Преследуя судьбу

Пятая глава. Ноа

Нет ничего хуже, чем проснуться от плача ребенка — звука настолько раздражающего, что хочется взять наушники для блокировки шума, похожие на те, что используются на взлетно-посадочной полосе аэропорта.

Сравнение плачущего ребенка с самолетом должно сказать вам, как сильно я не люблю детей. Ладно, возможно, неприязнь — слишком сильное слово, учитывая, что это моя племянница кричит на весь дом. Раздражает? Да, это больше подходит.

Но кто бы мог подумать, что есть что-то более раздражающее, чем звук плачущего ребенка в пять утра? Есть — постоянное движение вашей кровати от двух детей, без устали прыгающих вверх-вниз.

— Дядя Ной, проснись!

Я издаю разочарованный стон, поворачиваясь к ним спиной, когда матрас подо мной шевелится. Ради всего святого, у девочек есть батут на улице. Причем огромный. Если вспомнить, сколько раз я раздражал свою маму подобным образом, когда был ребенком, карма действительно запаздывает с доставкой. Она нашла меня, прилепилась ко мне, и, конечно, я сексист, предполагающий, что карма — это она.

Натягиваю одеяло на голову, чтобы отгородиться от шума, но моя племянница, Амелия, тут же сдергивает его обратно: — Ты опоздаешь на работу. Папа говорит, что люди, которые опаздывают на работу, тормозят твой бизнес и поэтому создают меньшую производительность.

Для ее возраста у этого ребенка слишком много мозговых клеток. Однако у папы есть своя точка зрения, возможно, поэтому он управляет одной из крупнейших империй в Соединенных Штатах.

— Девочки, как бы я ни любил ваши утренние звонки, как насчет «дайте мне еще пять минут»? — вежливо спрашиваю я.

— Это то, что ты сказал вчера, дядя Ной, — напоминает мне Амелия, положив руки на бедра.

Как я могу устоять перед их милыми мордашками? Не помогает и то, что у меня сильное похмелье после клуба, в котором я был прошлой ночью с Эрикой и Иваной. Да, я трахнул их обеих. Да, я верю, что мой член тоже с похмелья. Думаю, я спал всего два часа, если не больше. Я был здесь всего три ночи, и все они закончились недосыпанием.

— Обещаю, еще пять минут, — прошу я ласково.

— Хорошо, — говорит Эва, самая младшая, на своем ломаном детском языке, — Я смотрю петух!

— Часы, Эва, — поправляет ее Амелия, — Петух — это петух. Папа всегда говорит маме, что ей нравятся большие петухи, помнишь?

Я хмыкаю, понимая, что девочки стоят рядом со мной и смотрят на меня с растерянными выражениями на лицах, пока я смеюсь. Амелия наклоняется, шепчет на ухо Эве, а затем отстраняется, так как они обе строго смотрят на меня.

— Пять минут, дядя Ной. Если ты не встанешь, берегись, — предупреждает меня Амелия.

Они обе спрыгивают с кровати и выбегают из комнаты, наконец-то оставив меня одного. Я откидываю голову назад в подушку, заглушая постоянную головную боль.

Сегодня, как никогда, первый день моей новой работы. Лекс — заинтересованная сторона в издательстве в центре Лос-Анджелеса. Мы провели большую часть вчерашнего дня, обсуждая роль того, что она подразумевает, и как бизнес вырос за последние двенадцать месяцев, не говоря уже о нескольких видеозвонках с генеральным директором до моего отъезда из Бостона.

Я не работал в издательском бизнесе, большая часть моей карьеры была посвящена маркетингу интернет-магазинов, но у него есть вакансия, которая кажется хорошей возможностью и должна быть легкой, как только я пойму, как работает эта отрасль. Не то чтобы я был стеснен в средствах, но праздные руки — это дьявольские игры. Я люблю деньги, и отсутствие работы заставляет меня волноваться. В некотором смысле, время, проведенное с Лексом и Чарли, освежает. Интеллектуальные и деловые разговоры только подталкивают меня к тому, чтобы работать еще усерднее.

