Призрак древних легенд

Глава 10

Олег ненавидел политику. Все эти интриги, многоходовые комбинации, двойные, тройные и демоны знает какие смыслы и подсмыслы, намеки, полунамеки и лживые улыбочки. Мерзко и скучно! Он всей душой любил небо. С того самого дня, когда отец впервые взял его с собой в полет. Ему было тогда пять лет. А холодный ветер, бьющий в лицо, и восторг от безграничности и величия воздушного океана сохранились в душе до сих пор. Но он Наследник! И волей-неволей ему приходится участвовать в, будь она неладна, политической жизни Княжества. Вот и сейчас он вел интригу, придуманную отцом и старым лисом — князем Лобановым. Интригу довольно подлую. А самое мерзкое, против человека, который стал ему по-человечески симпатичен.

Было в Федоре что-то такое, что располагало к себе. Раевский вел себя так, будто ему совершенно плевать, что перед ним Наследник Новгородского престола. Это было необычно и удивительно. Даже друзья детства — княжичи Лобановы и Бежецкий, росшие и воспитывавшиеся вместе с Лодброком старались держать дистанцию, сохраняя определенную грань, несмотря на сотни совместных проказ и шалостей. Федору же эта грань была безразлична. Все время, проведенное вместе на базе воздушного флота и в непродолжительном испытательном полете Олег чувствовал, как этот странный парень приглядывается к нему, анализирует, оценивает. Княжич привык находиться под пристальным вниманием. Такова судьба всех правителей и их детей. Но здесь было другое. Здесь его оценивали, как командира, профессионала, человека. И это тоже было странно. Слишком юн был Раевский для такого анализа.

А так ли он юн⁈ Эта мысль все чаще приходила в голову, не давая покоя. Ведь все время их непродолжительного, но очень продуктивного знакомства, Олегу казалось, что рядом с ним человек гораздо старше и опытней. Даже рядом с отцом и дедом не было такого ощущения. Молодого Лодброка с младенчества учили разбираться в людях. В их поступках и мотивах, страстях и желаниях. Играть на них, используя в своих целях. В случае с Раевским все эти знания давали сбой. И не только у него. О том же говорила Валькирия и другие девушки, прошедшие с Федором через Заброшенные земли. Что-то такое чувствовали и отец с князем Лобановым. Но почему-то решили отмахнуться от этих чувств. Или наоборот испугались их, совершив, по мнению Наследника, серьезную ошибку.

Он был против комбинации, где Раевского планировалось использовать втемную. Да, в случае успеха они избавлялись от соглядатая Совета при посольстве, дискредитировали одного из лидеров оппозиции и привязывали к себе Раевского. Но тяжелый камень в груди давил, ворочался, не давая покоя. Плохая идея! Очень плохая! А тут еще женщины влезли не к месту со своими интригами. На возмущение Олега отец только посмеялся, сказав, что пришла пора выбираться из детских штанишек и учиться решать нетривиальные задачи. Учиться можно и нужно. Но зачем создавать проблемы на ровном месте? Нельзя было дождаться их возвращения из степи, и уже потом воплощать матримониальные идеи в жизнь?

Все с самого начала пошло не так. Сначала довольно смешная, по мнению княжича, ситуация с охотящимися за Раевским девушками вышла из-под контроля — Федор очень остро принял появление княжон, баронессы и боярыни. А потом неожиданно появился Чалый. Еще утром его не было в Або. Командир гвардии Угрюмова должен был быть на полигоне и тренировать своих бойцов перед походом. Но, видимо, по вызову хозяина спешно явился. А так как он входил в состав экипажа, не допускать его на прием не было никаких оснований.

