Проклятье или ничейная земля

Глава 43 Неожиданное побратимство

Утром выходного дня, когда тепло и весна вернулись в город, Эван все же объявил о независимости Аквилиты. Он долго перед этим советовался с Грегом, Броком, Оливером Фейном и даже вернийским принцем Анри, точнее теперь королем. Последний даже обосновал выход Аквилиты из Тальмийской империи — нашел какой-то там прецедент. Вик жалела об одном: поддержать мужа она не в силах. Она обещала себе, что будет больше интересоваться политикой, но пока времени выполнить обещание у неё не было. Сил хватало только на службу.

Адер Уве стойко унес свои секреты на тот свет — он не отозвался на призыв нериссы Орвуд. И ритуалы Брендона, утром не выдержавшего и рванувшего в морг, не смогли вызвать душу Уве. И даже тряхнувший стариной, от которой за лигу несло запретными практиками, лер Ванс не справился — голова адера отказалась становиться говорливой цанцой, хотя как раз цанцы весьма и весьма словоохотливы по приказу хозяина. К полудню храм забрал тело адера вместе с надеждой его все же разговорить. Подсказкой остались только камни-ловушки душ.

Последние дней шесть Вик практически поселилась в управлении, занимаясь поисками сообщников Уве. Даже ночевала, бывало, в кабинете. Хорошо, что Эван её понимал. Немертвые, которых так и не придумали, как тактично называть, абсолютного доверия пока не вызывали. К сожалению оказалось, что из всех ищеек Аквилиты — Эван даже привлек к делу наемных, — след с обнаруженных немертвыми камней-ловушек могли считать только Вики и Алистер. Поэтому без отдыха приходилось мотаться по городу: по скупкам, ювелирным магазинам, мелким лавкам, мастерским и ломбардам, храмам и приютам, чем боги не шутят, в надежде случайно набрести на знакомый запах. Йорк, чьи подопечные точно так же носились по городу, только выразительно молчал, видя усталую Вик, снова вернувшуюся с бесплодных поисков. Каждый вечер она, сидя в своем кабинете, мрачно рассматривала простые полудрагоценные камни-ловушки огранки «кабошон» — такие можно найти везде. Не факт, что их вообще купили тут. Не факт, что гравировку на камни: несколько незапрещенных рун, — нанесли тут. Все может быть напрасным, как напрасными оказались поиски связи между Сайксом, Чандлером и адером Уве. Брок, который занимался отработкой этих связей под конец седьмицы только разводил руками. Узнать удалось только одно: у Чандлера когда-то была сестра, которая приняла постриг в одном из ондурских монастырей — так себе связь между адером Уве и фальшивыми амулетами. Брок стал злым и настороженным — именно таким Вики его видела перед отправкой контрабанды в Вернию в прошлом году. Тупик. Самого Чандлера об адере не спросишь, а уж найти следы его сестры совсем нереально. Да и причем тут она?

С поисками изготовителей камней-ловушек заведомо повезло немертвым — у них и скорость перемещения больше, и время терять на сон почти не нужно. К концу седьмицы удалось найти ювелирный магазин, продавший камни на нужды храма, и рунного кузнеца, нанесшего руны на камни. Естественно, и хозяин магазина, и продавец, и кузнец оказались случайными людьми и о том, для чего понадобились адеру Уве камни, ничего не знали. Очередной тупик, которых в деле душекрадов оказалось немало. Вик уже казалось, что еще один день бесплодных поисков, еще один тупик, еще одна неудача, и она или сдастся, или взвоет от безнадеги. А ведь дело о фальшивых амулетах и возвращении немертвых было не единственным у Вик. В Аквилиту на пересмотр дел стали поступать первые этапированные из тюрьмы острова Чарк в дельте Ривеноук и Гарийской каторги, находящейся на самой границе Аквилиты. Хогг разрывался между Викторией и Грегом. В конце концов Грег его временно отдал под её начало. Хогг перелопачивал дела портовых крыс, арестованных по наводке Арно, и вместе с Гудвином, секретарем Эвана, занимался делами пропавших в Канун Явления нерисс — убитых в Приморском парке девушек надо было опознать. Арно смог вспомнить имя только последней нериссы, убитой в этот Канун. Хорошо, что он осознал, что сотворил, и сотрудничал со следствием, сдавая портовых крыс, которых нанимал для неры Орвуд. Хотя Вик подозревала, что дело отнюдь не в раскаянии Арно. Он надеялся отделаться ссылкой на каторгу в одну из дальних колоний. Вик знала, что капитаны кораблей, перевозившие каторжан, могли образцово ведущих себя во время затяжного плавания преступников выпускать на берег простыми гражданами новой колонии Тальмы. Обычная практика, ведь желающих добровольно ехать поселенцем в неосвоенные колонии почти не было. Вик держалась и не сообщала Арно о том, что Аквилита больше не часть Тальмы. Корабль, везущий его к дальним землям, ему не светит. Его ждет Гарийская каторга. Совесть Вик при этом молчала — Арно знал, что ждет девушек в доме неры Орвуд, и со спокойной душой отправлял их на смерть. За седьмицу удалось опознать трех убитых в Приморском парке и найти двух убийц последней девушки. Остальных, уверял Арно, Хогг уже отправил за решетку по его приказу. Вик было отчаянно жаль, что убитую в Приморском парке четыре года назад, обозначенную в деле как Икс-38, опознать не удастся. Она никогда не вернется домой. Её родственники никогда не узнают участь своей дочери. Это злило до желания оборота, до желания найти печень виновного и выгрызть её. Жаль, что нера Орвуд уже была похоронена, а нер Орвуд никогда не ответит перед законом за совершенное.

