Пример для подражания

Глава пятая

Трой не знал, откуда исходил громкий стук, но очень хотел, чтобы тот прекратился. Постепенно до него дошло, что он находился в гостиничном номере в Ванкувере, и что стучали в его дверь. Голова раскалывалась, он застонал и накрылся подушкой, надеясь, что гость уйдет.

Гость не уходил.

— Барретт. Проснись, — голос без сомнения принадлежал Розанову.

— В чем дело? — голос самого Троя звучал так, будто его сточили наждачкой почти до исчезновения. В горле пересохло, он попытался прокашляться и спросил снова: — Что?

— Открой дверь.

С горем пополам Трой выбрался из постели и, убедившись, что на нем были хотя бы трусы, открыл дверь. Розанов без приглашения зашел в номер и поморщился.

— Воняет ужасно. Ты вчера пил.

— Немного.

— Хреново, Барретт. — Он сунул Трою в руки бутылку Гаторейда. — Выпей это. Сядь. — Трой был более чем счастлив сделать и то, и другое. Он рухнул на кровать и открыл Гаторейд, гадая, откуда Илья вообще узнал, что накануне он бухал в одиночестве. — Я видел тебя вчера в холле с пакетом, — пояснил Илья, словно умел читать мысли. — Ты шел к лифтам. Ты, похоже, спешил.

Спешил ничего не чувствовать, — подумал Трой.

— Часто этим грешишь?

Илья поднял с тумбочки почти пустую бутылку дешевой водки и нахмурился, разглядывая этикетку.

— Нет.

— Вечером мы играем.

— Я знаю. Я поступил глупо.

— Да.

Илья пытливо рассматривал его. Трою пришлось отвести взгляд.

— Этого больше не повторится.

Он не испытывал уверенности в собственных словах, поскольку причины, по которым он пил, никуда не исчезли. Наоборот, все нахлынуло с новой силой. После долгого перелета, во время которого он сидел в одиночестве и слушал, как товарищи по команде смеялись и шутили — как и полагалось сплоченной компании друзей — ему хотелось лишь одного — скрыться от реальности в объятиях своего парня. Он так, блядь, скучал по Эдриану, но не мог ему даже позвонить. Вдобавок ко всему, со вчерашнего дня ему писал и названивал отец. Трой игнорировал его, в таком состоянии он просто не мог, сука, с ним общаться.

Впервые за всю карьеру он не радовался возвращению в родной город. Он всегда ненавидел встречаться с отцом, но до этой поездки мог видеться со своим парнем, или с мамой, или с обоими.

Теперь остался только его отец-мудак.

Вся эта херня с Далласом произошла слишком скоро после того, как его бросил Эдриан. Затем последовал обмен. Оставшись с разбитым сердцем, он ощущал некую смутную пустоту, но теперь над ним будто нависла черная грозовая туча. И Ванкувере та разразилась громом и молниями, наполнив его яростью и отчаянием. До этого расставание не казалось реальным, потому что они с Эдрианом и так почти не виделись. Но находиться с ним в одном городе и не иметь возможности обнять его, поцеловать, утащить в постель и побыть самим собой хотя бы несколько часов… это просто убивало.

И никто никогда не должен был об этом узнать.

— Мне жаль. Это было…

Если Илья и заметил, как дрогнул его голос, то никак этого не показал.

— Это твой родной город, да? Ты местный?

— Да.

— Твоя личная жизнь никого не касается. Если она не влияет на твою игру, для меня не имеет значения, как и что. Тренер скажет то же самое.

Трой закрыл глаза.

— Ты собираешься ему рассказать?

— Не в этот раз.

Это прозвучало как предупреждение, и Трой мысленно пообещал себе ему внять. Хоккей был всем, что у него осталось. Ему следовало выжать максимум из пребывания в этой команде, иначе он развалится на части.

— Ты выглядишь ужасно, — сказал Илья. — Утренняя тренировка необязательная. Ты не будешь участвовать.

Трой едва не возразил, он планировал выйти на лед этим утром, но спорить было бы глупо. Он был не в состоянии справиться с чем-либо более трудозатратным, чем поход в душ.

— Хорошо.

— А еще в холле твой отец.

— Что?

