Предварительно обречен

15

Все заканчивается, как и было оговорено. Такси едет по набережной. Прикрыв глаза, я думаю, что почти прошла свое Чистилище и обелила совесть. Завтра Артему нечего будет делать в моей жизни. Теперь по-настоящему. Теперь все хорошо.

— Ко входу нет прямого подъезда, — оглянувшись, говорит водитель. — Могу остановить до или после.

— Остановите здесь.

Такси пришвартовывается, и я вылезаю. Фонари щедро рассыпают по тротуару рыжую дымку. Каблуки простукивают привычную твердую мелодию по брусчатке. Под мышкой две тонкие папки с договорами. Я иду медленно, узкое платье и неровный тротуар не позволяют привычно торопиться. Я досадливо вспоминаю, чем закончилась недавняя спешка, и колено тут же вспоминает вместе со мной. Кажется, это было очень давно.

Стоящий около входа в ресторан человек шагает на встречу, под густым зернистым светом превращаясь в Артема, одетого в темный костюм и черную рубашку.

— Договоры не забыла, надеюсь? — спрашивает он, осматривая меня, и тут же добирается взглядом до папок.

— А если да, то что?

— Придется продлить контакт.

Я трясу головой и со словами «Чур меня» достаю договоры, но удерживаю их, когда Артем протягивает руку. Меня охватывает неясный порыв.

— Артем…, не спеши, — запинаясь, говорю я. — Ты можешь выбить лучшие условия. Давай я доработаю, как договорились. И потом… если надо, я могу помочь.

Спокойное лицо Артема сменяется на удивленное. Я нарушаю договоренность, но мне все равно. Когда почти ничего не держит, гораздо легче рисковать.

— Растешь, Лиза, — с улыбкой замечает он. — Но мы сделаем, как решил я. Да и ты сама прекрасно знаешь, что обратно решение не отмотать. Ну и заодно посмотришь на человека, в чьем существовании ты сомневалась.

Он забирает папки и первым идет внутрь. Несмотря на жакет, меня пробирает холод. И правда, чего я вдруг? Сама себе добавляю проблем. Как будто у меня нет других забот, кроме как разбираться в чужих промашках. Лучше бы подумала о том, что меня ждет на работе после затяжного «больничного». Тяжело вздохнув, я плетусь к входу вслед за Артемом.

Ресторан посвящен русской душе и быту. Богатой русской душе и богатому быту. Я вижу лубочность интерьеров с яркими росписями по стенам и потолку и обилием рогов — от куцых до искусно разветвленных, — для китайцев будет в самый раз. Артем верно выбрал место. В Китае партнеры тоже бы возили нас по ресторанам с помпезным псевдоисторическим душком. Там было бы много позолоты, огромных залов, парчи и искусственного шелка, резных стен под красное дерево и деревянных драконов с жемчужинами в пастях.

— Судя по интерьерам, еду разносить здесь должны медведи, — замечаю я. — Владелец обожает впечатления.

— И деньги. Будешь шампанское?

— Буду немного суеверной.

— Ты меня сегодня удивляешь. Только что до крови воевала за свободу, а теперь боишься уйти.

Он сворачивает проволочку и скручивает бутылке пробковую голову. Хлопок и кисловатый запах касается ноздрей. С шипением наполняются два бокала.

— Давай, — говорит Артем, придвигая один ко мне. — Это не за контракт. Отметим, что расстаемся «друзьями».

Эхо того вечера снова всплывает в последнем слове.

— Мне не нужна дружба с тобой, — я пригубливаю шампанское. Пузырьки колют губы. — И предлагаю я без умысла.

Артем усмехается, залпом осушает бокал и снова наполняет его.

— Не переживай за меня. Твоя ответственность закончится максимум через час. И за подружку не переживай. Если мы и продолжим, то без оглядки на нас с тобой — и прошлых, и нынешних.

Я хмуро смотрю на него: он так ничего и не понял. Каждое слово сейчас только больше вяжет его веревками старых событий.

— Благородно. Хоть и нежизнеспособно.

Артем замирает, не донеся бокал до рта.

— К чему ты клонишь?

— Я пас. Хватит на сегодня лишних слов.

Артем смеется.

— Мне, наоборот, нравится. Дерзай, тебе нечего терять. Говори, что ты имела в виду.

— Что говорить? Ты хорошо поднаторел в бизнесе, но плохо в отношениях. Аня пока не разобралась в чем причина, но это дело времени. А причина — она ведь не том, что было между нами, и даже не в том, что между нами сейчас. Причина в том, что ты до сих пор не разобрался с чувствами ко мне, как положительными, так и отрицательными. И если девушкам попроще и так сойдет, то Аня не потерпит. Пока еще она играет в интерес, и скажу тебе, искренне играет, да и ты помогаешь. Интригуешь ее. Но вот если и правда хочешь «без оглядки», придется оглянуться и посмотреть во все глаза. Так понятнее?

