Прятки

Глава третья

Джекс

Я наблюдаю, как Майлз бегает глазами по сторонам, его лицо покраснело от напряжения и, вероятно, страха, пока он сканирует лес в поисках каких-либо признаков моего присутствия. Примерно через тридцать секунд поисков он поспешно вытаскивает свое удостоверение из сумки для бега, прикладывает его к датчику рядом с задней дверью и исчезает внутри здания.

Когда дверь за ним закрывается, я пробираюсь через лес к дереву напротив его окна и забираюсь на ветку, которая за последнюю неделю стала для меня вторым домом из-за того, сколько времени я на ней провел.

Я понятия не имею, почему я позволил ему увидеть меня на тропе и почему наблюдать, как он убегает от меня, словно у него задница в огне, было так чертовски захватывающе.

Я даже не помню, как решил выйти из своего укрытия; я просто сделал это, что чертовски странно. Я не импульсивный человек, уже не импульсивный, и я не спонтанный тип, но я не могу отрицать, насколько мне понравилось поиздеваться над ним только что.

Что, опять же, чертовски странно. Я никогда не раскрывал себя объекту слежки, но, с другой стороны, у меня никогда не было такого объекта, как он.

Большинство людей, за которыми я следил, в конечном итоге осознавали, что за ними наблюдают, но некоторые оставались совершенно невосприимчивыми на протяжении всего времени. Майлз — единственный, кто с самого первого дня сразу заметил мое присутствие и почувствовал, что что-то происходит.

Я вижу это каждый раз, когда он напрягает плечи или по его спине пробегает легкая дрожь. Это видно по тому, как он украдкой оглядывает окрестности, пытаясь меня обнаружить, и есть что-то невероятно удовлетворительное в тех моментах, когда он смотрит прямо туда, где я прячусь, но не может меня увидеть.

Он знает, что я здесь. Он чувствует, что я наблюдаю за ним, но не делает ничего, чтобы помешать мне.

Он нисколько не изменил свой распорядок дня, не пытается красться или прятаться, а его шторы широко распахнуты, что дает мне прекрасный вид на него с моего места.

Это выделяет его и делает интересным.

Прежде чем я успеваю слишком углубиться в эти мысли, дверь его комнаты открывается, и он вбегает внутрь.

Он даже не смотрит в окно, когда снимает пояс для бега и бросает его на кровать, а затем снимает беговую одежду и бросает ее на пол.

Что-то странное щекочет мою грудь, когда он проходит по комнате голым и исчезает из виду, а через мгновение появляется снова с полотенцем, обернутым вокруг талии, и душевым набором в руке.

Я знаю, что он просто собирается принять душ после пробежки, но не могу избавиться от ощущения, что он дразнит меня. Как будто он хочет, чтобы я увидел его уязвимым и обнаженным.

Как будто он показывает мне то, что могло бы быть моим.

Я несколько раз моргаю, обдумывая эту мысль. Майлз — всего лишь цель, и ничего больше. Я здесь только для того, чтобы выяснить, представляет ли он угрозу для нас и причастен ли он к планированию покушения на Феликса.

Вот и все. Неважно, интересен он или нет, и неважно, что эта работа мне нравится больше всех остальных. Это просто работа, а он — просто цель.

Майлз останавливается у своей двери, чтобы надеть тапочки, а затем выскальзывает из комнаты.

Как только он уходит, я спускаюсь с дерева и углубляюсь в лес, направляясь к скале, которую мы с Джейсом обнаружили в первый год обучения.

Мне нужно отвлечься на время, и единственный способ сделать это — лазить по скалам.

В школе есть скалодром, но даже самый сложный его участок не представляет для нас с Джейсом никакой сложности, тем более что персонал скалодрома не подпускает никого к стенам без полного снаряжения и страховщика. Нам не нравится такой вид скалолазания, поэтому мы нашли свое собственное место.

Нет смысла заниматься скалолазанием, если в этом нет вызова или опасности, как и во всем остальном, чем мы занимаемся.

