Преследуя судьбу

Двадцать третья глава. Кейт

Я смотрю на уравнения на экране, вычисляя цифры в своей голове, пока Ричард, наш финансовый директор, говорит со скоростью мили в минуту.

— Я недоволен этими цифрами, — заявляет Ричард, снимая очки и протирая их старым носовым платком, — Они недостижимы.

Мы находимся в этом зале заседаний уже более четырех часов. Помимо бутербродов, принесенных час назад, я выпила несколько чашек кофе, и моя нервная система находится на грани сгорания.

— Ричард, — начинаю я, поворачивая свой стул, чтобы встретиться с ним взглядом, — Мы теряем деньги с этими малыми предприятиями. Средства, необходимые для увеличения их капитала, лучше потратить на наши более прибыльные отрасли.

— Кейт, — говорит Ричард со снисходительной улыбкой, — Мои цифры не лгут.

— Они не точны, Ричард, — говорю я ему, расстроенная тем, что мне снова и снова приходится вести один и тот же разговор. Сжав губы, я собираю свои мысли, как пазл, прежде чем критиковать его за некомпетентность, — Джонатан в нашем лондонском офисе утроил прибыль на нашем европейском рынке. Как? Потому что он изначально прогнозирует точные цифры. Я не понимаю, почему мы не можем повторить это здесь.

— Согласен, — вмешивается Лекс, его лицо напрягается, пока он скрещивает руки. Я работаю с Лексом достаточно долго, чтобы знать, что он разочарован оправданиями Ричарда. Когда дело касается бизнеса, Лекс не терпит некомпетентных сотрудников, — Почему мы не видим здесь правильных цифр? Откровенно говоря, Ричард, я не впечатлен и хочу встретиться завтра. Покажи мне лучший результат, или мы проведем значительные сокращения.

Лицо Ричарда становится свекольно-красным. Этому засранцу лучше не перекладывать вину на других и делать вид, что он не виноват. Не раз он отправлялся прямо к Лексу, чтобы пожаловаться на мои директивы. Он шовинистический пещерный человек, который ненавидит отчитываться перед женщиной. Его жалобы не имеют под собой никаких оснований, а Лекс даже не задает мне вопросов, прекрасно зная, что я выполняю свою работу правильно.

Я заканчиваю нашу встречу, увольняя команду, но не перед тем, как сурово предупредить, чего я ожидаю от них в течение следующей недели. Когда последний человек закрывает дверь, я выпускаю воздух, которое сдерживала, и поворачиваю шею из стороны в сторону, чтобы ослабить образовавшиеся узлы.

Это была невероятно напряженная неделя, и выходные не могут наступить достаточно быстро.

Когда в комнате остаемся только я и Лекс, это дает нам возможность обсудить более частные вопросы без присутствия остальных членов исполнительной команды.

— Я недоволен работой Ричарда, — говорит Лекс, на мгновение откладывая свой телефон, — Это не то, что я хочу видеть.

— Я предупреждала тебя, Лекс. Месяц за месяцем он концентрируется не на тех цифрах. Это дорого нам обходится.

— Ты права, — соглашается он, — Давай пригласим сюда HR. Я хочу, чтобы Ричард ушел. В промежутке мы предложим Джонатану больше денег, и он сможет возглавить компанию. Мы перестроим наш финансовый отдел и усилим команду.

Я не была новичком в этом процессе, уволив многих сотрудников за результаты работы. Ричард не стал исключением. Этого давно следовало ожидать, и я рада, что Лекс наконец-то увидел его истинное лицо.

— Итак, мне нужно кое-что с тобой обсудить. Вообще-то, две вещи.

Сидя под столом, я скрещиваю ноги. Нервно постукивая ногой по полу, мой взгляд фиксируется на выражении лица Лекса. Большую часть времени этот человек не читаем, за исключением тех случаев, когда он сердится. Всякий раз, когда Лексу нужно что-то обсудить со мной, это заканчивается тем, что я работаю бесчисленное количество часов.