Вик вложила в дело убитой Икс-38 заключение судебного хирурга Картера и завязала папку. Хогга в кабинете не было, и Вик проникновенно выругалась в потолок:

— Бешеные белочки!

Ей бы сейчас хоть одну хорошую новость перед тем, как идти с отчетом к Грегу. В кабинет на пару минут влетел Одли, такой же замотанный, как и Вик, и в то же время безумно счастливый — его глаза сияли от искренней любви к лисе. Та себе имя пока не выбрала и была просто лисой.

— Хочешь хорошую новость? — спросил Одли, замирая у порога с папкой в руках и готовый лететь куда-то дальше.

— Конечно, хочу! — Вик даже вскинулась в ожидании.

Одли расплылся в огромной улыбке:

— Наша девочка! Ищейка до мозга костей. Тебя дома еще не забыли? — Он все же прошел в кабинет и замер перед Вик, опираясь руками на стол. Сейчас он снова был серьезен, как никогда.

Вик отмахнулась:

— Нет, там Дакарэй вырезает из дерева третью плавающую уточку. Он еще не подозревает, что и эту утку Ноа забракует, так что девочки не скучают.

Об игрушечной утке и попытках её научить плавать в управлении уже знали все, как знали и то, что нер Дакарэй принят в управление внештатным консультантом. Основное же его занятие — обучение Эвана владению эфиром. Заодно он навестил в госпитале когда-то пострадавшего от рук бокора семьи Аранды альбиноса Смита — Дакарэй обещал сам собрать для лишенного конечностей парня потенцитовые протезы, полностью функциональные, как у него самого — когда-то Дакарэя лишили левой руки: в Карфе плоть альбиносов стоит бешеных денег.

Одли мрачновато сказал, глядя на Вик:

— Ну-ну, впрочем, это твои дела и твоя семья. Учись искать компромисс между службой и домом, Вики.

Она сурово напомнила:

— Новость! Ты обещал хорошую новость.

Одли опять плутовски улыбнулся:

— Дакарэй отвлекся от страшной-страшной карфианской магии по обучению плаванию уточек и снял-таки с Чандлера клятву душой.

Вик вскочила на ноги от удивления:

— Когда⁈

— Только что. Я уже приказал поднять Чандлера в первую допросную — вдруг нахрапом прижмем его. Ты со мной? — это он уже сказал в отчаянно виляющий перед его носом хвост Вики — та понеслась из кабинета первой, на ходу крикнув Хоггу, о чем-то разговаривающему в коридоре с нериссой Орвуд:

— Я в допросную!

Хогг лишь проводил её глазами — в управлении уже все почти привыкли к лисьему хвосту у инспектора. Одна нерисса Анна недоумевала, но Хогг ей все объяснит.

В допросную Вик зашла вместе с Одли — дело о фальшивых амулетах было изначально его. Барнабаса Чандлера было сложно узнать. В камере он растерял свою вальяжность, как и претенциозность. Исчезла снисходительность во взгляде и появилась неуверенность в себе. И одежда потеряла свой лоск: рубашка была неопрятной с сальными пятнами на воротничке и манжетах, брюки отчаянно помяты.

Вик села на стул перед Чандлером. Одли застыл за её плечом, положив на стол папку с делом о фальшивых амулетах. Чандлер кисло осмотрел их и ничего не сказал.

— Вы знаете, почему тут находитесь? — спросила Вик.

Чандлер пожал плечами:

— Не имею ни малейшего понимания. Я требую адвоката.

— Раньше вы говорили без него. Вы передумали?

Он развел ладони, скованные наручниками, в стороны — не сильно-то и получилось:

— Передумал.

Вик развязала папку с делом:

— Вы обвиняетесь в подделке нежите-амулетов на своем заводе в ночную смену.

Одли подался вперед, одной рукой упираясь в стол:

— Чандлер, хватит юлить — для чистосердечного признания адвокат не нужен. Вы можете добровольно признаться в фальшивоамулетничестве. Клятва душой с вас снята — вашу душу не развеет.

— И…? — Чандлер поднял взгляд вверх. В его глазах плескался страх.

Одли напомнил очевидное:

— Чистосердечное раскаяние скажется на решении судьи.

— И…?

Вик вмешалась:

— И в конце концов вам не придется стоять веками у пекла в надежде, что боги вспомнят вас и простят.

Чандлер скривился:

— Зачем вам это все?

— Я вас не понимаю, — честно сказала Вик. Одли выпрямился и снова замер.

— Что за нелепую игру вы ведете, глупая-глупая девочка? Вам когда-то повезло. Не всем так везет — могли бы и понять это. Впрочем, вы глупая, избалованная девочка, которой все само свалилось в руки.

Вик сжала зубы: нет, претенциозность Чандлер не растерял.

— Еще раз: добровольно признайтесь — вам это зачтется.

Он резко подался вперед, грудью упираясь в край стола:

— Зачем⁈ — он почти кричал, вставая на ноги. Конвойный быстро подался к нему и силой заставил сесть. Кричать при этом Чандлер не перестал: — Я и так осужден на смерть! Ради чего эти ваши игры⁈ Пусть идет, как идет!!!

— Ради справедливости. Ради уверенности людей, что закон всегда торжествует.

Он остыл и расплылся безвольной тушей на стуле:

— Чушь для глупых девочек вроде вас. Закон всегда на стороне сильных. И окружающим плевать на закон и на вас тоже. А справедливости вообще не существует.

