2. Робер. Капля смерти

Я пью… но, боже, боже!

Мне красный свет залил глаза,

Как кровь — горячая слеза!

За что меня ты изничтожишь?



Свежий ветер всколыхнул алые занавески, надувая их, словно паруса, попутно разбрасывая по комнате листы, исписанные неразборчивым почерком. Вслед ветру заиграли бравурные трубы, раздалась барабанная дробь. Столица начинала праздновать столетие Прибрежной битвы.

Молодой человек, по имени Робер, распластанный на мятой постели, с трудом открыл глаза и судорожно поискал взглядом перед собой. Ничего, чем можно было бы утолить жажду, не обнаружилось. Робер встал, поправляя спустившиеся кюлоты, потянулся и бегло осмотрел стол, на котором еще осталась пара мятых бумажных листов, придавленных увесистой кружкой. Початая бутылка стояла чуть поодаль. Робер медленно взял ее и дрожащими руками попытался налить вино в кружку, но передумал и отхлебнул прямо из горлышка.

Робер являлся племянником короля, старшим сыном герцога Антония и наследником богатой провинции. Имея округлое лицо и серые глаза, четко очерченные, будто нарисованные, усы и бородку, этот молодой маркиз привлекал многих. Робер имел много как дружеских, так и интимных связей.

Эх, славно вчера повеселились! Робер помнил бесшабашную зажигательную пирушку в «Веселом монахе» на Матросской улице. Пили вино, ели жареное мясо, танцевали с хорошенькими служанками. Было весело, и надо же умудрились испортить праздник! Внезапно появился полицейский офицер, грозящий арестом. Наивный! Робер, даже пьяный, сумел выбить из рук этого фигляра шпагу и нанести пару хороших ударов. Безумно хохоча, Робер, смастерил несколько маленьких огненных шариков и запустил их в барную стойку. Послышался крик трактирщика, прибежали служки с водой… Дальше наступил провал в памяти, но, видимо, Робер, захватив с собой парочку бутылок, отправился домой и полночи писал сонеты, прихлебывая в паузах вино… Ладно, хорошо, что он цел-невредим и ночевал дома, а остальное — неважно!

Робер, в отличии от своего младшего брата, Людвига, вел более распущенный образ жизни. Если Людвиг нечасто менял любовниц и был сдержан к вину и гулянкам, то Робер напротив проводил вечера в шумной компании своих друзей. Друзей, не являющихся знатными дворянами, но и не принадлежащими к подлому сословию. С женщинами Робер вел себя крайне беспорядочно, мог одновременно встречаться с двумя-тремя госпожами, а в перерывах еще наведывался на аллею Любви, чтобы получить, как ему казалось, очередной импульс пламени, которое его и так сильно жгло изнутри. Будучи магом Огня двенадцатого уровня, Робер считался сильнейшим среди молодого двора. Никто из его братьев и сестер не имел такого высокого ранга.

Одной из сторон молодого маркиза, несколько уравновешивающих характер, была страсть к написанию стихов и песен. Чаще всего Робер писал их своим женщинам, не обходя вниманием и шлюх с аллеи Любви. Временами ему удавалось так удачно подобрать слова, что стихи моментально разлетались по Столице, цитировались на каждом углу, и слава шла впереди молодого поэта.


Однако, бутылка закончилась, а сухость во рту еще оставалась. Было уже за полдень, и на верхушках соборов начали бить в колокола, возвещая о начале торжеств. Каждый удар набатом отзывался в больной голове Робера… Вскоре должен состоятся праздничный парад, а после него знатных вельмож во дворце ждали роскошный бал и королевский пир. На бал Робер решил не ходить, узнав, что его двоюродная сестра, Шарлотта, не появится. А весь вечер танцевать с худородными госпожами как-то не хотелось. Пир — другое дело! У дядюшки Карла всегда хороший стол, как по части съестного, так и хмельного. Тем более, там будут обсуждаться важные дела, касающиеся будущего страны. Все знали, что старый король, хотя и держался бодро, доживал последние годы, а то и дни. Кто наследует ему? Неужели этот безумец передаст трон своему, еще более безумному сыну? Тогда держава ввергнется в большой хаос! Робер не питал желания сам получить Проклятый престол, но ему хотелось оградить себя от ненужных потрясений. Не нужно ни войны, ни гражданской смуты. Лучше продолжать жить в свое удовольствие: пить вино, писать стихи и любить женщин!

