Принятие

Глава 5.

Москов. Столица Стоглавой империи

Утром в день открытия выставки переживали все. Вот просто все! Даже Танюша, которая обычно всегда всем улыбалась, цеплялась за маму и расплакалась ни с того ни с сего.

Ирина сама себе поражалась, почему ей так тревожно. Вроде и с помещением сама судьба ей подарок сделала и всё вчера разложили, и в университет съездила продуктивно.

Аристарх Викентьевич сам отвёз несколько кувшинчиков с нефтью, а Ирина потом, приехав в университет, постаралась объяснить принцип ректификации, почему требуются те или иные температуры, и по какой причине их надо обязательно выдерживать.

Бывший коллега профессора Шмоля по университету, Гукасов Павел Осипович, был человеком очень увлечённым и профессиональным. Ирина считала, что первым делом надо получать керосин. Это сразу можно предложить использовать в фонарях и керосиновых лампах*. Сколько можно уже освещать свечками или как в столице масляными лампами, которые приходится чистить каждый день, да ещё и терпеть запах сгорающего жира.

(*До середины XIX века в освещении господствовали растительные и животные жиры, сжигаемые в масляных лампах. Замена масел на керосин сразу уменьшила образование отложений в лампах и повысила яркость. Высокие текучесть и испаряемость керосина позволили упростить конструкцию масляных ламп, отказавшись от нагнетания топлива в зону горения под давлением. Керосиновая лампа была изобретена в 1853 году)

Павел Осипович очень заинтересовался, и буквально не отпускал Ирэн, вцепившись в неё «руками и ногами», всё время повторяя с сожалением:

— Ах, какая женщина, было бы мне на двадцать лет меньше, я бы выкрал вас и увёз далеко, и спрятал.

Ирина и Шмоль смеялись, а Павел Осипович обижался и говорил:

— Вам, Ирэн Леонидовна надобно весьма аккуратно окружение подбирать. С вашими талантами действительно украдут.

Ирина весело отвечала:

— У меня хорошая охрана, не переживайте, керосин мы с вами сделаем…

— А парафины? — в голосе Гукасова явно слышалось желание не расставаться с Ирэн, чтобы продолжать разговор о нефти и её производных.

Но пора было ехать, и Гукасову всё-таки пришлось отпустить «такую женщину»

А вот Танюша отпускать маму на выставку не хотела, но и взять с собой Ирина её не могла.

На помощь пришла Прасковья Валуевна, которая с вечера не успела поговорить с Ирэн, уже было поздно, когда та вернулась домой.

Супруга наместника собиралась посетить местный приют, которому она благодетельствовала и предложила взять с собой детей. Как старших братьев, так и Сашеньку. Но Танюша добилась своего и тоже была включена в состав «делегации».

Ирина даже порадовалась, что у детей тоже будет интересный день. И даже предложила детям сделать подарки сиротам в приюте, взять мыла душистого, купить конфет по дороге. Посоветовала детям не гнушаться, а сесть с детишками за один стол и попить чаю.

Если бы она только знала, что в приюте Прасковья Валуевна договорилась встретиться с Еленой Михайловной Виленской. Но госпожа Гайко не стала говорить об этом Ирэн.

Услышав, что они тоже поедут на прогулку по столице, дети сразу же перестали расстраиваться и дали Ирэн спокойно собраться.

Ирина смотрела на Сашеньку и думала о том, как быстро свежий воздух и постоянные тренировки с Никодимом на «спортивной» площадке в Никольском в их поместье, сделали из бледного и грустного «маленького принца» улыбчивого и крепкого сорванца. Который умеет не только лазить по канату, но и метать кинжалы, с одним из которых Саша не расставался.

Ирина всё время опасалась, что это опасно носить кинжал на поясе мальчику в неполных восемь лет, но ничего не говорила. Потому что кинжал из булата, конечно, был заслуженной наградой мальчишки. Никодим пообещал ему кинжал, если он научится его метать, и Саша научился, причём всего за одну неделю.

Помимо кинжала они ещё тренировали разные приёмчики, и это ужасно нравилось и братьям Ирэн, и Саше. Они с удовольствием мутузили друг друга на мягкой траве или специальных матах. И даже Танюша всегда тянула Глашу «посмотлеть на блатика и тон-тон».