Виктория тихо сказала:

— Предлагаю последний раз: покайтесь. Признайтесь добровольно — у нас хватит улик и показаний засудить вас и на фальшивоамулетничество. Ради справедливости и ради душ тех, кто пострадал из-за вас. Ради умирающих от фосфорного некроза женщин с вашего завода. Ради погибших в пожаре в порту из-за фальшивых амулетов. Ради погибших на поле боя из-за ваших амулетов.

Чандлер усмехнулся:

— Не буду. Доказывайте, что хотите. Мне все равно. Дважды не убьют. — Он хохотнул, складывая руки на груди: — что, уже жалеете, что спасали мою душу?

Виктория посмотрела на Одли — тот вздохнул и сказал очевидное:

— Уводите его обратно в камеру. Вызовите адвоката и дайте ему ознакомиться с делом.

Чандлер, вставая со стула, повторился:

— Точно, уже жалеете!

Она ему в спину сказала:

— Даже такая душа как у вас нуждается в спасении. Всегда есть шанс на раскаяние. Вы же за порогом встретитесь с теми, кого загубили.

Он обернулся в дверях:

— Они меня поймут.

Вик закрыла папку и завязала её: показаний работниц завода хватит, чтобы Чандлер получил второй смертный приговор, а то и Сайкс заговорит. Только она так устала за последние дни. Отчаянно устала и не знала, как быть с душекрадами, как опознать убитую из Приморского парка, как поступить с тем же нером Орвудом! Это злило больше всего. Ему удастся избежать справедливого наказания. Она понимала: клятва Эвана нерушима, дела против неры Орвуд не будет, и нер Орвуд избежит наказания. Это было просто невыносимо. Еще Чандлер подлил масла в огонь.

Одли осторожно хлопнул её по плечу:

— Иногда и так бывает. Не бери в голову. Доказательств хватит — Чандлеру не отвертеться. Я Сайкса разговорю — этому есть что терять.

Она вздохнула и встала:

— Прорвемся?

— Прорвемся, — подтвердил Одли. — Слова правильные, Вики, а вот настрой как-то подкачал.

Вик заставила себя улыбнуться:

— Ничего. Я обещаю исправиться. Честно. Сейчас пойду, отчитаюсь Грегу и…

— … и домой, — крайне серьезно сказал Одли. — Домой, Вики: уточек купать.

Она вздохнула и согласилась:

— И домой, ты прав, Одли.

Она зашла в свой кабинет, забрала папки с делами убитых в Приморском парке и направилась к Грегу. Тот тоже сдал за последнюю седьмицу — он каждый день, снова и снова, проводил эфирные сканирования Аквилиты и её окрестностей. Итогом стало то, что немертвых теперь было семеро, а не шестеро. Один пришел аж из Ондура. И как прорвался через границу?

Грег отвлекся от бумаг, которые перед приходом Вик читал. Он указал рукой на стул:

— Проходите, инспектор. Садитесь.

Его непредсказуемые переходы с «ты» на «вы» и обратно до сих пор смущали Вик. Она осторожно положила папки с делами на стол перед Грегом и села на стул:

— Принесла для проверки. Это по делу неры Орвуд. Точнее то, что мы вообще можем довести до суда.

— Да, хорошо, инспектор. Продолжайте.

— Дело об убийстве Икс-35, первой убитой в Приморском парке. Тут глухо. Никаких особых примет у неё нет. Арно не помнит её имени. Он назвал крыс, которые её похитили и потом убили по приказу неры Орвуд. Я проверила: Джонни «Зубочистка» и Крейг «Слон» умерли на каторге, куда попали по обвинению в воровстве. Кажется, это дело уйдет в нераскрытые. Дела об убийстве нериссы Нико, бывшей Икс-36, и нериссы Торичелли, бывшей Икс-37, закрыты из-за смерти подозреваемых — все крысы умерли, кто в тюрьме, кто на каторге, куда попали по разным обвинениям. Девушек удалось опознать, родственники уже забрали их тела. Дело об убийстве нериссы Миллер, проходившей у нас как Икс-38, готовится к передаче в суд: Байо нашел Смита и Холмса, подозреваемых в её убийстве. Арно их опознал. Признательных показаний они не дали. Как-то так.

Он внимательно посмотрел на неё:

— Молодец.

Она отрицательно качнула головой:

— Моей заслуги в деле почти нет. Все основано на показаниях Арно.

— Думаете, что он нас обманывает?

— Нет, надеюсь, что нет.

— Тогда что тревожит?

Вик нахмурилась, не зная, поймет ли её Грег. Он сам предложил:

— Нер Орвуд, да?

Она призналась:

— Да. Байо ездил и разговаривал с нериссой Одиль — это предпоследняя любовница Орвуда. Она глубоко больна вернийкой, как и её ребенок. Она отказалась подавать в суд на Орвуда — боится потерять репутацию. Она боится, что если о болезни её ребенка Эбигейл станет известно, то после смерти самой Одиль ни один приют её не возьмет. Я поговорила с нериссой Идо — та навестит Одиль и попытается подобрать для Эбигейл семью. Я сама, как чуть освобожусь, тоже хочу поговорить с Одиль.

— С ребенком все плохо?

Вик подтвердила легким кивком:

— Байо сказал, что да. Ритуал не помог. Я попросила Дакарэя и адеру Вифанию посмотреть Эбигейл, но надежды мало.

— Я попрошу Андре — она не откажет. Так только вырвется из цепких лап принца Анри и приедет в Аквилиту, так сразу и попрошу. Она теперь маг жизни. Возможно, справится.

