Предварительно обречен

25

Теплый дождь барабанит по капоту и лобовому, заливая так, что даже учащенно работающие дворники не справляются с лавиной воды.

Гроза застает нас на МКАДе, сразу после съезда с Ленинградки. Мы встаем в пробку и вяло тянемся в потоке.

Полузакрыв глаза, я рассматриваю, как искаженный каплями мир за стеклом вбирает десятки серо-черных тонов. Левая рука крепко сцеплена с рукой Артема.

— Похоже, у него действительно какая-то мания к тебе, — замечает Артем.

— Похоже, — эхом откликаюсь я.

— Я не замечал.

— Это было вне твоих интересов.

— Мне еще долго чистить совесть.

Я могу преподать не один урок по этому предмету. С домашними заданиями и контрольными по всем событиям, на которых есть хоть одно пятнышко. А потом, когда дело будет сделано, и Артем выметет последние соринки, я надену на него нимб абсолютной чистоты и с удовольствием пристрелю. Иначе как жить с ним дальше.

Я качаю головой, но отговорить от этого пропащего дела не успеваю.

Мне приходит сообщение.

«Все в порядке? Артем что-то пропал и не отвечает».

— Это Роман, — говорю я. — Переживает, что я могла с тобой что-то сделать.

— А не наоборот?

— Судя по тому, как он пишет, «не наоборот».

— Напиши ему, что ты нашла мне применение, и пока я не могу ответить.

Я хмыкаю:

— Если он просто твой помощник, то я бы избегала таких двусмысленностей.

— Он не просто помощник, — просто говорит Артем. — Роман — мой партнер и директор «Эссенсес». Просто иногда он держится в тени, иногда я. На определенных этапах нам это важно.

— Ты пугал меня, что уволишь его, если я заведу с ним шашни, — тонко колю я.

— Роману были очерчены четкие границы, которые не следует переступать. Он должен был сделать твое пребывание у нас приятным и дать понять, что ты не одна. Не смотри так. Ты ему нравилась, но ему нравятся все симпатичные и харизматичные девушки. Никаких шашней вы бы априори не завели.

— Значит, ты решился на партнера. Я думала, что ты одиночка.

— Ты многое обо мне думала неверно, как и я о тебе.

Я пишу Роману, что с его партнером все в порядке. И встречаться нам нужды больше нет. Роман отвечает смайликом, отдающим воинское приветствие.

Следом, будто чувствуя, что про нее забыли, появляется Норка.

«Ты с ним?»

Я раздумываю, что ответить. Подмывает, конечно, написать, что да, с ним. Но кого она имеет в виду. Романа или Артема? Должна подразумевать Романа. Но ведь это Норка…кто знает, что у нее на уме. Пишу: «Я с Артемом».

«Я его и имела в виду».

За сообщением следует фотография. Норка и Роман, прислонившись головами смотрят прямо на меня.

— Что это?!

— Встреча директора «Эссенсес» и пиар-менеджера «Территорий», — как можно небрежнее говорю я. — Ты не собираешься часом в какой-нибудь экстремальный тур?

— Уже с головой в нем. Куда экстремальней. Откуда они знакомы?

Я вздыхаю — если бы только знакомы.

— Ты вчера отправил Аню ко мне с пакетом еды и бутылкой шампанского, а потом в это же место послал Романа. Как думаешь, откуда они знакомы?

— Аня ушла в обед. А Роман доехал до тебя в начале восьмого.

— Господи, тебе еще познавать и познавать женщин, — фыркаю я.

— Ну-ка покажи еще раз фото.

— Да, ты все правильно понял, — говорю я, пряча телефон в карман. — В случае с Аней у Романа не было четких инструкций, хотя если бы и были, ей было бы наплевать. Там заискрило с первой секунды. Мы не знали, куда деться.

— Мы?

— Мы с Иринкой.

— С той самой воинственной Иринкой? Она хорошо по мне прошлась? То-то я думаю, что это уши у меня горели весь вечер.

— Ты сам запалил костер. Спасибо скажи, что Роман поспособствовал его затуханию.

— Поспособствовал. И одновременно запалил собственный.

— Аня его не обидит. К тому же сам говорил, Роман не лыком шит.

— Как хорошо ты все запоминаешь.

— Мы это выяснили еще на мосту.

Артем улыбается.

— Да, незабываемый вечер откровений с ароматом чеснока.

— И с массажным допингом.

Улыбка становится хмурой.

— Она рассказала.

