Предварительно обречен

17

Зыбкий рай растворяется в утреннем одиночестве. Постель словно после тайфуна, воздух отчетливо пахнет мужчиной и ночью. Я аккуратно тянусь руками и ногами и охаю — натруженные мышцы стонут от боли — чтобы встать, нужна крепкая сила воли. Частыми шажками перебираюсь в душ, а уже оттуда, наконец окончательно разбуженная, добывать кофе. На кухне чисто, а ведь оставили мы ее другой — с разбитыми случайно бокалами, опрокинутой бутылкой и пролитым вином. На столе пухнет квадрат сложенного халата.

Умилившись мимоходом неожиданной заботе, я впускаю через окно город и, глубоко подышав свежестью, принимаюсь за кофе. В черной ажурной гуще вскипают узоры прошлой ночи. Задор умер, и меня обливает виной перед Норкой — закончить одно мытарство и тут же угодить в другое. Изловленная стыдом, я переливаю кофе в кружку.

Горечь пожирает горло и желудок. Мысли бегут шустрее, и когда я добираюсь до крупяной кашицы, могу отодвинуть ночное происшествие за пределы воспаленных впечатлений. Артем отдавался откровенно, не жалел себя. В его глазах проносились искры узнавания и азарта, граничащего с безумием, пока темнота не забрала всех, одну за другой, оставив пустоту и умиротворение. Вино сделало то, чего опасался он сам, — перерезало путы, которыми он так долго оплетал себя, и бегство подтвердило — в утреннем похмелье виноват не только алкоголь. Теперь Артему предстоит самому себе объяснить этот внезапный порыв. В том, что он будет раскаиваться, — я не сомневалась, только вот думать ему следует совсем о другом.

Вчера я так и не сказала Артему о словах До Шэнли. Не упомянула и то, что узнал мой друг. Ночь не дала нам возможности говорить больше, чем мы уже сказали, но сегодняшний день накрывают мысли далекие от романтики. Для Артема новости будут ударом, который нанесу именно я. Как бы он ни противился, ему придется меня слушать, ведь в этот раз убегать я не намерена. Наоборот, я с удовольствием приму участие — пусть и косвенно, произошедшее меня тоже касается.

Рассеянно проверяю телефон — внутри инстинктивно теплится ожидание, что Артем написал, но там пусто. Выбирая одежду, я возвращаюсь мыслями к директору До. Зачем он это затеял? Я думала, что дело во мне, но острие его меча оказалось направленным на другого человека. Он явно радовался, представляя, как Артем коснется дна. Но ведь Артем ему не враг, наоборот, к удивлению, как раз он подставил вторую щеку. Если директора До уволили, то Артем для него — отличный трамплин вернуть утраченное. Ни один китаец не упустит возможность, если нет другой, более интересной выгоды. Вероятно, у него она есть. Только в чем?

Одевшись, я открываю браузер и вбиваю в поисковую строку запрос. Интернет об увольнении директора До ничего не знает. В редких новостях, чаще всего на порталах, посвященных востоку, мелькает название «Кайсан». В одной из статей о развитии китайских компаний в России вижу знакомую фамилию. Значит, директор по развитию Фэн Муян тоже работает в той фирме. Дата свежая. Захожу на официальный сайт «Кайсан» и выбираю раздел «Контакты». Буду надеяться, что господин Фэн сегодня в Москве.

Следить за человеком оказывается сложно и утомительно.

Приехав по адресу, я нахожу лавочку, которая оказывается на самом солнцепеке, но самоотверженно сижу и посматриваю на крутящуюся дверь в бизнес-центр. Вскоре меня спасают пригнанные ветром облака, и ждать становится легче.

Первый час испаряется, наступает другой. Солнце то возвращается, то снова сменяется облачной передышкой. Я вяло переписываюсь с коллегами, радуя всех вестью, что в понедельник возвращаюсь. От Артема по-прежнему ни слова, и это начинает напрягать. В тоске ожидания слегка очерчивается порыв написать первой, но я с ужасом вымарываю его из мыслей: никакого повторения прошлых ошибок. Этот зарок я не имею права нарушить повторно. Расстроенная этим с первого взгляда пустячным желанием я промакиваю со лба пот и с остервенением погружаюсь в восстановление текущих дел, которые с непривычки кажутся чужими и непонятными.

Время подступает к обеду, лавочка наконец переходит в полную власть тени от здания. Я изнываю от нетерпения — когда же китайская натура проявит себя, и директор Фэн отправится на обязательный обед в какое-либо из ближайших кафе. К сожалению, ничего китайского поблизости не оказывается, поэтому остается надеяться, что он не любитель доставок в офис или не балуется быстрорастворимой лапшой в кабинете. Несмотря на его статус, такое тоже возможно.

