Прятки

Глава четырнадцатая

Джекс

Я как раз вхожу в нашу комнату, когда мой телефон вибрирует в кармане. Рассеянно проверяю уведомления, закрывая за собой дверь. Ожидаю увидеть сообщение от Ксава, Джейса или, может быть, даже Феликса.

Но это сообщение из приложения, которое управляет камерами в комнате Майлза.

Игнорируя странное, горячее чувство в животе, я открываю приложение и проверяю изображение с камер. Камера на его комоде по-прежнему заблокирована, но он отвернул статую от стены, так что она теперь обращена к комнате.

Не отрывая глаз от экрана, я направляюсь к своей кровати и опускаюсь на матрас, наблюдая, как Майлз без футболки идет от стола к комоду.

Тепло разливается в моем животе, когда я любуюсь длинными, стройными линиями его мышц и полными изгибами его ягодиц под мешковатыми серыми спортивными штанами с низкой талией, которые он носит. Маленькие ямочки на его спине полностью открыты, и я не могу отвести от них взгляд, когда он наклоняется, чтобы поднять носок, который уронил.

Прошло два дня с момента нашего разговора по камере, и с тех пор он держит статуэтку лицом к стене. Однако он не перенес статуэтку обратно на стол, а оставил ее на прикроватной тумбочке.

Это означает, что последние две ночи я сидел в первом ряду, или, вернее, у кровати, пока он дрочил перед сном, а затем снова утром. Наблюдать за ним через камеру было возбуждающе. Наблюдать через окно, пока он дрочил для меня, было еще более возбуждающе, но в том, что я мог только слышать его, было что-то особенно сексуальное.

Его легкие вздохи и приглушенные стоны, когда он начинал, были чертовски возбуждающими, но слушать, как его дыхание становится все тяжелее, а стоны все громче, было так же возбуждающе, как наблюдать за ним через окно.

Я не мог его видеть, но это не мешало мне представлять, что он делает. В отличие от тех раз, когда я видел его в его комнате под одеялом, я представлял, что он лежит на одеяле, голый и раскинувшись, дрочит свой член и стонет для меня.

Услышав, как он кончил, и его тихие, удовлетворенные стоны, точно такие же, как те, что я слышал той ночью в лесу, я не выдержал и кончил через несколько секунд после него.

Почему он сейчас повернул камеру? Я смотрю на время на своем телефоне. Сейчас четыре двадцать две, и до заката осталось около одиннадцати минут.

Мой член пульсирует, а внизу живота собирается еще больше тепла. Он хочет снова поиграть в прятки?

Майлз не обращает внимания на камеру, несколько раз проходя между столом и комодом, просто возится, а затем исчезает из кадра примерно на минуту. Он появляется снова с кроссовками в одной руке и легкой беговой майкой в другой.

Улыбаясь своему телефону как идиот, я подхожу к шкафу возле кровати и вытаскиваю черное худи с большим капюшоном, черную футболку и легкие черные брюки, а Майлз подходит к комоду и достает комплект беговых штанов.

Не отрывая взгляда от телефона, я надеваю худи с капюшоном и простую белую футболку, затем надеваю ботинки и джинсы. Когда я заканчиваю одеваться, Майлз как раз надевает кроссовки, а я завязываю шнурки на ботинках, пока он кладет ключи и удостоверение личности в пояс для бега.

Я ожидаю, что он возьмет бутылку с водой и уйдет, но он подходит к камере и наклоняется, чтобы оказаться на одном уровне с ней.

— Поймай меня, если сможешь, — дразнит он и бросает камере вызывающую улыбку.

Меня наполняет странная, первобытная энергия, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не выбежать из комнаты и не помчаться к Бун-Хаусу, чтобы сделать именно то, на что он меня вызвал.

Ожидание — это половина удовольствия, и эта энергия все сильнее наполняет меня, когда я подхожу к шкафу, достаю моток нейлоновой веревки и прикрепляю его к поясу с помощью карабина. Я сую в карманы еще несколько вещей, а затем с улыбкой на губах выбегаю из комнаты.

Игра началась.

Пустые дорожки и улицы радуют глаз, когда я бегу по кампусу. Мое сердце уже колотится, но не от физической нагрузки. Я не был уверен, что он захочет играть снова, особенно после моего предупреждения. В прошлый раз я сдерживался, но сегодня я этого не буду делать.

