15. Робер. Рабство и бесчестье

Несправедливо мы забыли

Героя, одного из главных,

Песчинка средь небесной пыли

Покуда жил совсем бесславно…



Робер очнулся от пронизывающего холода. Когда маркиз открыл глаза, понял, что его окружает бесконечная темнота. Веяло сыростью, слышалось, как рядом капает вода и пищат крысы. Какой-то подвал? Кто его похитил? Зачем?

Тело болезненно ломило, чувствовалась сильная слабость, а конечности словно пронизывали острые спицы. Ноги заледенели, ибо сапоги отсутствовали, а руки немели и болезненно пульсировали. Казалось, что Робер несколько часов отчаянно махал тяжелым мечом или топором. Удивительно, запястья уже не сковывает амулет Зеро, но они крепко связаны. Робер усмехнулся и попробовал вызвать свой внутренний Огонь, чтобы нагреть и сжечь веревки… Не получилось. Почему? Иссякли силы? Но он пролежал в этом узилище не менее двух часов. Что-то уже должно восстановиться. Робер опустил глаза на свою грудь, где светился алым пятиконечный магический амулет. То, что маркиз увидел, бросило в холодный пот!

Единица! Как? Каким образом произошла чудовищная потеря уровня? С четырнадцатого почти до нуля⁉ Робер слышал, что это возможно лишь при определенных условиях. Любой сильный маг не может потерять уровень так быстро. Даже во сне, даже пьяный, он бы почувствовал проникновение в ментальную сферу, тонкие слои своей сущности и перекрыл бы магические каналы!

Робер сглотнул слюну. Она показалась кислой, с неприятным гнилостным привкусом. Робер попытался погрузиться в воспоминания. Перед глазами всплыли и замелькали картины недавнего прошлого. Вот его, скованного амулетом Зеро, везут в карете, рядом сидит дама, кажущаяся знакомой. Кто она? Ладно, не это главное? Робера привозят в старый одноэтажный дом на берегу моря. Слышен плеск волн, крики чаек. Но его ведут в большую темную комнату. У яркого камина сидит человек в черной мантии с капюшоном. Конвоиры о чем-то говорят с этим колдуном, но голос почти не слышен, он теряется в глубинах сознания. «Не убивайте этого сударя, он может еще пригодиться…» — единственное, что откладывается в голове. Черный колдун подходит к деревянному шкафу и открывает зеркальную дверцу. Новый проблеск сознания… На свет появляется черная змея, человек крепко сжимает ее за голову так, что гадина не может показать язык, лишь выпучивает желтый глаз. Колдун берет хрустальный бокал, подносит к нему змею и чуть ослабляет хватку, одновременно нажимая на горло. В бокал тягуче падает несколько капель яда. Колдун хищно улыбается, отставляет бокал на столик. Из полы мантии показывается узкий стилет, короткий удар, и змея навсегда закрывает глаза. Человек откладывает ее, затем разбавляет яд водой и нагревает сосуд на пламени свечи. Жидкость начинает кипеть и пузыриться. Робера заставляют открыть рот и вливают вовнутрь змеиный яд! Картина расплывается и мерцает, а по телу растекается слабость, сознание медленно угасает. Последним Робер видит уже другого улыбающегося человека. Но он так близко нависает над ним, что лица не узнать. Лишь хищная улыбка во весь рот.


Через некоторое время дверь в подвал открылась, и Робер заметил руку с ярким факелом. За ней показался высокий человек в черном плаще. Кроме него в узилище вошли еще двое. Все они старательно прятали в темноте свои лица.

— Берите его и поторапливайтесь! Надвигается шторм. Джон ждать не будет, — заявил высокий, по-видимому, главарь. Холодная усмешка и короткие усы на мгновение высветились и тут же ушли в тень. Но Робер хорошо запомнил своего тюремщика. Как и хриплый, обезображенный крепким хмельным, голос.

Два дюжих молодца подхватили маркиза и быстро поволокли на улицу. Робер не сопротивлялся. Всяко лучше куда-то идти, чем сидеть в темном сыром подвале.