Ближе к трем после большого кофе с сэндвичем из кофейни на колесах и двух убогих попыток со мной познакомиться я наконец вижу знакомую фигуру. Высокий мясистый Фэн немного опал, видимо, русская еда совсем не по вкусу. Он не один, рядом тонкая светловолосая девушка в деловом костюме жадно прикуривает сигарету. Они проходят неподалеку, увлеченно болтая. До меня доносятся обрывки речи на русском, переливчатой женской и ломаной мужской, из которой следует, что Фэн со спутницей не только работает.

Размяв затекшее тело, я иду за ними.

Через двести метров они сворачивают в кафе и я, выждав минут пятнадцать, следую туда же. Приветливая хостес сразу же хочет накормить меня невероятно вкусным бизнес-ланчем, но я говорю, что меня ждут, и следую в зал.

Фэн Муян жадно поедает красно-коричневые спагетти, свернутые клубком; перед его коллегой широкополая тарелка с зелено-красными холмами салата. В сторонке исходит паром стеклянный чайничек с зелеными листьями внутри. Фэн прерывает обед и непонимающе присматривается ко мне несколько секунд, а потом узнает. На лицо налетает ветер испуга, но тут же исчезает, оставляя прежнее сытое равнодушное выражение. На лице девушки настороженное любопытство.

— Сяо Ли, — говорит Фэн на ломаном русском. — Не хотел встретить тебя, но знал, что это будет.

— Вы подтянули уровень владения русским языком, господин Фэн, — отвечаю я на русском и добавляю на китайском: — В отличие от нашего общего друга.

Фэн жует губы, потом буркает, тоже переходя на китайский.

— Я господина До другом не могу назвать. А ты, значит, можешь.

— Почему? Китайцы ведь за границей становятся роднее братьев, господин Фэн. Уверена, в России он ваш хороший друг, с которым вас связывает много общего.

Фэн улыбается. Его спутница, с холодным прищуром переводит взгляд с одного на другого, из чего я заключаю, что она не владеет языком босса.

— Так и было, Сяо Ли, хотя не все общее мне по душе. До Шэнли вернулся в Китай. И больше мы с ним не работаем вместе.

— У До Шэнли в России чуть больше интересов, чем вы думаете.

Улыбка исчезает. Директор откидывается на кресло под звон брошенной вилки.

— Ма-ша, выйди покури.

— Я только что курила, Фэн, — возражает та, но без воодушевления. Знает границы. — К тому же я все равно не понимаю, о чем вы говорите.

Фэн смотрит на нее протяжно, и Маша, вздохнув, поднимается. Едва я сажусь на ее место, Фэн, прополоскав водой горло, начинает:

— Какие интересы у До здесь?

— Например, я.

— Ты? С чего вдруг? — искренне удивляется Фэн, но тут же задумывается.

— Тоже хотела бы узнать. Вероятно, прошлое болит.

Фэн хмыкает.

— То, что он тебя не забыл, это не секрет. Мы все хорошо помним тебя, Сяо Ли. Так что он хочет от тебя? Извинений?

— Любви. За очень высокую плату. Такую высокую, что готов ряди меня ущемить жену.

— Идиот, — вырывается у Фэна. — Прошу прощения, Сяо Ли. Просто не думал, что он решится, тем более так прямо. Как он вообще тебя нашел?

— Ему помогли, — уклончиво говорю я, на что Фэн поджимает губы.

Между нами протягивается тишина. Я не тороплю, пусть настраивается. Подтянув чашку, предназначенную для Маши, наливает мне чай, и со вздохом признается:

— Мы потеряли лица в той ситуации с тобой, Сяо Ли. Я говорил ему, что русские женщины сложнее русского языка, а он всегда отвечал, что нельзя отказываться от еды только потому, что можно подавиться, — он поднимет глаза и спрашивает: — Ты согласилась на его предложение?

— Русские женщины традиционно берут паузу подумать. И идут к подругам советоваться.

Фэн смеется, но ворчливость в голосе солирует:

— Что ж. Я ценю, если ты ищешь во мне такую подругу. Пусть это станет моим извинением за произошедшее тогда. Но многого от меня не жди. Я не та подруга, которая искренне переживает за твое счастье или твое благосостояние. К тому же я не считаю, что предложение До совсем лишено смысла. Он умеет быть щедрым, когда ему надо. Если бы ты была расчетлива, как Ма-ша, то не брала бы паузу. Но тебе не надо думать, от того, как ты произносишь его имя, уже понятно твое решение, — Фэн вздыхает. — Глупый До, так он никогда не залечит рану.

— Думаю, она ему нравится, он никогда и не собирался ее лечить, — киваю я, катая между ладоней горячую чашечку. — Именно поэтому он решил снова меня найти. А я в результате отыскала вас. Тот случай в гостинице держит всех нас поблизости друг от друга и сталкивает несмотря на то, что время исчисляется уже годами. Господин Фэн, скажите, директор До сказал вам, что произошло тогда?

Фэн отчетливо вздрагивает.

