Предварительно обречен

24

— Получается, он точил зуб на тебя, а мне отводилась роль награды. Хотя за награду же не платят денег. Знаешь, во сколько он меня оценил?

— Думаю, дорого, — рассеяно говорит Артем, бегая пальцами по экрану телефона.

Тап-тап-тап.

— Ты не романтик.

— Что романтичного в том, что он предложил тебе стать его любовницей?

— Твоя реакция, конечно. Если я не слишком спешу.

Он отрывается на мгновение и осеняет меня бодрой улыбкой.

— Семь лет нагонять, так что не сдерживайся.

— Ах, как мило, — я строю глуповато-восторженную рожицу и снова притягиваю меню. Страшно хочется пить. — Я закажу холодный коктейль.

— В десятку? — спрашивает Артем и на мой непонимающий взгляд добавляет: — Он оценил тебя в десятку?

— Ну, наполовину угадал. Я очень, очень дорого стою, — веселюсь я, и Артем поддерживает меня коротким смешком, но основное его внимание по-прежнему в телефоне, куда я по его просьбе скинула все, что получила от китайского друга.

Едва мы оторвались друг от друга в кабинете, как в желудке взбунтовалась волна нестерпимого голода. Артем с влажным отблеском на лбу приводил в порядок дыхание и одежду. Влажные салфетки все же понадобились. Наскоро затерев пятна, я принялась за размазанный макияж, но, поорудовав салфеткой, скорее осталась совсем без него.

— Тебе так лучше, — подбодрил Артем. — Выглядишь той самой вчерашней студенткой. Эх, какие были времена!

За это он получил салфеточным комком, но как любой обессиленный страстью мужчина мгновенно стал миролюбивым и покладистым. Салфетка отправилась в корзину, а осуществивший бросок Артем с сытой улыбкой дозаправил рубашку в брюки и, оглядев кабинет с видом, будто только что вошел, предложил принести холодной воды. Такая была только в кулере, и, чтобы ее набрать, пришлось бы идти в общий зал, где сидели с десяток менеджеров. Чутье подсказывало, что появляться сейчас перед ними плохая идея, поэтому я непререкаемым тоном сообщила, что воду он получит в кафе, а к ней может попросить что-то посущественней.

Так мы, минуя пустое кресло Венеры (Господи, спасибо!), оказываемся на воздухе, под белесым небом с голубыми просветами. На горизонте меж высоток занимается темная синь. Недавний пот иссушивается, утренняя спрессованная духота замещается тонким ветерком. К ни го ед. нет

Дорога до ближайшего кафе занимает несколько минут. Я всерьез раздумываю взять такси и быстро съездить домой освежиться. После таких маневров, как сегодня, продолжать работать, не встречаясь с душем, кажется непосильной задачей. Но сначала надо напоить нас водой. А лучше накормить обедом.

Мы располагаемся на летней веранде под соломенной крышей. Если закрыть глаза и уши, то можно почувствовать себя на поле в период сбора пшеницы. Эфемерные колосья колют шею, как раз там, куда недавно впивались губы Артема. В ожидании заказа перегибаюсь через утрированный плетеный заборчик, за которым расставлены ящики с яблоками, от них исходит горячий дух летнего сада. Это лето невообразимо настоящее. За долгое время я вдруг осознаю, что хочу утащить жизнь подальше отсюда, туда, где можно было бы врасти в раскаленный песок и бесконечно слушать плеск волн.

Мне приносят ледяной свекольник, а Артему три бутылки негазированной воды и салат. На какое-то время мы отдаемся еде с не меньшей страстью, чем недавно друг к другу.

Потом я потягиваю через трубочку фруктовую взвесь с льдистым крошевом и задумчиво посматриваю то на часы, то на Артема, работающего в телефоне. На его сосредоточенное лицо неосознанно проливается свет умиротворения, как у человека, который наконец добрался до точки, к которой долго шел. Мускулы подрагивают, то и дело затемняясь подпалинами напряжения. Ветерок клубится в макушке, играя темными прядями, и, несмотря на температуру, кожа от его прикосновения идет мурашками. Артем поднимает на меня освобожденные глаза с толикой вины в глубине, будто прося дать ему еще каплю времени.

