Путинократия. Человек власти и его система

ИГРА БЕЗ ПРАВИЛ

Даже совсем неприметная афиша заставляет государственную власть вступить в борьбу. Асфальт перед Дворцом культуры металлистов во Владикавказе раскален, пыль въедается в глаза. А стоять пришлось несколько часов, поскольку «агрессор» опаздывал. Когда он наконец появился, уже начались попытки дезертирства: «Мама, я устал, я хочу пить! Когда уже можно будет идти домой?» — жалуется один из «защитников». На нем шортики, волосы заплетены в косу, а на зубах — брекеты. Государственная власть послала в бой первоклассников.

Именно здесь, всего в получасе езды от Беслана, в июне 2005 г. детям пришлось играть роль пешек в необычной шахматной партии. «Агрессор» — Гарри Каспаров, лучший шахматист всех времен. Сегодня он собирается превратить всю Россию в игровое поле. Однако на этот раз бессменный на протяжении 15 лет чемпион мира оказывается в проигрыше. Бывало, одного его проницательного взгляда хватало, чтобы на лбу его противника от страха выступил пот. Своему новому противнику мужчина с кустистыми бровями не может посмотреть в глаза: тот сидит за огромными кирпичными стенами в Кремле и не воспринимает его всерьез. Или только делает вид? Гарри Каспаров выступает против Путина. Это самая тяжелая партия в его жизни.

На какой-то миг на уставшем лице Каспарова промелькнула улыбка — он вышел из заржавелого микроавтобуса перед Дворцом культуры металлистов, он видит детей и слышит музыку, которая зачем-то гремит из динамиков. И раньше здесь включали музыку, когда он приезжал, но детям разрешалось подойти к своим родителям… Наконец Каспаров осознает, что музыка и дети заказаны его противником. Чтобы заставить играть по своим правилам.

Какими неожиданными ходами атакует государственная власть 47-летнего чемпиона с носом боксера и мозгом, как вычислительный центр! С момента завершения своей шахматной карьеры в марте 2005 г. он заявил, что отныне собирается объявить мат только королю в Кремле. Драма заложников в Беслане стала для него политическим пробуждением, признавался шахматист.

Уже несколько месяцев Каспаров, сколотивший выдающейся игрой состояние, со свитой советников и телохранителей ездит по регионам России, чтобы завоевать симпатии людей к своей новообразованной партии «Объединенный гражданский фронт». Предвыборная кампания Каспарова финансировалась предпринимателями, пожелавшими остаться неизвестными: как считают его противники, за ним стояли люди из концерна «ЮКОС». Именно Каспаров, расколовший шахматный мир, намеревается объединить хронически разобщенную оппозицию: «Правые, левые, коммунисты или националисты — в настоящее время это не должно играть никакой роли. Пока в России не существует свободных выборов, все понимающие это должны бороться вместе, а недруг против друга, споры о том, чье направление правильнее, можно начать, когда снова будут существовать честные правила игры».

Каспаров наверняка по-другому представлял себе эту новую для себя игру. Когда в 1985 году в Концертном зале имени П. И. Чайковского в Москве он отобрал титул короля шахмат у любимчика Брежнева Анатолия Карпова, люди часами выстаивали в буквальном смысле бесконечных очередях, чтобы увидеть его. Сегодня же зачастую приходит лишь кучка смельчаков. В те времена Каспаров был символом целого поколения, вывеской перестройки. Русские любители шахмат и по сей день любят его так же, как немцы — Франца Беккенбауэра[84]. Но Гарри еще и мятежник, шизоманиакальный представитель левацкой экстремистской группы!

Сегодня здесь, на тротуаре перед Дворцом культуры, он кажется одиноким и неуместным. За шахматной доской своими захватывающими дух комбинациями Каспаров ставил соперников на колени. Но в новой партии интеллект ему мало чем помогает. «Мои противники не соблюдают никаких правил, — горько жалуется несколько помятый на вид чемпион и подымает руки к небу, словно просит Божьей помощи: — Это же как будто твой противник не выставляет свои шахматные фигуры на доску, а бросает их в тебя».

Путешествия Каспарова по стране похожи на театр абсурда. Его поездка по Кавказу — как карикатурный бег с препятствиями. Где бы ни собирался приземлиться самолет чемпиона, на взлетно-посадочной полосе вдруг откуда ни возьмись появляются камни или коровы, начинаются ремонтные работы. Так что большую часть времени Каспаров проводит в ожидании. В залах, где намечалось его выступление, либо пропадает электричество, либо обнаруживаются какие-нибудь строительные дефекты, требующие срочного закрытия на ремонт, доходило даже до прорыва водопроводной трубы, как в библиотеке в Ростове-на-Дону, когда время аварии заблаговременно было указано на предупредительной табличке, а «прорыв трубы» был обозначен самостоятельно установленным шлангом, из которого на пешеходный переход тек ручеек. Сотрудники ФСБ следят за каждым шагом Гарри Каспарова, вовсе не скрывая своего присутствия. Как раз во Владикавказе они осведомились у людей Каспарова о дальнейшей программе: «Уже можно по домам, или у вас еще что-нибудь запланировано?»