То, как прошел поединок, заставило Олега облегченно выдохнуть. Раевский буквально размазал Чалого, не оставив тому ни шанса. Но так хотелось высказать Федору все, что он о нем думает. Зачем было играть с таким сильным бойцом, доведя дело до ранений. Ведь любому, хоть чуть-чуть разбирающемуся в благородном искусстве боя белым оружием, было понятно — Раевский превосходит своего соперника во всем. И это тоже было не понятно. Для того чтобы так владеть клинком, нужно время и хорошие учителя. А ни того, ни другого, вроде как, у парня быть не должно. Но он показал мастерство совсем другого уровня. Лодброк мог поклясться, что так никто в мире не фехтует. А он в этом разбирался, не зря его тренировали лучшие мастера разных стилей и школ, каких только смог заполучить для него отец. Позиции и связки знакомые, но какие-то не такие. Не правильные. Но, демоны разорви, до чего же эффективные! Надо будет уговорить Федора дать ему несколько уроков. Время позаниматься и в пути и в степи будет.

Раевский, оправдывая данные ему молвой прозвища, хладнокровно и кроваво закончил бой, вспоров противнику живот и перерезав горло. Тут же, обрывая ленты с вечерних платьев, к нему кинулись младшая княжна Бежецкая и боярыня Белозерская. Сердце Олега кольнуло завистью. Вряд ли кто-нибудь из дам бросился вот так же к нему на помощь. Вернее бросились бы многие. Но не по велению сердца, а с целью приблизиться к великокняжескому роду, получить монаршую благодарность и через это возвыситься над другими. А если повезет — запрыгнуть в постель к Наследнику. Да он помолвлен с принцессой франков. Ну и что⁈ Есть еще два вакантных места младших жен, в крайнем случае, наложниц. Ведь даже наложница Великого князя — большой козырь в раскладах влияния родов.

Не обращая внимания на суетящихся вокруг него красавиц, Раевский повернулся к Олегу:

— Олег Ингварович, Судиша Юрьевич, к сожалению, вынужден покинуть этот замечательный прием. Случился небольшой конфуз с одеждой. А тут дамы, — на его губах заиграла холодная, нагоняющая жуть улыбка. Он оглядел обсуждающих поединок аристократов и от этого взгляда гордые представители лучших родов Великого Княжества попятились, словно увидели перед собой монстра из глубин Заброшенных земель. Федор галантно поклонился Зоряне с Дарьей: — Сударыни, благодарю вас. Дальше я сам.

Девушки, обиженно надув губки и вздернув носики, отступили. Олег ждал, что несдержанная Белозерская вспыхнет и выльет на хама свое презрение, остро и беспощадно, как она умеет. Но, к удивлению всех присутствующих, Дарья Никитична сдержалась. Более того, уже через мгновение на ее лице ни в коей мере не осталось обиды, а лишь участие и покорность. Зоряна справилась с собой чуть хуже, юность и отсутствие опыта интриг сказываются, но и она сумела совладать с эмоциями. На лице младшей Бежецкой заиграла присущая ей добрая улыбка. Поразительно! И ладно Зоряна! Но Дарья! Еще одна гривна в копилку странностей этого парня, которых набралось не счесть. Это еще хорошо, что профессор Юнг не пришел на прием, с головой погрузившись в расшифровки расчетов Раевского. Иначе и он бы не отлипал от Федора с требованием бросить всё и иди в науку. И что интересно, ученый в поползновениях заполучить в свои ряды парня, был ближе всех к успеху.

Увлекшись своими мыслями, Олег не заметил, как из-за спин толпящихся вокруг них аристократов стремительным шагом выскочил Угрюмов. Бледное лицо боярина искажено ненавистью, на зубы оскалены в безумной ярости. Никто ничего не успел понять, а в грудь расслабившемуся после боя Федору уже летит твердая умелая рука старого воина с зажатым в ней кинжалом. Этот удар смертелен, среагировать на него просто невозможно. Только вдруг в зале наступила вязкая тишина, наполненная черным, всепоглощающим потусторонним, буквально физически осязаемым ужасом. Олегу захотелось убежать, спрятаться, забиться в самый дальний уголок дворца и затаиться там, чтобы, не дай Боги, хозяин ужаса его не нашел. Иначе может случиться что-то настолько страшное, что разум отказывается понимать. Судя по мертвенно бледным лицам людей, они чувствовали то же самое. Несколько дам, закатив глаза, с едва пробивающимся сквозь ватную пелену шорохом платьев в обмороке завалились на пол. Но никто не кинулся им помогать. Все замерли, не в силах пошевелиться.

