Путинократия. Человек власти и его система

«СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ОРУЖИЕ»

В неизвестном петербургском журнале, посвященном горнодобывающей промышленности, в январе 1999 года появилась длиннющая статья с большим количеством малопонятных словосочетаний вроде «огромный резерв трансформации России» или «повышение уровня жизни большей части населения». Большого резонанса она не вызвала. А жаль. Автор пишет об энергетической политике, о будущем России и ее экономики. Скучно и монотонно он излагает аргументы в пользу того, что благодаря своим полезным ископаемым Россия вернет себе былую мощь и накопит новый потенциал. Он сокрыт в таких природных ресурсах, как нефть и газ, и может обеспечить стране достойное место среди индустриальных государств, говорится в статье. Развитие добывающей индустрии будет «самым важным для России в ближайшем будущем и превратит ее в великую державу с могучей экономикой»[398]. Автор опубликованной в 1999 году статьи только начал интересоваться политикой. Вы бы удивились, узнав, что человек, пишущий о сырье, по образованию и профессии не является специалистом в этой области. Автор — самый высокопоставленный разведчик России — Владимир Путин.

Сегодня статья в маленьком специализированном петербургском журнале Горного института воспринимается как указание на будущее направление деятельности Путина в Кремле[399]. Россия должна создать «крупные отраслевые финансовые и промышленные корпорации», которые смогли бы «на равных конкурировать с западными». Сырьевая экономика России будет играть важную роль во всех сферах жизни государства, сообщает далее статья 1999 года. В другом месте говорится, что она является «основой оборонной мощи страны», а также «безусловной предпосылкой для совершенствования военно-промышленного комплекса» (комическая двусмысленность этих слов, пожалуй, непредумышленна) и создает «необходимые стратегические резервы и запасы». Никакие важные стратегические вопросы нельзя решить с помощью рыночных механизмов, пишет Путин и ссылается на опыт времен реформ: контроль государства над сырьем был «временно утерян» — как следствие, во всех отраслях экономики наступили стагнация и упадок.

В докторской диссертации, которую в 1997 году в Санкт-Петербургском государственном горном институте защитил Путин, речь идет о развитии российской экономики. Почему юрист по образованию и разведчик Путин, отвечающий как вице-мэр за внешнюю торговлю, вдруг обратился к проблемам сырья, остается загадкой. Официально Путин впервые заговорил об этом в начале своей политической карьеры. В 1994 году он уже отвечал за приватизацию Петербургской нефтяной компании РТК, председателем которой был уже упомянутый Владимир Смирнов.

В своей докторской диссертации Путин много говорит о возрастающей роли государства и необходимости «основательного преобразования экономики»[400]. Многие приверженцы Путина на Западе усматривают в этом либерализм. Также он пишет, что понимает под хорошей экономической политикой, прежде всего, в сфере энергетики: «Контроль со стороны государства соответствует настоящим требованиям России». Иностранные инвестиции в российский энергетический сектор могут быть допущены, только если «государство докажет, что может защитить национальные интересы»[401].

Когда Путин стал президентом, он начал воплощать в жизнь свои заявления. Кремль контролирует 80 % всего природного газа в стране. За несколько месяцев участие государства в нефтяном секторе увеличилось с 6 до 35 % и может еще достичь 50–60 %. Через 20 лет после начала перестройки государство снова поднялось на уровень ведущего в сырьевой отрасли, и тенденция роста сохраняется[402]. Да и частные нефтяные компании принимают стратегически важные решения только после консультации с Кремлем. Специалисты поговаривают о «лукойлизации»: нефтяной концерн «Лукойл» находится в частной собственности, но преследует интересы государства[403].

«Не важно, кто владеет сырьем, государство имеет право регулировать процесс его добычи и использования», — говорится в докторской диссертации Путина. То, что будущий президент говорил это всерьез, позже прочувствовал на себе глава «ЮКОСа» Михаил Ходорковский, когда позволил себе пойти против указаний Кремля. Вопреки воле Москвы он хотел сделать совладельцем «ЮКОСа» американский концерн и построить вместе с ним трубопровод в Китай. И за это отсидел в тюрьме.

С такой позицией Путин может рассчитывать на поддержку большинства россиян. Приватизация времен Ельцина, которая часто проводилась сомнительными методами, воспринимается как разграбление российских природных богатств. Люди слишком хорошо помнят, как новые собственники России использовали это богатство в своих личных интересах и не думали о социальных вопросах, как они участвовали в сомнительных моделях налогообложения, а в производство инвестировали всего лишь ничтожную часть своей огромной прибыли, в связи с чем промышленность застыла на уровне развития советских времен[404]. Переход к рыночной экономике закончился провалом, и теперь россияне вместе с Владимиром Путиным уповают на старые рецепты времен Советского Союза: контроль должен быть в руках государства.