Они чертовы миллиардеры.

Согласно статье, которую я читал, Лекс — один из самых молодых самозародившихся миллиардеров в США. Только вчера Чарли водила меня на экскурсию по поместью с акрами земли, роскошными садами и огромным гаражом, где хранятся все их «дети». Моя челюсть буквально падает на землю, когда я вижу стоящие там машины. Одну из них Чарли предложила водить мне во время моего пребывания здесь, пока я не приведу себя в порядок.

Эта жизнь, которой она живет, совсем не похожа на ту, в которой она выросла. Все, что я знаю, это то, что Лос-Анджелес выглядит все более привлекательным. Одна только гребаная погода идеальна, и я действительно могу привыкнуть к такому образу жизни.

— Дядя Ной! — имя прокричали по всему дому, и прежде чем они добрались до меня, я вылез из кровати, быстро сходив в ванную. Я направляюсь на кухню, все еще одетый в свои треники и футболку.

Аромат блинов витает в воздухе, привлекая мое внимание, когда я вхожу на кухню. Чарли стоит у плиты, наливая тесто на сковороду. Амелия и Ава сидят за столом. Ава сидит на своем высоком стульчике и бросает хлопья на пол, пока Чарли готовит.

Какой беспорядок.

Чарли поворачивается, уже одетая в строгий черный костюм, и протягивает мне тарелку.

— Спасибо, кузина, — улыбаюсь ей.

— Итак, первый день в офисе. Разве ты не должен уже переодеться?

Сейчас только шесть тридцать. Расслабься, мам.

Чарли закатывает глаза, двигаясь вокруг плиты, прежде чем выключить ее. Она садится за стол, протягивая блинчик Эве.

— Мы не закончили наш вчерашний разговор о званом ужине, — она подносит кружку ко рту, осторожно выпуская пар, — Итак, мы с Лексом отправимся той ночью. Ты уверен, что справишься с обеими девочками?

Я отмахиваюсь от нее как от пустяка, пытаясь замаскировать легкую панику: — Это ведь только на одну ночь, верно? Разве это может быть трудно?

Ава бросает свою чашку через стол, попадая по лицу Амелии, которая, в свою очередь, роняет iPad в свою миску с хлопьями. Она начинает плакать, а Чарли отчитывает Аву за непослушание, и тихая кухня внезапно превращается в зоопарк.

Черт! Во что я ввязался?

— Со мной все будет в порядке, — заверяю я ее, моля Бога, чтобы их ужин отменили. Может быть, я смогу убедить маму приехать на выходные. Хватит уже паниковать! Я меняю тему разговора, чтобы унять свое растущее беспокойство, — Итак, расскажи мне побольше о Хейдене Купере, и чего мне ожидать от него как от начальника.

— Давай посмотрим, — прочищает она горло и начинает, — он очень увлечен издательским делом. Честно говоря, я мало знаю о деловой стороне Хейдена. Обычно мы собираемся вместе только на светских раутах. Мы с его женой, Пресли, устраиваем детские свидания.

— Издательство. Это интересная смена профессии для меня.

— Ну, ты же занимался маркетингом. Маркетинг книг не может быть таким сложным?

— Тот факт, что никто больше не читает книги, делает это сложным, — указываю я, — Это поколение любит смотреть сериалы.

— Поверь мне, — уверенно говорит она, — Ваше поколение, может, и увлечено гаджетами и Netflix, но книги все еще очень живы.

— Да, для озабоченных домохозяек.

— Это так сексистски и так неправдиво, — преувеличивает она, качая головой в знак несогласия.

— Правда? — подшучиваю я над ней, — Скажи мне, какую книгу ты сейчас читаешь на своем Kindle, — показываю на устройство, стоящее на столешнице.

Она сужает брови, скрещивает руки, потому что знает, что я прав. Ей уже за тридцать, но у нее все тот же сердитый вид, что и в десять лет.

— Книга о сильной, независимой женщине.

— Ага, и в каком жанре эта книга?