Вик нашла в себе силы улыбнуться: Грег так откровенно говорил об Андре и Анри… Брендон такого не заслужил. Грег внимательно посмотрел на Вик и счел нужным пояснить:

— Андре помогает Анри с проектом нового дирижабля «Леви», после чего она приедет сюда. Анри хочет заложить его на верфях Аквилиты. Как только Андре приедет — я тут же попрошу её. Может быть, после излечения дочери нерисса Одиль подаст в суд на нера Орвуда. В невозможность обнаружения проклятья Брендона на нере Орвуде я верю, но не хочу действовать против закона, да и душой Брена рисковать не хочу. Кстати, Анри недавно телефонировал. Он сказал, что скоро к нам приедет посол Владыки Венсана. Угадаете, кто это?

Угадать Вик не успела — телефон на столе Грега противно зазвонил. Грег, извинившись перед Вик, поспешно взял трубку:

— Суперинтендант Эш, слушаю. — Он рукой сделал знак, прося Вик остаться. Загадка посла её не сильно не интересовала — она не знала никого из ближнего круга Владыки дореформистов, но уходить не стала.

Голос телефонистки в трубке было почти не слышно, а вот лер Блек, бывший отец Грега, был слишком громок — не расслышать его было сложно:

— Добрый день, сын. Набегался, как Эш? Хватит вольностей с тебя — возвращайся в род. Бумаги пришлют на днях — чтобы подписал тут же!

На Грега было тяжело смотреть: он побелел, брови сошлись над переносицей, глаза сверкали от гнева или обиды — Вик не была уверена. Она помнила Эвана в момент отречения от рода — он тогда окаменел и почти два дня говорил рублено, иногда даже невпопад. И еще седьмицу от него несло огнем. Род для таких, как её муж, или Грег значит слишком многое. Их с рождения учат, что они никто — род все. Игр лера Блека она не понимала. Грег, кажется, тоже:

— Лер Блек…

— «Отец»! — громко поправил его Блек. — Меня надо называть «отец». Впрочем, я знаю, что ты хочешь сказать. Королевский манифест на коронацию написан и подтвержден нерушимыми клятвами. Преступник, использовавший лоа в нападении на людей, обличен и раскаялся. Его род больше никогда не будет держать в руках власть. Никакую. Никогда. Сейчас никакой опасности для тебя и Элизабет нет. И не рычи — за телегонию и прочее лично извинюсь перед Элизабет. Возвращайся в род.

Вик старательно делала вид, что смотрит в окно, а не на Грега. Тот уже успокоился и ровным голосом без ноток гнева сказал:

— Я подумаю над твоим предложением.

— Не дури, сын. Ребенок у вас с Элизабет должен родиться уже Блеком — никаких Эшей. Надеюсь, это будет мальчик.

— Еще раз — я подумаю. И в следующий раз, когда ты влезешь в очередные придворные интриги, пожалуйста, говори понятно и не играй в нас с Элизабет.

— По телефону? Ты серьезно? Я должен был тебе сказать по телефону о своих планах? Да уже через пять минут вся Аквилита бы знала о них, ведь так, телефонная нерисса?

Подслушивала ли она или нет, но отзываться нерисса не стала. Лер Блек хмыкнул и сказал:

— Поздравляю, сын, со свадьбой и с интересным временем в жизни Элизабет. Все. Жду документы обратно уже подписанными. Нерисса! Разговор окончен.

Грег мрачно положил трубку на рычаг телефона и уставился в стол, что-то соображая. Вик старательно молчала — она жалела, что стала свидетельницей такого личного разговора.

Наконец мужчина отмер и даже улыбнулся:

— Что ж… Поздравлять не надо. Сплетню о том, что Элизабет ждет ребенка пустил Брок. Про остальное… Хорошая новость все же есть: в поднятии королевской крипты адер Уве и его душекрады не виновны. Это сделал мой отец.

Вик грустно улыбнулась — она помнила, как переживал Эван из-за невозможности наказать по закону умершего короля Артура, призвавшего в столицу карфианского демона и убившего сотни человек в дикой бойне. Кажется, лер Блек действовал из тех же побуждений, только методы его были странными, особенно в отношении сына. Грег потер переносицу, и Вик отвлекла его:

— Тогда остается один вопрос: Серая долина. Кладбища, поднимающиеся в Тальме, это дело рук Уве и его соратников. А Серая долина? Адер рискнул бы сеять души там?

Грег пожал плечами:

— Не знаю. Даже предположений нет, Виктория. — он вновь непонятно перешел на «ты». — Вспомнил! Я говорил о после Владыки. Аквилита теперь независима — Владыка Венсан пришлет своего посла. Это анций Дрейк.

Вик не сдержала удивления:

— Адер… Дрейк⁈

— Его повысили — он теперь посол. Анций Дрейк. А от Тальмы приедет… — он чуть приподнял бровь, и Вик неожиданно для себя сказала:

— Маркус.

— Именно.

Вик улыбнулась: небеса её услышали и хорошие новости все же были.

