Принятие

Глава 24.

Наконец-то Анна дала и Ирэн вставить хоть словечко. Но Ирине не хотелось вспоминать ни те два дня, проведённые в плену у Ставровского, ни смерть Кирилла Балашова, поэтому она ловко перевела тему на Анну и Николая.

— Расскажи, вам удалось пообщаться?

Анна отрицательно помотала головой, грустно сказала:

— Что ты, папенька бдил, Николай только руку мне поцеловал и в глаза посмотрел. Он такой красивый.

И мечтательно задумалась.

Но это же Анна, она не могла долго находиться в меланхолии и тут же спросила:

— А он там в Никольском ни с кем не встречался, никуда не ходил?

Ирине стало смешно, Анна со своей детской ревностью напомнила ей себя лет в двадцать, когда разлука в месяц казалась вечностью.

— Нет, что ты, с кем там в Никольском встречаться, — но потом решила, что Анне тоже надо немного попереживать и добавила, — если только со студентками в больнице.

Лицо Анны тут же приняло зверское выражение:

— Я ему покажу студенток, ишь придумал куда свой длинный нос совать

Ирина рассмеялась, и Анна поняла, что та пошутила.

— Аня, ты же видела, как он исхудал, он очень переживал, поверь мне, и делал всё, чтобы у твоего отца не осталось шанса ему отказать.

Раздался голос матери Анны, зовущей всех обратно в столовую залу на десерт.

Ирина горестно вздохнула:

— Твой папенька решил нас закормить до смерти.

Анна засмеялась и сказала:

— А теперь представь, что так накрывали каждый день, а я ничего не ела.

— Можно удивляться твоей силе воли, — покачала головой Ирэн, — мне уже жалко того, кто вдруг решит сделать что-то не так, как хочешь ты.

В столовой зале стол сервировали заново. Теперь на столе стояли подносы из чернёного серебра, наполненные маленькими пирожными, Ирэн с удовольствием отметила, что картины с натюрмортами на серебре, воспринимались не хуже, чем с видами обеих столиц.

Женщины уже стояли в зале, мужчины тоже входили из другой комнаты, вместе с ними появился лёгкий шлейф табачно-орехового аромата.

Ирина ожидала, что сейчас Строганов пригласит всех к столу, но Александр Григорьевич вышел на середину и попросил немного внимания.

Анна, стоявшая рядом с Ирэн, вцепилась ей в руку.

Ирина подумала:

— Наверное, для девушки, никогда не бывшей замужем, это очень волнительный момент.

И вдруг поняла, что она-то тоже никогда не была замужем, чтобы вот так с объявлением помолвки, с дрожанием руки, с отсутствием аппетита, потому что любишь так, что никакие деликатесы тебя не прельщают, если ты в разлуке с любимым. У неё же так никогда не было. И стало вдруг так обидно, что глаза вдруг наполнились слезами и защипало в носу.

— Ну вот, ещё не хватало расплакаться, — подумала Ирина и поняла, что это отголоски обиды, возникшей вчера, когда Виленский не смог сразу ответить на вопрос.

Тем не менее Строганов дождался, когда все обратят на него внимание и торжественно сказал:

— Сегодня, барон Путеев Николая Ворсович попросил руки моей дочери…

Раздался всхлип. Все обернулись, оказалось, что это матушка Анны не сдержала эмоций и сейчас стояла, приложив кружевной платочек к глазам.

Ирина поняла, что в семье Анны очень добрые отношения, и Анна выросла такой именно потому, что родители дали ей главное, что нужно ребёнку, любовь

Строганов откашлялся, Ирине даже показалось, что грозный «соляной король» сам едва сдерживал слёзы, и продолжил:

— Ну так вот, попросил руки нашей Анны, и я согласился. Но мне важно счастье моей единственной дочери и поэтому я спрошу.

Он повернулся к Анне:

— Согласна ли ты принять предложение барона Путеева?

Возникла небольшая пауза, Ирина посмотрела на Путеева и поразилась насколько тот стал напряжён, казалось, что воздух искрит рядом с доктором.

Между тем, Анна, выдержав паузу, подняла глаза и посмотрев на Николая ответила:

— Согласна.

Вздох облегчения Путеева стал ответом тем, кто ещё сомневался в его чувствах.

А Ирэн подумала: — вот же поганка, Анька, всё-таки помучила мужика.

Сразу же все начали поздравлять невесту и жениха, и счастливых родителей, по знаку Строганова слуги внесли шампанское.

Женщина с высокомерным лицом неожиданно спросила:

— А свадьба когда?

Все обернулись на Строганова:

— Так по осени и сыграем.