Между тем Робер уже поправил кюлоты, кликнул слугу, который помог обуться и разобраться с упрямыми застежками камзола. Свои собственные руки никак не хотели попадать пуговицами в отверстия, и тут поддержка оказалась кстати. Хотя Робер и недолюбливал слуг, предпочитая все делать сам. Одевшись, маркиз нахлобучил на себя шляпу, прицепил шпагу на пояс и вышел на Гомонящую улицу. Эта улица в дневное время всегда шумна и многолюдна, вот и получила такое необычное название. Сперва оно прижилось в народе, а потом уже и губернатор заказал соответствующие таблички.

Яркий солнечный свет ослепил глаза, привыкшие к сумраку пыльной комнаты. Робер, конечно, мог остаться в своем особняке и просто попросить слуг принести ему все необходимое, но больная голова требовала свежего воздуха.

Робер медленно осмотрелся и двинулся в сторону первого знакомого кабачка, желая посидеть там, позавтракать и утолить утреннюю жажду бутылочкой вина. Однако, ближайший трактир оказался полон народу, мало того, публика выглядела весьма неопрятно. Прямо перед входом большой толпой сидели старые солдафоны, сдвинув столы и горланя военные песни. Рядом, расположившись по двое-трое, выпивали мускулистые забулдыги с полностью обнаженными руками. Они примостились на лавках, сидя в грубых штанах и кожаных безрукавках. Угрюмые парни щерили зубы, играли мышцами, стучали стаканами и громко кричали. Вероятно, искали об кого почесать свои кулаки. А в самом темном углу, полулежал, уронив голову на недоеденный салат, вусмерть пьяный матрос. Его слипшиеся пучками волосы в беспорядке болтались на засаленном столе. Соломенные патлы пахли застоялым вином так сильно, что пресекали всякое желание находиться рядом. Робер задумался. После бурной ночи его силы, как мага и как дворянина, хорошо владеющего шпагой, существенно истощились. Он не хотел никого задирать, тем более ветеранов. Если ввязаться в спор с мускулистыми посетителями, то драка может затянуться. Навряд ли это знатные господа, скорее — простое мужичье. Поэтому бой будет не на шпагах, а на кулаках. Единственный выход — попросить хозяина выбросить из угла пьяного моряка, тогда там освободиться место. Но, подойдя ближе к столику, Робер увидел на полу вязкую лужу чего-то уж совсем непотребного, над чем витали зеленые мухи. Маркиз поморщился, развернулся и вышел вон!

На улице уже шли колонны бравых гвардейских полков, блестя янтарными, под цвет правящей Земли, плащами на солнце. Сапоги гулко стучали о мостовую, шпаги бряцали о гранит, высоко вверх взметались боевые флаги и вымпелы. Под мерную барабанную дробь, молодые, выскобленные до красноты, лица солдат вытягивались в единую струну. Робер, конечно, мог беспардонно сунуться в строй, грубо растолкать всех и перейти на другую сторону, но он не стал этого делать. Лет пять назад Робер сам служил в армии, получил звание полковника и ушел в запас. Эти годы вспоминались с ностальгией и некоторой теплотой. Поэтому у него сохранилось уважение к военным.

Минут через десять торжественная процессия прошла мимо, и Робер устремился следом, выходя на широкую Царскую площадь. Там для простонародья готовились всякого рода представления, забавы и угощения. На грубо сколоченных помостах разыгрывались потешные сценки, рядом выступали жонглеры и фокусники, чуть поодаль молодцы пытались влезть на смазанный жиром столб, чтобы достать новые сапоги.

А на другом конце площади шла раздача вина для простонародья. На брусчатку прикатили пять здоровущих бочек и наливали каждому, причем задарма. Но, всем поровну. Рядом, словно невзначай, приютился ушлый торговец кружками с вытесненными на них имперскими гербами. К гончару уже выстроилась очередь. Люди покупали у него кружки и вставали в другую очередь, чтобы получить королевский подарок. А в свою собственную посуду вино категорически не отпускалось.

