Предварительно обречен

8

— Все равно не подпишу, — снова с улыбкой говорю я.

На журнальном столе, обнажив лживое нутро, лежит договор. За ночь он прирос пунктом о неустойке, которую должна буду заплатить, если откажусь сотрудничать.

— Это юридическая формальность, — повторяет Артем. — Ты ведь и не собираешься нас покидать.

Он сидит напротив, в кресле, расслабленно откинувшись на спинку, нога на ногу, — король серого царства в одеянии свинцовых оттенков, — и в голосе нет ни намека на сомнение. В эту, третью, встречу, слегка подсвеченную утренним солнцем, я наконец отделила юного и знакомого мне Артема от нынешнего. Когда-то его упрямство склонялось перед доводами, он соглашался двигаться, если не назад, то хотя бы в сторону. Теперь же и поведение, и течение речи, и выстуженный взгляд, и даже колкий запах — все кричит, что этот человек видит только свой путь. И никаких больше сдвигов.

— Я согласилась переводить, — надавливая голосом, говорю я. — И готова подписать контракт. Но не на таких кабальных условиях.

Артем морщится:

— Не преувеличивай. Я не могу полагаться только на твои обещания. Речь идет о слишком больших деньгах.

— Тогда просто откажись от меня.

Лицо Артема вздрагивает, но мы притворяемся, что не заметили двусмысленности. Тем более, в кабинете нас трое.

Роман устроился сбоку, и кожаный диван явно низок для него — колени выше груди. Мы с Артемом будто разыгрываем сцену для одного зрителя. Подозреваю, помощника вызвали, чтобы легче было меня усмирить. Хорошая тактика — при постороннем я должна тщательно думать, что скажу, тратя на это часть внимания.

— Эту тему мы обсудили и закрыли, — размеренно, будто ребенку, выговаривает Артем. — А риски я буду уменьшать, даже если тебе неудобно. Не хочу думать о том, о чем могу не думать. Ясно?

Роман шевелится, и скрипящий звук по нервам проходится неумелым смычком.

— Почему его не было вчера? — с вызовом спрашиваю я.

— Лиза, прости. Я выслал конечный вариант поздно вечером, — вклинивается помощник. — С твоими комментариями и новым пунктом.

— Кстати, — переключаюсь я на него. — Ты же говорил, что решишь любую мою проблему. Вот, самое время.

Артем тянет, не скрывая искреннего удивления:

— Ты вроде не был опрометчивым. Откуда такая рискованность?

— Нам же нужна именно она, — просто говорит Роман и подмигивает мне.

Я кладу ногу на ногу, намеренно повторяя расслабленную позу Артема, и заявляю:

— Раз я вам так нужна, убирайте пункт.

Солнечная полоса, постепенно поглощающая поверхность стола, добирается до края договора и запаливает бледный пожар. Глаза Артема светлеют.

— Нет. Но предлагаю расширить его. Нарушаешь договор, платишь ты, выполняешь полностью, и эту сумму тебе плачу я.

У меня перехватывает дыхание. Он псих? Роман реагирует спокойно, будто его босс каждый день раздает миллионы.

— Черт, ты псих? — не сдерживаюсь я.

Артем смотрит на меня, как учитель на несмышленую ученицу, и молчит.

— Напомню, что мы говорим о шести миллионах.

— Именно так, Лиза. Получишь их, когда закончим.

Он снова упирает на то, что я могу сбежать, — совсем разучился доверять людям. И шесть миллионов не жалко отдать за спокойствие. Или столько стоит его страх?

— Ты так боишься отказа, что готов купить меня за такую цену?

— Купить — неправильное слово. И про такую цену тоже неверно. Мне выгодно вовлечь тебя в проект. Результат твоей работы стоит больше.

Я недоверчиво хмыкаю, но Артем неожиданно подается вперед, через стол.

— Могу сказать по-другому, более доходчиво: я хочу иметь тебя в проекте. И готов за это заплатить.