Держась в тени, чтобы не привлекать к себе внимания на случай, если кто-то окажется на улице, я бегу по множеству коротких путей, которые выучил за эти годы, и пытаюсь рассчитать, как далеко по пути пробежал Майлз. Я наблюдал за его бегом в течение нескольких недель и знаю его привычки, но что-то подсказывает мне, что сейчас он не следит за своим темпом и прогрессом. Это затрудняет предсказание его поведения, что делает игру гораздо интереснее.

Бег до его общежития должен занять около пятнадцати минут. Я добираюсь туда менее чем за десять минут благодаря своему быстром темпу и отсутствию людей, мешающих мне.

Я останавливаюсь за пределами территории Бун-Хаус и наклоняю голову в сторону, прислушиваясь к каким-либо признакам его присутствия. Судя по тому, как быстро он бегает, я предполагаю, что он уже давно пробежал мимо меня, но я должен действовать умно и выследить его, а не просто пытаться перехватить.

Поймать его — это только часть удовольствия. Настоящее волнение приносит поиск и погоня.

В лесу тихо, но это только усиливает мое ожидание. Когда все легко, нет удовольствия.

Пробираясь между деревьями, я останавливаюсь, когда дохожу до тропы, по которой он обычно бегает, и приседаю, чтобы осмотреть местность в поисках признаков его присутствия. Сегодня утром шел дождь, поэтому земля мягкая, и мой взгляд привлекают свежие следы. Передняя часть следа глубокая, а пятка едва заметна. Это следы человека, который бежал быстро, возможно, даже спринтом. Мне не нужно три раза гадать, чтобы понять, кто их оставил.

Вместо того чтобы идти по тропе, я углубляюсь в лес, чтобы обойти большой изгиб, и иду от точки к точке, сокращая расстояние, чтобы догнать его. Я не бегу, потому что не хочу что-то упустить или создавать лишний шум, но мои шаги уверенные и достаточно быстрые, чтобы я не боялся потерять его.

В конце концов, у него должны закончиться силы, а тропа заканчивается, и ему придется либо повернуть назад и вернуться по своим следам, либо углубиться в лес. Он мог бы изменить план и бежать через кампус, но я не думаю, что он выберет этот маршрут, даже если вокруг никого нет. В любом случае, неважно, что он сделает, я все равно его догоню.

Я останавливаюсь, когда снова дохожу до тропы, и оглядываюсь в поисках следов. Их нет.

Улыбка появляется на моих губах, когда в мою кровь поступает еще больше адреналина, и под кожей начинает кипеть слабый электрический ток. Дела стали гораздо интереснее.

Стараясь ничего не упустить, я возвращаюсь по тропе. Не проходит много времени, как я нахожу место, где его следы сворачивают, и следую за ними, пока они не исчезают перед большим поваленным деревом.

Быстрый осмотр территории за деревом ничего не дает, даже несмотря на мягкую землю, так что он не пошел в ту сторону. Снова присев на корточки, я осматриваю бревно.

Очевидно, оно упало недавно, и кора покрыта лишайником и пятнами мха. Прямо перед тем местом, где заканчиваются его следы, в лишайнике есть пустота, как будто что-то тяжелое прошло по поверхности и сместило его.

Улыбка появляется на моих губах, когда адреналин течет по моим венам, усиливая мое возбуждение. Умный ублюдок пытался скрыть свои следы, бежав по бревну.

Встав, я перешагиваю через бревно и следую по нему, пока не вижу грязный след на одном из камней передо мной. Я отслеживаю его следы и следую за ними. Похоже, он прыгал с камня на камень, чтобы не быть замеченным.

Это умная стратегия, но мягкая земля и слабое освещение играют против него, и я могу следовать по его следам через лабиринт камней, пока не вижу глубокий отпечаток в грязи, который выглядит так, будто он впился ногой в землю и резко развернулся, чтобы изменить направление. На всякий случай я опускаюсь на колени, чтобы проверить глубину отпечатка и точно определить, в какую сторону он пошел.

В отличие от последнего раза, когда мы играли в прятки, сегодня не ясный солнечный день, поэтому облачное небо и тусклый свет уже мешают мне ясно видеть землю. У меня в кармане есть маленький фонарик, который мог бы помочь, но я не достаю его.