Чувствуя, как настроение само собой поднимается, несмотря на гудящие от усталости ноги, немного ватную от недосыпа голову и желание кого-нибудь, ладно, что-нибудь съесть, Вик направилась к своему кабинету: Дрейк и Марк скоро вернутся в Аквилиту. Это не могло не радовать. Хотя, если быть честной, Вик не была до конца уверена в желании видеть отца Маркуса. Память молчала, не подсказывая, как и почему он ей стал дорог? Странно, она была уверена, что он сильно помогал в расследованиях дела эмпата — первое время Вик считала, что король испытывает на офицерах Тайной королевской службы эмпатическое воздействие, а оказалось, что дело было в карфианских демонах. Вик яростно потерла висок: она не помнила, как и чем помогал в расследовании Марк. Такие провалы в памяти для неё были нехарактерны. В воспоминаниях словно менталист покопался — только менталистов не существует. Впрочем, еще недавно считалось, что оборотни и вампиры — страшные сказки на ночь. Она на миг поигралась странной мыслью о менталистах и вздрогнула: у отца Маркуса, тоже пострадавшего от карфианских бокоров все конечности были свои. Тогда что он потерял в Карфе?

У дверей кабинета Вик задумчиво ждала Анна Орвуд — странно, Вик думала, что она приходила к Хоггу, который уже куда-то сбежал: кажется, идея Грега о ритуале общего эфира между ними не сильно осуществима.

— Добрый вечер, нерисса Орвуд. — Вик старательно приветливо улыбнулась: понимала, что перед этим могла её напугать, когда мчалась на допрос Чандлера. Всю седьмицу нерисса Орвуд вела себя отважно, но все равно было видно, что последние дни ей дались тяжело. Она побледнела и немного осунулась. Или так казалось из-за траурного платья? — Вы ко мне?

Вик вспомнила: когда она возвращалась в кабинет забрать дела для Грега, Орвуд в коридоре точно не было. С Броком и Одли у Орвуд дел точно нет, у Грега она не была, значит… Её снова заловил все так и проживающий в Управлении лер Ванс?

— Добрый вечер, лера Хейг, я к вам, — немного стесняясь, сказала Орвуд. — Мне нужно с вами серьезно поговорить.

Вик открыла дверь в кабинет — Хогг нашелся у рабочего стола, складывая в стопку дела портовых крыс, которые уже можно вернуть обратно в архив. При виде входящей Вик в сопровождении Орвуд он подхватил папки и с извинениями выскользнул в коридор. По его виду было заметно, что причину визита Анны он уже знает, а вот одобряет или нет — совершенно непонятно. Что могло случиться у Анны? Лер Ванс был несносен, особенно в своих родственных чувствах. Он считал девочек Орвуд своими племянницами (при слове «внучки» его заметно корежило) и настаивал на праве опеки над ними — нера Орвуда он не брал в расчет. Лер Ванс умел настаивать на своем и отказов не понимал — особенно его задел запрет Анны на проживание в их доме. Жуи умели защищать себя — войти в дом без согласия Анны Ванс так и не смог. Кажется, это его сильно задело — он был сильно раздражен тогда. Впрочем, даже когда он пребывал в своем обычном немного надменно-меланхоличном настроении, Ванса все старались избегать. Йорк, в обход всех правил получивший сразу звание сержанта, предпочитал Ванса обходить по большой дуге. Все его подчиненные, временно числящиеся в Управлении по особо важным делам, пока Грег и Эван придумывали красивое название для новой службы, демонстрировали полное единодушие с сержантом. К счастью, это проблемы Фейна — Эван его прочил в суперинты нового отдела. А вот разбираться с родственными чувствами Ванса, кажется, придется Вик. Только как окоротить лера с непробиваемым мировоззрением трёхсотлетней давности она не знала.

Вик предложила Анне сесть на диван — его принесли в кабинет на днях, когда Эван понял, что домой в спешке поисков сообщников адера Уве Виктория не покажется.

Анна, затрудняясь начать беседу, поправила юбку, потом немного судорожно занялась манжетами, потом вцепилась руками в сумочку — как-то на некроманта эта девушка не очень походила. Может, зря Грег надеется на службу Анны в полиции? Проще место штатного некроманта предложить Брендону — он заявил, что теперь, когда претензий к нему у храма нет, он хочет остаться жить в Аквилите. Все же мужчине быть некромантом легче, чем хрупкой нериссе. Вик вдруг поймала себя на мысли, что её рассуждения зашли куда-то не туда. Про неё саму говорили не раз, что хрупкой нериссе не быть детективом, что нежной девушке не место в рядах полиции. Пусть Анна сама решает: хочет она быть некромантом или нет. Вик постарается её не отговаривать. Она благожелательно посмотрела на Анну и напомнила:

— О чем вы хотели поговорить?

Анна и её сестры на днях вернулись к себе домой — немертвые им были больше неопасны. Вик старательно отгоняла мысли о том, что чувствуют девочки каждый день сталкиваясь с отцом, который их спокойно приговорил к мучительной смерти.

Анна повернулась к Вик и решительно сказала, демонстрируя, что некромант из неё все же получится:

— Я прошу вас помочь оформить доказательства того, что нер Орвуд заразил меня вернийкой. Я подаю в суд на нера Орвуда. Он должен ответить за то, что сделал со мной и моими сестрами. Только их впутывать в это дело нельзя.

Такого Вики никак не ожидала. Она напомнила очевидное:

— Но нерисса Орвуд, лер Хейг давал клятву…

Анна перебила её:

— Он давал клятву ей, не мне. Я все равно подам на него в суд. Я говорила с нериссой Одиль, я обещала ей позаботиться о её ребенке в случае её смерти. Она согласилась подать иск против моего от… — Она резко поправилась: — против нера Орвуда.

Вик лишь спросила:

— Вы уверены, Анна? Это сильно отразится на вашей репутации. Суд может её разрушить.