— Ты ее так ошарашил этим, что она не смогла держать это в себе.

— Это был акт отчаяния.

Защищайся, не защищайся — дело сделано.

— Который перерос в акт оправдания?

— Нет. Мне кажется, если я бы не пришел к тебе тогда ночью, то сошел бы с ума.

— Не говори глупостей. Ты бы просто пострадал денек от похмелья. А потом все стало бы как прежде.

Артем не отвечает. Поворачиваем в молчании. Раз. Другой.

— Ты кажется хвалилась недавно своей интуицией? — спрашивает вдруг он севшим голосом. — Почему она не работает в отношении меня?

— Еще как работает. Скажи, где я была не права?

Он не отрывает глаза от дороги. Мы еле едем. Он должен сейчас повернуться. Но нет. Мне достается лишь его профиль.

— Что она говорит про мое отношение к тебе? — не размыкая губ, продолжает допытываться Артем.

Я теряюсь. Но потом беру себя в руки.

— Что ты не можешь забыть меня. Что я важна для тебя. Что ты бежишь от своих мыслей. Может, я даже тебе снюсь в кошмарах.

— Не совсем в кошмарах, но ладно, продолжай.

— Тём, ты серьезно спрашиваешь или ломаешь комедию?

— Я серьезно, — отвечает он так, что не остается ни малейшего сомнения.

Да, все серьезно. Мне страшно? Немного. Стоя на пороге, за которым непроглядная тьма, всегда страшно. Но если из темноты выныривает вдруг крепкая рука и предлагает схватиться за нее, страх отступает. Всегда.

— Тебе от меня не отвертеться, как бы ты ни хотел, — так же серьезно, как и он только что, говорю я. — Как бы ни бесился. Вот такое у тебя ко мне отношение.

— Ты специально избегаешь самого важного?

Я закрываю на миг глаза. Он повышает ставки. До предела. Рука не просто тянется ко мне. Она сама хватает мою руку. Остается только следовать за ней. За ним. За Артемом.

— Не избегаю…

— Я люблю тебя. Ты меня любишь?

Я сглатываю.

— Вот так просто?

— Дай мне немного времени разобраться со всем этим дерьмом, будет и посложнее. Так что скажешь?

В темноте, оказывается, тоже можно видеть, когда глаза к ней привыкают.

— Люблю, — сипло говорю я.

— Как-то тихо. Не очень любишь, наверное, да?

Артем наконец поворачивается. Если бы сейчас были сумерки, его бы глаза сияли двумя маленьким солнцами. Но сейчас просто пасмурно. Для меня они все равно сияют. Только этот свет не для всех.

— Горин, люблю. Иначе сидела бы я тут с тобой и разъезжала по аэропортам.

— Любые побеги впредь будут жестко пресекаться, слышишь?

— Я никаких клятв не давала. А будешь задаваться, у меня есть, кого на тебя спустить.

Нас отпускает. Слова вырываются легкие, как облачка. Мы оба парим в нежности, пока мир вне нас тонет в дожде.

— Даже не знаю, кого мне бояться больше — подружки-амазонки или подружки-дьяволицы.

— Чаще всего они работают в паре. Так что любые попытки манипулировать будут жестко пресекаться, слышишь?

— Слышу. Мы приехали.

Мы действительно приехали.

Дождь редкий. Неприятно клеймит голову и плечи. Мы идем по сочащейся влагой улице, по лужам, через мельчающие реки и ручейки.

В фойе бизнес-центра своя прохлада, хрусткая и неприятная. Искусственная.

Я бросаю взгляд на часы. Почти шесть. Присев в сторонке на диван, мы остаемся ждать.

«Денис трусоват, если я ему позвоню и попрошу спуститься, он останется ночевать в офисе», — говорит Артем, когда я предлагаю позвонить.

В начале седьмого из разъехавшихся створок лифта выходит Денис. За время, что не виделись, на лице появились складочки и модная борода. Радом с ним водитель, забравший меня из гостиницы. Владимир-утешитель.

Идут, мельком переговариваясь. Я сжимаю руку Артема. Он понятливо кивает. Сам же похож на принюхивающуюся гончую, которую вот-вот спустят с поводка. От его окаменевшего лица мне становится не по себе. Не надо так. Страх снова поднимает внутри меня голову. Но этот страх новый. Он за мужчину, который только что сумел признаться мне в любви. Я знаю, что время отговаривать ушло.

Проходят мимо. Артем пережидает, пока они покинут здание с несколькими скучающими охранниками.