Небо основательно затянуло серыми низкими тучами, казалось, что сама беспощадная Сталь разлилась повсюду. Лунный диск еле выглядывал из-за облаков, словно поганое бельмо Палача. В облаках показалась огромная, нависающая неотвратимо Виселица. Накрапывал дождь, надвигалась ночь, наступала тьма. Или Тьма⁈

— Дурни! Вы забыли повязку! Живо! — прохрипел уже знакомый голос, и тотчас на глазах Робера появилась плотная черная тряпка. Затем его грубо подтолкнули в спину и медленно повели по городу. Они долго шли тесными улочками, несколько раз сворачивая и путая следы. Похитители явно не хотели, чтобы Робер когда-нибудь нашел их логово. То, что его не убили сразу, говорило, что на маркиза имеются иные планы.

Вскоре процессия вышла к грохочущему морю. Близость причала чувствовалась: ветер принялся трепать щеки, запахло гнилыми ракушками. Морские брызги хлынули в лицо и оставили на губах соль.

Робер продолжал оставаться босым, но понял, что дорожная галька сменилась шершавыми деревянными мостками. Тюремщики гулко застучали башмаками по влажным доскам. Вскоре вышли на пристань, ибо заскрипели уключины на лодках, послышался лязг цепей.

Через несколько ярдов все остановились. Ветер усилился, а морские волны еще пару раз окатили Робера. Послышался шелест развеваемого ветром плаща, и раздался голос:

— Темно, ничего не разглядишь. Сколько ему лет? — спросил кто-то с брайтонским акцентом.

— Не больше тридцати. Вам подойдет, буянить не будет…

— Сто кролов, как договаривались?

— Да, — подтвердил пропитый тюремщик.

Монеты, перекладываемые из кошеля в кошель, глухо звякнули, Робера толкнули в спину, и он оказался в качающейся на волнах лодке.

— Добро пожаловать во Тьму, сударь! — рассмеялся лодочник, который имел еще более хриплый голос, чем у тюремщика. — За работу, парни! Ветер усиливается.

Весла с плеском вошли в тягучую воду, потянуло мужским потом и табаком. Уключины жалобно застонали, и лодка двинулась в открытое море. Робер понял, что моряки уже лихо орудуют веслами.

Лодка качалась на опасных волнах, обливаясь морской водой, ледяной ветер пронизывал тело маркиза насквозь. Робер почувствовал, что пальцы ног начали неметь от холода и сырости. Однако, путь оказался недолгим. Вскоре лодка причалила к большому кораблю; словно струны, запели канаты; вниз сбросили веревочную лестницу. Роберу развязали руки и заставили подниматься наверх. Пытаться убежать в море, тем более, в надвигающийся шторм, человеку, обессиленному, как физически, так и магически, — плохая идея. Робер смирился.

Когда ноги боязливо ступили на палубу, маркиз с облегчением услышал:

— Дайте ему обувку и отведите в трюм! Билли! — пророкотал басистый голос, выдавший старшего. — На рассвете выходим!

— Погода портится, Джон! Нас бросит на скалы, если мы не подойдем ближе к пристани! — возразил другой.

— Значит, рубите канаты прямо сейчас! Лучше разбить эту клятую посудину, чем попасть в тюрьму к Стальному Франциску!


Все это говорили на брайтонском языке, который Робер прекрасно знал. В свое время он состоял в армии Карла Двенадцатого и успел побывать в разных частях Империи. Правда, на флоте служить не довелось, но брайтонские пираты время от времени устраивали сухопутные вылазки на северных пределах, где и квартировал полк Робера. Не раз и не два морские бродяги попадали в плен и на виселицу, поэтому времени, чтобы выучить язык брайтов было предостаточно.