Тишину разорвал стук упавшего на пол кинжала. А следом на паркет прахом осыпалось тело Угрюмова. Олег готов был поклясться, что рядом с Раевским стоит, и с таким же насмешливым прищуром, как у парня, оглядывает испуганных людей сама Хель. Холодная и прекрасная, словно ледяная статуя, сверкающая в лучах зимнего солнца. Молодой Лодброк склонил голову перед богиней, наплевав на то, что о нем могут подумать приближенные и видят ли они ее так же, как он. Хель о чем-то перекинулась несколькими фразами с Федором и растаяла в воздухе. Наследник почувствовал на своей щеке холодное и нежное прикосновение:

— Какой милый мальчик, — послышался чарующий голос, — Я за тобой присмотрю, посвященный мне, — в ушах колокольчиками зазвенел переливчатый смех. И тут же в помещение стали возвращаться звуки, липкий, обволакивающий ужас исчез без следа так же внезапно, как и появился. Зал наполнился испуганными, ничего не понимающими голосами.

— Я буду у себя на Цветочной, — тихий голос Раевского заставил вздрогнуть не отошедшего от встречи с Повелительницей Хельхейма Наследника, — Думаю, время вылета теперь перенесется. Скажи отцу, их, — Федор кивнул на сбившихся в кучку бледных девушек, — В экипаже быть не должно. А сейчас, Ваше Высочество, вынужден откланяться, — и, не дожидаясь положенного этикетом разрешения, парень направился к выходу.

Стоявшие у него на пути люди вне зависимости от титула и положения спешно уступали ему дорогу. А он шел, никого и ничего не замечая, высокомерно глядя поверх голов. И все присутствующие понимали, по-звериному чувствовали, что этот молодой человек в своем праве. Что здесь и сейчас он самый главный хищник, и остальным лучше отойти, уступить дорогу, чтобы выжить. А затем, дождавшись, когда посмевший бросить вызов стае выскочка ослабнет или ошибется, нанести свой смертельный удар. Потому что эти люди свой сегодняшний страх Федору не простят! Никогда!

Восьмые сутки нашего монотонно-скучного путешествия. Скоро прибудем на место. Осталась позади большая часть пути через Заброшенные земли. Уже не так ощущается дыхание аномалии. Люди повеселели и взбодрились. Никаких происшествий и эксцессов во время путешествия не произошло. Монстры не напали. Выдрессированный Олегом экипаж и практически перебранный по винтику «Сокол» работают безупречно, ученые занимаются исследованиями аномалии, изредка мелькая в коридорах с восторженно-безумными взглядами. Хорошо хоть Юнг от меня пока отстал, ему сейчас есть чем заняться. А у меня нет настроения общаться. Тем более, здесь я изгой.

Память все время возвращается к моменту, когда безумец Угрюмов пытался меня подло, исподтишка, как портовый бандит, зарезать.

Нет, мне не было страшно. Испугаться я не успел. Да и раз за разом умирая и возрождаясь, к смерти начинаешь относиться по-другому. Меня волнует совсем другое — что это было⁈ Угрюмова убил не я. Точно не я. Я никогда не владел некромантией. Не тот склад характера, не те способности и интересы. Хотя к одаренным, посвятившим себя смерти, относился без предрассудков. Были у меня когда-то и хорошие друзья среди них. Но дело не в этом. В мою судьбу вмешались местные Боги! А это плохо. Мысли и действия высших сущностей не поддаются человеческой логике. А люди, попавшие в зону их интересов, обычно заканчивают очень и очень плохо. Зато красиво. Ну, так на то они и герои. Правда, бывают и исключения. Таких называют любимчиками Богов.