— Эротический роман, — она кашляет.

Я истерически смеюсь, продолжая смеяться, когда Лекс входит в комнату и приветствует нас. Как и Чарли, он одет и готов к работе в темно-синий костюм и белую деловую рубашку с воротничком. Армани. Я знаю свои бренды.

Лекс немного выше меня. Если бы вы не знали его или не были его родственником, как я, вы бы поняли, почему он выглядит устрашающе. Это как-то связано с его глазами — они очень зеленые.

Когда я был ребенком, а Чарли было восемнадцать, ходили слухи, что у нее роман с Лексом. Он был на пару лет старше ее и в то время был женат. Мама упоминала об этом то тут, то там, но у меня избирательный слух, когда дело доходит до сплетен, особенно когда речь идет о том, что моя кузина трахается с женатым мужчиной.

Лекс кладет свой ноутбук на стол вместе с мобильным телефоном.

— Что смешного? — спрашивает он, берет кофе и садится напротив нас.

— Доказываю, что твоя жена не права, что книги — это вымирающая порода, и единственные люди, которые читают, — это озабоченные домохозяйки.

Он смеется вместе со мной, приводя Чарли в ярость: — Как ни смешно, женщины составляют большую часть продаж наших книг. В частности, в жанре эротики.

— Спасибо, что прикрыл меня, — Чарли скрипнула зубами.

Улыбка Лекса осталась неподвижной: — Эй, я не жалуюсь. Спасибо авторам, которые пишут разврат, который тебя заводит.

Я благодарен Лексу и Чарли за то, что они разрешили мне остаться в их доме, но есть и обратная сторона — они ужасно ласковы друг с другом. Это действительно довольно тошнотворно. Слава Богу, гостевая спальня находится на другом этаже, чем их. Я бы не хотел оказаться рядом с ними. Это объясняет, почему у них двое детей и один на подходе.

— Ладно, ребята. Неловко. Я иду в душ, а когда вернусь, жду, что вы оба будете вести себя хорошо. Трое детей — это достаточно. Дяде Ною не нужно больше безумия в его жизни, — напоминаю я им.

Я иду в свою комнату, беру одежду и прыгаю в душ. После душа и бритья я переодеваюсь в свою хрустящую белую рубашку и угольно-серые брюки. Чарли сказал, что офис не слишком формальный, и предложила мне оставить галстук дома. Я наношу немного лосьона после бритья и возвращаюсь на кухню, останавливаясь перед дверью. Я слышу незнакомый голос, женский, с отчетливым британским акцентом. Подслушивая разговор, я стою за дверью.

— Чарли, я в порядке, — говорит незнакомый голос.

— Кейт, ты не в порядке. Он придурок. Я не могу поверить, что он порвал с тобой через текстовое сообщение. Ему нужно отрастить яйца!

— У него были яйца, Чарли. Хорошие, большие, круглые, — шутит Кейт, хихикая.

Я нахмурилась при виде яиц другого мужчины. Мерзость. Неужели женщинам нравятся большие сочные яйца? Это неслыханно. У меня никогда не было женщины, которая сказала бы: «О, дай мне потрогать твои большие яйца».

Обычно я бы поднял эту тему с Бенни и Томом. Напоминание о том, что они больше не являются частью моей жизни, омрачает мое настроение.

— Мерзость, Кейт… теперь этот образ застрянет у меня в голове. Шарики? Правда? — жалуется Чарли, — Аргх, давай прекратим говорить «яйца». Шутки в сторону, мне неприятно, что он так с тобой поступил.

Наступает пауза, после которой в комнате наступает тишина: — Я тоже ненавижу это, Чарли. Но я не собираюсь больше тосковать по нему. Он дал о себе знать, и поэтому мне пора двигаться дальше. Я могу двигаться дальше, — неубедительно говорит она.

Я пообещала себе больше не делать этого. Перестать искать женщин, жаждущих отскока. Это больная болезнь, от которой я никак не могу избавиться.

Я могу сопротивляться.