Мы выходим следом и настигаем их на полпути к парковке. Артем зовет Дениса по имени. Тот удивленно оглядывается.

Не ожидал.

Его рот округляется, но тут же схлопывается. Лицо, усталое, но спокойное меняется на брезгливо-злое, когда он замечает меня.

— Слабак, — выплевывает он.

— Ты так и знал, — заканчивает за него Артем. — А я вот даже не догадывался.

В глазах Дениса загорается настороженность. Он складывает нас и получает в сумме догадку, которая ему не по душе. Однако мы все равно в проигрыше. И сделать ничего не можем. Сонм эмоций легко считывается, он их и не прячет. Незачем. Тем более он не один.

— О, грустная незнакомка. В этот раз ты выглядишь гораздо лучше, — Владимир как ни в чем ни бывало тепло на меня смотрит.

— Чувствую себя тоже неплохо, — сухо говорю я. — Больше воспользоваться состоянием не получится.

— А больше и не надо, — широко улыбается он, прикуривая сигарету.

Гадко. И от его радушия, и от того, как я сама подставилась.

— Зачем ты ее в это втянул, Влад? — спрашивает Артем.

Тот жмет плечами.

— Да нет, никто ее не втягивал. Это была случайность, веришь? Небольшой комплимент девушке в беде, — отмахивается он, пуская дым. — Я просто оказался рядом.

— И твое нахождение в гостинице тоже случайность?

— Сам как думаешь?

— Сам я знаю, но хотелось бы послушать твою версию.

Владимир делает долгую затяжку и выпускает дымок.

— Нет, не знаешь ты ничего, — качает головой. — Догадки, может быть.

— Ну, так я узнаю.

Артем в два больших шага добирается до них, но за грудки хватает Дениса.

— Это ты ее им пообещал?!

Меня пронзает чувство опасности. И одновременно с ним чувство благодарности.

Спасибо. Спасибо, что из всех возможных вопросов ты выбрал именно этот.

Рот Дениса едет в сторону, глаза, как две щели. Ребро ладони бьет по запястью, но тщетно. Владимир перехватывает руку Артема.

— Отпусти его. Это сейчас точно не важно.

— Кому как, — отбрасывает замечание Артем и снова Денису: — Ты?!

— А если и я, то что, убьешь? — хрипло тянет Денис.

Играет в крутого, но сам исходит страхом.

— Почему бы и нет.

— Ну, так давай, Тём. Если не ссышь, — он захлебывается горловым смехом. — А если ссышь, то иди на хрен, Горин. На тот самый, что надолго застрял в твоей заднице. Нравится тебе? Я старался.

Он подмигивает, а Артем бьет.

Коротко. Быстро. Без особого размаха, но в полную силу. Нисколько не жалея ни кулак, ни лицо Дениса.

Что-то лопается, хрустит. Денис стонет, оседая на мокрый асфальт. Серые брюки тут же некрасиво темнеют. Сквозь пальцы, которыми он зажимает нос, сочится багровый ручеек.

— Артем!

— Твою ж мать, Горин!

— Отвали!

Артем даже не смотрит в сторону Влада. И зря. Тот впечатывает кулак Артему под дых и добавляет рубленым движением по шее.

Я осоловело смаргиваю этот шарж на драку и со всей силы отталкиваю Владимира от Артема. Тот сразу поднимает обе руки и отступает на пару шагов, как бы говоря: это была просто дисциплинарная мера. Сигарета, зажатая уголком рта, танцует.

— Как нос, Дэн?

— Хрен его знает. Сломан… — гундося, выстанывает Денис. — Заяву сейчас поедем писать. Тут камеры везде…

— Ты как? — тихо спрашиваю растирающего солнечное сплетение Артема.

Вместо ответ он кладет руку мне на плечо и слегка сжимает. Я достаю пачку салфеток и кидаю Денису.

— Не напишешь ты заяву, понял?

— Ты, что ли, помешаешь, тварь?

Он цапает пачку и прикладывает белый прямоугольник к носу. Кровь продолжает идти.

Я присаживаюсь рядом на корточки.

— У меня лучшая подружка работает в СМИ. Она очень болезненно восприняла то, что твои коллеги пытались меня изнасиловать. Пришлось ее успокаивать, понимаешь, Дэн? Сильно успокаивать. Пойдешь в полицию, а я пойду по всем каналам. Если семь лет назад люди были более терпимы к таким казусам, то сейчас время другое. После шухера с вами ни одна приличная компания не захочет иметь дел.

