Проклятье или ничейная земля

Глава 22 Новое нападение

Виктория, отправив своих уставших и грязных констеблей обратно в Управление, вместе с Кевином Смитом из Речного пошла обходить с опросом дома, в которых по сведениям адера Уве проживали маги. В остальные особняки направились «воспитанные» пилотки Арно. Виктория была готова на что угодно клясться — толку от этого не будет. В квартале, подобном этому, никто никогда ничего не замечает, а если и замечает, то докладывает только хозяину — высший свет старается держаться подальше от полиции и всего того, что может привести к порче репутации.

Худой, немножко сутулящийся Смит явно стеснялся и даже не пытался заговорить с Викторией — он шагал на шаг позади, мрачно пытаясь смириться с чем-то. Судя по поджатым губам и залёгшим между бровей морщинам, не сильно-то у него и получалось.

Когда подошли к дому Орвудов, Смит опередил Викторию, сам постучав в дверной молоток — тут не доверяли электричеству и новомодным веяниям. Дверь открывать не спешили, хоть в мозаичном окне и мелькнула чья-то размытая фигура. Виктория смутно по прошедшему на прошлой седьмице вечеру в мэрии помнила чету Орвуд, точнее нера Орвуда — в летах, немного суетливого и болтливого.

— Лера Хейг… — Смит споткнулся на обращении и поправился: — простите, инспектор Хейг…

Она благосклонно посмотрела на констебля:

— Слушаю вас.

— А может… Хогга прокляли?

Виктория поняла, что Смит еще не готов сдаться под натиском улик. Неопровержимых, кстати.

— Храм должен был проверить. Даже если не проверили, то сейчас на Хогге точно нет проклятий — его осматривали после задержания. На нем нет проклятийных плетений. Суперинтендант Эш хорошо разбирается в проклятьях.

Смит возмущенно дернул плечом, и Вик одернула парня:

— Только не надо говорить, что он предвзят. Если бы то, что случилось с лерой Элизабет, произошло с какой-нибудь лерой из другого рода, то, поверьте, от Хогга бы ничего не осталось. Леры не прощают такого отношения.

Смит промолчал. Кажется, он всерьез думал о предвзятости Эша.

За дверью особняка не было слышно ни звука, и констебль вновь неуверенно потянулся к молоточку, но Виктория отрицательно качнула головой:

— Не стоит раздражать дворецкого — он и в первый раз хорошо расслышал. Просто не спешит открывать — мы же полиция. Можем и подождать.

Смит вздохнул и выдал новую версию случившегося с Хоггом:

— Может, на него навели порчу?

Виктория пожала плечами:

— Её следы бы тоже обнаружили. — Она задумалась и призналась: — Хотя я не уверена, что Хогга проверял колдун — колдуны не служат храмам.

Она знала лишь одного колдуна, который служил храму, точнее отцу Маркусу. Жаль, что они оба уехали в Вернию. Сейчас знания Брендона могли бы пригодиться.

Смит ожил:

— Видите, может же быть! И тогда на серже нет никаких этих плетений… Зато все, к чему он прикасается… — Кевин понял, что говорит что-то не то и сник.

К счастью, дверь открыли, и молодой лакей — даже не дворецкий, — возвестил, старательно глядя в никуда — лучшего способа показать, что констебли — пустое место, он не смог придумать:

— Полиция приходит с черного входа, керы! — Он дважды оскорбил их: и когда послал, как прислугу, к другому входу, и когда обозвал керами, когда как констебли приравнивались к нерам по положению. Лакей попытался закрыть дверь, но Смит мертвой хваткой повис на ней.

Виктория тем временем крайне капризным и скучающим голосом, тем самым, почему-то считающимся благородным, представилась, протягивая визитку:

— Лера Виктория Хейг, инспектор полиции Управления по особо важным делам. — На визитке тиснением с золотом был напечатан её полный титул. Лакей сглотнул, побелел и сдался, принимая визитку и провожая Викторию и Кевина в дневную гостиную, а сам спешно побежал за дальнейшими инструкциями. К инспектору с сиятельным титулом этикет их чопорного общества был не готов.