— Вчера вечером я встречался с Антоном Лораном.

Антон Лоран — один из самых богатых предпринимателей Европы. Он председатель крупнейшей в Западной Европе медиакорпорации. Я читала о нем, о его бизнес-модели и о недавнем успехе слияния с известной производственной компанией, расположенной в Италии.

— О, — говорю я, — Я уже вижу, как крутятся мысли в твоей голове.

Уголки губ Лекса борются с улыбкой, его брови слегка приподняты.

— Ты хорошо меня знаешь, — признает он, лукаво ухмыляясь, — Итак, мы уже некоторое время обсуждаем возможность расширения в Европе. Есть несколько возможностей, которые я бы хотел, чтобы Лексед использовал, но, конечно, с Шарлоттой, которая должна родить в ближайшие несколько месяцев, у меня нет другого выбора, кроме как оставаться рядом с ней.

— Ага, — киваю, складывая руки под грудью в ожидании падения огромного шара, — Я жду большого сюрприза.

— Я хочу, чтобы ты руководила этим проектом с нуля. Ты так хорошо справились с нашим офисом на Манхэттене, сумела обеспечить бесперебойную работу в Лондоне, и, честно говоря, я не доверяю никому, кроме тебя.

Я делаю глубокий вдох, слушая, как он продолжает рассказывать о своих планах по расширению и о том, что именно ему нужно от меня. Чувство гордости охватывает меня. Лекс не стал бы просить, если бы не считал меня компетентной. Он ориентирован на бизнес, принимает профессиональные решения и никогда не проявляет ко мне благосклонности из-за наших личных связей.

Но постепенно, чем больше он говорит, тем больше растет моя озабоченность и закрадываются сомнения. Мне так многому нужно научиться, и хотя я получила аккредитацию, закончив магистратуру по бизнесу, моего практического опыта недостаточно. Прошло всего четыре года по сравнению с огромным опытом Лекса в этой области.

— Европа — это… вау, — признаюсь я, в моем голосе звучит недоверие, — Для меня это большая честь, но я не думаю, что смогу…

Он поднимает руку, чтобы остановить мои слова: — Даже не заканчивай это предложение. Ты знаешь, что можешь. Если я тебя чему-то и научил, так это уверенности в себе. Не сели в своем сознании неудачу, даже не попытавшись.

— Да, я понимаю, но Европа? — пытаюсь собраться с мыслями. Вопросов так много. Логистика, сроки, и список можно продолжать, — Так как? Где?

— Во Франции. Париж, если быть точным, — его взгляд фиксируется на мне, в нем смешались испуг и сострадание. Он хорошо знает меня, знает, что я буду сомневаться в себе еще до того, как попробую. Но он также знает, что я хорошо работаю под давлением, — Тебе нужно будет пробыть там не меньше трех лет.

— Три года в Париже? — спрашиваю я, наклоняя голову в замешательстве, — Но как насчет этого офиса?

— Я думаю, Джордж справится. Он доказал свою состоятельность, и, честно говоря, Кейт, ты готова к следующему шагу.

— Но… Париж, — повторяю я, опуская взгляд на стол, — Мне придется оставить всех позади.

Я думаю о Чарли, о том, что не увижу, как растут девочки, и о том, что в их семье появится новый ребенок. А еще есть Эрик. Несмотря на его драматизм, его присутствие уравновешивает корпоративный хаос в моей голове. Ничто не сравнится с тем, как Эрик возвращает тебя на землю, когда разговор заходит об обрезании. Слова «мясной пиджак» навсегда останутся в моей памяти.

И Ной.

Глупо скучать по человеку, который был в моей жизни так недолго. Конечно, наша дружба стала еще крепче после того рокового случая на пляже. Мы разговариваем почти каждый день, и с ним жизнь становится легче. Однако в последнее время произошел какой-то сдвиг, и я знаю, что это связано с Морган. Я не хочу допытываться у него, слишком хорошо зная, что Ной будет отрицать свои чувства, пытаясь погладить свое эго и сохранить образ одинокого парня.