— Да. Он представился мне. — Илья состроил кислую мину, чему Трой нисколько не удивился. — Он все еще там, но я могу сказать ему, что ты...

Блядь.

— Нет. Мне нужно с ним поговорить. Иначе он просто… — Трой осекся. Его дерьмовые семейные дела не касались Розанова. — Я приму душ и спущусь. Напишу ему. Скажу, чтобы подождал.

— Да, хорошо.

Трой допил Гаторейд.

— Спасибо. За это.

Он приподнял пустую бутылку.

— Отдохни днем. Сыграй хорошо вечером. И больше так не делай.

— Не буду.

Илья подошел к двери, но перед тем, как открыть ее, помедлил.

— С семьей бывает непросто. Отцы.

Прозвучало это несколько странно, и Трой не знал, как ответить.

— Да. Временами.

Илья кивнул и ушел. Трой вздохнул и направился в душ.

***

Трой, как мог, постарался привести себя в божеский вид, но натянул на голову бейсболку Кентавров, чтобы частично скрыть лицо — на случай, если глаза все еще оставались красными. Вдобавок к похмелью, он опасался не сдержать слез.

Он поверить не мог, что его отец объявился здесь. Хотя, с другой стороны, это выглядело вполне логично: гнилая вишенка на торте из дерьма, в которое превратилась его жизнь.

Он сразу же заметил Кертиса Барретта, развалившегося в одном из кресел в центре холла. Тот тоже заметил Троя и поднялся. Двое мужчин, сидевших в креслах напротив, последовали его примеру.

Конечно же, отец привел друзей. Он обожал хвастаться своим сыном — звездой НХЛ.

— Трой! Господи, ты выглядишь так, будто всю ночь не спал. — Отец со всей дури хлопнул его по плечу. — Надеюсь, она того стоила.

Смех Кертиса был таким же агрессивным, как и все остальное в нем. Трой едва не вздрогнул. А когда друзья присоединились к его ржанию, подобно тупым жеребцам, у Троя на миг возникло нестерпимое желание выпалить: «Вообще-то, мой парень бросил меня ради другого мужчины». Но, разумеется, он этого не сделал.

Вместо этого он опустился в одно из кресел, устав стоять.

— Привет, пап.

— Это Брэд, он владеет «Кондор Констракшн». А это Дэррил, из «Харпер Демолишн». Ты же помнишь Дэррила, да?

— Конечно, — солгал Трой. — Как же иначе.

Все друзья отца выглядели примерно одинаково: мужчины средних лет с телосложением, которое говорило о том, что когда-то они были спортсменами, но с годами обрюзгли. Вероятно, со временем и сам Трой будет так выглядеть

— Ну что. — Кертис покосился на худи и бейсболку Кентавров на сыне. — Понизили тебя до Оттавы.

— Меня обменяли.

— Тебя наказали, вот что. Не знаю, чем тебе так насолил Кент, но надо следить за языком, парень. Чертовски не повезло, что это попало на видео. — Он поморщился. — Тренировки должны быть закрытыми. Что говорят друг другу товарищи по команде, должно оставаться между ними. Помню, когда я играл в Камлупсе…

Он принялся, высасывая весь кислород из помещения, разглагольствовать о собственных былых достижениях в юниорской лиге. Трой отключился. Тот факт, что он был настоящей звездой НХЛ, никогда не мешал отцу пытаться переплюнуть каждый его рассказ о происходящем на льду. В конце концов, Трой просто перестал делиться с ним любыми историями.

— Конечно, в наши дни вообще ничего нельзя говорить, — Трой осознал, что отец продолжал вещать. — Везде шныряют эти борцы за социальную справедливость.

— Это точно, — согласился Брэд или Дэррил.

— Посмотрите на бедного Далласа Кента, — заныл отец, будто Троя рядом и не было. — Людям позволено говорить в интернете что угодно, пытаясь разрушить карьеру человека. Его репутацию. — Трой хотел как-то возразить, но не знал, что сказать. По-прежнему болела голова, а в горле стоял ком. Отец теперь смотрел прямо на него. — К счастью, никто не воспринял твои слова всерьез, — продолжил тот. — Понятно, почему Торонто пришлось от тебя избавиться. Это чертовски обидно, но любой, кто разбирается в хоккее, знает, что сгоряча чего только не наговоришь.