—Да, — пришла в голову мысль Ирине, — почти три месяца ждать. Но она не сомневалась в чувствах этих двоих, а уж глупости наделать им барон Строганов не позволит.

Зато теперь Николай и Анна могли появляться вместе, безо всякого осуждения.

Обед плавно перешёл в ужин, с прогулкой, музыкой и салютом.

— Вот же Строганов, «хитрая морда», всё просчитал, — подумала Ирэн, понимая, что, видимо уже сегодня разговора не получится, но не учла, что Александр Григорьевич прежде всего человек дела, иначе не накопил бы такие капиталы и, когда все пошли слушать игру на рояле, Ирину и Леонида Александровича пригласили в кабинет к барону.

Разговор получился неожиданно открытым. Строганов сразу заявил, что ему очень интересны все разработки и он готов участвовать капиталом во всех проектах, даже тех, которые еще не озвучены.

— Уж не на нефть ли намекает, — подумала Ирина, а вслух спросила:

— Какие это проекты неозвученные вы имеете в виду?

Строганов и глазом не моргнул, ответил:

— Ирэн Леонидовна, давайте не будем ходить вокруг да около. Я знаю, что на приёме у императора вы говорили про резину и про «чёрную кровь». Вы слишком громко об этом сказали, а во дворце много ушей, и такую информацию сразу услышали.

Ирина задумалась. С одной стороны, Строганов ей нравился и производил впечатление человека порядочного, да и был отцом Анны, которая стала Ирэн хорошей подругой, а с другой стороны, так складывались обстоятельства, что никому нельзя было верить. А тут такие перспективы.

Строганов терпеливо ждал, поглядывая то на Ирэн, то на Леонида Александровича.

Наконец Ирина приняла решение, которое ей показалось оптимальным:

— Александр Григорьевич, давайте так, я сейчас связана договором с императором, и не знаю, что я могу сказать, а что нет. Но могу вам пообещать, что вы станете участником концессии* и первым узнаете, где и сколько земли надо приобретать.

(*Концессия —это форма государственно-частного партнерства, которая предусматривает передачу государственного имущества на определенный срок частному инвестору, который должен осуществить строительство (реконструкцию) переданного имущества и имеет право получать доход от его использования.)

Да, этим Ирэн открыла, что проект есть, и возможно снова поставила под риск себя и детей, а возможно, что и приобрела надёжного партнёра, который имеет капиталы, чтобы осилить то, что она задумала.

А вот резину они обсудили сразу. Строганов обещался продумать возможности сбора и переработки одуванчиков, составили документ, который передали законникам. Со стороны Ирэн это, конечно, будет Поликарп Афанасьевич.

Пора было закругляться, на следующий день Ирэн ждал первый бал во дворце. Надо было подготовиться.

Ирэн с улыбой подумала, что Прасковья Валуевна снова будет ворчать, что Ирэн не выспалась и теперь у неё будут круги под глазами.

***

Как Ирэн предполагала накануне, утро началось с громкого голоса госпожи Гайко.

— Во сколько барыня приехала?! За полночь?! Ирэн! — бесцеремонно прозвучало от Прасковьи Валуевны, которая, не стесняясь зашла в спальню. Вслед за ней прошмыгнула Танюша, которая снова убежала от няньки, и запрыгнула к маме на кровать. Ирина обняла Танюшу и подумала, что теперь её будут ругать меньше, всё-таки при ребёнке Прасковья Валуевна не станет громко ругаться.

Но Прасковья Валуевна своё дело знала:

— Танечка, а где твоя нянюшка?

— Там, — Танюша пальчиком указала на дверь.

Госпожа Гайко распахнула дверь, там действительно оказалась Глаша.

— Так, милочка, ребёночка взяла и иди занимайся, мама сегодня занята, она вчера гуляла до ночи, — на этих словах Прасковья Валуевна укоризненно взглянула на Ирэн, — и как теперь прикажете за два часа всё в порядок привести.

— Как за два часа?! — Ирину охватил ужас, но оказалось, что ещё шесть часов до выезда, это просто Прасковья Валуевна преувеличила.

Но госпожа Гайко знала, что говорить, потому что Ирина сразу проснулась, а все остальные прониклись важностью момента.

Даже Танюша, которой ну очень хотелось «поиглать с мамой», тяжело вздохнула, но разрешила себя увести.

В процессе подготовки Ирина поняла, что дамы в девятнадцатом веке были гораздо более изощрённые в подходе к созданию образа для бала.

Ирину вымыли, предварительно отмочив в ванной с травами, на глаза положили мешочки, тоже наполненные какими-то травами, волосы промыли несколько раз и мылом, которое в достаточных количествах было привезена, и потом травяными отварами.