Лекс прочищает горло, кладет руку на стол и постукивает по нему кончиками пальцев.

— Есть ли кто-то конкретный, кого ты не хочешь оставлять позади? — спрашивает он, настороженно наблюдая за мной.

— Н-нет, — запинаюсь я, — Есть Чарли, для начала, и, конечно, Амелия и Ава. Эрик вообще действует мне на нервы.

— А Ной? — он кивает головой.

— Ной — друг, — повторяю я, — Подожди! Это ты спрашиваешь или Чарли?

— Я не отвечаю на этот вопрос, опасаясь возмездия, — Лекс опускает взгляд, не в силах скрыть ухмылку на своем лице, — Итак, вернемся к Парижу. Ты рассмотришь мое предложение? Ты получишь хорошую компенсацию и будешь жить в пентхаусе, принадлежащем сыну Антона.

Временами я жалею, что деньги не управляют мной. Лекс уже платит мне зарплату руководителя, а я вложила свои сбережения в небольшую квартиру в Лондоне, которая в настоящее время сдается в аренду. Кроме того, у меня есть красивая одежда и несколько модных сумочек. Но в последнее время все это не приносит мне радости.

— Это потрясающая возможность, — говорю я ему.

— Но?

— Никаких «но». Только мысли.

С четким кивком Лекс понимает мои потребности и пока заканчивает разговор о Париже.

— Итак, о моем втором вопросе. Завтра у «Чартер Групп» будет торжественное мероприятие. Это не то, что я планировал посетить, но Уинстон Чартер, председатель Charter Group, будет присутствовать, — он выключает свой ноутбук, отвлекая меня на мгновение, — Мне удалось достать два билета в последнюю минуту, надеюсь, у тебя нет планов. Я бы очень хотел, чтобы вы с ним познакомились.

— Я не замужем, и сегодня вечер пятницы, — напомнила я ему с легким смешком, — Какие еще у меня могут быть планы?

— Есть только одна вещь… — Лекс прервался, выглядя несколько неловко, — Прежде чем я упомяну об этом, я хочу уточнить, что Шарлотта настояла на том, чтобы я рассказал тебе, чтобы ты могла принять взвешенное решение о Том идти ли тебе.

— Что?

— Твой так называемый друг, Доминик, будет присутствовать на мероприятии.

Это имя не выходило у меня из головы, поскольку приоритет был отдан работе. Но подобно огромному разрушительному шару, все, что к нему привязано, с силой обрушивается обратно. Лекс ждет, что я отвечу, и, чтобы не показаться слишком женственной с неустойчивым эмоциональным состоянием, я выпрямляю спину с озорной улыбкой.

— Все будет хорошо, — говорю я с принужденным выражением лица, — Дай мне знать, где и когда.

Лекс сообщает мне все подробности, и как только он уходит, я начинаю метаться по комнате в легкой панике. Во-первых, мне нечего надеть. Точнее, у меня нет ничего достойного того, чтобы показаться на глаза человеку, который разрушил мою уверенность в себе и оставил меня сушиться.

Во-вторых, я паникую — не могу дышать, сердце колотится, пот выступает на коже.

Черт.

Я хватаю свой мобильный, прокручиваю контакты, чтобы позвонить Ною. Как только я набираю его имя, я резко останавливаюсь. Что-то удерживает меня. Когда в последнее время заходит речь о Доминике, Ной ругает меня за то, что я даже не пытаюсь с ним общаться. А когда дело доходит до лекций, Ной не сдерживается.

Это будет точно такая же лекция, и поэтому я решаю позвонить Чарли.

— Я ждал этого звонка.

— Ты мог бы предупредить меня, чтобы я могла сохранить свое выражение лица перед Лексом, — жалуюсь я.