Так вот что люди себе внушили? Что Трой вспылил из-за чего-то на тренировке и решил таким подлым способом навредить Кенту? Что на самом деле не верил, что тот насильник?

Отец усмехнулся.

— Будь вы соперниками, а не товарищами по команде — использовать против него всякую херню, в которой обвиняли его эти бабы, было бы разумной стратегией на льду. Залезть ему в голову, понимаешь? Но не своему товарищу по команде. Вы же были как братья. Надеюсь, ты хотя бы попытаешься перед ним извиниться. Скорей всего, он пошлет тебя на хуй и будет прав, но ты должен собрать яйца в кулак и попробовать.

Брэд и… второй, как его… согласно промычали.

Трой сделал долгий, успокаивающий вдох.

— Ты придешь на сегодняшнюю на игру?

— Естественно. Захвачу с собой этих парней. Правда, не уверен, что они будут болеть за гребаную Оттаву.

Трое мужчин рассмеялись. Трой — нет. Он чуть не спросил, почему отец не соизволит привести на матч новую жену, но решил забить на это. Ему было похер, кроме того, он исчерпал способность делать вид, что все в порядке. Пришла пора искать убежища в своем номере, где он планировал рухнуть на кровать и плакать, пока не уснет.

— Ну, как ты и сказал, прошлой ночью я мало спал, так что мне надо отдохнуть перед игрой.

— Ты что, уже уходишь? Давай, я куплю тебе кофе. — Отец рассмеялся. — Хотя со своими миллионами это ты должен покупать нам кофе.

Кертис Барретт тоже владел миллионами. Может, не таким их количеством, как Трой, но крановая компания, основанная им более двадцати лет назад, однозначно сделала его богатым человеком.

— Думаю, сейчас для меня лучше сон, чем кофе.

Трой поднялся.

— Наверно. — Кертис нахмурился, глядя на сына. Трой понял, что от него ожидали большего, чем невнятное бормотание сквозь мучительное похмелье. Наверняка отец хотел произвести впечатление на друзей. С недовольным видом он тоже встал и опять хлопнул Троя по плечу. — Ладно, что ж, удачи вечером.

— Рад был снова тебя видеть, пап. — Трой был превосходным лжецом. — Наслаждайтесь игрой, — обратился он к Брэду и Дэррилу, повернулся и быстро ушел.

Когда двери лифта закрылись, в глазах уже щипало.

***

В тот вечер Трой играл ужасно. Этого не заметил бы только слепой. Ему потребовалось все самообладание, чтобы не разрыдаться на скамейке запасных или в раздевалке. Показать подобным образом свою слабость было бы, конечно, немыслимо. Он и в лучшие времена не славился солнечным нравом, а товарищи по команде все равно его толком не знали. Проще было скрыть свою агонию.

К третьему периоду в первом звене его заменил Лука Хаас. Тренер резко сократил игровое время Троя, что лишь добавило ему возможности упиваться своим горем на скамейке запасных. Его команда проиграла.

В раздевалке никто с ним не разговаривал. Парни едва на него смотрели. Ну, за исключением Ильи. Правда, взгляд того без всяких слов говорил: «Ты можешь пить всю ночь и играть как дерьмо на следующий день ровно один раз, прежде чем я без предупреждения расскажу тренеру». И на том спасибо. Остальная часть команды, вероятно, думала только одно: «Нахуя мы подписали этого мудака?»

Все, сука, было хуево, и теперь даже хоккей не задался. Что у Троя осталось?

— Так, парни, — привлек всеобщее внимание тренер Вибе. В раздевалке воцарилась тишина, воздух сгустился от стыда и разочарования. — Завтра после приземления у нас тренировка в Эдмонтоне. Очевидно, последуют некоторые изменения. — Он не смотрел прямо на Троя, но в этом и не было нужды. — У Эдмонтона команда сильнее, чем у Ванкувера, и мы не можем позволить себе играть против них так, как сегодня. Так что хорошенько выспитесь — я не хочу, чтобы кто-то где-то сегодня тусовался, неважно, в каком мы городе — а завтра будьте готовы вкалывать, окей?

Хором раздалось «Да, тренер», после чего Вибе кивнул и покинул раздевалку.