Робер рассмеялся, понимая весь цинизм и жадность короля Карла. Он фактически продавал, а не раздавал бесплатно вино, ибо цена простой, хоть и красивой, кружки в такой праздничный день взлетала втрое, а то и вчетверо. Маркиз и не думал возмущаться и торговаться, но стоять в очередях не хотелось. Особенно на жаре и изнемогая от жажды. Также не хотелось и разгонять простолюдинов, чтобы первому купить кружку и налить вожделенного вина. По тем же причинам, что и сдержало его порыв в трактире.

Робер просто подошел к началу очереди и выцепил своим наметанным глазом одного работягу. Этот человек в грубом фартуке трудился портным или обувщиком, но его одежда казалась удивительно чистой. Ремесленник или вообще не приступал сегодня к работе, или специально надел новый фартук, гордясь профессией.

— Эй, приятель! Можно тебя на пару слов? — окликнул ремесленника Робер.

— Что вам угодно, сударь? — вежливо ответил тот.

— Когда купишь кружку, подойди ко мне, есть небольшое предложение…


Пять массивных бочек с королевским вином стояли небольшой пирамидой. Три внизу, и две сверху. К нижней левой бочке виночерпий приделал краник и наливал вино всем в порядке живой очереди. А сзади всей этой конструкции на табурете сидел скучающий охранник. Он лениво читал замусоленную книжку, вяло отмахивался от мух и изредка поглядывал, как бы кто не подошел сзади с буравчиком в обход очереди. Парень так разомлел на солнце, что даже не заметил, как получил аккуратный удар эфесом по голове и размяк. Робер нежно опустил «притомившегося» стража на землю.

Опытному магу Огня не нужны другие инструменты, кроме своих рук! Улыбнувшись, Робер сконцентрировал немного энергии на конце указательного пальца, тот раскалился докрасна и быстро прожег древесину верхней бочки у самого обода. Маркиз торопливо подставил кружку и выпил залпом. Вторую он пил гораздо медленнее, в то время как выбранный в качестве компаньона ремесленник уже припал ртом к бегущей из прожженной бочки рубиновой струе…

Робер допил свое вино, и так как больше ему не требовалось, вернул кружку рабочему, чтобы и тот насладился хмельным с большим комфортом. Робер от души рассмеялся своей ловкой проделке и отошел в сторону, наблюдая издали, как у бьющей вином бочки стали собираться другие выпивохи, пихая и расталкивая друг друга. Они пытались быстрее набрать в разную посуду живительной влаги. Вскоре тут образуется толчея и придется вмешаться городской страже, но это уже не волновало молодого маркиза. Нужно возвращаться домой и готовиться к торжественному ужину у короля.


Столы в большом тронном зале ломились от изысканных яств. Изобилие резало глаз в то время, как у бедняков в глубинке порою не хватало кролов даже на простой черный хлеб. Робер приятно поразился увиденному. Многочисленные тарелки с разными салатами, блюда с жареной рыбой, заморские фрукты и маленькие плошечки с приправами, фаршированные яйца, соленые и маринованные грибы. В центре королевского стола громадиной возвышалась запеченная свиная туша, а у других дворян — попроще. Там молочные оранжевые поросята прикрыли глаза в ожидании гурманов. Отдельно находились кувшины с винами и соками, что тоже поражали хорошим вкусом и разнообразием.

На столе, повыше каждого стула, покрытого бархатом, присутствовал набор блестящих столовых приборов. Вся посуда казалась похожей, однако у короля вместо серебряных ножей и вилок лежали золотые, а его кубок отличался большим объемом и красивой богатой отделкой.

Знатные господа расселись согласно рангам. Старый король Карл занял главное место, за его спиной возвышалось широкое тронное кресло. Король выглядел прилично, но одному Старцу известно сколько пудры нанесено слугой-парикмахером на краснеющие худые щеки. Властитель слабел и болел, лицо заострилось и орлиный нос хищно выделялся на фоне впалых глазниц и головы, стремительно теряющей волосы. Время Земли, время правления уходило, и Карл это знал.