— Сохранить лицо, — насмехается она, а затем немного хмыкает, — Лексу все равно. Ну, вообще-то, ему не все равно. Он хочет, чтобы ты познакомилась с Уинстоном. Вот и все.

— Я это понимаю, но…

— С другой стороны, я думаю, что это плохая идея.

— Конечно, считаешь, — говорю я, паникуя от всей этой дилеммы, — Несколько лет назад, когда ты столкнулась с Лексом на благотворительном балу, как ты думаешь, ты бы пошла туда, если бы знала, что он будет там?

— Нет, я бы не пошла, зная это.

— Я много чего слышал из твоих уст, мисси, но вот это — полная чушь.

— Ладно, — кричит она в трубку, — Возможно, я бы все равно пошла, но это совсем другое дело.

— Да, я ни с кем не помолвлена и ни к кому не привязана. Что мешает мне делать все что захочу?

— Эм, для начала, твоя гордость должна волноваться? — говорит Чарли, пока я щиплю переносицу, чтобы сдержать разочарование от нашего разговора, — И твое самоуважение. Суть в том, что ничего хорошего от того, что ты с ним увидишься, не будет.

— Не могу не согласиться, — промурлыкала я, — Я большая девочка, Чарли. Я могу справиться с болью в сердце.

Улица переполнена, вдоль нее стоят лимузины и роскошные автомобили, которые борются за место перед музеем, где проходит мероприятие. Вспышки вспыхивают справа, слева и по центру. Папарацци снуют вокруг, как крысы по водосточной трубе, снимая тех, кто позирует на красной дорожке.

Когда мы входим в большие двери, я поражена видом всего этого. Комната огромна. Ее размеров достаточно, чтобы вместить всю элиту Нью-Йорка и даже больше. Каждый гость одет в соответствии с дресс-кодом black-tie. Изысканные платья и щегольские смокинги повсюду, куда бы я ни повернулась.

Благодаря Адриане, она связалась со своим другом-дизайнером, который подогнал мне платье сегодня рано утром. Платье потрясающее, длинное черное из кружева с глубоким декольте. Мои волосы были уложены в тугой пучок, позволяя продемонстрировать великолепное ожерелье из белого золота на шее. Давненько я не надевала ничего столь экстравагантного, приветствуя заряд уверенности, в котором я так нуждаюсь для сегодняшнего вечера.

Глубокий вдох.

Ты его еще не видела.

Внутри комнаты высокие потолки покрыты рядами драпированных белых органзовых тканей, создающих ощущение средневековья с современным уклоном. В центре висит большая люстра, ее кристаллы отражают свет, мерцающий на танцполе. По всему помещению разбросаны искусственные деревья, ветви которых задрапированы сказочными огоньками.

На сцене стоит группа в черно-белых смокингах и играет мягкую свинговую музыку, ее гул и удары заглушают шум растущей толпы.

Лекс находит наш столик, и, признавшись мне, что он выложил кучу денег за наши билеты, я откидываю голову назад в уверенной позе и приветствую всех, с кем меня знакомит Лекс.

За нашим столиком сидят только богатые предприниматели и их трофейные жены. Это напоминает мне о том, как Чарли сказала мне, что какая-то женщина назвала ее так, и, конечно, в истинном стиле Чарли, она оспорила унизительный титул и поставила эту женщину на место.

В течение всего вечера мы говорим только о делах. Это отвлекает меня от нервов, прячущихся в тени. Я бегло осматриваю комнату, но его по-прежнему нигде не видно. Возможно, он сбежал. Доминик не любит общаться, если, конечно, это не касается людей, трахающихся в его клубе.

Я контролирую потребление вина и шампанского, чтобы быть в состоянии вести беседу и не показаться пьяным идиотом. И где-то в разговоре с Уинстоном Чартером Лекс упоминает Париж.

— Париж? — Уинстон кивает с теплой улыбкой, — Цитируя Эрнеста Хемингуэя, в мире есть только два места, где мы можем жить счастливо… дома или в Париже.

— Думаю, мне придется посмотреть, — ухмыляюсь, глядя на Лекса.