— Почему у тебя такое лицо? — спрашивает мой брат, когда я закрываю за собой дверь нашей комнаты.

— Ничего особенного, — отвечаю я, не обращая внимания на то, что он все еще сидит ко мне спиной и не может видеть мое лицо.

Джейс невероятно интуитивен, и не только когда дело касается меня или нашего шестого чувства друг о друге. Его инстинкты в отношении людей почти всегда безошибочны, и он знает меня лучше, чем я сам, в большинстве случаев.

Он нажимает несколько клавиш на клавиатуре, затем поворачивается на стуле, чтобы оказаться лицом ко мне.

— Лжец. Ты ходил в горы.

Я снимаю худи и бросаю его на кровать.

В отличие от простой и скромной комнаты Майлза, общежития в Гамильтон-Хаус — это воплощение роскоши и излишеств. Все здание было спроектировано так, чтобы выглядеть как старинный готический особняк викторианской эпохи, но со всеми современными удобствами, которые могут пожелать или в которых могут нуждаться избалованные богатые дети.

Еще есть Rebel House, особняк, где живут руководители братства и высокопоставленные старшие члены. Он еще более роскошен и безумен, чем наши апартаменты, а это о многом говорит, учитывая, что мы спим на гигантских кроватях с балдахинами и люстрами над ними, а у нас есть сложные резные сводчатые потолки и массивные арочные витражи.

Справедливости ради, только у тех, кто живет на верхнем этаже, есть сводчатые потолки и роскошные витражи, но остальная часть нашей комнаты идентична всем остальным в здании.

Привилегии имеют свои преимущества, но в конце концов, это просто место, где я храню свои вещи и сплю. Я лоялен к братству из-за моей семейной истории с ним. Я был бы идиотом, если бы не воспользовался возможностями, которые дает нам членство, но я не фанатик, как многие парни.

— Просто нужно было проветрить голову. — я сажусь на край кровати и опираюсь предплечьями о бедра.

— Помогло?

— Не так сильно, как я надеялся.

— Давай же. — он делает жест рукой, призывающий продолжать. — Расскажи своему старшему брату, что творится в твоей большой голове.

— Мы на самом деле не знаем наверняка, что ты старший, — замечаю я.

Одна из постоянных шуток в нашей семье заключается в том, что наши родители нажали «копировать-вставить», когда зачали нас, потому что мы абсолютно идентичны, вплоть до нескольких родимых пятен. Единственные люди, которых мы никогда не могли обмануть, когда менялись личностями, чтобы подшутить над ними, — это наши кузены Киллиан и Ксав. Даже наши родители не могут нас различить, когда мы этого не хотим.

Когда нам было десять лет, мы спросили маму, не путала ли она нас в младенчестве, потому что, будучи самой идентичным близнецом, мы предполагали, что у нее есть какая-то мамина/близнецовая сила и она интуитивно знает, кто из нас, кто. Она призналась, что они путали нас так много раз, что вполне возможно, что мы всю жизнь жили жизнью друг друга.

Благодаря ее откровению, я могу поднимать эту тему каждый раз, когда Джейс говорит, что он старший.

Он улыбается.

— Нет, но Джейс старший, и раз я стал Джейсом, то я старше, пока не будет доказано обратное. А теперь расскажи мне, что происходит, и, может быть, мы сможем развеять твою хмурость.

Я поднимаю руку, указывая средним пальцем на пол.

— Переверни это.

— Ты тянешь время. — Джейс бросает на меня многозначительный взгляд. — Ты тянешь время, только когда твоя голова занята.

Я откидываюсь на руки и пожимаю плечами.

— Это из-за ребенка? — спрашивает он.

Я киваю.

— Он знает, что я за ним слежу.

— Или он хорош, или ты теряешь бдительность. — Джейс вытаскивает один из своих старых ножей-бабочек из кармана худи и крутит его между пальцами.

— Я не теряю бдительность.

Он откидывается на спинку стула и перестает крутить нож.