Трой жалел, что они не улетали немедленно. Он дождаться не мог, когда покинет Ванкувер.

***

В матче с Эдмонтоном Трой не состоял в первом звене. Его перевели в третье. Он не мог винить в этом тренеров, но все равно было больно.

Ему нужен был гол. Никогда в жизни так отчаянно он не желал чего-то. Он не особо придерживался хоккейных суеверий, но подумал, что, возможно, все изменится, если он забьет.

Поэтому он выкладывался в каждой смене, используя свою скорость, чтобы добраться до ворот в надежде на отскок (игрок забивает отскочившую шайбу, отраженную вратарем — прим. пер.) или отклонение (игрок нападающей команды меняет направление шайбы, отклоняя ее, а не нанося новый удар — прим. пер.). Он играл грубо, вымещая агрессию на любом, кто подбирался близко. Он намеревался забить тем вечером.

В третьем периоде тренер попробовал выпустить Троя в момент численного преимущества. Эдмонтон вел с разницей в две шайбы, и гол Оттавы послужил бы мощным импульсом. Вбрасывание происходило в зоне Эдмонтона, Розанов его выиграл, отправив шайбу Дайкстре.

Трой рванул к воротам, как раз, когда Дайкстра сделал щелчок от синей линии. Вратарь Эдмонтона отбил шайбу, но не смог ее поймать. Та отскочила и упала на лед в паре дюймов от клюшки Троя, а вратарь тем временем завалился на спину. Трой отправил шайбу в фактически пустые ворота над его распластанным телом.

Он ликовал так, будто выиграл Кубок Стэнли.

Затем он заметил, что товарищи по команде не разделяли его восторга, и услышал, как Дайкстра кричал:

— Да ни хуя там не было блокировки, судья!

Но судья показывал жестом «гол не засчитан», а Трой просто не мог, блядь, в это поверить.

— Я не трогал этого парня! — заорал он. — Этот неуклюжий хуесос сам упал!

— Гол не засчитан, — сказал судья. — Ты зацепил его конек, Барретт.

— Ни хуя я не зацепил.

Один из защитников Эдмонтона, гигантский дебил по фамилии Нельсон, толкнул Троя в грудь, отчего тот врезался спиной в борт за воротами.

— Мы все всё видели, ты, мелкий говнюк-читер.

— Как ты мог что-то видеть? Ты был слишком занят тем, что ни хуя не делал, чтобы меня остановить. Я въехал в твою зону и забил. Я не виноват, что ты хуево делаешь свою работу, тупой ты уебок.

— По крайней мере, я не гребаный предатель.

Трой толкнул Нельсона в ответ, хотя тот был выше его на полфута. Вмешался Розанов, с невозмутимым лицом сказав:

— Чтобы быть предателем, нужно иметь друзей, Нельсон. Так что ты им никогда не станешь.

Нельсон злобно посмотрел на него.

— Лучше надейся, что ни одна из телок, которых ты ебешь, не напридумывает про тебя всякой хуйни в интернете, Розанов. Этот тут же на тебя настучит.

— Ага. Тогда не мог бы ты попросить свою жену ничего не постить обо мне?

— Пошел на хуй, Розанов!

— Всем разойтись по своим скамейкам! — рявкнул судья.

Трой обрушил на него свою ярость.

— Это был гол!

— Нет.

— Это был, гол, мать твою! Ты хоть раз в жизни видел хоккей? Он сам ебнулся, блядь.

Судья подъехал к нему вплотную.

— На скамейку. Последнее предупреждение.

Троя переполняла ярость, копившаяся внутри уже больше недели, ему необходимо было ее выплеснуть. Судья, вероятно, представлял из себя худшую из мишеней. Но что ж, именно он оказался перед Троем.

— Пошел на хуй.

С этими словами он толкнул судью, и да. Это оказалось плохой идеей.

Трой немедленно получил дисциплинарный штраф до конца игры (удаление игрока до конца матча без права замены — прим. пер.). Покидая лед, он продолжал выкрикивать оскорбления в адрес судей, игроков Эдмонтона, фанатов и, возможно, Бога. В коридоре он с матом в щепки разнес свою клюшку о стену. Наконец в его перчатке остался лишь короткий кусок рукоятки из углепластика. Трой швырнул его в ту же стену.