— До мог говорить только ругательствами, среди которых иногда мелькало твое имя, — вежливо соскакивает с прямого ответа Фэн. — Но я допускаю, что версии могут быть у разных сторон разные.

— Нет, у сторон всего лишь две версии. Бай Вэймин и До Шэнли выбрали версию с недопониманием. А я — с попыткой изнасиловать меня. Какая вам больше нравится?

Отдающее леденящим холодком слово падает между нами, выстуживая теплую атмосферу. Фэн делает два глотка воды и доливает мне чай, хотя я не притрагивалась к напитку.

— Мне трудно прокомментировать твою версию, Сяо Ли, поскольку меня там не было. А когда мы с секретарем Каном вернулись в номер, там были окровавленный До Шэнли и избитый Бай Вэймин.

— То есть недопонимание вам ближе.

— Ли-са, — тяжело тянет Фэн Муян. — Ты говоришь о моих коллегах. Правда, я бы очень хотел, чтобы между всеми случилось недопонимание, которое вылилось в такой отвратительный финал. Все не должно было так закончиться. Ни для вас, ни для нас.

От его слов в голове щелкает замочек, который долгое время был от меня закрыт, и дверь приоткрывается.

— Хотели бы, — откликаюсь я, прибавляя к словам понимающую улыбку. — Значит, для вас пусть останется так. Тем более, вас действительно там не было. Может, даже для вас директор До хороший человек, не лишенный слабостей. Но ведь они есть у каждого. Свои слабости и свои смыслы, которые мы можем понять. И все же рано или поздно возникают такие обстоятельства, когда понимать не удается, даже если так удобнее, не так ли? И тогда даже увольнение друга и соратника приходится стерпеть, как бы ни было жаль.

Фэн хитро посматривает на меня, приподняв широкие, мочалистые брови. «Вот что тебя интересует?» — убедительно говорят темные глаза.

— Жаль не жаль, какая разница? Бизнес не терпит жалости, — заявляет он, снова вставая на твердую поверхность, которую я было пошатнула. — Это решение зрело давно. До слишком много стал думать о себе и очень мало о делах компании. Говорят же, большая должность — большая ответственность, но До перестал следовать этому правилу. Он больше не тянул свое место. Когда набралась критическая масса, увольнение стало неизбежным. Так бывает с теми, кто давно у власти. Иногда терпеть соратника становится в сто раз тяжелее, чем принять его увольнение. Большего тебе, Сяо Ли, твоя подружка не скажет.

Фэн Муян ожидаемо рассказал только в верхушке айсберга, оставив истинную причину покоиться в глубине внутренних дел компании. К тому же я была представителем другой национальности. Даже если он неплохо ко мне относился и не жаловал директора До, все равно не макнул бы его в грязь передо мной.

— Хорошо, тогда последний вопрос, господин Фэн. Более простой. Тогда во время переговоров с нашей стороны вам обещали, что в мои услуги входит не только перевод?

Фэн пробирается по мне сумрачным взглядом.

— Об этом лучше спроси До.

Я отмахиваюсь. Меня гонит вперед желание сложить наконец паззл, который мучал столько времени.

— Я знаю его ответ, но у него личный интерес. Вы сказали, что недопонимание возникло у всех нас. Вам сделали предложение? От кого конкретно оно исходило?

— Переговоры мы вели с Артемом, — уклончиво отвечает Фэн, вглядываясь в проход за моей спиной. Где-то там его Ма-ша должна уже докурить очередную сигарету и идти спасать своего любовника. Интересно, он ей тоже говорит, что дает на содержание больше, чем жене?

— Вы общались с ним не только через меня? — продолжаю я прогибать свой интерес.

— Конечно, Сяо Ли, — восклицает он. — В таких проектах не все решается через подчиненных, тем более простых переводчиков.

Какие же вопросы они решали не через переводчика, проскользил в голове вопрос и канул в подступающей тошноте.

— Кто именно с ним общался? До Шэнли?

— Сяо Ли, — нетерпеливо тянет Фэн. — Мы все общались. Смотря какие вопросы надо было обсудить.

— И кто обсуждал с ним конкретно этот вопрос? — бью я наугад.

Фэн смотрит прямо на меня черными маслинными глазами. В глубине его взгляда таится жалость.

— Спроси До, — повторяет он. — Он ответит.

Я киваю. До уже ответил. И не один раз. Я поднимаюсь.

— Приятного аппетита, господин Фэн. И зря вы его выгораживаете.

— Ты просто не тому человеку задаешь мучающие тебя вопросы, — откликается Фэн и поколебавшись, добавляет: — Сяо Ли, отвяжи себя от До. Ему это нужнее, чем тебе.

— Ну вот, — усмехаюсь я. — А говорите, что не можете назвать его своим другом.

Голова кружится от напряжения. Я иду к выходу. По дороге пересекаюсь с помощницей Машей, которая обдает меня горькими запахами духов и табака. Она чуть опоздала, но это не страшно: ее босс справился сам.