— Правда? Что ж, я заинтригован. Похоже, наш друг-хакер полон сюрпризов.

— Это правда, — соглашаюсь я. — Ты успел еще порыться в его системе?

Джейс кивает.

— Да, но это занимает чертовски много времени, потому что там как в крепости. Я должен быть осторожен, чтобы он не поймал меня на шпионаже в реальном времени. Честно говоря, я не уверен, что смогу победить его в поединке один на один.

— Он настолько хорош?

— Никому не говори, что я это сказал, но он лучше меня. — Джейс выглядит серьезным. — Я бы поставил его на один уровень с Картером.

— Правда? — Я не могу скрыть своего удивления.

Картер является главой отдела кибербезопасности «Мятежников» и также управляет нашими системами безопасности. Он единственный человек на территории кампуса, который знает обо всех уровнях безопасности, которые мы используем, и единственный, кто имеет к ним доступ. Он также имеет прибыльную побочную работу, выполняя хакерские задания для бывших членов и тестируя их кибербезопасность, благодаря своим невероятным навыкам.

Если этот парень настолько хорош, то Джейсу предстоит нелегкая работа.

— Да, — кивает он. — Я делаю все, что могу, но это как пытаться плыть против течения через патоку, потому что вся его система — это организованный хаос.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я. — Это беспорядок или это сделано специально?

— И то, и другое. — Он постукивает пальцами по подлокотнику кресла. — Ничто в этом не имеет логического смысла, но есть достаточно закономерностей, чтобы я понял, что хаос не случайный. Он создал столько петель, поворотов, тупиков и ложных путей, что это похоже на попытку решить кубик Рубика, проходя лабиринт с завязанными глазами, и при этом еще нужно решить три загадки и вытащить меч из камня, прежде чем можно будет сбежать.

— Это нормально? — спрашиваю я.

— Ты спрашиваешь меня о нормальности? — Джейс улыбается. — Извини, не знаю такой.

— Я имею в виду, это типично для хакеров? — поправляюсь я с ухмылкой. Никто никогда не обвинял Джейса или меня в том, что мы нормальные.

— В некоторой степени, да. Мы все прячем свои секреты на случай, если кто-то проникнет в наши системы, но уровни шифрования и безумное количество ловушек, которые он вплел в каждый аспект своей системы, превосходят все, что я когда-либо видел. Это даже сложнее и эффективнее, чем моя система, а это о многом говорит.

— Как ты думаешь, это наступательный или оборонительный ход?

— И то, и другое. — он берет пачку жевательной резинки со стола и кладет кусочек в рот. — Это защита, потому что он явно ожидает, что люди будут пытаться взломать систему, чтобы порыться в ней, но это также и нападение, потому что есть куча ловушек, чтобы поймать ожидаемых шпионов и разрушить не только их день, но и всю их систему. Брат креативен и чертовски хорош в том, что делает, и это может быть смертельной комбинацией для нас, простых смертных. Единственная причина, по которой он не смог отследить меня, — это то, что Картер создал для меня специальную систему маскировки, адаптированную под его сигнатуры. Без нее он бы уже десять раз меня поймал.

Я размышляю над этим несколько секунд.

— Но это же тот же самый парень, который буквально подарил тебе способ взломать его.

Джейс кивает и пускает пузырь.

— Ага. Он практически расстелил красную ковровую дорожку, когда встроил этот бэкдор в свой код.

— Как это вообще возможно? — спрашиваю я. — Ты все еще думаешь, что это была насмешка?

— Да и нет. — он громко щелкает жевательной резинкой. — Я не могу залезть ему в голову, так что, возможно, я не прав, но я думаю, что он не считал меня достаточно хорошим, чтобы действительно использовать это. А теперь, когда я это сделал, я начинаю думать, что твоя теория о том, что он хотел, чтобы его поймали, которая появилась несколько недель назад, является более вероятным ответом.

— Правда? — Я выпрямляюсь. — Почему? Что изменилось?