Я даю. Еще чуть-чуть можно посидеть вот так — в горячей иллюзии того, что мы немного вместе.

— Я бы заскочила перед возвращением домой, — шелково замечаю я.

— Минуту, — бормочет Артем, не вдаваясь в смысл слов. — Я отвезу. Еще немного, ладно?

— Латаешь дыры?

— Типа того, — рассеянно осклабившись, кивает он.

— Я вот думаю, где ты ему все-таки насолил. Тебе не интересно?

— Интересно, если дело в нем.

— А в ком еще?

Артем не отвечает, вместо этого тянется к запотевшему стакану и утягивает коктейль. Трубочка, которую я успела прикусить, остается торчать изо рта.

— Эй…

В два больших глотка опустошив бокал до дна, широким жестом придвигает пустого страдальца обратно.

— У тебя все равно нет времени цедить его. Проедемся в аэропорт?

Я недовольно закидываю трубочку в пустой бокал.

— Какой аэропорт? У меня рабочий день. Быстро домой переодеться и обратно в офис.

— На переодевание я так и быть соглашусь, но в остальном извини, — быстро говорит Артем. — Я предупреждал секретаря, что могу тебя забрать на объект. Если ты мне продашь свою систему, то претензий к тебе не будет. Вернешься завтра победительницей.

Налет миролюбия в миг испаряется в раскате возмущения. Я уже напобеждала себе всего, что мне надо.

— Артем, я не занимаюсь продажами. И больше не имею отношения к твоим делам. Что за свинство вообще решать за меня после того, как я полторы недели на тебя батрачила, забросив работу?

Я порывисто поднимаюсь и выхожу из-под веранды. Артем, чертыхнувшись, бросает на стол несколько купюр и припускает за мной. Вальяжно засунув руки в карманы, он подстраивается под мой шаг, плечи едва не задевают друг друга.

— Я думал, мы начали с нового листа.

— По-твоему, получасовой секс на рабочем столе дают тебе карт-бланш на меня? У тебя что, совсем атрофировалось понятие порядочности?

— Если бы я был порядочным, мы бы до сих пор сидели пили чай у тебя в кабинете, — мягко замечает Артем.

— Вообще хорошая идея. Тебе не помешает выпить пару чашек «Сбора номер три».

Он хватает меня за локоть и резко останавливает.

— До Шэнли улетает сегодня. Я хочу встретиться с ним. Поговорить. Выяснить. Может быть, и то, где я ему насолил. И прошу тебя поехать со мной. Вместе. С твоей работой мы разберемся.

Я злобно соплю, глядя на озаренное мольбой лицо. Нас огибают люди. Некоторые с любопытством присматриваются. Выпрастываю руку. Ох уж эти мужские уловки, подкупающими всякими «мы» и «вместе». Поджимаю губы и коротко, с чуждой этому дню прохладцей говорю:

— Сначала душ и переодеться. Потом в твой аэропорт.

Вместе.

Припарковавшись на стоянке в «Шереметьево», Артем споро хватает меня за руку и тащит за собой. Небо за спиной покрывается тяжелым сумраком и выпускает далекие предупредительные раскаты. Я семеню, едва успевая за гигантскими шагами, — юбку я сменила на светлые брюки, но опрометчиво надела туфли на каблуке.

Нас проверяют после прохода через рамку, где, стоя в позе звезды, я перетерпливаю горячие руки, похлопывающие по бокам тонкой блузы. Артем подхватывает мою сумку, руку, и мы бежим по бесконечному переливающемуся светом плато аэропорта.

— Он не знает, что я здесь, — замечает Артем и перехватывает руку покрепче. — После подписания мы не общались.