Анна еще сильнее вцепилась в сумочку, так что пальцы побелели. Только в её голосе все равно звучал вызов:

— Разве репутации некроманта что-то может повредить? Не пожалевшая даже своего отца — это плюс для репутации некроманта. Друзья же меня поймут. И Хогг, и Минье сказали, что так правильно. — Она честно призналась: — Правильно отдать судьбу нера Орвуда суду, а то я не выдержу и рано или поздно прокляну его. Может, случайно, а может и специально: потому что он не понес положенного наказания.

Нет, Грег все же не ошибся в нериссе Орвуд. В Аквилите будет один из самых лучших некромантов, уж точно.

— Я помогу вам и нериссе Одиль. Только готовьтесь к тому, что нер Орвуд может повести себя непредсказуемо: когда грозит реальное наказание, люди на что только не способны.

— Не переживайте за меня. Оказывается, я совершенно не знала отца, так что, чтобы нер Орвуд не сделал и не сказал, я не удивлюсь.

Вик осторожно уточнила:

— Вы не боитесь, что в случае осуждения нера Орвуда, можете оказаться под опекой лера Ванса?

Удивительное дело — нерисса Орвуд улыбнулась, перестав терзать ручку сумки:

— Я леру Вансу сказала, что понимаю его претензии к роду Жуи — те происходили из рода Ванс. Но род Жуи закончился на моей матери — я уже Орвуд, а скоро стану Хогг.

Вик в который раз поняла, что ошибалась в Анне и в Хогге.

— Мои поздравления, нерисса Орвуд.

Та снова её перебила:

— Только вы Хоггу ничего не поговорите пока — он еще не знает. — Анна резко встала: — спасибо за помощь — я пойду. Сестры заждались уже. До свидания.

— До свидания, — машинально ответила ей Вик. Нет, она все же не понимала Анну. Совсем.

В кабинет тут же заглянул Хогг:

— Инспектор, вас комиссар срочно требует к себе. Говорит: очень срочно!

Вик поднялась с дивана, спешно поправляя форменную юбку и мундир:

— Хорошо. А ты проводи, пожалуйста, нериссу Орвуд. Поймай ей наемный паромобиль.

Он как-то обиженно на неё посмотрел, буркнул: «Сделаю!» — и тут же исчез за дверью. Вик призналась самой себе: и Хогга она тоже не понимает.

В приемной Эвана несмотря на поздний час на диванчике для ожидания сидела незнакомая Вик женщина: лет тридцати, может чуть младше, с немного устаревшей прической из густых, черных волос, в изысканном платье с… Вик чуть не сбилась с шага — платье на незнакомке было с турнюром! Это же надо! А еще её лицо показалось Виктории чем-то знакомым. Только она никогда не сталкивалась с этой эфирницей. Да, эта молодая лера совершенно точно была эфирницей. Может, одна из монашек? Впрочем, времени гадать не было — Вик ждал Эван. Его секретарь Гудвин уже распахнул перед ней дверь.

Вик влетела в кабинет и замерла на пороге. Эван встал из-за стола и заставил себя улыбнуться:

— Инспектор Хейг, прошу, пройдите сюда. Садитесь, — он указал рукой на пустые стулья рядом со своим столом.

За спиной Эвана уже насторожено стояли Брок, Грег и Оливер. Кажется, им тоже предложили сесть, но мужчины отказались. Вик их полностью понимала.

Дакарэй говорил, что монахов-каутельянцев не спутать ни с кем. Так и было. Сидевший перед Эваном мужчина, проигнорировавший приветствие Вик, совершенно точно не был человеком, и совершенно точно он был каутельянцем, даже монашеская ряса была не нужна. Никем иным он просто быть не мог. В обычном костюме, почти по последней моде: с широкими брюками и подбитыми ватой плечами пиджака. С обычной прической: бритые по фронтовой моде виски и затылок. С обычной тростью в руке, только обычным он не был. Узкие хрупкие кисти, странные пропорции тела: очень длинные ноги при относительно небольшом туловище, — слишком вытянутое, чтобы быть человеческим лицо, уши с задранными вверх уголками, белая кожа и странные глаза с щелевидным зрачком. Взгляд мужчины не останавливался ни на ком, как не задержался и на Вик — он скользил прочь, словно боялся случайно столкнуться с чужими глазами. Слишком яркий белый эфир так и сочился из этого каутельянца.

Вик понимала одно: при этом странном каутельянце она ни за что не присядет — слишком опасно. Она чувствовала, как шерстинки на хвосте поднимаются дыбом. Отчаянно хотелось выпустить когти. Вик встала рядом с Броком, с трудом удерживая себя от оборота. Нельзя. Не тут. Не сейчас.

Мужчина в кресле улыбнулся — взгляд его при этом был уперт в столешницу. Что уж он там интересного нашел, непонятно.

— Теперь все в сборе, лер Хейг? — Голос у каутельянца был странный — не мужской и не женский. Что-то среднее. И акцента нет. По тальмийски он говорил чисто, словно всю жизнь провел в Золотом треугольнике Олфинбурга. — Теперь мы можем говорить?

— Да, — сухо произнес Эван, которому все же пришлось сесть. — Можем поговорить. Только сперва соизвольте представиться.

Мужчина снова улыбнулся, крайне снисходительно:

— Мы уже представлялись. Каутела, к вашим услугам.

Вик с трудом подавила желание уточнить: «мы» — это королевское «мы»?

— И все же имя! — продолжил настаивать Эван.

Мужчина всего на миг оторвал взгляд от стола — его глаза полыхнули белым, вымораживающим воздух огнем:

— Каутела — и есть наше имя. Мы — Каутела. Каутела — это мы.

Грег судорожно выдохнул, словно глотая ругательства, а потом спросил, опережая Эвана:

— Боевое побратимство?