Прасковья Валуевна была рядом, и рассказывала, что в её время не было вот такого мыла и кримов, а травы они были всегда, и уже тогда женщины Стоглавой не гнушались использовать дары природы.

— Это сейчас, — говорила господа Гайко, — понамажут непонятно чем лица, то ли мукой, то ли ещё чем, потом ходят прыщавые. В наше-то время не было такой гадости, что из Кравеца и Бротты к нам везут, всё своё, натуральное.

После всех процедур Ирине дали часик полежать и перекусить. Прасковья Валуевна разрешила только бульончика куриного, да кусочек мяса отварного.

— А то будешь там булькать животом. Знаю я этих дворцовых красоток, понажрутся пирожных и ходят «духа пускают» под широкие юбки.

Ирине стало смешно, она представила какой «аромат» стоит в бальной зале.

Прасковья Валуевна поняла это по-своему:

— А ты веером-то веером, если что от носа отмахивай.

Ирина не выдержала и расхохоталась

Госпожа Гайко улыбнулась:

— Ну вот и настроение поднялось, а то лицо такое, словно думу думаешь за всех.

Ирина про себя вздохнула: — а ведь и правда думаю.

Наконец настало время надевать платье, а поверх платья на шею на красивой голубой ленточке, Ирэн надела орден Святой Анны.

Прасковья Валуевна взглянув на Ирэн всё-таки не сдержала слёз.

— Горжусь я, Ирэн, что ты дружбу со мной водишь, и полюбила тебя ну вот как дочь или сестру младшую.

— Спасибо вам, — сказала Ирэн, обнимая женщину, — вы вон своих дочек забросили, мною только и занимались сегодня

— Да ладно тебе обниматься, платье помнёшь, — Прасковья Валуевна отвернулась и украдкой вытерла рукой уголок глаза, — всё, сиди, ничего не делай, жди вместе поедем.

***

Ко дворцу было сложно подъехать, но карета наместника имела свои преимущества. Герб императора, перечёркнутый мечом, символизирующим передачу власти на местах, сделал своё дело. Карету наместника Гайко пропустили без очереди вместе с великими князьями, даже вперёд герцогов и графов.

Сперва всех распределяли в большом холле, из которого уже гости поднимались на второй этаж в Золотой зал, при входе в который стоял человек, объявлявший имя входящего.

Семейство Гайко ушли первыми, потом пошли знатные дворяне с высокими титулами. Ирина всё оглядывалась, искала глазами знакомые лица. Ей хотелось увидеть Виленского, Забела, Елизавету, Яшу Морозова. Но никого так и не увидела. В пёстрой толпе было сложно это сделать.

— Ладно, — подумала Ирэн, — возможно они уже в зале

Наконец настала их с отцом очередь. Ирэн взяла под руку отца, и они отправились вслед за распорядителем.

Поднявшись на второй этаж, остановились у высоких дверей. Возле дверей стояли два лакея в ливреях, расшитых золотом. На лакеях были белые короткие парики и шарфы в цвет флага Стоглавой.

— Интересно, они каждый раз открывают и потом закрывают двери, — пришла в голову совершенно нелепая мысль

И в этот момент лакеи распахнули двери, за дверью стоял церемониймейстер тоже в золотой ливрее с большим жезлом в руке. Распорядитель подошёл к нему и что-то прошептал, церемониймейстер ударил жезлом по полу, раздался громкий звук, Ирина удивилась, а потом заметила, что в пол вделана небольшая металлическая пластина, при ударе о которую и получался такой звон. Громким звучным голосом церемониймейстер объявил:

— Барон Леонид Александрович Лопатин, кавалер ордена Святой Анны, с дочерью баронессой Ирэн Леонидовной Лопатиной, — на этом месте у церемониймейстера образовалась небольшая пауза, как будто он не сразу сообразил, что сказать, но выкрутился, — награждённой орденом Святой Анны, по личному приглашению императора.

Установилась плотная тишина, словно время замерло и стало слышно, как где-то пролетает муха, хот в зале было довольно много людей.

Распорядитель слегка дотронулся до локтя Ирэн и шепнул:

— Проходите же, не задерживайте

И Ирэн с отцом прошли в Золотой зал, под взглядами примерно сотни людей. Взгляды были разные. Кто-то смотрел с интересом, кто-то с завистью, кто-то злился. Люди всегда злятся на успех других, не пытаясь что-то сделать, а лишь задавая вопрос: «почему не я?»

Но все без исключения, те, кто видел Ирэн впервые, те кто ожидал увидеть брошенную жену и скорбящую любовницу, те, кто когда-то злословил об Ирэн, теперь смотрели на ту, которая стала первой в империи женщиной, получившей высшую награду.

Один взгляд был наполнен нежностью и любовью:

— Какая же она красивая, мой ангел.