Виктория выбрала кресло в глубине гостиной, подальше от раскаленных солнечных квадратов на полу. Смит, тоже бледный, как лакей, замер стоя возле её кресла. Он с удивлением рассматривал безвкусную на вид Вики роскошь гостиной: изумрудные обои с позолотой, хотя уже пару лет как доказана ядовитость зеленой краски, толстые ренальские ковры на полу, сейчас беспощадно выжигаемые солнечным светом, картины в классическом стиле, вычурная мебель без единого изъяна — ни вытертой обивки, ни сколов на дереве — между прочим, истинная роскошь как раз заключается в несовершенстве и потрепанности мебели, ведь это значит, что ею пользовалось не одно поколение рода. Обыкновенные нувориши, которых сейчас полным-полно после промышленной революции. Семья Ренаров тоже разбогатела относительно недавно, но отец никогда настолько не кичился деньгами, как эти Орвуды.

Виктория предложила Смиту, рукой указывая на другое кресло:

— Присаживайся!

Только парень упрямо качнул головой — Арно их хорошо выдрессировал. Или Хогг?

— Не положено. — Он сделал шаг вперед, чтобы Виктории не приходилось оглядываться на него и пробормотал: — Так что насчет порчи? Так и болезни передают… Ну я слышал, во всяком случае… Бабка пугала, постоянно заставляла держаться за ухо при виде черного кота или плевать через плечо… Она говорила, я сам не знаю, там сперва прячут болезнь в яйцо, яйцо передают кому-нибудь, яйцо лопается и… Или через какой-нибудь предмет… Я слышал, даже через волос можно порчу навести. Хотя вроде кровь надежней. — Кевин старательно придумывал планы по спасению Хогга и все больше запутывал Вик.

Вик нахмурилась: с передачей болезни, кстати, вариант! Это хорошо Смит придумал. Весьма возможный вариант — они даже болезнь знают: кожно-язвенная в третьей неизлечимой стадии. Кто-то с вернийкой передает её Натали Хогг, от неё болезнь попадает на Хогга… Причем болезнь не отступает, требуя новых и новых жертв порчи. Проблема в том, что порча — темный ритуал, а свидетельств его проведения у них не было. Вик сдалась:

— Дело в том, что нет светлых ритуалов с порчей, Смит. А свидетельств за темный ритуал у нас нет. Адер Уве говорил, что не было данных за темный ритуал. — Она понадеялась, вдруг этот генератор идей еще что-нибудь придумает.

Смит не придумал. Погрустнел и затих.

Вик сама продолжила:

— Тогда надо искать женщин, которые могли бы заразиться вернийкой.

Смит как-то обреченно спросил:

— Почему женщин? На сестру Хогга напали мужчины.

— Потому что мужчинам проще уживаться с вернийкой. Опуская тот весьма странный и щекотливый момент, что мужчина, больной вернийкой, приобретает в обществе мужчин вес, считаясь весьма знатным любовником, когда как лера в такой же ситуации становится падшей и теряет репутацию, так еще и мужчины весьма удачно прячут язвы под одеждами. По тому же Хоггу и не скажешь, что у него вернийка, пока язвы не переползут на лицо. А женщины вынуждены демонстрировать свои плечи и руки в вечерних и бальных платьях — язвы скрыть в таком случае не получается. И на больную вернийкой леру падает вечный позор… Весьма возможно, что надо искать не мага, а магиню. С даром некроманта. И с печатью… — Она потерла висок. — Нет, не с печатью — с магблокиратором или механитами, прячущими эфирное сияние. Надо составить списки проживающих тут женщин и передать их в инквизицию обеих ветвей храмов — пусть проверят всех на потенцитовую интоксикацию… И я все равно не понимаю, как смогли скрыть черный ритуал. Щит Фидеса держать крайне нелегко, это я по собственному опыту говорю. Если адер Уве не лгал, то… Никто не мог помогать со щитом в те дни.

Смит вздохнул:

— Серж говорил, что этот адер его до белого каления доводил своей дотошностью… Он говорил, что адер Уве был одержим этим преступлением.