СМИ бойкотируют Каспарова, либо умалчивая о его прибытии, либо сокращая сообщение до темы шахмат. Чуть ли не в каждом регионе доходит до таких сцен, как в Улан-Удэ, столице Бурятии, на границе с Монголией. Стараясь подобрать нужные слова, модератор одного ток-шоу незадолго до эфира вынужден объявить своему гостю, Гарри Каспарову, что выпускать его в прямой эфир запретили. «Это распоряжение сверху. Иначе меня уволят с работы».

В Ставрополе, родном городе Михаила Горбачева, группа встречающих Каспарова приезжает в аэропорт слишком поздно, потому что ГПС без конца останавливала их для проверки документов. Государственная администрация запрещает отелю, в котором Каспаров забронировал себе номер, размещать его. И другим отелям нельзя его принимать: везде якобы заняты все номера, правда, только для Каспарова и его сопровождающих. Запрос на бронирование на имя «Райтшустера и пяти сопровождающих» в подобных гостиницах принимается так же проблематично.

Все три снятых и оплаченных зала, в которых должен выступать Каспаров, вдруг закрылись. Встречу с прессой приходится вычеркнуть из графика, поскольку в предусмотренном для этого ресторане якобы нет электроэнергии, хотя холодильники и телевизоры при этом работают без проблем. Метрдотель торопит Каспарова и сопровождающих: «Уходите немедленно, ради Бога, иначе у меня будут большие неприятности!» С них даже не берут деньги! На входе в ресторан два милиционера заняли позицию и никого не пускают.

Через улицу стоят блюстители порядка рядом с группой пожилых мужчин и женщин с транспарантами: «Мы не позволим ничего сделать с Путиным!» Они постоянно что-то выкрикивают в громкоговоритель. Как только Каспаров покидает отель и уезжает, милиция подает группе знак — люди сворачивают транспаранты и уходят.

Вечерняя встреча с бизнесменами проваливается. Отель все же предоставляет Каспарову номер, после того как он предупреждает по телефону, что в противном случае он раскинет палатку на центральной площади. По-видимому, эта картина — чемпион мира, ставший лагерем в центре города, — произвела впечатление на агентов спецслужб, прослушивавших его телефонный разговор.

Уже ночью одна из приглашенных бизнес-леди тайком прокрадывается в вестибюль отеля. «Мы хотели вас видеть, — шепчет с опаской предпринимательница, — но нам под двери просунули письма с угрозами, что у нас будут неприятности, если мы придем к вам».

В Махачкале, столице Дагестана, директор местной шахматной школы, ломая руки, просит чемпиона приехать на детский турнир в качестве почетного гостя для торжественного награждения победителей. Но на следующий день он посылает его по неправильному адресу в другой конец города, а детям рассказывает, что чемпион разрешил им приступать. Получив информацию от родителей, Каспаров все-таки едет в шахматную школу. Главный вход заблокирован. Родители открывают изнутри заднюю дверь. Дети ликуют, кричат от восхищения, увидев своего кумира, а директор забаррикадировался в своем кабинете. Он все-таки выходит, когда слышит это ликование. Власти пригрозили увольнением, если пустит гроссмейстера к своим школьникам, извиняется он: «Но теперь вы здесь, теперь мне все равно, теперь я радуюсь, что вы здесь! Теперь я победил страх».

Во Дворце культуры во Владикавказе бывший чемпион мира собирался встретиться с жертвами трагедии в Беслане[85]. Однако, как обычно, органы власти оставили его за дверью, надавив на арендодателей. Танцоры, которые как раз репетировали в зале, ничего об этом не знали. Когда же Каспаров заявил о намерении перенести запланированную встречу на общественную площадь перед Дворцом, городские власти поспешно устроили детский праздник, очевидно, чтобы опередить Каспарова и заглушить его. Легендарный шахматист не выдерживает и глубоким хриплым голосом громко заявляет: «Это верх цинизма, что государственная власть прячется за детей здесь, в Беслане!»