Брайты, морские разбойники, сто лет назад представляли серьезную опасность, они тогда создали настоящее пиратское государство и держали в страхе все побережье моря Крабов. Полония не имела своего флота, а ослабленная Фрицландия оказалась раздроблена на мелкие графства. Брайты, живущие на скалистых островах, не могли заниматься сельским хозяйством. Суровый северный климат ограничивал и животноводство. Могучим бородачам брайтам оставались лишь охота и грабеж других народов. И в последнем они значительно преуспели. Создав сильный флот, брайты постоянно совершали набеги на южное побережье моря Крабов. Тогда Карл Девятый спешно приказал построить армаду из пяти могучих фрегатов, чтобы защитить Империю. Потопив несколько брайтонских кораблей и разрушив неприятельские форты, король прекратил набеги. Брайты сильно потеряли в живой силе и надолго успокоились. Некоторые из них пошли служить наемниками в армии других стран, кто-то осел на островах, и лишь самые отчаянные до сих пор занимались грабежом. Не брезговали морские бродяги и работорговлей. Робер прекрасно понимал, что его только что продали за сотню кролов пиратской ватаге некоего Джона, и теперь маркиза ждет незавидная судьба. Жизнь в неволе и быстрая смерть. Большую часть флота брайтов составляли парусно-гребные суда. Жить прикованным к веслу можно, но недолго. Даже самые сильные люди выдерживали не более пяти лет. Оставался вариант, что Робера продадут куда-нибудь на берег. Только зачем? Родившийся знатным никогда не будет хорошим рабом. Правда, пираты могут пойти и другим путем. Выйти на герцога Антония и потребовать солидный выкуп. Гораздо больший, чем жалкая сотня. Только тут возникает щекотливая ситуация. Как разбойники объяснят потерю магического потенциала у маркиза?


Видимо, никто не спешил тащить Робера в трюм, справедливо полагая, что в такую погоду только дурак, желающий покончить с собой, попробует совершить побег.

Черная повязка уже чуть съехала с лица, и Робер смог разглядеть пиратского боцмана, которого звали Билли. Угрюмый толстяк с мясистым лицом, покрытом оспинами и короткими черными волосами сидел на объемной бочке рядом с маркизом. Боцман раздавал команды, изредка поглядывая на пленника.

— Пошевеливайтесь, негодяи! Быстро, олухи! — заорал Билли и, чувствуя, что теряет голос, дунул в морскую дудку, сзывая матросов на палубу. Вскоре на палубу выбежало несколько людей, одетых весьма разнообразно. Одни появились в черно-белых полосатых робах на голое тело, грубых штанах и банданах; другие же выглядели как настоящие кабальерос, в ярких камзолах и шляпах. Чаще всего преобладали старые цвета Карла — коричневые, но были и синие, зеленые, имперские серые, и даже цвета Фринцландии — оранжевые. Робер не сомневался, что на корабле собрались люди из разных стран и флотилий. Дезертиры, военные преступники или просто безродные бродяги, которые забрали себе камзолы убитых ими на абордаже офицеров.

«Полосатые» сноровисто полезли на мачты вверх по канатам, а «камзолы» в большей своей части остались на палубе. Одни споро крепили паруса, другие поднимали якоря, третьи, вооружившись топорами, рубили толстые канаты, которые все еще держали корабль в небольшой бухте.

Вскоре судно дернулось вперед, и медленно стало отходить в море Крабов. Удивительно, но на палубу даже забрался один смелый краб. Какой-то матрос моментально его пришпилил к борту ножом да так и оставил, окрикнутый боцманом.

Берег, освещенный факелами каменной башни, медленно отдалялся. Робер успел заметить, как на причал выскочил из темноты одинокий всадник. Взмыленная лошадь отчаянно хрипела, едва не падая. Наездник в длинной мантии с капюшоном слетел с лошади, словно ужаленный. Он побежал по мосткам, взмахнул руками, зажигая алый шар на навершии посоха и попытался разглядеть что-то во тьме. Маг огня, подумал Робер. Быть может, сам Игнис! Неужели, он хочет выручить меня?

Но пиратский корабль очень быстро покидал бухту и никакой, даже самый сильный волшебник, не смог бы достать пиратов своей магией. Но колдун все-таки совершил один выстрел. Правда, не по судну, а в воздух. Небольшой огненный шар вылетел из-под левой руки незнакомца и осветил всю пристань. Через пару ударов сердца на палубу упала черная птица, которая с шипением стала быстро развеиваться по ветру, испуская пепельный дым. «Исчадье Тьмы!» — подумал Робер. Но сразу же перевел взгляд на колдуна, фигурка которого быстро становилась совсем крошечной. Смог ли маг Огня разглядеть на палубе единственного человека, который не работал в команде, увидел ли что человек связан и обездвижен — оставалось загадкой.


