Провинциалка

15

В понедельник утром мне позвонила секретарша Иванчева. Ее шеф просил меня приехать к одиннадцати часам.

В тесном кабинетике я застал незнакомого молодого человека атлетического телосложения, но довольно бледного. Оказывается, это и был мой соавтор Крыстю Докумов.

Он молчаливо пожал мою руку, низко склонив голову, как бы выражая свое почтение. Когда Иванчев попытался торопливо представить меня в несколько высокопарных выражениях, Докумов снисходительно улыбнулся:

— Поверь, молодое поколение хорошо знает своих ветеранов. Я смотрел почти все пьесы товарища Венедикова… — он приветливо повернулся ко мне, — разумеется, прочел и ваш сценарий.

— Ах так? — заинтригованно поднял я брови. — Ну и какое впечатление он на вас произвел?

— Драматург он и есть драматург! — тут же ответил Докумов. — Как говорят — рука мастера чувствуется в каждой строчке… За сцену между Фердинандом, молодым офицером, придворной дамой и митрополитом — мой вам низкий поклон! Я считаю, что эта сцена может войти в любую хрестоматию по кинодраматургии. Получился невероятный квартет, вроде известного финала в "Риголетто", в котором каждый герой поет свою арию, а в целом получается удивительная… спетость, я правильно употребил термин, товарищ Иванчев? Вы ведь известный спец в музыкальной области…

Я заметил, что Иванчева этот намек не особенно порадовал. Он "пришел" в кино из музыкального сектора. Меня слова Докумова тоже несколько озадачили. "Риголетто, квартет, спетость" — для серьезного автора подобные слова не звучали комплиментом!

— К сожалению, не могу ответить вам любезностью на любезность, у меня еще не было возможности прочесть ваш сценарий… — И, пресекая дальнейшие намеки, я холодно обратился к Иванчеву: — Насколько я помню, Рашков собирался встретиться, чтобы уточнить главные направления совместной работы?

— Именно поэтому я вас и собрал, — кивнул Иванчев. — Славчо сейчас в провинции, но как только он вернется, вам нужно будет уехать дней на десять в Дом творчества в Смолян, чтобы выработать окончательный вариант сценария на базе двух текстов!

— Разумеется, раз это необходимо! — тут же без колебаний согласился я.

— Все уже устроено, — продолжал Иванчев. — С пятницы Дом будет полностью в вашем распоряжении, на десять дней мы закроем его для всех, кроме вас, чтобы вы могли работать совершенно спокойно…

В комнате наступила тишина. Иванчев избегал встречаться взглядом с молодым сценаристом, и я понял, что до моего прихода Докумов, вероятно, задал ему какой-то неудобный вопрос.

Докумов немного подождал, затем перебросил через плечо длинный ремешок своей сумки и обратился к Иванчеву:

— И все-таки я настаиваю на сказанном ранее.

Иванчев вздрогнул, я понял, что мое присутствие его чем-то смущает. И, вздохнув, он неохотно объяснил мне:

— Крыстю настаивает на том, чтобы оплатить сценарии, независимо от конечного результата.

— Разумеется, настаиваю! — сказал Докумов. — Думаю, что товарищ Венедиков придерживается того же мнения. И вы, и Рашков утверждаете, что наши сценарии лучше сценария Миладина Кондова. Ему вы заплатили, а нам…

— Именно тебе не следовало бы ставить вопрос таким образом! — прервал его Иванчев. — Тебе прекрасно известны наши порядки, не говоря уже о том, что этот случай дополнительно осложняется тем, что…

— Ага, признался все-таки? Дополнительно осложняется из-за вашей страусовой политики по отношению к товарищу Кондову. Если бы вы своевременно вызвали его и честно объяснили, как обстоят дела, все было бы в полном порядке. Но вы сваливаете решение этого вопроса друг на друга, никто не смеет сказать ему правду в глаза, и он вынужден получать информацию из вторых рук, разумеется, недостоверную и преувеличенную в клубах и кафе.

Я ждал, что Иванчев рассердится, что в глазах у него сверкнет холодная неумолимость, с которой я столкнулся однажды, но, к моему удивлению, он подошел к Докумову и положил руку ему на плечо.

— Наперед батьки в пекло не лезь! Всему свой черед. Напишите окончательный вариант сценария, пусть все видят, что в него не вошло ни строчки из сценария бай Миладина, и все будет тут же оформлено наилучшим образом! А до этого не будем поднимать излишний шум!

— Правильно! — кивнул я, сам того не желая. — Тем более, что Кондов уехал отдыхать в Варну.

Докумов смерил меня внимательным взглядом и взялся за дверную ручку.

— И мне пора, — протянул я руку Иванчеву.

Минуту спустя мы оба шагали по улице, залитой солнцем.

— Довели меня до ручки, а теперь — марш в Дом творчества! — язвительно ввернул Докумов. — Не знаю, как вы уложились в сроки — все-таки у вас есть пьеса на ту же тему, — но мне-то пришлось начинать с азов. Изучение исторической эпохи отняло у меня три недели, а на сценарий осталось меньше месяца. Приходилось в среднем писать по семь-восемь страниц в день, иногда я засыпал над пишущей машинкой и в результате — резкое повышение сахара в крови! Чувствую себя сейчас, как выжатый лимон.

Я сочувственно посмотрел на него.

— И вот вам благодарность — некому сказать тебе и двух добрых слов! Не говоря уже о том, что теперь жди как милостыни, пока тебе заплатят!

— Мне кажется, вы слишком мрачно воспринимаете происходящее! — мягко ответил я. — Иванчев сказал, что этот вопрос скоро будет улажен.

Докумов взглянул на меня с легкой укоризной.

— Речь идет не только о деньгах… Есть вещи, которые ничем не оплатишь. Постоянно слышу намеки в кафе, что я перебегаю дорогу серьезному уважаемому писателю, что мой поступок, мягко говоря, не лоялен…

Я резко остановился, изумленно вытаращившись.

— Вам, вероятно, не смеют сказать этого в лицо, но будьте уверены — за спиной шушукаются примерно о том же.

— Но с какой стати? Бай Миладин сам не пожелал продолжать работу, и студия обратилась к другим авторам. Что же здесь нелояльного?

Докумов невесело улыбнулся.

— Человек не может объяснить это каждому, не так ли? Знаете, я искренне сожалею о своем выборе профессии. Нет работы черней и неблагодарней, чем наша, товарищ Венедиков! Но я положительно однажды расплююсь с ней — раз и навсегда! Напоследок стали пошатывать нервы, да и характер неподходящий. Рад был с вами познакомиться, хоть и с известным опозданием…

— Я тоже! Нужно будет встретиться в другой обстановке, посидеть за рюмочкой… Мы ведь будущие соавторы?!

— Хорошая мысль! Только я не пью…

Вскоре я увидел, как он вышагивает по улице Аксакова с кожаной сумкой на плече, и медленно направился своим путем к площади Славейкова.