Каспаров окружен женщинами в черных одеяниях, с красными от слез глазами, которые кажутся живыми памятниками трагических событий: это близкие родственники жертв Беслана. Они убеждены, что власти и по сегодняшний день скрывают правду о трагедии, в результате которой погибло свыше 300 человек. Они ждут ответов от Каспарова. Многие считают, что работники службы безопасности специально спровоцировали взрыв в спортивном зале, чтобы оправдать кровопролитную атаку на школу, решив прекратить дальнейшие переговоры с террористами как раз в тот момент, когда лидер чеченцев Аслан Масхадов специально вышел из подполья, чтобы предложить спецслужбам свое посредничество.

В июле 2007 г. родственники жертв обнародовали видео трагедии. На этой записи видно, как государственные служащие бросают гранаты в здание школы, занятое террористами. Нелюди, взявшие заложников, а служба безопасности спровоцировала бойню в сентябре 2004 года.

Молодая женщина с негодованием подбегает к одному из пяти телохранителей Каспарова, вероятно, спутав его из-за мускулистого телосложения с кем-то из множества агентов спецслужб, находящихся в толпе на площади: «Сколько часов вы еще собираетесь держать наших детей? Они уже устали от жары, они едва стоят на ногах!» Женщину поспешно оттаскивает милиционер.

Одетые в черное близкие родственники погибших в Беслане рассказывают, что силовые ведомства скрывают правду и пытаются их запугать. Что какие-то люди по ночам стучат к ним в двери и велят не общаться с журналистами. Если они позволяют себе ослушаться, эти люди приходят снова и допрашивают даже маленьких детей. «Мы боимся своей собственной страны», — жалуются эти женщины. И с надеждой смотрят на Каспарова: «Помогите нам узнать правду и наказать виновных, чтобы это не повторилось! Только это придает еще смысл нашей жизни — чтобы наши дети погибли не зря, чтобы были вынесены необходимые уроки и подобное больше никогда не повторилось».

Удар в плечо заставил меня вздрогнуть. На асфальт рядом со мной падает яйцо. По всей видимости, оно предназначалось Каспарову, который в нескольких метрах беседует со своими сторонниками. В двух шагах от меня один из подростков, бросавших яйца, готовится к новой атаке. Я схватил его за руку, а он тупо смотрит в асфальт, ничего не предпринимая; он кажется каким-то отсутствующим, словно под наркотиками. Как раз в этот момент подбегают милиционеры, которые только что абсолютно бездеятельно наблюдали за бросающими яйца. «Вот хулиган!» — кричу я им, ожидая, что они тут же схватят молодого человека. Однако стражи порядка наваливаются на меня. «Отпусти сейчас же мальчика!» — кричат они на меня, словно это я виноват в произошедшем. «Но ведь это он бросался яйцами! Вы должны его задержать, а не меня», — пытаюсь я возразить. Подросток убегает, а милиционеры со спокойной душой наблюдают. Тогда я срываюсь с места и бегу за мальчишкой, на ходу вынимая фотоаппарат из кармана, чтобы сфотографировать хулигана. Ко мне подбегает мужчина в гражданском, хватает меня за руку и пытается отдать в руки милиции. «Я хочу сфотографировать преступника и предоставить доказательства, отпустите меня», — защищаюсь я. «Наша милиция защищает преступников! — кричит в истерике одна из женщин в траурном одеянии. — Как будто смерти наших детей в школе недостаточно!»

«Ты, сволочь, что ты себе воображаешь! Кто ты такой? Сейчас получишь у меня», — кричит мне мужчина в гражданском. Ему на помощь бросается милиционер, хватает меня за другую руку и вырывает фотоаппарат. В нескольких метрах от нас за рядами милиции спокойно бегает мальчик, бросавший яйца.

«Это сопротивление представителям власти!» — кричит на меня мужчина в гражданском. «Какой власти? — следовало бы мне поинтересоваться. — Вы кто, следователь? Или из госбезопасности?» Но вместо этого я говорю: «То, что вы делаете, называется проявлением насилия должностным лицом и препятствием работе прессы». Я с трудом освобождаю правую руку и показываю свое удостоверение об аккредитации, выданное российским министерством иностранных дел. Но документ производит мало впечатления.

Мужчина в бордовой рубашке, державшийся до этого в стороне, вдруг подходит ко мне и вызывающе орет на меня: «Отправляйся назад в Германию и там командуй!» Как выяснилось позже, это был пресс-секретарь министерства внутренних дел Северной Осетии, ответственный за контакты и предоставление информации прессе.

Когда мальчик, бросавший яйца, немного позже на глазах у стражей порядка начинает новую атаку на Каспарова, чемпион сжимает руку в кулак, сводит брови так, что они образуют одну черную полосу на его лице, и делает то, что за шахматной доской всегда было его сильной стороной, — готовится к встречному удару, на этот раз словесному. «Это криминальный режим! Вы думаете, люди существуют для того, чтобы служить вам, а вас интересует только личное обогащение», — кричит Каспаров, и его голос постепенно заглушается детскими песнями. «Кавказ — это пороховая бочка, которую Путин преднамеренно наполнил для своей предвыборной кампании. Это источник терроризма». Каспарову не хватает голоса, он тяжело дышит: «Как Ленин и Сталин, Путин и его кагэбэшники натравливают людей друг на друга, чтобы они не обращали внимания на настоящие проблемы. Только до тех пор, пока они разжигают войны и проливают кровь, они остаются у власти!»