Парусно-гребной фрегат сильно качало туда-сюда, пока он выходил из гавани. Билли орал, как ненормальный, свистел в свою дуду и носился по палубе, то и дело подгоняя матросов. Пару раз судно едва не понесло на опасные скалы, но два сильных моряка вовремя повернули тяжелый гик, и свежий ветер быстро надул паруса. Когда уже все, казалось, падали от усталости, фрегат выплюнуло из бухты в море Крабов, словно пробку из винной бочки.

Билли ощерился, выплюнул изо рта дудку, и устало присел на палубу. Потянулся рукой куда-то в темноту, между ящиками, и достал оттуда темную бутыль. Стукнул ладонью по дну, ловко выбивая дубовую затычку, жадно припал губами к горлышку. Отпил разом чуть ли не половину, некрасиво рыгнул и тут же передал бутыль первому оказавшемуся рядом моряку. Тот не отказался выпить, сразу же подошел еще один, и вскоре бутылка пошла по кругу, пока не опустела. Робер заметил, как последний, оказавшийся у самого борта, пират бросил пустую стекляшку в морские волны и улыбнулся.

— Ах, вот про вас-то, сударь, я и позабыл! — проревел Билли, прерывая наблюдения Робера. — Вставайте! Скоро и вам работа найдется!

С этими словами суровый толстяк, не дожидаясь, пока Робер поднимется, схватил его за лацкан камзола и быстро потащил в сторону трюма.

В темном трюме тянуло плесенью и сыростью. Билли зажег лампу и, не отпуская Робера, увлек его дальше. Пройдя, как показалось, в центр фрегата, они попали в гребной отсек.

Здесь сильно пахло потом и гнилью, лишь слабые свечи под стеклянными колпаками освещали помещение. На грубых лавках, по пятеро на одно весло, сидели раздетые по пояс рабы. Чаще это были здоровые мужчины темного цвета кожи, но встречались и белые, маленькие и жилистые. Робер заметил, что некоторые места на лавках пустуют.

— Снимай камзол, червяк! — заявил Билли. То уважение, которое он еще проявлял на палубе, стремительно испарялось. Робер покорно расстегнул застежки и тут же почувствовал, как потная волосатая рука потянулась к ему амулету. На звезде вспыхнула уже знакомая единица.

— То, что надо! Спичку зажечь сможешь, а вот фрегат спалить не получиться! — рассмеялся Билли. — Все! Забудь о своей прежней жизни, теперь ты вступил в морское братство. Садись вон туда! Ближе к борту. Будешь хорошо работать — будешь больше есть. А «загребные» могут даже получить женщину! Да, черный Сэм?

Ему в ответ улыбнулся негр, сидящий у самого прохода. Он и был этим самым «загребным», ибо должен держать весло за самый конец и прилагать больше усилий.

— Правда, тебе, червяк, это не грозит. Навряд ли ты станешь таким же сильным, как Сэм. Скорее — подохнешь через полгода.

Робер покорно занял свое место у самого борта. Билли свистнул в свою дудку как-то по-особенному и в трюм заявился человек в черном кожаном фартуке. В руках он держал пару молотов и щипцы. Один молот побольше, второй — поменьше. Робер сразу не заметил, но каждый гребец был прикован цепями к веслу. Цепи для нового узника уже привинчены к деревянной орясине и болтаются грохоча. Кузнец нежно подошел сзади и взял правую руку Робера. Умело подогнал нужный размер железного браслета, стянул и, используя свои молоты, приковал руку к цепи. Робер учуял еле заметный запах застоявшейся крови, видимо оставшийся на оковах от выбывшего гребца. Вскоре и вторую руку постигла участь первой.

— Вот и все, червяк! Н-ааа! — Билли выхватил неизвестно откуда взявшийся кнут и с удовольствием протянул Робера вдоль спины. Маркиз взвыл от боли, а белая шелковая рубашка моментально разъехалась, обнажая свежий окровавленный рубец. — Это — только начало! Для ума! — заявил боцман. — Если будешь плохо грести, рубцов на твоей спине увеличится. А для самых несговорчивых или, тем паче, бунтарей, у меня приготовлено это! — перед глазами Робера появился кривой остро отточенный нож.

Загрузка...