Я шумно дышу. Быстро бежать неудобно.

— Тогда как ты… узнал, что он улетает сегодня?

— Написал ему. У нас были договоренности. Он сводит меня с заводом, а после заключения контракта улетает в отпуск к брату, который занимается чаем. Это ничего тебе не говорит?

Мне, конечно, говорит. И как бы ни была горька правда, мне приятно, что мое мнение к ней все ближе.

— Кстати, отвечал он весьма дружелюбно. Скорее всего он не в курсе твоих проделок. Ты точно готова с ним встретиться?

— Почему ты… постеснялся спросить меня об этом… перед поездкой?

— Я в последнее время как-то плохо переношу твое «нет». Надежнее было сначала затащить тебя сюда.

— То есть… эгоизм нам по-прежнему… не чужд.

Артем сбавляет шаг, замечая, как я запыхалась.

— Я далеко не сказочный принц, Лиза, — с сожалением говорит он, не поворачивая головы. — И все мои недостатки по-прежнему со мной.

Кому, как не мне это знать, думаю я.

Пройдя мимо нескольких группок стоек регистрации, мы добираемся до изогнутой гусеницы, состоящей из темноволосых голов с характерными стрижками.

Артем останавливается и напряженно всматривается в толпу.

— Вон он.

Он сильнее сжимает мою руку. В другой руке появляется телефон, который он тут же прикладывает к уху. Я пытаюсь разглядеть знакомое лицо, но тщетно.

Артем на китайском говорит, что приехал проводить и просит подойти. Спустя несколько секунд До Шэнли с небольшим чемоданом, следующим за ним по пятам, материализуется из трепещущей говорливой массы.

На его лице нет удивления, но кожа на лбу заостряется глубокими складками морщин, когда он видит нас рядом.

Потом его взгляд переносится на меня и полирует сверху до низу.

— Очень неожиданно, Ли-са, что ты приехала. Тоже решила меня проводить? Очень приятно. Я так и думал, что ты все равно захочешь меня увидеть.

Артем кладет ладонь мне на плечо, но До Шэнли на жест не реагирует.

— Она приехала со мной. Проводить вас решил я.

— Спасибо, Аэртему. Что ж, мы все хорошо поработали, и теперь дорога у тебя открыта. Надеюсь, у тебя все получится.

— Так и будет директор До, несмотря на то, какие усилия вы к этому приложили.

До Шэнли неожиданно смеется, его глаза играют на мне только ему понятную мелодию. По спине бежит холодок.

— Ты хотел моего согласия, ты его получил. Можешь не верить, но особого желания ставить тебе подножки у меня не было. Это дело «Кайсан».

До Шэнли решил играть в открытую.

— «Кайсан»? А вам тогда что за выгода?

— Ли-са знает, хоть ответ ей и не нравится, — уголком рта улыбается директор, по-прежнему глядя на меня. — Но у меня много терпения. Я просто еще подожду.

— Знайте свой предел, директор До, — невозмутимо говорю я.

— Я знаю, Ли-са, и твой тоже.

Я сжимаю челюсть — он непрошибаем.

— Ты очень хотел оседлать хаос, Аэртему. Теперь у тебя нет другого пути.

— Мы говорили о другом. То, что сделали вы, это мошенничество.

— Докажи, — пожимает плечами директор.

— У меня есть видеоподтверждение, что вы использовали данные другого завода. Это подлог, — снова подаю я голос.

— А, может, и не подлог. В Китае все так быстро меняется. Пока ты подашь иск через международные инстанции и получишь необходимые разрешения, пока китайская полиция хоть как-то отреагирует, все появится. Но вряд ли кто-то займется твоим делом, ведь все, что у тебя есть, это подозрения. Я говорил, «Кайсан» — крупная компания. У нее много связей. И в России, и в Китае. Мой совет тебе, Аэртему, не тягайся с ними. Начни заново, только поумерь пыл. Это совет старого человека, который уважает тебя.