Будь сильным.

Вчера вечером, например, это было просто весело. Обе женщины хотели хорошо провести время. И то, что Эрика постоянно упоминала свою бывшую, еще ничего не значит, верно?

Перезагрузка. Отскок. Отскок. Голоса кричат, многократно ударяя меня по лицу.

Но это… в смысле, британский акцент — все виды сексуальности. Было бы упущением упустить такую возможность. Все, что мне нужно сделать, это проверить, соответствует ли ее голос моему воображению.

Я вхожу в комнату, прочищая горло. Детей нет, и Лекса тоже. Чарли смотрит вверх, ее любопытные глаза настороженно наблюдают за мной. Ее подруга, Кейт, уже подставила мне глаза, приветствуя меня игривой улыбкой. Она великолепна — темные светлые волосы с милыми маленькими веснушками, разбросанными по переносице. Если она накрашена, вы не узнаете, ее ярко-голубые глаза мерцают, пока она ждет представления.

— О, Кейт, это мой двоюродный брат Ной. Тот самый, о котором я тебе рассказывала, — осторожно говорит Чарли с настороженным выражением лица.

— Тот, о котором ты ей рассказывал. Надеюсь, все хорошо, — поддразниваю я, ухмыляясь Кейт.

— Все хорошо, — отвечает она, покусывая нижнюю губу, — Я Кейт, — быстро встает, чуть не опрокинув кофейник.

— Ноа, — пожимаю ей руку, держа ее немного дольше, чем нужно.

С ней будет легко. Видите ли, все дело в манерах женщины. Кокетливую улыбку и хлопанье ресницами заметить легко, но если присмотреться, то можно увидеть, как женщина сжимает бедра в сочетании с прикушенным уголком губ.

— Итак, Ной, я слышала, что ты останешься здесь на некоторое время, — осторожно говорит Кейт, ожидая, когда Чарли прервет ее. Должно быть, я что-то упускаю — какой-то дурацкий женский кодекс.

— Хм… пока Чарли и Лекс будут со мной. Я посмотрю, как пойдет новая работа.

— О, точно, ты будешь работать на Хейдена, — она смеется, а Чарли прячет свой смешок за чашкой кофе.

— И почему это тебя рассмешило?

— Он придурок, — говорят они в унисон.

— Придурок?

— Да, но с тех пор, как он остепенился, его придурковатость проходит, — Кейт смеется.

— Мы шутим, — говорит Чарли, — Слушай, мне нужно идти, а то опоздаю на работу. Тебя подвезти?

— Я отвезу его, — предлагает Кейт с озорной улыбкой, играющей на ее губах.

Слишком, блядь, легко.

— Я не знаю, хорошая ли это идея, — Чарли бросает кинжальный взгляд на Кейт, как бы предупреждая ее. Возможно, под столом произошел удар ногой, так как выражение лица Кейт становится страдальческим, когда она произносит «Какого хрена?» и смотрит на Чарли.

— Звучит идеально, — ухмыляюсь.

— Ладно, как скажешь, — бормочет Чарли, хватая свою сумку и бросая мне запасной комплект ключей, — Запри дверь, когда будешь уходить. Меня не будет дома до поздна, но Лекс будет здесь с девочками.

Она идет к задней двери и останавливается: — Ты, — она указывает прямо на Кейт, — я поговорю с тобой позже, — дверь закрывается, и, наконец, она оставляет нас одних.

— Я не знаю, в чем ее проблема. Я же не кусаюсь, — полушутя говорю я.

— Правда? Очень жаль, — с мрачным весельем замечает Кейт.

Я качаю головой в сторону, пряча ухмылку на лице: — Так… поездка?

— Да, поездка. Думаю, нам нужны ключи от моей машины, верно? — она берет их со стола и открывает заднюю дверь.

Я следую ее примеру, целенаправленно наблюдая, как колышется ее задница в обтягивающей черной юбке.

Чарли убьет меня.

Голыми руками.

Если, конечно, мы не сохраним это в тайне.

Вот тебе и обещания.