По левую руку восседала великолепная королева Анна. Она, еще не старая женщина, держалась уверенно. Сегодня Анна завила свои короткие волосы мелкими барашками, что отнюдь не портило милое пухленькое личико. Уши украшали золотые серьги, а алые губы ярко выделялись на фоне излишне бледной кожи. Королева постоянно улыбалась и бросала материнские взгляды кроме сына, и на всех племянников, что пришли на праздник.

А взрослых детей мужского пола в венценосной семье насчитывалось четверо. По правую руку короля сидел сын Анны, наследный принц и будущий король Карл Тринадцатый, хотя многие сомневались, что именно ему достанется Проклятый трон. Двадцатисемилетний Карл страдал припадками, что случались в любое время и по любому поводу. Но в моменты просветления он выглядел достойно, поэтому мать бесспорно хотела видеть своего сына на троне. Зачем прерывать династическую линию и ввергать страну в хаос? У старого короля три родных брата и все они не против получить власть! Вон они сидят и щерятся: Франциск, седой и сморщенный старик; Антоний, еще сохранивший черные, как смоль волосы; Генрих, чей живот можно сравнить с пузатой винной бочкой. Этот герцог еле помещался за столом, занимая полноценных два места.

А что же молодой двор? Кроме Карла рядом перешептывались Робер и Людвиг, дети Антония, ну и, конечно, розовощекий Эдуард, он являлся уменьшенной копией своего отца, толстяка Генриха. Дочери Франциска, Шарлотта и Изабелла, не приехали на королевский пир. Девушки сослались на женские болезни, да король и не настаивал на их обязательном присутствии. Все-таки сегодня военный праздник, а не именины какого-либо члена большой венценосной семьи. Также не появилась Клеменция, жена молодого Карла. Принцесса жаловалась на то, что ее четырехлетний сынок в последнее время сильно плачет и не засыпает без матери.

Немного в стороне, за отдельным столиком сидел Террос, как представитель правящей Земли. У мага на столе находился графин с темным вином, хрустальный бокал и позолоченная тарелка с небольшим набором закусок, указывая на скромность верховного мага. Изредка Террос прикладывал к губам витую трубку, выпуская из нее золотистый, резко пахнущий дымок. Магистры остальных стихий не пришли. Скорее всего, это было подстроено самим Терросом а, может, являлось простым совпадением.

За другими столами угощались менее именитые дворяне, владельцы поместных земель и окрестных замков. В зале играла легкая музыка, танцевали эльфийские прелестницы, а на полу, у самых ног короля, примостился гномик Стради, играющий на дудочке. Рыжий дурачок с длинным носом. Этот королевский шут постоянно дурачился и веселил всех, хотя обладал острым умом, великолепно владел магией и шпагой. При случае он мог сыграть роль и судьи, и кавалера, и толкового советчика. Но сегодня — праздник, поэтому гномик смешно пыхтит в дуду, с усердием надувая красные щеки.

Вообще, именно гном проклял Карла Двенадцатого и его трон. Десять лет назад король вторгся в пограничные Уроченские горы на востоке и перебил большое количество местных жителей. Жажда взять под контроль золотые шахты заставила пойти на массовое истребление малого народца. Гномий король перед своей смертью произнес слова проклятия в адрес Карла и его семьи, предрекая недолгое правление и быструю смерть любого, кто займет престол. С тех пор трон и называют Проклятым. Хотя, прошло уже десять лет, и многие не верят в силу проклятия.

Прошло время, через пять лет после карательной экспедиции во дворце появился Стради. Считалось, что имея в шутах личного гнома, король оберегал себя от чужой вредоносной магии. Он всячески опекал Стради, словно извиняясь перед убитыми гномами. А так как гномы росли и взрослели быстро, то придворный шут сейчас выглядел, как двадцатилетний юноша, хотя и маленького роста.