— Значит, вы сделали им такой прощальный подарок за то, что они вас выгнали?

До Шэнли подмигивает:

— Они не увольняли меня. Слух об этом был запущен специально для тебя. Мы сразу знали, что «Эссенсес» принадлежит тебе, как бы ты прятался. И знали о планах запустить завод в России. С твоим характером и амбициями — это был вопрос времени. И тогда мы подумали, что, если я выйду из игры, ты не упустишь возможность привлечь меня в команду. Хороший был план. А я хорошо его реализовал. Ты действовал именно так, как было задумано.

Пальцы впиваются мне в плечо. Больно. Только бы не поморщиться.

— Откуда вы так хорошо знали мой характер, директор До? — с хрипотцой спрашивает Артем.

Но директор До не отвечает. Это уже не его поле игры.

— Потому что его знает Денис, черт бы его побрал, Сергеевич, — говорю я.

Артем смотри непонимающе, но вместо объяснения я бросаю:

— Заканчивай с ним. Тут и так все ясно.

Я поворачиваюсь и отхожу. Хочется помассировать надавленные мышцы. Вслед мне летит:

— Надеюсь, когда мы встретимся в третий раз, у нас все получится.

Артем догоняет меня спустя полминуты и подхватывает под руку.

Некоторое время мы идем молча, каждый в своих мыслях.

— Что ты имела в виду? — наконец спрашивает Артем, когда мы выходим к парковке.

— Когда ты последний раз разговаривал с Ромой?

— Вчера. При чем тут он?

— Чаще надо общаться с сотрудниками, — раздраженно говорю я. — Вчера на посиделках, куда ты опрометчиво его отправил, мы вспомнили твоего Дениса, а сегодня он выяснил, что тот работает на «Кайсан». Надеюсь, теперь тебе яснее, как именно тебя поимели, кто конкретно, куда и сколько раз.

— Денис, — повторяет Артем, будто пробуя имя на вкус, и вдруг рассыпается смехом. На мой взгляд, немного истерическим, иначе, как объяснить это веселье. — Гм, неплохо… даже неожиданно. Только он не похож на человека, который может разработать подобную схему.

Ветер метет пыль по асфальту и все больше запутывает волосы. Я устало откидываю пряди и бросаю:

— Что там разрабатывать? Ты ведь сам к ним отдался, дитя современных технологий! Можешь теперь заснять ему видеотрансляцию, как ты будешь вылезать из кредитов и пытаться удержать на плаву свой будущий завод. Он оценит.

— Ты чего так кипятишься? Это ведь моя проблема.

— Ты меня в нее втянул. Тогда, недавно и вот сейчас снова. Моя интуиция кричит, что снова в ней по уши.

— Я вообще-то даже за, если ты меня поддержишь, и так успокоишь интуицию, но заставлять снова заниматься моими делами я не планирую.

— Я выгравирую эти слова на медальке и пришлю тебе в подарок. Повесишь в кабинете, пока он у тебя есть, — по инерции ворчу я, хоть от сказанных слов мне тепло.

— Лисенок…

Он цапает меня за многострадальное плечо и в какой за сегодня раз прижимает к себе. Мы застываем трепещущим столбиком среди машин.

— Мне приятно, что ты так обо мне переживаешь.

— Я переживаю за тонны ненужных теперь бумаг, которые я переводила, не щадя себя.

— Зато ты больше не угрожаешь красными карточками.

— Ты чертов манипулятор, — беззлобно огрызаюсь я, наконец окончательно смягчаясь. — Думаешь, все у тебя получится?

— Ты каждыми своим словом помогаешь в это верить.

Он нежно целует меня в нос и снова подхватывает за руку.

— Давай, что ли, навестим старого друга. Пусть не думает, что мы теперь не желаем его видеть.

Мнущиеся тучи накрывают небо. Где-то там, в них, почти дозрела гроза.