К моменту окончания игры он так и не принял душ и даже не разделся. Он просто сидел на своем месте, кипя от злости.

Оттава больше не забила и в итоге проиграла с разницей в три гола. Настроение в раздевалке после возвращения остальной команды было подавленным. Вошел тренер и произнес очередную речь о том, что им нужно играть лучше. Трой начал задаваться вопросом, использовал ли тот когда-нибудь другой набор фраз. Хотя, видит бог, с такой игрой этой команде больше нечего было сказать.

Тренер ушел, большинство парней направились в душ, а Розанов присел рядом с Троем.

— Ты в норме? — спросил он.

— Просто, блядь, заебись.

— Да, я вижу.

Трой не ответил. Он сидел, опустив голову, но в определенный момент не выдержал и посмотрел на своего нового капитана. Илья разделся до боксеров и вытянул свои длинные ноги. Трой зацепился взглядом за знаменитую татуировку рычащего гризли на левой половине груди Ильи. Вблизи та выглядела абсолютно нелепой. Он заметил и вторую татуировку, менее известную и, вероятно, более свежую — на плече. Какая-то птица. Гагара, быть может. Довольно странный выбор.

— Ты хороший хоккеист, — сказал Илья.

Услышать это было так неожиданно, что Трой смутился и ответил неловко.

— Э-э, ладно. Спасибо.

Илья вздохнул и откинул голову к стене.

— Я устал проигрывать, Барретт.

— Что ж, ты пришел не в ту команду, блядь.

Трой, как и почти вся Лига, понятия не имел, почему Илья Розанов решил подписать контракт с Оттавой, став свободным агентом. Он мог пойти практически куда угодно. Вместо этого он выбрал одну из худших команд в Лиге, в тихом городе, где каждую зиму выпадает миллиард тонн снега. Для парня, который любил спорткары, ночные клубы и женщин, выбор казался странным.

— Думаю, мы можем побеждать, — продолжил Илья. — У нас хороший вратарь. У нас есть молодые таланты и надежная защита. И у нас есть я. Должна быть хорошая команда.

Каждое слово Ильи было правдой. Они должны были представлять из себя гораздо лучшую команду.

— Тогда почему мы не такие?

Илья посмотрел ему в глаза.

— Потому что мы в это не верим. Ни один из тех, кто приходит сюда, не ожидает побед. — Что ж, с этим Трой поспорить не мог. Он-то точно не приходил сюда, ожидая стать частью команды-победителя. — Сегодня. Что ты хотел сделать?

— Я хотел забить гол.

Илья кивнул.

— Для себя. Не для команды.

— Я… — Окей. С этим Трой тоже не мог поспорить. — Мне нужно было забить. Мне по-прежнему это нужно, хотя тот гол должны были…

— Да. Я знаю.

Илья встал, повернулся и посмотрел на него сверху вниз. Даже в одних трусах ему удалось заставить Троя почувствовать стыд. Трой устроил истерику из-за незасчитанного гола. Гола, который, вероятно, даже ничего бы не изменил.

К тому же, Илья чертовски хорошо выглядел в трусах. Но какой толк был от этой мысли?

— Забей гол для себя, если тебе нужно, — сказал Илья, — но подумай о том, что ты можешь сделать для команды. Я считаю, ты тот, кто нам был нужен.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и направился к своему шкафчику, где преспокойно стянул трусы. Трой хмыкнул. Розанов был тот еще фрукт, блядь.

Был период в жизни Троя, когда раздевалки вгоняли в стресс, как ничто другое во всем в мире. Когда его привел бы в ужас только что состоявшийся разговор со столь привлекательным мужчиной, как Илья, который абсолютно беззастенчиво выставлял себя напоказ. Трой постоянно рисковал себя выдать. Случайный взгляд или, боже упаси, случайный стояк. Он был несчастен и одинок, пока однажды, восемнадцатилетним, перед началом своего второго сезона в WHL (Западная хоккейная лига, одна из трех юниорских лиг Канады — прим. пер.), не решил начать прятаться за маской агрессивного мачо. Это оказалось несложно, его отец годами демонстрировал ему эту маскулинную хуйню. Как и большинство товарищей по команде, тренеров.