Когда все приглашенные уселись на свои места, король обвел царственным взором зал и величественно поднял вверх правую ладонь, призывая к тишине. Гости притихли, танцовщицы поклонились и удалились, но Стради настойчиво продолжал дудеть. Возмущенный король просто пнул сапогом своего любимца, только тогда музыка прервалась.

— Дорогие мои верноподданные! Вы все здесь со мной! Братья мои и племянники, блистательные герцоги, маркизы и графы! Мой любимый сын, Карл! Моя царственная супруга, Анна! Верховный маг Террос! Также я приветствую и остальных своих вассалов. Вы, держатели замков и вотчин, вы — опора государственной власти! Сегодня мы празднуем столетие победы над подлым и коварным врагом! Мой славный предок, Карл Девятый, разгромил брайтов, морских разбойников, потопил их корабли, взял вражеские крепости и гавани, откуда осуществлялись грабительские набеги. Король создал могучий Северный флот, надежную армию, и с тех пор наша страна не знает поражений в войнах! Мы дадим отпор любому неприятелю и стремительно сокрушим его! Да здравствует наша великая Империя!

Вообще, королевство называлось Империей лишь на словах. Когда-то давно под рукой властелина, занимающего престол в Столице, было гораздо больше земель, включая Полонию и Фринцландию, южные каганаты и острова брайтов. Но со временем Империя потеряла все сопредельные земли, кроме трех больших провинций, и теперь вместо императора на троне сидит король.

Карл Двенадцатый замолчал и тут же зал огласился восторженным ревом людей, которые встали со своих мест и подняли заздравные кубки. Но король знаком остановил всех и продолжил:

— Я много лет служил этой стране, неустанно отдавая свои силы и годы. Мы стали крепки и могучи! Золотой запас державы увеличился многократно. Города растут и процветают, мои подданные радуются. Однако, время Земли проходит. Если господа маги хотят узнать мое мнение, то я считаю, что с моей смертью должна наступить эпоха Дерева. Эпоха роста. Время моего единственного сына.

В зале раздался едва слышный ропот и трусливые шепотки, но король гневно сверкнул глазами и произнес:

— Сегодня я позволю тебе, мой дорогой сын, впервые испить из царской чаши! Скоро ты заменишь меня и на троне.

С этими словами король протянул дорогой золотой кубок принцу, забирая себе его серебряный.

— Отец! — молодой Карл чуть поклонился и взял в руки кубок. — Я не ожидал такой чести. Живи, отец, правь долго! Возможно, ты слишком спешишь на тот свет? Я пью за твое здравие!

— Спасибо, сын, — король усмехнулся. — Тогда я выпью за твое будущее! Ибо, кому, как не тебе править после моей смерти⁈

Карл Двенадцатый поднес серебряный кубок к губам и сделал большой глоток. И тут произошло странное. Внезапно король закашлялся, закачался, и показалось, что на сизых губах выступили кровавые пузыри. Карл медленно опустил руку на стол, все заметили, как глаза властителя выпучились, а лицо бросило в краску.

— Король отравлен? — прошептала королева, хватая мужа за руку. — Негодяи, вам что, не дождаться, когда он умрет сам?

— Спокойно, Анна, — Карл Двенадцатый ожил и нежно погладил пальцы жены. — Возможно, ты ошибаешься. Однако, придворного лекаря сюда! Живо!

Вскоре в зал притащили сухенького старичка в очках с медной оправой. Лекарь дрожал, как сирая березка на ветру в чистом поле.

— Герман, возьмите этот кубок и проверьте на яды в своей лаборатории. Я зайду к вам после пира.

— Государь, а как вы себя чувствуете? Может стоит вас немедленно осмотреть? Это не займет много времени! — пролепетал Герман.

— Я здоров и голоден как океанский кашалот! Мы будем праздновать! — прорычал король и стукнул кулаком по столу. Кубок с остатками вина опрокинулся, заливая белоснежную скатерть.

Герман тяжело вздохнул, быстро подошел к столу и осторожно забрал злосчастный кубок. Заглянул вовнутрь.

— Капля осталась. Может, даже не одна. Не беспокойтесь, моих магических способностей достаточно для определения состава этого напитка!