Его глаза обливает темнота. Вторая двусмысленность, нарочная или нет, спускает курок, и нас накрывает плотной простыней. Свет и звуки затираются. Жадной петлей ухватывает мысль, что Артема, как и меня, загребает в одни и те же воспоминания, в щелях которых по-прежнему тлеет жар, застилается потом кожа и волнами расходится тяжелый бархатистый стон.

Артем вдруг откидывается обратно, прыгает взглядом вбок и, огибая меня, утыкается в договор.

Этой реакции достаточно, она говорит за себя. У него хорошая память. Как и у меня. По щекам проскальзывает огненная лента, оставляя кожу тлеть. Мы на расстоянии вытянутой руки. Такое уже было, тоже в кабинете, мы запалили пожар, после которого на полу остался льдистый архипелаг разбитого графина, мерцающий колкой красотой среди бумажного моря испорченных документов. Память гудит все громче. Нельзя так. Надо успокоиться. Артем — часть прошлого, одна из множества. Его никуда не денешь, раз он случился. Случился тогда, и вот снова, но сейчас превратился в настоящее. Я сама просила отсечь былую связь, но что делать, если у него получится, а у меня нет. Тонкие лезвия запретных кадров будут выписывать филигранные узоры, пока не изорвутся все нервы? Нет уж, я слишком снисходительна к образам прошлого. Себе во вред.

— После такого милого приглашения запрещаю тебе отказываться, Лиза, — воздушно смеется Роман. — Мне тоже хочется с тобой поработать.

Я дергаю уголком рта.

— Это желание может дорого обойтись, — парирую я, смотря на Артема.

Он отвечает прямым немигающим взглядом.

— Поэтому мы и вносим пункт о неустойке. Пусть даже ты обойдешься сверхдорого.

— И он еще упрекает меня в опрометчивости, — театрально вздыхает Роман, но продолжает серьезным деловитым тоном: — Но на самом деле, Лиза, дело, конечно, во времени. Раз у тебя есть подобный опыт, нам ты действительно нужна позарез. Артем Андреевич отдаст тебе шесть миллионов, а я все остальное.

Я, не сдержавшись, хихикаю. Намеки, которые раздают мужчины, растягивают подо мной канат, на котором я балансирую без страховки. Но если флирт с Романом не более, чем перекур для мыслей, то затаенный смысл в словах Артема возбуждает на канате волну, и чтобы удержаться, нужна сила воли.

— Роман подстрахует тебя, — добавляет Артем с эхом неудовольствия в голосе. — Он тоже хорошо знает техническую сторону.

Шесть миллионов через две недели работы. Двойная страховка, одна повеселей, другая — не самая приятная, но обязательная, в довесок возможность снова погрузиться в язык, которого стало так мало в последний год. Если подумать, ставки выросли, но само по себе предложение стало заманчивей. И Артема будет в шесть миллионов раз проще перетерпеть. Словно позволяя мне самой прийти к очевидному согласию, мужчины терпеливо ждут ответа.

— Хорошо, попроси внести пункт о взаимной компенсации. Я согласна.

Артем с готовностью кивает Роману, и тот, подхватив договор оставляет нас вдвоем.

— Мне все равно кажется, что это неразумно, — говорю я. — Сколько бы вы не играли в мессию-переводчика.

— Ненадежного мессию-переводчика — ты хотела сказать.

— Надежного. Тогда были определенные обстоятельства, из-за которых я поступила так… как поступила. В этот раз все по-другому.

Артем недоверчиво хмыкает и с хитринкой замечает:

— А если и в этот раз возникнут такие же обстоятельства?

— Нет! — отрезаю я. — Не возникнут.

С тех пор у меня иммунитет к ним. Я поднимаю мыски туфель, желая ощутить, как каблуки с силой упираются в пол. Если что, у меня есть проверенное оружие, и к нему теперь прилагается семилетний опыт с сотнями воображаемых сцен отпора.

Замечаю, что Артем наблюдает за моей реакцией. Выражение его лица вдруг оказывается заволакивающе смягченным, почти нежным, так смотрят на тех, кто искалывает иглами сердце, а ты вопреки прижимаешься все теснее и теснее, забывая о всяком инстинкте самосохранения. Такие взгляды теперь запрещены между нами.