На все упреки в свой адрес Путин отвечает, что не делает ничего такого, чего бы не делали на Западе. Там тоже есть случаи государственного вмешательства в сырьевую отрасль, говорит президент и приводит в пример Норвегию, где существует государственная монополия на нефть и газ[405]. Лишь мельком упоминает Путин о том, что там абсолютно иной уровень культуры государственного управления. В Норвегии коррупция — исключение, там и речь не идет о присваивающих себе государственную собственность служащих. Действительно, русский нефтяной сектор после приватизации продемонстрировал маленькое экономическое чудо. Еще в начале девяностых эта отрасль промышленности находилась на грани краха, требовались постоянные финансовые вливания, и вот за десять лет нефтедобыча, которая раньше постоянно сокращалась, благодаря частным концернам возросла на 50 %. В 2003 году она увеличилась на 9 %, а в 2004 г. — почти на 11 %.

И тут стала прослеживаться обратная тенденция: в 2005 году нефтедобыча увеличилась только на 2,4 %, а в 2006-м специалисты впервые ожидали ее уменьшения. За кулисами: в период между 2001 и 2004 годами добыча нефти в частных компаниях возросла в три раза по сравнению с государственными. В 2004 году прибыль частной компании «ТНК» составляла 171 тыс. долларов на одного работника, тогда как государственная «Роснефть» могла похвастаться лишь половиной этой суммы[406]. Это еще раз подтверждает то мнение специалистов, что частные корпорации гораздо эффективнее, чем государственные.

В это время правительство России упрекает частные фирмы в неэффективности, и в мае 2006 года пришлось отменить подписание передачи контрольного пакета акций иностранным компаниям по разработке огромных нефтяных и газовых месторождений на острове Сахалин на севере Тихого океана. Обоснование — по вине иностранцев происходит превышение расходов и затягивание сроков. Об этом, ссылаясь на отчеты, заявило министерство природных ресурсов. Выдвинуто было предложение увеличить участие российских компаний в миллиардном проекте до 51 %, правда, при этом изменение процентных соотношений нарушало российские законы. Exxon Mobil инвестировала в проект уже почти 4 млрд евро, Royal Dutch Shell и их партнеры — более 16 млрд евро. Если бы Россия действительно пересмотрела договоры, это означало бы «войну», цитирует «Уолл-стрит джорнал» руководителя одного из энергетических концернов. Оба проекта — «Сахалин-1» и «Сахалин-2» — считаются в Кремле стратегически важными, поскольку место разработки находится рядом с такими «энергоголодными» экономиками, как китайская, индийская и японская. Газпром уже проявляет интерес к этим проектам[407]. В июне 2006 года был принят закон, согласно которому иностранцам запрещается владеть контрольным пакетом акций компаний, разрабатывающих важные российские нефтяные и газовые месторождения.

С учетом угрозы нарушения договора и скандала, связанного с продажей «Юганскнефтегаза», дочерней компании «ЮКОСа», западные нефтяные концерны стали задумываться, стоит ли инвестировать в Россию или же лучше безопасно разместить свои деньги где-нибудь за границей[408]. Участие в нефтяном бизнесе становится таким же опасным, как и махинации с наркотиками, пишет «Русский Newsweek», намекая на дело «ЮКОСа»[409]. На самом же деле Кремлю все равно, компания государственная или нет, цитирует еженедельник высокопоставленного собеседника: «Речь идет о том, как направить денежные потоки в сторону президентских выборов и отдаленного будущего»[410].

Специалисты жалуются, что из-за того, что на местах руководителей концернов сидят государственные чиновники, участились случаи принятия нелогичных, непродуманных решений, растет коррупция. Как заявляет через адвокатов арестованный Михаил Ходорковский, компания «Юганскнефтегаз» стоит в десять раз дороже, чем за нее заплатил государственный концерн «Роснефть», а это наводит на подозрение в коррупции. Специалисты предостерегают относительно возможной «венесуэлизации» России: из-за перехода нефтяного сектора промышленности под контроль государства валовый национальный продукт богатого нефтью южноамериканского государства по сравнению с 1977 годом сократился на 40 %.

«До тех пор, пока энергетические концерны контролируются государством, газ и электричество будут использоваться в качестве политического оружия», — предостерегает бывший советник президента Андрей Илларионов[411]. Президент выразился несколько иначе. Нефть и газ — это все равно что сладости, заявил Путин российским журналистам в кулуарах саммита «ЕС — Россия» в мае 2006 года, когда обсуждались энергопоставки в Европу. «Это легко понять, если вспомнить пример из детства. Представьте себе, что вы идете по двору, у вас в руке конфета, и кто-то говорит: «Дай конфету». Вы крепко ее сжимаете и говорите: «А что мне за это будет?» Тот же самый вопрос мы хотим задать [Европе]: «А что нам за это будет?»[412]

В одном из дворов Санкт-Петербурга маленький Володя Путин усвоил, что прав только тот, кто силен. Через много лет в Кремле он понял, что Россия не сильна. После трагедии с заложниками в Беслане в 2004 году потрясенный Путин сказал: «Мы показали слабость. А слабых побеждают». Ни армия России, ни ее наука и экономика в обозримом будущем не смогут сделать страну достаточно сильной, чтобы та могла играть решающую роль в мировой политике. У Владимира Путина есть только одно оружие в завоевании позиции сильной миро вой державы — энергоресурсы России.