— Отлично! Ступай… Гости! А что вы все не пьете? Не хотите пить за мое здоровье? За молодого принца? Немедленно всем пить! Всем пить!

Подданные держали свои чаши и кубки, боясь их, словно ядовитых змей, многие дрожа и трясясь, сделали первые глотки. Король медленно обвел взором своих близких, все оставались внешне спокойны, Террос хмурил брови, а принц Карл казался немного бледным. Несколько мгновений гости ожидали, что им тоже сделается плохо, но только толстяк Генрих оглушительно чихнул, утирая толстый нос. Король-же усмехнулся, вновь пнул Стради тяжелым каблуком, и гномья дудочка заиграла вновь.


Через пару часов пир разгорелся вовсю, словно костер. В зал вернулись эльфийские танцовщицы, затем их заменили бородатые фокусники и другие артисты. Музыка играла громко и непрестанно, развлекая гостей. Однако, вся эта праздничная атмосфера прекрасно скрывала от посторонних ушей те разговоры, что велись за столом у короля.

— У нас что, действительно увеличился золотой запас? — осторожно спросил Антоний, поигрывая кубком. — У меня, как у хранителя казны, другое мнение. Красив сундук, да дно крысы съели.

— Неужели? — усмехнулся король, услышав замечание Антония. Этот герцог любил говорить иносказательно.

— Народ постоянно жалуется на нехватку самого необходимого! Военные ветераны получают очень небольшую пенсию, едва покрывающую расходы.

— Ну и что? — хмыкнул Карл Двенадцатый. — Их не так уж и много осталось. Я же издал указ об единовременной выплате им по пятьдесят кролов!

— Но они получают каждый месяц всего по двадцать! Может, стоит увеличить ежемесячные выплаты хотя бы до двадцати пяти? Лучше каждый день по зерну, чем раз в год мешок. Это будет мудро и справедливо. Ты не боишься бунта, мой брат?

— Нет, дорогой Антоний, этих ветеранов с каждым годом все меньше. Они не представляют серьезной угрозы. Кто вспомнит меня, если я разово подниму пенсии? А вот каждый год получать эдакий пряник приятно любому! Кстати, Генрих, что у нас по урожаю?

Толстый герцог мирно посапывал, утомившись роскошным обедом, но, услышав голос короля, мигом открыл глаза:

— Кто, что?

— Сколько у нас запасов зерна? Каков урожай?

— Эмм… — Генрих устало потянулся за куриной ножкой, — Хуже, чем в прошлом году, летние ураганы причинили определенный ущерб.

— Слышал, Антоний? Мы не можем рисковать. Если мы увеличим пенсии, то казна быстро оскудеет. Ведь у нас в этом году меньше зерна и меда для продажи соседям. А что будет в следующем году? И где нам брать столько золота? — вопросы короля били не в бровь, а в глаз. Однако Генрих, отчитавшись, хлебнул вина, отведал курочки, и снова заснул, теперь уже с недоеденной ножкой, торчащей из угла рта.

— Быть может, дорогой… — подала голос королева Анна. — Нам стоит увеличить чеканку монеты, уменьшив в ней содержание золота? Или…

— Нет! Этого нельзя делать! — вскричал Карл Двенадцатый. — Это приведет к большему обвалу цен! Это грозит проблемами и во внешней политике! Но, стой, «или», что ты имела ввиду под этим?

— У нашего брата Франциска две дочери, не пора ли их выгодно пристроить? Сколько можно принцессам сидеть в девках? Постоянно проводят время в безрассудных пирушках! А сюда они даже не заявились! — Анна чувствовала себя несколько одинокой, оказавшись единственной женщиной за королевским столом. Супруги братьев короля также не пришли на пир, посвященный военной победе.

— Западный сосед Алоиз уже третий год грозит войной. Державе необходим брачный союз с ним! — продолжила Анна. — Сам король запада уже не является достойным женихом, но я думаю, что его сын, Адольф, — вполне подходящая партия. Ни с кем из других дворов соглашений, как я знаю, не подписано…

— А если и подписано, то мы их сорвем! — предложил Антоний.