Быстро. Глаза в сторону — в горле набухает влажная колючка, будто по необъяснимой ошибке я заполучила то, что принадлежит другой. Артем, видимо, очнувшись, с кратким кашлем меняет позу в кресле. Значит, рубец, который оставили мы на месте отношений, побаливает не только у меня. Это осознание щекочет.

Неловкое молчание спасает Роман. На его руках два еще теплых договора в новой версии. Я быстро перечитываю все пункты. Ничего нового, кроме пункта о неустойке и компенсации, не добавлено. Ну, вперед. Беру ручку и подписываю оба экземпляра.

Артем, не поднимая глаз от стола, подтягивает бумаги к себе, размашисто подписывает тоже. С хрупающим звуком дважды присоединяется печать. Готово.

Вот и все, мы связаны этими бумажками, обманчиво простыми. Их цена копейки, но то, что они в себе несут, стоит миллиарды. Итак, две недели адского труда, а я уверена, что он будет именно таким; две недели борьбы с прошлым, а я знаю теперь, оно будет наведываться ко мне, как бы я не протестовала; две недели испытаний себя на прочность. И после — я должна выйти из этого кабинета освобожденным человеком с превосходной наградой — наградой победителя. И пусть теперь проигравших не будет.

— С почином, Лиза, хочешь мороженое?

Вопрос крошит мысли, и сквозь их пыль проступает улыбающийся Роман.

— Хочу, Роман, — выдыхаю я. — Мороженое сейчас будет кстати.

— Куплю три, отметим.

Хлопает дверь, и я тянусь за своим экземпляром договора.

— Почему мороженое? — интересуется Артем.

От транса, в котором он пребывал минуту назад, не осталось следа.

— Оно нас с Романом связывает незримой нитью.

— Я покорен твоей хваткой, — подняв бровь, говорит он.

— Раз я здесь теперь работаю, мне хоть с кем-то нужны реальные точки соприкосновения. В них для меня ненадежен ты.

— Можем это обсудить. Я плачу за твою надежность, ты можешь заплатить за мою, — многозначительно ухмыляется Артем.

— Пожалуй, ограничусь твоим помощником. Он готов за бесплатно.

— Будто ты не знаешь, как рискованно соглашаться на бесплатные предложения, — весело хмыкает Артем, но искренности в его веселье не чувствуется. — Хоть дело и интересное, но не рекомендую находить с Романом слишком много точек соприкосновения. Опыт показывает, что это неизбежно отразится на работе. Которая гораздо важнее того же Романа. Ясно?

— А тебе твой руководитель, как там его, Денис Сергеевич, кажется, тоже такие рекомендации тогда давал?

— Я учусь на ошибках Дениса Сергеевича.

Я поджимаю губы.

— Жаль, что мы уже подписали договор, ты мог бы внести еще один пункт «В рамках сотрудничества запрещается совращение помощника-Романа».

— Так ты думаешь, это ты его совратишь? Ну-ну.

— Я рассматриваю разные варианты.

— Рассматривай. И даже могу дать тебе еще одну рекомендацию. С Романом не стоит переходить дружескую грань. Поверь. И ты точно не будешь первой, кто к этой грани сделает шаг.

— Надо же, какие интересные у тебя сотрудники.

— Да, Лиза. И ты теперь тоже мой сотрудник. Пусть и двухнедельный. И пока ждем, введу тебя в курс дела.

Он встает и идет к столу. Из ящика появляется толстая папка с документами. Даже не заглянув внутрь, я знаю, что там бесконечные иероглифы, схемы, спецификации. Артем, склонившись над столом, являет первый документ.