Я не собираюсь давать ему никаких подсказок о том, где я нахожусь.

Судя по рисунку следа, он резко повернул направо, и, учитывая, как далеко он находится от следующего видимого следа, я готов поспорить, что он прыгнул, чтобы снова сбить меня с толку.

Я следую по его следам примерно двадцать футов, а затем снова теряю их. Я просто оглядываюсь в поисках чего-нибудь, что могло бы показать мне, в какую сторону он пошел, когда мое внимание привлекает тихий звук.

Дыхание. Оно слабое и приглушенное, но это определенно он. И он близко.

Я опускаюсь на одно колено и делаю вид, что изучаю землю перед собой, пытаясь определить, откуда доносится дыхание. Сразу слева от меня находится большая группа небольших валунов, но инстинкт подсказывает мне, что его там нет. Это слишком очевидно.

Я не был уверен, насколько сложно будет найти Майлза, когда мы впервые играли в эту игру, но был приятно удивлен. Большинство учеников этой школы не смогли бы найти дорогу через лес даже с письменными инструкциями и четко обозначенной тропой, но Майлз — другой. Он вырос рядом с лесом и, судя по тому, как он легко ускользал от меня и как легко нашел кампус, когда я дал ему единственную подсказку — показав ему на север, он явно проводил там много времени.

Теперь, когда я знаю его сильные стороны, я могу выяснить его слабые стороны и использовать и то, и другое против него.

Я делаю вид, что закончил осматривать отпечаток, и встаю, обращая внимание на поваленное дерево справа от меня. Само по себе бревно недостаточно большое, чтобы дать ему надлежащее укрытие, даже если он лежит, но основание отломанного ствола достаточно большое, чтобы за ним мог присесть взрослый мужчина.

Вместо того, чтобы идти прямо к стволу, я иду в противоположном направлении, пока не буду уверен, что меня не видно, затем возвращаюсь назад, делая широкий круг, чтобы оказаться за стволом дерева, когда я вернусь к нему.

Все мое тело уже напряжено, когда я вижу Майлза, притаившегося за пнем. Я замедляю шаг, чтобы мои шаги были бесшумными.

Он совершенно не замечает моего присутствия, когда осторожно встает, стоя ко мне спиной и поворачивая голову во все стороны, кроме той, которая находится прямо за ним.

Я нахожусь менее чем в полутора метрах от него, когда он наконец оглядывается через плечо. Его глаза расширяются от удивления, но он быстро приходит в себя и убегает.

Я бегу следом, не напрягаясь, сосредоточившись на нем, пока он пытается уйти от меня. Он одет во все черное, как и я, но его светло-каштановые волосы блестят в тусклом свете, как ореол, помогая мне не терять его из виду.

Моя кровь бурлит, и все мое тело заряжено электричеством. Темная энергия пронизывает меня, сильнее, чем в прошлый раз, когда мы играли. Все мои чувства обострены, и я слышу, как моя кровь шумит в венах под легким стуком моих шагов по земле.

Майлз делает еще один резкий поворот и бежит к густо заросшему деревьями месту, исчезая в его темных глубинах.

Я следую за ним с улыбкой на губах. Знает ли он о хижине и поэтому решил бежать в эту сторону?

Хруст ветки привлекает мое внимание слева, и я замедляю шаг. Слева раздается еще один хруст, затем звук камня, скользящего по лесной подстилке, перемещающегося слева направо и исчезающего в темноте.

Вместо того, чтобы пойти направо, я резко поворачиваю налево. Это не был кто-то, кто случайно пнул камень или сбил его с места, бежав мимо. Майлз либо бросил его, либо специально пнул в противоположном направлении, чтобы сбить меня с толку.

Это заставляет меня улыбнуться. Он не сдается так легко и не собирается сдаваться.

Игнорируя его попытку сбить меня со следа, я сосредоточиваюсь на окружающей обстановке и прислушиваюсь к любым признакам его присутствия.

Они слабые, но я слышу эхо его шагов впереди меня. Он все еще бежит в направлении хижины, и я следую за ним, снова перейдя на легкий бег. Я больше не слышу его и не вижу из-за быстро темнеющего неба и тихого стука моих собственных шагов, но небольшие следы на лесной почве и случайные сломанные ветки и разорванные листья от кого-то, пробегавшего мимо, указывают мне правильное направление.