Каутела вновь поднял глаза и надолго задержал на Греге свой взгляд, холодный и пустой. Вик почему-то подумалось, что сейчас на них смотрит не этот человек, а огромное число людей, которые и были Каутелой. Когда на их с Эваном дом напали немертвые, с Вик было что-то подобное: она смотрела глазами Элизабет, делившись с ней своим эфиром, и глазами Грега, ведь эфир протекал через него, и глазами Брока, потому что он тоже помогал. Это было странно и непонятно, хорошо, что длилось это всего несколько минут, не больше. Вик помнила дикое сплетение эфира, его мощь, в разы превышающую возможности отдельных магов. Как бороться с таким побратимством⁈ Их же силы почти бесконечны — не зря когда-то запретили кровное побратимство.

— Именно, — веско сказал Каутела. — Мы так давно принесли друг другу клятвы, что стали едины.

Эван старательно спокойно уточнил:

— И сколько вас?

— Достаточно, чтобы поддерживать клятвы. Достаточно, чтобы установить мир.

Оливер не сдержался и хохотнул:

— Пока ваших усилий не заметно.

Взгляды Оливера и Каутелы пересеклись — Вик показалось, что сейчас грянет гром, но нет, Каутела удержался и отвел глаза привычно вниз. «Наверное, тяжело, — подумалось ей внезапно, –видеть сразу множеством глаз: своих и остальных каутельянцев, сколько бы их не было.»

Каутела отрешенно, как будто читал лекцию в аудитории, принялся рассказывать:

— Мы когда-то устали от войн, мора и голода. Мы устали воевать и погибать. Мы объединились, чтобы покончить с ними. Мы помогаем заключать договора, которые никто не нарушит. Ондур, Мона, Ирлея и остальные страны Эребы благодаря нам не воюют уже пять десятков лет, строго соблюдая договоры.

Оливер снова влез:

— Они просто нападают на нас. — Он тут же поправился — он уже был аквилитцем: — на Тальму.

Все так же мерно, словно не замечая Оливера, Каутела продолжил:

— Тальма, империя, над которой никогда не заходит солнце, раз за разом отказывалась от нашего посредничества. Естественно, что в таком случае войны неизбежны. Особенно, когда хочется сделать империю еще чуть больше. Сейчас мы договорились с премьер-министром Тальмы о сотрудничестве. Теперь мир — почти реальность, которая зависит только от вашего решения, лер Хейг.

Тот прищурился — Вик почувствовала, как горячая волна возмущения взметнулась в Эване.

— Только не надо играть в такие очевидные игры. Я не поддамся на такое. Аквилита слишком мала, чтобы начинать войны. Мы не тот игрок, чье мнение решит все. Примем мы ваше предложение или не примем — для мира ничего не изменится.

— И все же, нам бы хотелось, чтобы вы приняли наше посредничество, — мягко сказал Каутела.

— Мы подумаем.

Каутела встал:

— Думайте. — Кажется, он сказал все, что хотел.

Почти ему в спину Эван произнес:

— В ваших рядах есть предатель. Ваши секреты утекли прочь. Ваши клятвы…

Каутела резко развернулся:

— Вы о фальшивых амулетах?

— Именно. Видите, вы сами все знаете.

— Мы разберемся с этим, хоть это и не наши проблемы.

Эван чуть более хрипло сказал:

— Вы их породили. Вы их игнорировали. Это ваши проблемы.

Каутела снова возразил:

— Чужие заговоры для борьбы с женскими монастырями и запертыми в них эфирницами нас не волнуют. Но виновников фальшивых амулетов мы найдем. Что делать с монахинями, приложившими свои усилия для заговора с фальшивыми амулетами и благословением Ничейной земли, решать не нам.

Вик вздрогнула, вспоминая фразу Чандлера: «Они меня поймут». Грег, когда рассуждал о планах фальшивоамулетников подозревал, что это заговор против храма. Потом они отвлеклись на немертвых, решив, это основная цель адера Уве и душекрадов. Вик корила себя — это так очевидно, что планы адера Уве и Чандлера были разными! Один хотел получить души и свободные от защитных амулетов кладбища, другой… Что хотел Чандлер? Привлечь внимание к монастырям? Заставить Гильдию артефакторов заняться проверкой всех производств, в том числе и монастырей? Или разрушить монастыри руками возмущенных жителей, как в Ондуре? Чего бы не добивался Чандлер, он все же неправ: такими путями, как пошел он вместе с адером Уве, нельзя идти к справедливости. Свобода эфирниц, запертых в монастырях, важна, но она не стоит стольких жертв.

Эван встал:

— Что ж. Если вы не хотите решить проблемы эфирниц, то ими займемся мы.

Каутела выгнул бровь:

— У вас не выйдет — мы не позволим вам начать новую войну.

Вик почувствовала, как все в Эване взорвалось яркой вспышкой справедливого возмущения:

— Аквилита — мирный город. Мы не воюем. И ваше посредничество мы не примем: вы не вправе распоряжаться чужими душами. Мы все решим мирно: потенцозимаза, фермент, который есть только у мужчин для нейтрализации вреда потенцитовых соединений, скоро поступит в свободную продажу.