До сих пор мне удавалось избегать их внимания. Ни в одной из прожитых ранее жизней с Высшими я не сталкивался. Хотя не раз слышал и видел последствия их вмешательства в жизнь людей. И мне очень хотелось, чтобы так оставалось и впредь. Да только поздно. И это одновременно пугает, раздражает и щекочет нервы.

Здесь ее называют Хель, Хольда, Морана, Мара. Повелительница царства мертвых и царица преисподней, где в одной части царит вечная стужа, а в другой от вулканического огня плавится само мироздание. А еще она покровительница одаренных, за исключением посвятивших себя Живе. А еще она дала понять всему Княжеству, что я нахожусь под присмотром и защитой Богов. С одной стороны мне это на руку, а с другой — что запросят с меня за это? И смогу ли я расплатиться? Тут ведь и перерождение не спасет. Эти мстительные твари достанут везде! Но какая же она стерва! Ненавижу! И в то же время я благодарен ей!

Я уже ощутил на коже острие кинжала, когда Угрюмов просто исчез. Растворился. Осыпался прахом. А рядом со мной послышался переливчатый, как серебряный звон, такой родной и давно забытый смех. Боясь спугнуть тревожащее душу наваждение, я обернулся:

— Жанет⁈ — мир вокруг перестал существовать, остались только эти любимые глаза и улыбка. Ее улыбка!

— Нет, глупенький, — рассмеялась Жанет, а сердце сдавило от накативших воспоминаний, — Я не она.

Как⁈ Почему⁈ Нет! Переход от обыденности жизни к всепоглощающему счастью, а потом обратно в серую безнадегу был настолько болезненным, что я едва устоял на ногах. Лицо стоящей рядом женщины стало другим. Более жестким, хищным, но, тем не менее, оставалось божественно прекрасным.

— Кто ты?

— Ты же знаешь ответ, — от ее улыбки не осталось и следа. Да, я знал ответ. Он сам возник в голове, с легкостью обойдя барьеры, воздвигнутые во время поединка и так и не снятые из опасения, что возможно здесь есть еще один менталист подобный Чалому.

— Что вам от меня надо? — мне не нравилось все это, но тут я бессилен.

— Со временем ты все узнаешь, — она улыбнулась и кокетливо поправила упавшую на глаз серебристую прядку, — Ты все делаешь правильно, — и снова этот выворачивающий на изнанку душу смех.

Стерва! Самая настоящая стерва!

— Я всеее слыыышуууу, — с ноткой безумия рассмеялась Хель, — Мне пора, — ее лицо вплотную приблизилось к моему. Я почувствовал на губах пахнущее морозной свежестью дыхание. Ледяные осколки глаз богини пронзили меня насквозь, — Одноглазый и Однорукий[1] шлют тебе привет, воин. Ты им понравился! — она снова безумно расхохоталась. От нее повеяло жутью. Сквозь белоснежную кожу проступила костлявая маска смерти, — А это тебе подарочек от меня, — я почувствовал, что знаю и понимаю, как она убила Угрюмова. И, самое главное, могу повторить это заклинание в любой момент.

— Благодарю! — это действительно божественный подарок. Дыхание смерти. Тихое и беспощадное, от которого нет спасения. Моих сил хватит лишь на одно, потом придется долго восстанавливаться. Но когда-нибудь оно может сберечь мне жизнь.

Хель исчезла, оставив после себя сладковатый запах тлена, смешанный с цветочным ароматом. Она ненадолго появилась около Олега, что-то сказав ему, и растаяла в воздухе. Теперь уже насовсем. По ошарашенному лицу Наследника, я понял, что он тоже видел ее. Значит и мне не померещилось. А то мало ли… Всякое может быть. С Чалого могло статься обработать оружие ядом или наркотиком. Честь для цепного пса рода Угрюмовых точно была пустым звуком.