Я хватаю шампанское и, словно подчеркивая сказанное, выпиваю. Артем отставляет нетронутый бокал и смотрит на меня с лаской мясника.

— Понятнее. И интереснее, — говорит он матовым голосом и кивает в сторону двери. — Даже стоит обсудить детальнее. Но, к сожалению, не сейчас. Побудь тут, пойду встречу гостей.

Оставшись одна среди рогов всех мастей, я двумя большими глотками выпиваю шампанское.

Артем возвращается, рядом До Шэнли и владелец завода — низенький и округлый, с прической кирпичиком и опадшим лицом.

Интерьер ложится на душу иностранной душе. Даже привычный к России До Шэнли с любопытством оглядывается, потягивая воду, и мелкими перебежками поклевывает глазами меня. Я цежу шампанское и наблюдаю, как подписываются и скрепляются печатями договора, как расслабленно-вежливо разговаривает Артем, как ни одно его движение или тон речи не выдает волнения. Что это — целебная сила шампанского или многолетние тренировки воли? Появляются вполне человеческие официанты с разложенной по блюдам едой. Китайцы одобрительно охают и снимают на камеры телефонов. Разговоры метаются с русским тем на китайские, вбирая многоцветье межнациональных тем. Артему преподносится водка «Мао Тай» в золотой упаковке, и тут же рядом в серебре вырастает не менее крепкая русская подруга. Вечер весело катится в ночь. Идеальное заключение контракта.

Когда маленькая стрелка подкрадывается к одиннадцати, угощение съестное все больше уступает угощению алкогольному. Сотрудничество на всех порах мчится к успеху, а я все больше чувствую себя лишней. Запахи тяжелой еды раздражают. Тихонько, чтобы не привлекать внимания, я оставляю компанию продолжать праздновать.

Выхожу в бледную ночь и тяну ноздрями взопревший воздух набережной. Прохлада обнимает голые ноги.

Я равнодушно рассматриваю переговаривающиеся огоньки на другом берегу, мелодия города протягивает руки, все больше вытягивая из душных недр ресторана. Этот вечер не мой, он тяжелеет неприятной назойливостью, отчего мысли поддевают нервы, скатывая их в колкий клубок. Я понимаю, что не сделаю и шага назад. Мое время вышло.

— Хочешь уйти?

Он подходит незаметно и встает рядом. Из кармана появляется пачка сигарет.

— Побудешь со мной пять минут, пока я курю? — продолжает До Шэнли, прикуривая сигарету. — Может, и тебя угостить?

— Я не курю.

— А я курю, — выдыхает он дымный ответ. — Когда пьешь много водки, много и куришь. Очень плохо для тела. Но я привык.

— Вы хорошо держитесь, — соглашаюсь я. — У нас говорят — опыт не пропьешь.

До Шэнли коротко смеется игре слов, а потом восклицает:

— Ты сегодня похожа на Си Ши. Мне она всегда нравилась. Знаешь ее?

Я знаю. Проходили во время учебы.

— Красавица, которая была подарена правителю в качестве наложницы. Грустная история, — пересыпанным песком голосом отвечаю я. — Не понимаю, чем я могу быть на нее похожа.

— Грустная, но поучительная. Когда ты рядом, я чувствую себя тем самым правителем, которого она погубила. Твоя красота расцвела, как цветок персика. Но теперь к ней добавилась сила. Ты не только восхищаешь, но можешь и погубить. Я любуюсь тобой. Но еще и надеюсь. Как жаль, что теперь наше сотрудничество уже не будет таким активным.

— Наше сотрудничество закончилось, директор До.

— Ты очень хороший работник, Ли-са, старательный. Отказалась от гордости ради успеха Аэртему. Да, настоящая Си Ши!

— Моя работа не выходила за рамки договоренностей, поэтому под ваши комплименты я не подхожу.

— Ты просто боишься принять их от меня. Я вижу, как ты постоянно защищаешься. Почему же? Я же говорил, что теперь все «по любви».

— А я не говорила, что согласна. Как и провести пять минут с вами сейчас. Всего хорошего.

Я шагаю вперед, но голос директора До останавливает.

— Аэртему будет сложно. Очень много обязательств надо выполнить. К тому же теперь завод должен передать основные технологии. Там сотни листов документации, расчетов. Как Аэртему справится без тебя?

— Этот вопрос вам лучше обсудить с самим Артемом, — говорю я, обернувшись.

Огонек прыгает, то приближаясь ко рту, то отдаляясь.

