычный аромат одеколона, исходящий от его горячего тела. Он взял в ладони мое лицо, приблизил его к своему, и я почувствовала, как убыстряется его пульс. Книга самым неудобным образом воткнулась мне в грудь, когда он крепко прижал меня к себе, и тут, разом осознав всю свою слабость и тупость, я отскочила назад. Лицо пылало.

— Уходи, — сказала я. — Ничего у тебя не выйдет.

Он потер лицо, а я вспомнила, как бессчетное число раз стояла над ним на четвереньках, разглаживая подушечками пальцев морщинки напряжения на его лбу.

— Тебя не так-то легко забыть, Джулия, что бы ты обо мне ни думала, — сообщил он. — Мне в последние несколько недель очень тяжело было…

— Вот и отлично. А теперь — уходи.

В ту ночь я осталась в своей комнате и полностью погрузилась в записки Кэтрин. Миновала полночь, взошла луна, на небе засверкали звезды, но я ничего этого не видела. В листве деревьев заухала сова, а я все читала, хотя было уже два часа ночи, потому что заметки на полях книги вдруг оказались не просто ежедневными записями какой-то рукодельницы, а потрясающим историческим документом, полным тайн и загадок.