Лекс и Уинстон продолжают разговор о Париже, который я все еще перевариваю. Но я не позволяю ни одному из них думать иначе, предлагаю несколько предложений о том, как и с чего начать, восходящие тенденции на рынке и другие идеи, которые приходят мне в голову.

К концу разговора Лекс выглядит довольным нашей дискуссией.

— Это «да»? — спрашивает он, терпеливо ожидая.

— Это… более тщательная обработка, — говорю я ему, беря у официанта шампанское.

— Ну, пока вы обрабатываете информацию, я собираюсь поболтать с некоторыми старыми коллегами по бизнесу, а затем закончить вечер, — говорит он, сохраняя улыбку, — У меня поздний видеозвонок, на котором я должен присутствовать.

— Передайте своему видео-компаньону, что со мной все в порядке, пожалуйста.

Лекс наклоняется, чтобы поцеловать меня на прощание, и еще раз благодарит за то, что я так быстро пришла. Я знаю, что утром у него ранний рейс, и он не хочет слишком отрываться от своей семьи.

Я решила использовать свое время с умом, представив себя нескольким генеральным директорам, которые также работают здесь, на Манхэттене. По мере того как длится ночь, шампанское выветривается, и дом звучит так хорошо.

Не обращая внимания на разочарование от отсутствия Доминика, я прощаюсь с несколькими гостями, с которыми общалась, и пробираюсь через переполненный зал к выходу. Когда я извиняюсь, изо всех сил стараясь быть вежливой, хотя, черт возьми, люди должны быть такими грубыми и не слушать меня, я стучу по плечу с громким «Извините».

Мужчина оборачивается, и в этот момент мое сердце падает на пол. Не в состоянии биться, не в состоянии чувствовать ничего, кроме онемения.

Доминик.

Его глаза впиваются в мои, как всегда, когда мы находились в обществе друг друга. Под этим тяжелым взглядом мое воображение разбушевалось. Я придумываю мир, где мы вдвоем, наедине, поддаемся нашим желаниям и отпускаем наши запреты. Это больше, чем сексуальная жажда, и больше, чем физическая связь.

Я хотела всего этого.

И чем больше я смотрю в его глаза, тем глубже распадаюсь на части.

— Простите, — заикаюсь я, переводя взгляд на свои ноги, — Я просто пыталась пройти и не поняла, что это ты.

— Как ты? — спрашивает он, скрытая ухмылка скрывается за настойчивым взглядом, — Прости, что не ответил на твое сообщение.

Он сожалеет, что не ответил на мое сообщение?

Я скрещиваю руки, мой клатч из бисера надежно спрятан под мышкой. Сжав губы, я думаю, что ответить, чтобы не выдать свой гнев на его жалкое оправдание.

— Слушай, ну что это такое? Кроме того, я…

Женщина, одетая в белое платье без бретелек, переплетает свою руку с его. С блеском в глазах она опускает взгляд, прослеживая мое платье снизу вверх, пока не заставляет себя улыбнуться.

— Дорогой, я искала тебя, — она переключает свое внимание на Доминика, — Клейнманы хотели бы обсудить нашу свадьбу в их поместье в Хэмптоне.

Свадьба.

Я правильно расслышала?

Наклонив голову набок, я поджала губы, сузив глаза.

Свадьба.

Это слово повторяется в моей голове, пока женщина не протягивает руку. Мой взгляд устремляется на ее палец, где лежит дорогое кольцо с бриллиантом.

— Я Аллегра, невеста Доминика, — высокомерно сообщает она, — А вы?

Я прочищаю горло, не в силах вспомнить ни своего имени, ни даже титула, на который можно было бы претендовать.

Невеста.

Свадьба.

Слова дразнят меня безрезультатно.

— Кейт, — это все, что мне удается сказать.

Ее рука все еще ждет дружеского пожатия, и я быстро отвечаю взаимностью, прежде чем отступить.