Примерно в пятидесяти футах от хижины волосы на затылке у меня встают дыбом, и я чувствую, что за мной наблюдают. Вместо того, чтобы резко обернуться, чтобы посмотреть, есть ли он позади меня, я замедляю шаг, пока не начинаю идти неторопливым темпом.

Я не слышу его, но знаю, что он там. Чтобы не дать ему понять, что я его заметил, я приседаю рядом с обнаженным корнем дерева и несколько раз тыкаю в землю, как будто я что-то делаю, а не просто пытаюсь выглядеть так, будто я что-то делаю.

Я незаметно поворачиваю голову и оглядываюсь. Что-то темное мелькает на фоне и исчезает за большим деревом.

Попался.

На этот раз я не играю в игры и вскакиваю, сразу же бросаясь бежать со всех ног. Я, может, и не бегун на длинные дистанции, как Майлз, и у меня нет и близко такой выносливости, как у него, но я занимаюсь скоростными тренировками с тех пор, как начал заниматься спортом, и я чертовски быстр на короткие дистанции, когда хочу.

Майлз даже не пытается продолжать прятаться и издает небольшой визг удивления, выскакивая из-за дерева, но его нога поскальзывается на выступающем камне, и он спотыкается. Те несколько секунд, которые ему нужны, чтобы восстановить равновесие, — все, что мне нужно, чтобы догнать его.

Глаза Майлза широко раскрыты, когда я приближаюсь к нему, но под его шоком скрывается огонь, который разгорается, когда я хватаю его за руку. Он сразу же вырывается и вырывает руку из моего захвата.

Я улыбаюсь, когда он снова убегает, но на этот раз я иду по пятам, так как он вынужден замедлить темп из-за скользкой поверхности под его кроссовками. Походные ботинки, которые я ношу, не предназначены для бега, но они имеют невероятное сцепление с поверхностью, и я могу не отставать от него, когда он пытается убежать.

Кровь бурлит в моих венах, а сердце колотится в груди, пока я гонюсь за ним. Он находится вне досягаемости, но это не имеет значения. Погоня — это такая же часть игры, как и поимка, и каждый испуганный взгляд, который он бросает через плечо, усиливает мое возбуждение. То же самое, что и крики удивления, и вздохи страха, которые он издает, когда видит, что я все еще прямо за ним.

Солнце уже почти зашло, и в лесу темно. Земля плохо различима, и Майлз вынужден снова замедлить бег, когда один из его кроссовок скользит по длинному, зазубренному камню и едва не заставляет его упасть.

Это все, что мне нужно, чтобы сократить расстояние, между нами, и я обхватываю его за талию, когда он пытается, но не может ускользнуть от меня.

Его крик пронизан страхом, когда я впиваюсь пятками в землю и резко останавливаюсь. Он спотыкается и падает вперед, но я держу его, чтобы он не упал лицом вниз. Внезапный импульс назад заставляет его врезаться в меня, но я обхватываю его руками и поднимаю с земли, чтобы мы не упали на лесную подстилку.

— Э-э-э! — кричит он и хватается за мои руки, держась за них, вместо того чтобы пытаться их оттолкнуть.

Используя вес его тела в качестве противовеса, я разворачиваю его так, что он оказывается между мной и большим деревом.

— О, черт, — задыхается он, когда его ноги касаются земли.

Я отпускаю его и слегка подталкиваю его в спину грудью.

— Блядь, — рычит он, падая на дерево с такой силой, что ему приходится поднять руки, чтобы не врезаться в него.

Я бросаюсь на его спину и прижимаю его к дереву своим телом.

Он сразу же начинает извиваться, отчаянно пытаясь вырваться из-под меня. Мягкие стоны и тяжелые вздохи, которые он издает, когда толкается в дерево и отталкивается от меня, чертовски возбуждают. Он не сдерживается, но я в выгодном положении и использую свою силу, чтобы прижать его к дереву, пока он не выдыхается и не опускается на него с криком поражения.

Мы оба тяжело дышим, и я наклоняюсь ближе и прижимаюсь губами к его уху.

— Попался.