Я сразу жадно припадаю к тексту. Интересно, как быстро вспомню? Меня захватывает азарт. Под разъяснения Артема бегу вниз по страницам, строка за строкой. С ходу поддается около шестидесяти процентов текста. Многие слова знакомы, но не помню перевод. Совсем незнакомых процентов пять. Это мало. В прошлый раз их процент приближался к семидесяти. Как я могла тогда совладать с этими талмудами, не понимаю. Не иначе, как на постоянном адреналине, открывающем не только второе, но и третье, и четвертое дыхание. Что ж, тогда у меня был отличный стимулятор.

Я усмехаюсь, и тут же получаю вопрос, что меня веселит? Совершенно привычный Артем теперь уже в качественной маске деловитости и нейтрального холодка, сидя на подлокотнике кресла, взирает на меня сверху вниз. Мы снова на подходящем для нас поле. И рубцу лучше стать еще толще и белее. Лучше для нас обоих.

Роман приносит мороженое и мы ударяем рожки друг о друга.

— За начало сотрудничества, — говорит Артем и без паузы продолжает: — Не торопись открывать. Поешь по дороге. Роман, мы на встречу, а ты пока подготовь для Лизы партию документов на перевод и организуй ей стол вон там, у окна. И удобное кресло не забудь. Действительно удобное. Чтобы наш сотрудник не обвинил нас в несоблюдении допустимых условий труда.

— Конечно, Артем Андреевич.

— На какую встречу? — спрашиваю я, поднимаясь и подхватывая папку. — Мы ее не согласовывали.

— Она в рамках сотрудничества, — бросает Артем и идет к выходу. — Тебе придется общаться с представителем завода. Он курирует все вопросы по документации.

— Он в Москве? Один?

Мы почти бежим к лифту. Артем кивает.

Машина, вытянутая и покатая, ждет на парковке. Я тяну ремень безопасности, и Артем тоже пристегивается. На секунду головы сближаются так, что я невольно цепляюсь за темно-серые глаза. Солнце подсвечивает их, обнажая обычно невидимый зеленый крап на радужках. Я вдруг вспоминаю ее, тайную крапчатую россыпь, которую иногда вблизи приоткрывает яркое солнце — крошечный штрих, приводящий когда-то в восторг, а потом забытый под гнетом случившегося. Судорожно отвернувшись, я разворачиваю мороженое.

Мы скользим по улицам Москвы, в тишине поедая мороженое. Мимо проносятся Лужники, МГУ, Воробьевы горы, на фоне них передо мной ширятся забытые старые открытия. С каждым ледяным куском я проваливаюсь глубже и глубже, с ужасом осознавая, что все это было, было на самом деле, и тот, с кем это было, вот он рядом, чужой и близкий. А прошлое, словно в насмешку, быстрыми линиями спешно рисует набросок за наброском — вот я склоняюсь над головой Артема, и губы перебегают от щек к носу, до бровей, вдоль лба, вот за ними следует кончик языка, оставляя влажный след на смеющихся губах, вот непослушные волосы щекочут кожу, отчего Артем морщится и все пытается их победить, вот ему становится все равно: горячие руки тянуться ниже, изучая выпуклости на коже, и смех растворяется в тяжелом воздухе комнаты.

На подъезде к отелю холод скручивает внутренности, но тело мокрое от жара: я жалею, что согласилась на авантюру. Оправившись от случившегося, я думала, что связь с Артемом оборвана окончательно, а воспоминания останутся лишь безвкусными фактами. Но их капли, появляющиеся на поверхности предстоящего сотрудничества, больше похожи на кислоту, чем на воду. Вероятно, проба на прочность будет более серьезной, нежели я предполагала.

— Идем, — нетерпеливо бросает Артем, выдергивая меня в реальность. — Встреча в китайском ресторане на втором этаже.

Он снова мчится вперед, я за ним. Стучат о блестящий пол каблуки. От скорости становится еще жарче. Юбка не дает сделать широкий шаг.

В дверях ресторана нас встречает хостес в китайском наряде. Артем мимоходом сообщает, что нас ждут, и проходит в зал. Он прав. Нас ждут. В ресторане пусто — еще не подходящее время для наплыва посетителей. Но один есть. Из-за стола поднимается человек и машет приветственно рукой. Я смотрю в глаза До Шэнли.