Вспоминая как он начинал, когда только приехал в поместье, Ирина всегда улыбалась. Вспоминала, как Саша в первый раз не смог влезть на канат, но не сдавался, тянулся за старшими мальчишками и вот, спустя всего месяц, буквально перед отъездом продемонстрировал Ирине как быстро он залезает на канат.

От хозяйки салона пришло предложение привезти Ирэн заготовки, для финальной примерки. Ирине хотелось гордо отказаться, и нажаловаться Елизавете Тумановой, но она понимала, что к аудиенции с императрицей просто не успеет сшить что-то другое и ей придётся идти либо в платье, приготовленном для бала, либо в «модном наряде».

Ирина усмехнулась, понимая, что в таком случае лучше будет надеть одно из старых платьев.

Поэтому характер показывать не стала, написала, что заедет сама. А про себя подумала, но скидку у тебя я запрошу такую, чтобы впредь неповадно было так клиентами поступать.

Расспросила у Гайко про княгиню Полосутину. Прасковья Валуевна поморщившись, рассказала, что это главная московская сплетница и вообще вредная бабёнка.

— В основном умные люди не слушают, что говорит княгиня Полосутина, потому как знают, что у неё язык как помело, выдумывает с три короба и вдохновенно врёт.

— Ну что же, — подумала Ирина, — хозяйка салона явно не относилась к умным.

В общем все были заняты и каждый собирался поехать по своим делам.

***

Дети проводили маму и Леонида Александровича на выставку и сами пошли собираться в приют.

Прасковья Валуевна приказала запрячь огромную карету, чтобы все точно разместились.

По дороге в приют заехали в большой кондитерский магазин, где застряли на полчаса, пока не выбрали конфеты для сирот, и сами не наелись, они оттуда не уехали.

Причём радость конфетную испытали не только дети Ирэн, но и дочки Прасковьи Валуевны.

Ещё перед выездом в сторону приюта, госпожа Гайко отправила слугу с запиской в дом барона Виленского, в которой написала, что сегодня Александр Виленский будет в приюте при церкви Святой Елены и там, если баронесса не передумала, она сможет увидеться с племянником.

Если бы Прасковья Вадуевна знала, что ни в какую церковь или приют баронесса Виленская не собиралась. Как только она получила записку то отправила эту записку к настоятельнице.

А сама, радостно напевая какую-то полечку села пить чай. В мыслях царило спокойствие и уверенность в том, что всё получится, и они с братом будут снова жить в мире и согласии без всяких жён и детей.

***

В приюте Прасковью Валуевну вместе с детьми встретили очень тепло. Детки там хоть и не голодали, всё-таки у приюта было много покровителей и монахини не обижали сироток, но, конечно, таких красивых конфет и такого душистого мыла они ещё не видели. Кто-то из детишек даже перепутал мыло с конфеткой и, несмотря на предупреждение, попробовал лизнуть.

Конечно, никто не пострадал, но было весело.

Когда уже попили чай, то дети пошли показывать дворянчикам как они живут, где спят, как играют и Димка, один из близнецов предложил нарисовать им игру-бродилку, которая у них дома в Никольском пользовалась огромной популярностью. Её «придумала» Ирэн и в неё можно было играть бесконечно.

Монахини принесли карандаши, откуда-то нашли небольшой лист, и Димка начал рисовать.

Прасковья Валуевна в это время пошла к настоятельнице. Надо было внести сумму денег и обсудить нужды приюта

К Саше подошёл один из детей и сказал, что его зовёт тётя, с которой он приехал, а мальчика послали его проводить.

Саша, ничего не подозревая вышел из игровой комнаты и пошёл вслед за мальчиком.

Шли долго, минут пять-семь, но вышли, к удивлению Саши, не к главному входу, а наоборот к какой-то «чёрной» лестнице.

Мальчишка исчез, и Саша остался один в тёмном коридоре перед лестницей. Снизу лестницы послышались шаги. Шёл кто-то довольно грузный, потому что шаги звучали: бом, бом, бом.

Саше вдруг стало страшно, и он повернулся, чтобы побежать обратно, но дверь, через которую мальчишки прошли в коридор, была закрыта и заперта.

Шаги с лестницы приближались. Спрятаться было некуда.

И тогда Саша сжал в руках свой маленький, но очень острый кинжал и стал ждать, глядя на лестницу.