— Вчера вечером он получил письмо от Джейкоба Фишера. Или, по крайней мере, от кого-то, кто использует его почтовый ящик, поскольку Джейкоб мертв и все такое.

— И что в нем было? — спрашиваю я, когда он пускает очередной пузырь из жевательной резинки.

— Что его долг еще не полностью погашен и ему следует ожидать, что с ним снова свяжутся.

— Правда? — спрашиваю я без выражения. — Ты не считал это достаточно важным, чтобы сказать мне сразу?

— О, я думал. — Он улыбается. — Я просто хотел добавить немного изюминки в твою жизнь и сначала немного подготовить тебя.

Теперь моя очередь дать ему знак «продолжай».

— Есть еще что-нибудь, что ты хочешь мне сказать, теперь, когда я весь в предвкушении?

Джейс хихикает.

— Похоже, тебе нужно сходить к школьному врачу, брат.

— Хочешь попрактиковаться в ловле ножей? — спрашиваю я. — Потому что я через пять секунд брошу тебе один в лицо.

— Не угрожай мне хорошим времяпрепровождением. — он улыбается мне своей приторной улыбкой.

— Электронное письмо, — напоминаю я ему.

— Точно! Я смог отследить IP-адрес, что было на самом деле смешно просто, и он принадлежал Кинг-Хаус.

— Неудивительно, учитывая, что он там работал, — отмечаю я.

— Нет, просто удивительно, потому что он должен быть мертв, а мертвые парни не пишут электронных писем. — Он пускает пузырь из жевательной резинки. — Как ты думаешь, что они имеют в виду под его долгом? Я нашел кучу доказательств того, что парня шантажировали, чтобы он помог с убийством Феликса, но нет никаких доказательств того, что у них на него есть.

— Не знаю. Я не смог ничего найти, даже после тщательного исследования. — Я откидываюсь на руки и вытягиваю ноги. — Я даже не могу найти связь между ним и Кингами, кроме того, что Бун Хаус находится на их территории.

— Да. — Джейс постукивает пальцами по подлокотнику кресла. — Я тоже ничего не нашел в этом плане. Я проверил журналы прохода по школьным картам и посмотрел историю его карт, и он никогда не был ни в одном из домов Кингов, ни в каких-либо зданиях, связанных с ними.

— Я его не понимаю, — говорю я брату. — В нем нет ничего логичного. Он гениальный хакер, но буквально подарил тебе способ взломать его. Он обладает невероятной ситуационной осведомленностью и знает, что я слежу за ним, но не потрудился изменить свои маршруты или даже закрыть шторы. Он чертовски богат, но читает книги о Марксе и социализме и использовал свои навыки, чтобы разоблачить фальшивую благотворительную организацию. — я качаю головой. — Он ходячее противоречие.

— Это точно, — соглашается Джейс. — И это действительно заставит тебя поломать голову, но работа с благотворительной организацией — не единственное, что он сделал.

— Ты нашел еще что-то?

Он кивает.

— Пришлось немного покопаться, но похоже, что наш парень отказался от своего старого хакерского псевдонима как раз перед тем, как начать работать здесь, в Сильверкрест. Работа с благотворительной организацией — самая громкая из тех, что я нашел, и пока что похоже, что это единственный случай, когда он объединился с другими, чтобы выполнить задание, но есть доказательства взломов, которые датируются почти пятью годами назад.

— Пять лет, значит, ему было тринадцать, когда он начал?

— Да. Первые несколько лет он в основном занимался случайными вещами, такими как взлом систем оповещения и воспроизведение через них жуткой музыки или изменение сообщений на электронных табличках на автомагистралях и на обочинах дорог, заменяя их глупыми лозунгами или средними пальцами.

— Звучит знакомо.

Джейс улыбается.

— Мы все должны как-то набивать себе руку. Публичные проделки — это своего рода обряд посвящения для нас, хакеров. Интересно то, что, насколько я могу судить, наш парень сразу перешел к хакерству в белых шапках, после того как закончил играть и издеваться над людьми.

Он громко щелкает жевательной резинкой.

— Например, какие белые хакерства?