Вик нахмурилась — с одной стороны, служитель богов и должен быть таким самоотверженным и верным в установлении правды, а с другой, слова Смита звучали как-то зловеще: адер Уве — не инквизитор. С чего бы ему так с головой влезать в это рядовое преступление? Напали портовые крысы на керу — не знаковое преступление, чтобы так с головой в него уйти. В Северном дивизионе по три-четыре нападения на женщин за седьмицу бывает. И что-то адер Уве не бросается их расследовать…

Забавно, дело совершенно очевидное с точки зрения улик. Просто цепь невероятных совпадений, и… Хогг точно виновен — улики не умеют лгать. Только она сейчас, как Грег, хотела получить кроме улик еще и признание Хогга. Брок со своей контрабандой научил её одной простой мысли: важно еще разбираться в мотивах. Все может оказаться не тем, чем кажется. Брок вообще мир спасал. А Хогг? Она отмела в сторону крамольную мысль, что тот спасал какую-нибудь любовницу из лер. Дар Хогга проснулся после нападения, а не до.

Нер Орвуд, который к ним со Смитом спустился спустя всего четверть часа оказался, как и помнила Вик, суетливым и болтливым мужчиной. И, естественно, ни он, ни его домочадцы ничего не видели и не знали. Это было сказано так категорично, что стало ясно — он даже расспрашивать никого не собирается. Канун они вообще проводили за пределами Аквилиты, только сейчас вернулись. Нер Орвуд, как жалобу, произнес, что постоянная смена власти городу не на пользу пошла. Смит записал в блокнот его показания — было видно, что он постарается их проверить. Надо будет сделать запрос в таможенную службу. Хорошо, что это Аквилита — тут просто так город не покинешь.

В следующем доме им с Вик тоже были не рады, но лер Харрингтон хотя бы пообещал, что расспросит слуг. Позволить сделать это Смиту он разрешения не дал. Лера Харрингтон оказалась чудесной красавицей с белоснежной, без единого изъяна кожей, с черными, как вороново крыло волосами и удивительно яркими синими глазами — такие красавицы и без приданого легко находили мужей. Странно, что такая красавица вышла замуж почти за старика — у неё с мужем была разница почти в четверть века. Сейчас это уже осуждалось. Тот же Эван разницу в десять лет между ним и Вик считал катастрофой… Хотя, с другой стороны, у такого брака, как у Харрингтонов, есть одно большое преимущество — мужчина уже нагулялся и знает, что хочет от супруги. Как правило, в таких браках мужчина сохраняет верность.

Канун и праздники по словам лера Харрингтона они проводили в лесу Сокрушителя, снимая там небольшую хижину. Он даже принес в качестве алиби документы об аренде хижины. Весьма предусмотрительно сохранять такие документы. Только добраться из леса Сокрушителей до парка пара часов всего. Это не алиби — ночь в Канун длинная. Все можно успеть, было бы желание.

Нер Оливейра дома отсутствовал. Их со Смитом принял дворецкий, который сообщил, что нер Оливейра в Канун всегда покидает Аквилиту — встречает Явление с семьей в Арселе.

Вик вздохнула — все три вероятных подозреваемых с алиби. Хоггу катастрофически не везет! Или он все же виновен. Она спустилась с крыльца дома Оливейры и замерла: несмотря на ветер и зной, улица ожила. Гуляли дети, запуская воздушных змеев, следили за их прогулкой гувернантки, сейчас немного встревоженные — они привыкли проводить это время в парке, а тот был еще закрыт без объяснения каких-либо причин. Один из мальчиков лет пяти увлекся змеем и не заметил бордюр. Мальчишка упал, громко при этом крича. «Ноа явно бы на стала дружить с таким плаксой», — машинально подумала Вик. Няня тут же бросилась к мальчишке, утешая его странным стишком — уж лучше бы домой его отвела и промыла ранку:

— Боль твою отдам ромашке,

Та отдаст её букашке,

А букашка улетит,

И у Стива не болит.

Вик вздрогнула:

— Кажется, я знаю, как могли передать вернийку сестре Хогга. И как Хогг забрал болезнь себе…

— Все же порча? — вскинулся усталый, потный Смит. В его глазах плескалась внезапная надежда.

— Абсолютно светлый ритуал. Только я не уверена, что его можно так-то осуществить. И, главное, как поймать преступников. Не ждать же следующего Кануна.