— Не перебивай, брат! — встрял Карл Двенадцатый. — Анна права. Итак, дорогой Франциск, я думаю, стоит послать этому Адольфу портреты Шарлотты и Изабеллы. Сделать намек на богатое приданое. Кого он выберет себе, ту девицу и выдадим замуж. Если две наши державы объединятся в мощный союз, то весь мир содрогнется! — король вскричал от возбуждения. — Ни один пират не поднимет в этой бухте черного флага! — добавил он, вспомнив о празднике.

— Пусть будет следовать удача Шарлотте! — воскликнул принц Карл, — Она старше Изабеллы на четыре года, поэтому я считаю, что именно ее портрет нужно послать заграницу. А младшую сестру пока придержать.

— Пожалуй, ты прав, мой сын, — поддакнул король. — В тебе просыпается державная мудрость.

— Постойте! — внезапно вскричал Людвиг. — Мы же станем посмешищем всего континента. Шарлотта — пошлая и распутная девица! Я постоянно слышу рассказы о ее новых любовниках, о ее хмельных пирушках и безобразных оргиях. К тому же она приобщает к своим шашням и сестру!

Франциск побагровел и сжал кулаки, услышав такие слова о своих дочерях. Он уже хотел достойно ответить, как его опередил Робер:

— Брат, зачем ты поливаешь грязью нашу сестру? Ты считаешь себя святым ангелом, который может судить о других? Что ты знаешь о Шарлотте, кроме постыдных слухов?

— А-аа, братик! — съязвил Людвиг, на его губах закривилась ехидная улыбка. — Ты ее защищаешь? Значит ты и сам вступал с нею в кровосмесительную связь!

Робер вскочил из-за стола и схватился за эфес шпаги, но тут его придержал Антоний, Карл Двенадцатый властно взмахнул рукой, а наследник престола встал и прокричал, обращаясь к Людвигу:

— Зачем ты, Людвиг, толкаешь нас к ссорам? Мы же — братья! Зачем ты осуждаешь и порочишь свою сестру, какая бы она не была? Если Робер питает к Шарлотте нежные чувства и дарит цветы, то это совсем не значит, что он делит с нею постель!

— Прекратите! — властно вскричал король, сдвинув брови. — Заканчивайте раздоры! Шарлотта выйдет замуж даже в том случае, если она стала самой грязной шлюхой в моем королевстве, и ее имел каждый солдат! Мне плевать! Нужно думать не об ее ненасытном лоне, а о величии страны. Нам выгодно выдать эту шлюху замуж! Если мы не сделаем это, завтра сюда придут иноземные солдафоны и отымеют нас всех!

Франциск то краснел, то бледнел, слушая, как обсуждают его дочь, но не мог перечить королю.

— Это уже решено! — продолжал Карл Двенадцатый. — А вы, дети, не ссорьтесь! Вы же братья! Нашли из-за чего ссориться. Из-за потаскухи! Людвиг, советую тебе не мутить воду. (это было произнесено намекая, что Людвиг маг Воды). Ты, Робер, не горячись! (что также призывало мага Огня к спокойствию). Карл, мой сын, не обращай большого внимания на своих братьев. Когда они ссорятся, в таких разговорах нет ни смысла, ни правды! Нельзя верить слухам, — король тронул Франциска за плечо, поддерживая. — Тоже мне, дурачки! Развесили уши, Шарлотту развратницей выставили! А через месяц злые языки скажут, что мой сын — мужеложец!

Напряжение потихоньку спало. Все за столом рассмеялись, кроме Людвига. Он, вскочил из-за стола, смел тарелку рукой, и получилось так, что она полетела в молодого Карла. Людвиг, даже не обращая внимания, бросился прочь из зала.

Наследник престола не простил оскорбления, он также поднялся и устремился вслед за Людвигом, чей плащ уже скрылся за тяжелой дверью.

— Стой, мой сын! — закричал Карл Двенадцатый, но тут же осел, хватаясь за грудь.

Не прошло и пяти минут, как оставшиеся молодые маркизы, Робер и Эдуард, сверкнув глазами друг на друга, медленно встали из-за стола.

Загрузка...