А потом он попал в «Торонто» и познакомился с Далласом Кентом. Этот мудак с паршивым языком послужил идеальной ширмой, за которой можно было спрятаться. В какой-то момент стало проще не выходить из образа братана-натурала, причем довольно гомофобного к стыду Троя.

Он носил эту маску постоянно, пока не встретил Эдриана. На той вечеринке два года назад Трой оказался совершенно беззащитен перед его красотой и обаянием. Покидая его апартаменты, с каждым разом становилось труднее надевать эту маску обратно, но Трою приходилось возвращаться к своей жизни хоккеиста, а он совершенно не был готов открыться и гордится своей идентичностью, как Скотт Хантер. До сих пор не был готов.

Но и эту ебучую маску носить больше не хотел.

Он вспомнил про Райана Прайса, бывшего товарища по команде. За последний год Трой часто о нем вспоминал. Райан играл с ним в Торонто в позапрошлом сезоне. Его обменивали миллион раз, Торонто была его вроде бы девятой командой в НХЛ или около того. Трой вел себя по отношению к нему как полный мудак, потому что следовал примеру Кента. И потому что сам, надо это признать, был полным мудаком.

Теперь Трой узнал, как, блядь, некомфортно оказаться обменянным, и стыдился того, как обращался с Райаном, когда тот пытался влиться в команду. Вместо того чтобы хоть как-то помочь, он потешался над тем, что Райан нервничал в самолетах, и отпускал гомофобные шутки прямо при нем. Да, последнее он перестал делать, когда Райан открылся, как гей, но это уже не имело значения.

Райан был замечательным парнем. Возможно, несколько застенчивым. Неловким в общении. Но он яростно и недвусмысленно поставил на место Далласа с Троем и их дебильными подъебами, четко заявив, что он гей, и что больше не собирается терпеть их гомофобию. Этот момент Трой никогда не забудет.

Это был самый смелый поступок из всех, что он когда-либо видел. А со стороны Райана это даже не выглядело чем-то особенным, он просто спокойно вернулся на свое место и принялся надевать экипировку, будто моментом ранее не унизил и одновременно не вдохновил Троя. Потому что Трой настолько долго прятался за гомофобными шутками, что те стали для него чем-то самим собой разумеющимся. Легко было шутить. Легко смеяться. Но у Троя реально был товарищ по команде — открытый гей, а он даже не попытался его узнать. Протянуть руку. Помочь не чувствовать себя изгоем.

Упущенная, блядь, возможность.

Трою понравилось, что Илья уделил ему несколько минут, пусть даже их разговор получился не самым приятным. Он знал, что Илья открыто говорил о важности инклюзивности в хоккее и не просто бросал слова на ветер. Они с Шейном Холландером организовывали летние благотворительные хоккейные лагеря, в которых уделялось особое внимание разнообразию и которые имели соответствующий инклюзивный персонал. Трой слышал, что Райан Прайс был там одним из тренеров. Также до него доходили слухи, что Шейн Холландер был геем. Трой не мог судить, насколько это соответствовало правде, но считал, что было бы круто, окажись оно так. Разумеется, он не винил Холландера за то, что тот не объявлял об этом.

Он задавался вопросом, знал ли Илья. Каким-то образом эти двое непримиримых соперников за последние несколько лет стали близкими друзьями. Трой весьма впечатлился бы, узнав наверняка, что Илья был лучшим другом гея. Хотя, возможно, когда ты переспал со столькими женщинами, как Розанов, уже нет смысла беспокоиться, что твою собственную ориентацию поставят под сомнение.

Илья, вероятно, поддержал бы Троя, если бы узнал, что тот гей. Если бы Трой захотел совершить каминг-аут и просто… быть собой. В кои то веки.

Трой протяжно вздохнул и принялся стягивать экипировку. Слишком многое хотелось обдумать, но не будучи в потной хоккейной форме. Трою нужны были еда и сон. А еще он хотел забить, блядь, гол и, может, уже наконец с кем-нибудь переспать.

Возможно, ему стоило спросить у Ильи номер Шейна Холландера. Шейн был охуенным красавчиком.

Эта мысль заставила Троя улыбнуться. Уже хоть что-то.