Он тяжело дышит и молчит. Осознает последствия. Сломанный нос не стоит подмоченной репутации компании. За это руководство не пожурит.

Владимир подает ему руку и помогает подняться. Как ни странно, Дениса он не защищает. Просто не дает ситуации повернуть в худшую сторону. Я тоже встаю.

— Мне похрен, до чего ты там достарался, — говорит Артем. — За то, что ты ее им попытался подложить, я еще с тобой только начал.

Денис хмыкает.

— В рыцаря решил поиграть? Вроде только вот сам ей не верил. Думаешь, я не знаю. Я все знаю про тебя и твои планы.

— Эту ошибку я тоже исправлю.

— Исправляй. Давай исправляй, Тём, — Денис нервно и невнятно смеется. Запрокидывает голову, чтобы остановить кровь. — Я вот уже сколько лет исправляю. Пока ты с этой в постели кувыркался да наполеоновские планы строил, я все пытался денег найти под все твои хотелки. Но что-то никак не срасталось, веришь? Хорошо летать в облаках и рисовать будущие прибыли, когда не ты обеспечиваешь все финансово.

— Ты что несешь? — в голосе Артема возникает рассеянность.

— То несу. Поступательно развивать не про тебя. Тебе надо было все и сразу. Поставить галочку, что ты сумел, и по хрену, смогу ли я вообще обеспечить твой проект в динамике. А я бы не сумел. Мои два и два давали в сумме три, как ни старайся. Но тебе было наплевать. У тебя был кейс и блистательное будущее к нему.

— Ты что из меня дебила-то делаешь, Дэн? С чего у нас денег-то не хватало? Там сметы все были считаны-пересчитаны. Все залоги продуманы. Аналитика томами лежала. Клиенты прикормлены. О чем ты сейчас говоришь?

— Когда ты можешь слышать, тогда и говорю. Мы не вытянули бы проект в том виде, что ты напридумывал.

Отводит глаза. Темнит. Судорожно меняет одну салфетку на другую, морщась от боли. Нос распухает на глазах.

— И как Лиза связана с этими проблемами?

— Эта? Никак не связана. Это личный каприз был. Никакого бизнеса. Из-за нее ты ничего и не слышал. Красовался все, какой ты молодец. А я ночи не спал.

Влага беспощадно оседает на лицах. Я, как сжатая пружина, боюсь отвести глаза от лица Артема. Брезгливость на нем замещается оскалом. Он понимает. Осознает. У него тоже есть пружина. И она на пределе. Боковым зрением вижу, как напрягся Влад.

— Дэн… так это ты продал проект «Кайсан»?

— Ну, продал. И что? Так мне стало выгоднее, — кивает Денис. — Мы же в первую очередь должны думать о прибыли, верно? «Кайсан» легко закрыла все издержки. В том числе, исковые требования от банков. Я ведь тебе ничего не должен был, верно? Зарплату выплатил. Исковое на переводчицу твою отдал.

— И тебе отрядили тоже, видимо, неплохо.

— Легко тоже не было. В «Кайсан» не сразу согласились на предложение. И китайцы мурыжили. Но Влад, слава Богу, подсобил. Уговорил всех. Ну, а я добавил маленькую награду.

Быстрый взгляд на меня.

— Ты был и инициатором? — едва слышно спрашивает Артем. — Не они… а ты…

— Я. И, знаешь, я не пожалел. Лучше работать на топовой должности в крупной компании, чем рвать жопу и не спать, боясь, что завтра все загнется и к тебе придут приставы.

— Ничего бы там не загнулось.

Я слышу боль в голосе Артема. Боль осознания. Боль разочарования, что так поздно… и уже ничего не исправить. Надо будет учиться жить с этим. И хоть тысячу раз скажи: «Ты не виноват». Душа не согласится. Не досмотрел. Упустил. Из-за меня, в том числе.

— Теперь ты в моей шкуре, Тём. Покажи, как ничего не должно загнуться. А любовница твоя тебе поможет. Вон как смотрит. Как волчица.

— Она и есть волчица. Умеет драть, будь здоров.

Улыбка стекает с губ Дениса. Но не из-за слов. Из-за голоса. Тембр Артема спокоен до мурашек. Так говорят те, кто вдруг все потерял, и теперь все равно.

Мы понимаем это одновременно с Владимиром. Бросаемся вперед, в пространство между ними, но он успевает первым.

Быстрый. Беспощадный. И фатальный.