Элизабет устала — наверное, из-за болезни она тяжело переносила зной. Дел же накопилось немало, и ради Грега она упорно ими занималась, проведя всю первую половину дня в разъездах. Она даже лекарство с собой захватила, не надеясь оказаться дома в обед. Они побывали с нером Чейзом, управляющим артефакторной фабрики Фейнов, в мастерской Риччи, договорившись об обучении для начала десяти рунных кузнецов, потом они поехали в Ветряной квартал, где выбрали место для будущей фабрики — поближе к воде, так как Чейз не хотел полагаться только на дирижабли. Ривеноук никогда не застывала, так что её легко можно было использовать, как транспортную артерию. Они провели несколько собеседований с кузнецами, дали в газету объявление о наборе рабочих и строителей, отвезли в мэрию всю необходимую документацию, и вот сейчас собирались ехать на переговоры с профсоюзами, спасая Эвана Хейга, как тут…

Элизабет замерла у крыльца мэрии, рассматривая как со стороны грузового порта через Поля памяти потянулся в горы черный, едкий дым. Он затягивал полнеба, извиваясь как клубок черных гадюк по осени в ямах, и только все больше и больше усиливался.

— Что это? — спросил ничего не понимающий Чейз. Если бы Элизабет знала!

Дымный столб рос и рос, погружая город в воняющую гарью мглу, даже ветер шаррафы не справлялся, заставляя кашлять и вспоминать добром маски Вечного карнавала. Элизабет, кстати, давно перестала носить с собой маску. Зря, как оказалось.

— Это что-то горит в порту. Что — я не знаю.

Гулкий, пробирающий до костей взрыв сотряс город. Элизабет громко сглотнула — уши заложило. Сердце трепыхалось в горле. Вспомнились страхи о налете на город. Только среди дымов не было дирижаблей. Еще не родился тот сорвиголова, кто сможет плыть в шаррафу. Высоко в небеса рванули языки пламени. Даже страшно представить, что так сильно могло гореть, если даже тут, через холмы Полей памяти, было видно пламя.

Загудел ревун, призывая к вниманию, а потом раздалось объявление о пожаре в грузовом порту с просьбой к жителями сохранять спокойствие и не находиться на свежем воздухе, заодно закрыв и все окна и двери.

Лиз вздохнула:

— Нер Чейз, езжайте домой, пожалуйста.

— А вы? — мужчина внимательно посмотрел на неё.

— А я магиня. Я обязана предложить свою помощь в борьбе с пожаром.

Она направилась в сторону управления — Грег сегодня весь дань был странно опустошен эфиром, и она переживала за него. Явно же его позовут на пожар, как было на прошлой седьмице. Странная тенденция в Аквилите складывается — ни седьмицы без сильного пожара!

Грег в своем кабинете сидел и думал над другой тенденцией, куда как более частой: Жаме привел к нему мелкого мальчишку лет десяти из Ванса. Мальчишка, давясь слезами и колой, которую ему принес Одли, быстро говорил — непонятно, зато крайне живо:

— Папка сказал: «Тикай!», когда эти полезли… Мы на рыбалку шли по краюшку… Кладбища… Мы никого не трогали, а тут эти… Кости, глазища сияють, мычат… Папка и заорал тикать, а сам остался. Кинулся значится на этих, чтобы они за мной не побегли. Они и побегли, токмо я быстрее. Я до храму и ну бить в набат… От адера прилетело — все же спали ишшо… А тут эти показались на краю деревни… Мычат, шатаются, ползуть… Глазища — во! А клыки… И как все побегли в храму. Адер даже ухо мое отпустил, и я к папке… Телефона-то не работаеть. Я к папке рвался, а потом понял, что надо не к папке, а надо сюдыть… Я и побежал. Бежал, бежал, а потом меня подвезли, а потом я снова бежал — деньги́-то потелефонировать нетути… Я и бежал. Спасите папку! И это деревню тож спасите. Они там в храму сидять, до них не доберутся, а вот папка… — он громко икнул.

Грег сомневался, что от «папки» там хоть что-то осталось.

Он посмотрел на Одли:

— Парни…?

— На пожар в порт по тревоге все уехали, — пробурчал тот.

Грег потер переносицу:

— Как ты думаешь, если возьмем с собой Хогга, то это не будет расцениваться как издевательство над задержанным?