— Например, он списал долги за школьные обеды десяткам, если не сотням тысяч детей по всей стране. Он также раскрыл личные данные десятков сексуальных преступников, которые считались склонными к рецидивам, но все равно были освобождены. И он раскрыл личные данные кучи копов, которые были уволены из других участков за такие вещи, как нападения, сексуальные преступления, неправомерные убийства, всевозможные гадости, и наняты в новые.

— И ты не нашел никаких доказательств того, что он использовал свои способности, чтобы навредить кому-то, кто этого не заслуживал?

Джейс качает головой.

— Этот парень — ходячее противоречие, — повторяю я. — Ничто в нем не имеет смысла.

— Хорошо, что ты любишь головоломки, — размышляет Джейс и снова вытаскивает нож из кармана. — Так что ты собираешься делать? — он открывает нож, а затем несколько раз быстро закрывает его, и металл блестит в его руках.

— Буду наблюдать за ним, пока не пойму, что с ним не так. — Я с досадой выдыхаю воздух. — Но я думаю, что пора усилить наблюдение. Нам нужно выяснить, что происходит, прежде чем решать, что с ним делать. А у нас действительно нет времени на раздумья, ведь скоро каникулы.

Он улыбается и открывает ящик стола.

— Я подумал, что ты можешь пойти в этом направлении, поэтому взял на себя смелость достать для тебя это. — Он достает маленькую коробочку, похожую на шкатулку для драгоценностей, и поднимает ее.

— Спасибо, — говорю я сухо. — Не стоило.

Он бросает мне коробку.

— Открой ее, прежде чем отвечать мне дерзостью, придурок.

Я ловлю ее одной рукой и открываю крышку.

— О, — говорю я, увидев крошечную камеру, уложенную на мягкой подкладке. Я узнаю модель, это одна из лучших на рынке.

— Я так и думал, — он ухмыляется.

— Спасибо. — Я закрываю коробку и кладу ее на кровать рядом с собой. — Мне интересно, где ты это взял?

Он улыбается.

— Зависит от того, хочешь ли ты правдоподобное отрицание?

Я фыркаю от смеха.

— А разве нет

— Я, возможно, перехватил пару посылок, которые должны были быть доставлены в Кинг-Хаус.

— Вмешательство в почтовые отправления — это уголовное преступление, — говорю я с насмешливой улыбкой.

— Как и половина того, что я натворил сегодня до обеда, — он пожимает плечами. — Уголовные преступления — это как покемоны, и я должен поймать их всех.

Я смеюсь.

— Ты уже почти собрал полный набор.

— Как будто ты не собираешь, — он фыркает от смеха. — Но если и есть вина, то она лежит на Кингах. Мне не пришлось бы нарушать закон, если бы они не заказывали технику, которой нельзя доверять. Не моя вина, что я должен за ними присматривать.

— Похоже, они сами хотят, чтобы ты поиздевался над ними и их почтой.

— Правда? — Он сует закрытый нож в карман своей толстовки. — Они просто не могут себя сдержать.

— Ты ужинал? — спрашиваю я.

Он качает головой, ничуть не смутившись моей резкой сменой темы.

— Хочешь, я напишу Киллеру и Феликсу, чтобы узнать, ели ли они, пока ты принимаешь душ?

Я киваю и встаю.

— И брат? — говорит он, когда я беру коробку с камерой.

— Да?

— Ты слишком эмоционально вовлечен, — говорит он, и в его голосе больше нет ни следа шутки или поддразнивания. — Либо сдержи себя, либо будь готов ко всему, что с этим связано.

— Я в порядке, — настаиваю я. — Это просто работа.

Он бросает на меня сомнительный взгляд и берет свой телефон.

— Как скажешь, брат.

Я сдерживаю ответную реплику и кладу коробку с камерой в тумбочку на ночь. Он не прав, но спорить с ним бессмысленно.

Мне просто нужно закончить работу и решить, что, черт возьми, мы будем делать с Майлзом, и на этом все закончится.