— Приятно познакомиться, — говорит она, снова сверкнув своей фальшивой улыбкой, — Доминик, дорогой. Пожалуйста, присоединяйся ко мне, как только сможешь.

Она отстраняется от него, исчезая в толпе.

Я ослеплена своим унижением, склонив голову и не в силах посмотреть ему в глаза, не говоря уже о том, чтобы усомниться в его способности лгать мне. Все, что мы делали, все, что мы пережили, было просто одной гигантской поганой ложью.

— Кейт, пожалуйста, — тихо умоляет он, — Все не так, как кажется.

— Вы помолвлены и собираетесь пожениться, это не так? — я вскидываю голову, чтобы встретить его взгляд.

— Да, но…

— Ты помолвлен и женишься, — повторяю я, повышая голос, — Ты сказал мне, что ты никогда не остепенишься? Ты даже не ходишь на свидания. Как ты можешь себе представить, я в замешательстве.

— Это сложно, — бормочет он.

— Сложно? — говорю я, за чем следует тревожный смех, — Знаешь что? Все нормально. Я все поняла. До свидания, Доминик.

Когда я отстраняюсь, Доминик вцепляется в мою руку, его властное прикосновение убивает каждый дюйм меня, все еще борющегося за воздух. Я умоляла, чтобы все было по-другому, но ничто не может стереть холодную, суровую реальность того, кем я являюсь для него.

Абсолютно ничто.

— То, что у нас было, Кейт, — заикается он, подыскивая слов, — Это напугало меня.

И снова мой взгляд возвращается к его глазам. Поиск правды — невыполнимая миссия, когда ложь устилает путь, по которому мы идем. Внутри меня разгорается неистовая борьба за контроль над моими возмущенными эмоциями.

— Если тебе страшно, ты убегаешь и прячешься. Или, в твоем случае, ты трахаешься с незнакомцем на глазах у толпы, — говорю я ему, мои слова пронизаны злобой, — Однако ты не посвящаешь себя кому-то другому на всю жизнь. И, прости, когда это вообще произошло?

— Нам стоит еще поговорить, — предлагает он с легким отчаянием в тоне, — Но, отвечая на твой вопрос, это произошло три недели назад.

Я качаю головой, высвобождая свою руку из его хватки.

— Все дело во времени, Доминик, — делаю глубокий вдох, цепляясь за любую гордость, которую я все еще ношу в себе, — У тебя был шанс. А теперь ты живи своей жизнью, а я буду жить своей. Так, как это всегда было между нами. Ничего больше и ничего меньше.

Я не даю ему шанса ответить, делая большие шаги, чтобы отдалиться от него. На этот раз я груба, толкаю людей без предупреждения и отчаянно пытаюсь убежать. На улице, в холодном ночном воздухе, я ловлю первое проезжающее мимо такси, запрыгиваю в него и прошу водителя подбросить задницу.

До дома всего десять минут езды, но десять минут для разбитого сердца — это почти целая жизнь.

Пробегая мимо моего швейцара Джека, я склоняю голову, не желая приветствовать его кокетливые шуточки, и направляюсь прямо к лифту.

Я судорожно ищу ключи, не в силах открыть дверь. Чем больше я поворачиваю их в замочной скважине, тем отчаяннее жду, что дверь откроется. Когда замок наконец поворачивается, я толкаю дверь настежь и вхожу, быстро захлопывая за собой дверь.

Прислонившись к двери, боль в груди стесняет мое дыхание, а вместе с этим начинают дрожать и мои конечности.

Я падаю на колени, и в это же время из меня вырывается громкий всхлип. Не в силах контролировать вихрь эмоций, я упираюсь руками в землю, умоляя, чтобы все это прошло.

— Я никогда не буду тем, кем ты хочешь, чтобы я был, — признался Доминик с холодным взглядом, — Если я прикоснусь к тебе, тебе будет больно.

И как он и сказал, как и предсказал, он причинил мне боль.

Худшим из возможных способов.