По ушам ударил гул голосов, яркий свет резанул глаза. Я и не обратил внимания, что все время, пока здесь была богиня, вокруг стоял полумрак и вязкая тишина. В воздухе пахло страхом. Гости боялись поднять на меня взгляды. А когда я выходил, попрощавшись с Наследником, расступались от меня, как от прокаженного.

Атмосфера отчуждения сохранилась и на дирижабле. Мне надоело, что члены экипажа и посольские шарахаются при виде меня, и я перебрался из каюты в одно из технических помещений, расположенных неподалеку от моторных гондол. Отсюда было ближе ходить на обходы и предписанные регламентом проверки. Правда комфорта меньше, но мне нравится. Главное людей нет. Я не социопат, но когда на тебя постоянно смотрят с опаской и злобой, это надоедает. Единственные, с кем у меня сохранились нормальные отношения — это Наследник, братья Лобановы и профессор Юнг. По большому счету, мне хватает.

Раздался стук в дверь. Я отложил в сторону «Академический вестник» — научный журнал, взятый мной у Юнга на почитать перед сном.

— Открыто, — буркнул я и в мой закуток ввалился румяный Судиша Лобанов.

— Спишь, медведь⁈ — хохотнул княжич. Братья оказались компанейскими парнями, и незадавшееся поначалу знакомство быстро переросло если не в дружбу, то в добрые товарищеские отношения. Во многом, конечно, благодаря Олегу. О визите Хель мы с Наследником не вспоминали и не говорили, но внимание богини крепко объединило нас.

— Читаю, — хмыкнул я.

— Как можно всерьез интересоваться такой нудной заумью? — скривился княжич, с отвращением гладя на «Вестник».

— Каждому свое, мой друг, — подал я плечами, — Каждому свое… Чем обязан честью видеть у себя целого княжича Лобанова?

— Олег велел передать, через два часа прибудем.

— Ясно, — я нехотя поднялся с койки. Придется идти переодеваться. К посольству я отношения не имею, но по договоренности с Великим Князем отвечаю за безопасность Наследника.

В коридорах дирижабля царила суета. Шныряли туда-сюда посольские, готовясь к прибытию. Матросы наводили лоск на и так сияющие чистотой помещения. А вдруг Великий хан степи захочет осмотреть «Сокол»? С удивлением поймал взглядом аккуратно причесанного и одетого в костюм с иголочки профессора. Он стоял рядом с бароном фон Ланге и о чем-то оживленно беседовал. Я быстренько нырнул к себе в каюту, пока этот фанатик науки меня не заметил. А то пристанет, как пить дать.

Спустя два часа мы собрались на балконе, опоясывающем пассажирскую гондолу. Впереди Наследник, чуть позади него по правую руку барон фон Ланге, ну а потом уже мы. Я, княжичи Лобановы, профессор, секретарь барона с трудно произносимой фамилией Хартельдипельхорст и прочие, прочие, прочие. Внизу простиралось бескрайняя, покрытая сверкающим на солнце снегом, степь. Было видно, как вслед за дирижаблем, оставляя за собой темную вытоптанную полосу, скачут всадники на лошадях. И вот впереди показался настоящий город из юрт. И волнующееся вокруг море людей, лошадей, верблюдов. Причальная мачта с алым девятихвостым ханским бунчуком на вершине, обозначала место, куда нам следовало прибыть.

Помощник капитана, несущий сегодня вахту, филигранно подвел махину «Сокола» в нужное место. Вниз полетели тросы. Ханские нукеры закрепили их к лебедкам, и вот мы уже практически на земле. Мгновение, и на утоптанный снег падает парадный, украшенный золотом и лентами в цветах Лодброков, трап. И Наследник с бароном степенно сходят на белый войлок, расстеленный прямо на снегу. Навстречу им с улыбкой двигается сам Великий хан с приближенными.