— Теперь, после подписания, уже не только он решает. Я думаю, ты нам еще пригодишься.

— А вы мне нет.

До Шэнли хихикает:

— Мне нравится, когда ты так говоришь. Знаешь, китаянки сейчас тоже стали очень острыми. Но когда они пытаются ставить тебя на место, это совсем не возбуждает. А русские девочки, с которыми я общался, очень пресные, совсем как ваша еда. Но они тоже были красивыми.

— Тоже как Си Ши? — иронично спрашиваю я, вопрос вызывает у До Шэнли хохот. — Вас знакомили не с теми русскими девочками, господин До. Хотя на месте этих людей, я бы вас вообще ни с кем не знакомила.

— Не простила, да? Острая, как морской еж, — директор До кивает сравнению. — Чаще всего, Ли-са, эти девушки сами хотели со мной пообщаться. Может быть, из-за моего положения они и были такими уступчивыми. Я не знаю. Но хоть это и было удобно и быстро, я чувствовал скуку.

— А вам, значит, подавай сопротивление.

— Ты отлично все улавливаешь, — он тушит сигарету о край высокой урны и, выбросив окурок, говорит: — Я хочу сделать тебе предложение. Стань моей любовницей. Я буду платить очень много денег. Например, десять тысяч долларов в месяц.

Его влажно-пряные слова присасываются к коже пиявками и одновременно смешат наглостью.

Я качаю головой. Предложение вовсе не звучит неожиданно, хотя я и не думала, что он решится озвучить его вслух. Видимо, наглость и желание легко топят чувство благоразумия.

— Я и не жду, что ты сразу согласишься. Но подумай. Я хотел предложить тебе давно. Еще тогда. После того раза я так и не смог тебя забыть. И ты ведь тоже. Я много думал и понял, что я могу дать тебе то, что ты хочешь.

Он шагает ко мне, и я тут же отступаю. Стук против шороха.

— И что я хочу?

— О-о-о, — мои слова порождают восторг. — Видишь? Хоть ты и отказалась, но готова говорить. Подсознательно тебя влечет мое предложение. Просто нужно время, чтобы ты это поняла. Ты любишь сопротивляться. Но одновременно тебе нравится чувствовать себя жертвой. Ты не хотела сотрудничать с Артемом, но согласилась. Не хотела общаться со мной, но тоже пошла на это. Тебе нравится чувствовать внутреннюю боль. И нравятся мужчины, которые умеют ее давать. Скажи, ты помнишь те мои прикосновения? Часто о них думаешь? Места на твоей шее, где я прикасался, по-прежнему горят огнем?

— В таком случае почему мне не выбрать Артема, который тоже, по вашим словам, причиняет мне боль? — сипло спрашиваю я. — Быть его любовницей гораздо приятнее.

До Шэнли машет рукой, отметая сказанное.

— Аэртему не копнет так глубоко, как ты нуждаешься. А просто секс тебе быстро надоест. К тому же, скажу по секрету, корабль Аэртему только кажется, что идет хорошо. На самом деле впереди его ждут скалы. Ему точно будет не до тебя.

Я останавливаюсь. В черных глазах директора отражаются огоньки.

— Какие еще скалы?

— Он не совладает с тем, что подписал, — отмахивается До Шэнли. — Да и я не дам ему совладать. Аэртему сильный и умный, но лишен хитрости и коварства. Ему нельзя иметь бизнес с китайцами на том уровне, на который он замахнулся. Он слишком чистый человек. Ты права, тебе больше не стоит работать с ним. Потерянное время и только. Я предлагаю тебе дело поинтересней.

Каждая фраза отщелкивает костяшку словно в старых счетах. Я задерживаю дыхание: догадка пронзает раскаленной пулей.

— Значит ли это, что вы хотите разорить Артема?

— Ли-са-а-а, тебя мало должен интересовать теперь Аэртему. Его партия в маджонг сыграна. А иностранцы в нее всегда играют плохо, — директор смеется. — Даже умные. Давай лучше поговорим о том, чего хочешь ты.

— Вы уже решили, чего я хочу, о чем еще говорить?

— Двадцать тысяч. Это много, Ли-са. Ни одной китаянке я бы столько не дал. Даже жене я даю меньше, хоть у нас двое детей. Это отличное предложение.

Я снова отступаю на шаг, и снова шаг ко мне. Твердый асфальт плавится под каблуками. Запах водки смешивается с запахом дыма. Меня опутывает кокон, в котором, пыша разъедающим жаром, до ушей добираются тихие слова:

— Мы доведем ту игру до конца. И ты не сможешь больше сбежать. Будет очень-очень больно, Ли-са, и очень приятно. Иди сюда, я напомню тебе.