В самом Беслане Каспарова встречают не лучше. В зале, который он снял, устроен показ кино для детей. Трое небритых и лысых мужчин с красными щеками и лицами, как на плакатах «Их разыскивает милиция», вместе с милиционерами выходят из джипа, подскакивают к Каспарову и кричат на него: «Где ты был, когда здесь были террористы? Приехал делать политику на смерти детей? Кровью замазаться решил?» И снова дело доходит до столкновения, люди в форме отталкивают матерей умерших заложников. Женщины кричат, плачут, некоторые бьются в истерике. «Это все, что этот режим может нам сказать, только так он может общаться с нами, это методы 1917 года, — взволнованно говорит Каспаров, намекая на Октябрьскую революцию, — с той только разницей, что сегодня у них в Швейцарии есть туго набитые банковские сейфы. С 80-х годов они только то и делают, что создают образ врага, разжигают ненависть, чтобы отвести внимание от своих действий». Напротив стоит Ленин на крошащемся фундаменте. «У вас есть большой недостаток — вы порядочный человек, и поэтому вы их не стоите, — кричит Каспарову женщина, одетая в черное. — Они начинают бояться. Нас, слабых скорбящих женщин». Но бритоголовые заглушают женские крики. Снова летят яйца. И помидоры.

Одна из женщин хватает Каспарова за руку и даже не говорит, а просто хрипит срывающимся голосом: «Гарри, мы с вами! Шестеро моих родных умерло, двое стали инвалидами, а тут такой спектакль! Это отвратительно! Для нас, кавказцев, гостеприимство превыше всего — то, что здесь устроено, это позор всем нам!» Она вытирает слезы с глаз носовым платком. Две другие женщины отводят Каспарова за руку в сторону: «Здесь нам не дадут покоя. Давайте отойдем к руинам школы, это святое место, там умерли наши дети, туда эти провокаторы не посмеют прийти, такого греха они сами боятся. Это единственное место, где мы чувствуем себя уверенно».

И действительно, бритоголовые и люди в форме останавливаются в 200 метрах от развалин бесланской школы, словно натолкнувшись на невидимую стену. Строение представляет собой объект на поле сражения. «Почему до сих пор держат в тайне, кто тогда давал приказ стрелять? Почему отрицается, что в школу стреляли из танков и огнеметов? Кто отдал приказ?» — спрашивает Каспаров. Рядом с ним стоит Сусанна Дудиева, глядя в никуда прямо перед собой. Для нее все вокруг теперь неважно с того момента, как ее двенадцатилетний сын погиб в этой школе. Свой черный платок она натянула на лоб до самых бровей: «Пока не раскроется вся правда о Беслане, террору не будет конца». Ко власть имущим в Москве здесь не испытывают ни страха, ни уважения, уверяет она: «Что такое должность? Когда ты видишь своего ребенка, сожженного, как полено, когда ты уже не можешь отличить, мальчик это или девочка, тогда ты понимаешь, что никакая должность на свете не имеет значения».

Прямо перед спортивным залом, где погибла большая часть заложников, беззубый старик в грязных, слишком широких для него штанах дергает гроссмейстера за рукав: «Надеюсь, у вас хорошие телохранители — ваша жизнь в опасности, — шепчет он и в страхе оглядывается по сторонам. — Я при Сталине сидел в лагере, я вас уважаю! Лучше один день прожить, как лев, чем всю жизнь трястись от страха, как заяц».

На следующий день российские СМИ сообщают, что Каспаров пытался бессовестно нажиться на трагедии в Беслане, на крови жертв, используя родственников погибших. Однако люди в Северной Осетии не позволили так с собой поступить, народное возмущение выразилось неожиданно — чемпиона забросали яйцами. «Никогда в жизни король шахмат не испытывал такого унижения, — пишет государственное агентство РИА «Новости». — Не одобряя такую форму протеста в целом, стоит все-таки признать, что эмоции возмущенных беслановцев можно понять»[86]. Дальше говорится о том, что поездкой в Беслан Каспаров преступил моральную черту, отличающую ответственных политиков от демагогов, для которых все средства хороши: «Это грязное дело — играть на чувствах жертв, преднамеренно высекая искру народного гнева на Кавказе. Думается, именно за это Каспарова встретили яичницей-болтуньей».