Невысокий, кряжистый, хитро поблескивающий веселыми зелеными глазами из-под натянутого по самые брови малахая. Рядом цаплей вышагивает высокий, ладно скроенный юноша лет шестнадцати с темной полоской едва начавших пробиваться усов.

— Какой красавец сын вырос у моего дорого брата Ингвара, — он радостно раскинул руки, словно собрался обнять всех нас.

— Рад приветствовать Владыку Великой степи, — шагнул ему навстречу Олег, и они обнялись с ханом. Степняк при этом быстро окинул нас цепким взглядом.

— Мой сын, Бахыт, — хан кивнул на юношу, тот с важностью поклонился. Но горящие любопытством и восторгом взгляды, бросаемые им на дирижабль, с потрохами выдавали парня. Два наследника тоже обнялись.

— Приглашаю осмотреть «Сокол» — гордость воздушного флота Новгородского Великого Княжества.

Мальчишка с надеждой посмотрел на отца.

— Завтра, — небрежно махнул рукой тот и о чем-то пошептавшись с Олегом шагнул к барону, — Кхлаус, старый мерин, и ты тут⁈

— Сам такой! — злобно сверкнул взглядом фон Ланге и, рассмеявшись, обнял хана. Уже не по протокольному, а как старого друга, с которым давно не виделись, — Рад за тебя, Абылай. Высоко взлетел.

— Потом поговорим, — успел услышать я, и хан приглашающе махнул рукой, — Прошу быть гостями в моей юрте. Ваших людей разместят как полагается.

Мы не спеша шагали за идущими впереди Великим ханом, Наследниками и бароном. Вокруг толпился богато разодетый в шубы и тулупы праздный народ. Голытьбу в первые ряды на таких мероприятиях не пускают. Думаю, здесь вообще нет черни. Вся эта разноцветная толпа — наилучшие люди степи. До огромной белой ханской юрты оставалось пройти метров пятьдесят, как от группы встречающих нас самых важных людей отделилась тщедушная фигура, и с пронзительным воплем, потрясая кривым посохом, украшенным человеческим черепом, ринулась в нашу строну.

Быстрое движение вперед — и я закрываю собой Олега. Рядом с Ханом и его наследником тут же оказывается парочка нукеров. Сильные воины, успел оценить. А перед нами на колени падает обмотанное в цветные лохмотья, украшенные нашитыми на них ленточками с костями и перьями, Нечто. На голове у него, или нее, я так и не разобрал, островерхая шапка-колпак. Седые, похожие на мочало патлы полностью закрывают лицо. Безумец что-то хрипло лопочет хану, показывая на меня, не забывая при этом кланяться то мне, то Абылаю. Наконец, побледневший Владетель степи поворачивается ко мне и низко, но с достоинством склоняет передо мной голову:

— Приветствую тебя, Древний. Будь гостем у моего очага.

И что все это значит⁈ Хель, сука! Твоих рук дело⁈ А в ушах раздается безумный хохот богини, постепенно переходящий в родное серебряное журчание весеннего ручья Жанет.

— А в чем он не прав, Древний? — слышу я веселый голос богини. И, судя по вытянувшимся лицам хана и Олега, слышу не я один.

[1] Один, как известно, одноглазый из-за торговли между Мимиром и Одином. Когда Один попросил у Мимира воды в колодце, Мимир отказался дать ему воды, если только Один не даст ему глаз. Один вынул свой глаз и отдал его Мимиру за воду. Сделка была заключена. Тюр лишился руки, когда асы решили сковать огромного волка Фенрира волшебной цепью Глейпнир. По одной из версий, Тюр вложил свою руку в пасть Фенрира в знак отсутствия недобрых намерений. Когда волк не смог освободиться, он откусил руку Тюра.