Вик задохнулась от перспектив — это больше никаких ритуалов с инквизиторами, больше никаких монастырей, больше никаких печатей на девочках. Любая женщина с даром сможет стать эфирницей. И как она умудрилась пропустить такую новость⁈ Наверняка, это Дакарэй привез формулу. Или… Она обернулась на Оливера: его род, занятый в оборонной промышленности и артефакторике, мог и таким заниматься. Фейн ей подмигнул, словно понял, о чем она думает. Бешеные белочки, мир изменится окончательно. Храмам придется выпустить эфирниц из своих монастырей. Осталось решить одну маленькую проблему: как новость о доступности потенцозимазы донести до эфирниц. Ничего, они это как-нибудь придумают. У Грега и них с Эваном еще свадебные путешествия не состоялись.

Каутела странно изменился: он выглядел все так же, но осанка, взгляд, движения изменились. Он шагнул от двери обратно к столу, оперся на него руками и заглянул Эвану в глаза. Открыто. Прямо. Без сияния эфира.

— Мы… — Даже голос у Каутела изменился — стал мягче и женственнее: — Мы…

Он снова замолк, словно его что-то не устраивало в слове.

— Я! — наконец-то у него получилось. — Я прослежу, чтобы эфирницам в монастырях предоставили выбор: стезя затворниц или свобода.

Кажется, кому-то из побратимства это своеволие не понравилось — Каутела резко выпрямился и уже знакомым голосом сказал:

— На этом у нас все. — Он резко развернулся и тут же исчез. Вик даже моргнуть не успела. Только открытая дверь и напоминала, что он тут был.

Женщина в приемной от неожиданности вскочила на ноги. Из неё вырвалось что-то восхитительно ругательное.

Эван при виде женщины побелел и пошатнулся, вцепившись руками в столешницу. Дерево вспыхнуло под его пальцами, и Вик впервые узнала чувство ревности — в сердце Эвана вспыхнуло такое пламя искренней любви, что можно было обжечься и сгореть. Узнавание, неверие, боязнь ошибиться и бесконечная нежность. Вик поджала губы: эта незнакомка была чуть младше Эвана и лучше ему подходила. Хорошо, что сейчас появился фермент, Эван не будет привязан к Вик навечно из чувства долга. И все же где-то в глубине души у Вик подвывала лиса: «Мое! Не отдам!»

— Лера Августа… Баронесса Ровенширская? — еле слышно уточнил Эван.

Женщина улыбнулась, входя в кабинет:

— За исключением баронессы, все остальное верно. Я рада, что ты еще помнишь меня, Эван. Ты так похож на отца…

Вик без сил опустилась на стул — это была тетя Эвана! Бешеные белочки, она приревновала Эвана к его тете.

Оливер пробурчал, когда Эван рванул из-за стола обнимать леру Августу:

— Серая долина. Не зря она волновалась тоже!

Грег кивнул:

— Боюсь представить, сколько оттуда вышло немертвых.

— Всего лишь я одна, леры. Магия крови всегда была в жилах Игнисов, потому я и переродилась.

В приемную спешно влетели Йорк и Ванс. При виде леры Августы они переглянулись и… Вик поняла, что соперничество за руку и сердце единственной немертвой будет серьезным. Впрочем, это даже к лучшему: отвлечет Ванса от нериссы Орвуд.

Отдышавшись и порадовавшись вместе с Эваном за леру Августу, Вик помчалась в подвал — у неё появились вопросы к Чандлеру. Жаль, что Одли уже ушел. Ничего, он узнает завтра. Быть может, в нере Чандлере проснется все же совесть.

Вик остановилась перед решеткой одиночной камеры — Чандлер лениво сел на койке, поправляя волосы.

— Почему вы не пошли в политику, нер Чандлер? Это было бы проще и действеннее. Вам бы писали речи, вы бы пламенно их произносили перед толпами и камерами, выступали бы по радио… Так освободить вашу сестру было бы проще.

Он удивленно наклонил голову на бок:

— О чем вы?

— О вашей сестре и вашем неправильном выборе.

— Идти против храма нереально.

— С вашей-то харизмой. За вами бы пошли.

— Не думаю.

Вик качнула головой:

— Выбранный вами путь сделал вас убийцей, и свободу эфирницам не дал.

Чандлер усмехнулся:

— Еще даст — амулеты нужны, а рынок завален подделками. Храмы заработают на амулетах бешеные суммы — сестра сможет накопить на выход из монастыря. Она откупится. Я знаю. Она целеустремленная особа и привыкла сама всего добиваться не то, что вы, рожденная с золотой ложкой во рту, глупая-глупая девочка.

Вик прищурилась — она часто такое о себе слышала:

— Вы ошибаетесь. Мне никогда ничего не давалось легко. Я с шести лет играла в прятки с инквизицией. Я сама по крохам знаний училась магии. Я умирала от потенцитовой интоксикации, я пережила два силовых шторма, один из которых сама смогла погасить. Мне не было легко, и в пути мне помогали хорошие люди. Я уважаю закон и верю, что он всегда побеждает. И потому я сейчас пойду домой, чтобы завтра или послезавтра заняться освобождением эфирниц из стен монастырей, а вы предстанете перед судом и не сможете посмотреть в глаза своей сестры и сказать ей: «Я сделал все, чтобы освободить тебя».

Чандлер упрямо повторился:

— Я сделал все, чтобы освободить свою сестру.

— Так сделайте еще чуть больше — признайтесь и сдайте своих подельников, ведь паутина фальшивоамулетничества затянула не только Эребу, но и Генру. Помогите закону, не дайте появиться новым жертвам подделок, и это вам зачтется. Думайте.

Вик пошла прочь — её ждали дома: муж, дети, друзья и новая родственница. Вслед её неслось:

— Я дам показания!

Закон восторжествует. Вик сама себе дала обещание, что больше никогда и ни за что не будет нарушать его, например, воруя улики, как было в деле нериссы Бин.