Путь наемника

Глава пятая (Дорм)

Закат. Есть в этом явлении некая природная магия. Часть неба покрывается алыми тонами, солнце, как тлеющий огонек, медленно и бесповоротно затухает, а с противоположной стороны небосвода тьма поглощает остатки света. Очень завораживающее зрелище, с какого боку не посмотри, даже если смотреть лежа на земле и одним глазом.

Дорм наблюдал за закатом и не шевелился, и не потому что боялся испортить красивый момент, как любят писать поэты, а потому что ему было больно, по-настоящему больно. Глаз заплыл и ныл, а каждая мышца в теле решила, что за сегодня она выполнила свою годовую норму работы и взяла отпуск.

Дорм не знал, сколько он уже так провалялся и сколько б еще лежал без движения, но из состояния мертвеца его вывел запах. Запах костра и еды. Блаженный аромат неизвестно чего, булькающего и шипящего в котле.

Как бы сейчас не было плохо парню, его желудку намного хуже. Дорм не ел с того самого момента, как его вытолкали из грузовика и дали жалкие крохи съестного.

Молодой, растущий и изнеможённый организм требовал еды! И не просто требовал, а яростно вопил об этом громким урчанием. Парню даже показалось на мгновение, что вибрации, исходящие из его желудка, спровоцируют землетрясение.

Дорм попытался подняться. Ага, щаз!!! Пресс отказывался поднимать своего хозяина. Пришлось перевернуться на живот. Но и тут дело застопорилось, руки так же взбунтовались и не хотели напрягаться. Сын рыбака давненько не чувствовал себя таким беспомощным. В последний раз нечто похожее он ощущал, когда целый день махал кувалдой, помогая бате раздолбать кирпичную стену старого сарая.

Спустя пару минут, каким-то непостижимым образом и все время кряхтя, Дорм оказался на ногах. Держать равновесие было тяжело, но второго такого подъема парень точно не осилит.

Благодаря запаху еды, из мертвых восстало еще два тела: одно с рыжей головой, а второе — лысое и долговязое. Движения их были вялыми и очень медленными. Угнетающее зрелище.

Чуть в стороне, как и утром, Боров сидел на пне в своих неизменных бледно-желтых мешковатых штанах, босой и похлебывал что-то из дымящейся жестяной кружки. Перед ним полыхал костер, а рядом стояли три котла разных размеров накрытые крышками.

Гигант молча поставил свою кружку на пол, поднялся, сходил в шатер и вернулся с трема мисками, ложками, такими же жестяными чашками как у него самого и с огромным черным мешком.

Мешок он бросил на землю и снова присел на свой, судя по всему, любимый пень. Командир новобранцев, не удосужив своим вниманием раскаленный металл, голыми руками снял крышку с самого большого котла. Внутри была какая-то неизвестная каша рыжего цвета, смутно похожая на гречку. Боров деревянным половником наполнил три миски содержимым котла, поставил посуду подле себя и выжидающе уставился на непонимающих новобранцев, неуверенно переминающихся на трясущихся ногах.

— Если не хотите есть, то кашу в помойку, а тарелки вымыть, — эти слова повлияли на новобранцев лучше любых уговоров и предложений. Они медленно подошли и аккуратно взяли тарелки, каждую секунду ожидая какого-нибудь подвоха. Но их никто не собирался бить или забирать тарелки, поэтому они кружком уселись вокруг костра и начали уплетать кашу за обе щеки. Рыжая вязкая субстанция, между прочим, оказалась очень вкусной.

Пока новобранцы закидывали горючее в свои топки, Боров пододвинул к себе второй котел — значительно меньше первого. В нем оказалась просто вскипячённая вода.

Гигант повернулся, опустил руки за пень и достал оттуда деревянную шкатулку с резными узорами по бокам. Ну, это для Борова она была шкатулкой, а, скажем, в руках Худорбы — это средних размеров сундук, который он вряд ли смог бы удержать на весу.

Новобранцы, наверное, сильно бы удивились сему деревянному ларцу, но они были слишком увлечены ужином, поэтому будь сейчас в руках гиганта хоть крупнокалиберный пулемет, на их аппетит это никак бы не повлияло.

Боров бережно, как будто боясь повредить, открыл шкатулку-сундук. Внутри было около трех десятков тряпичных мешочков и примерно столько же маленьких стеклянных баночек. Недолго копаясь, гигант двумя пальцами вытащил одну из баночек, зубами достал пробку и вдохнул полной грудью аромат, исходивший от содержимого стеклянного сосуда. Внутри, плотно прижимаясь, друг к другу, лежали сухие фиолетовые веточки.

Боров вытряхнул себе на лапищу три палочки, закупорил склянку, поставил ее на место, закрыл шкатулку и спрятал за пень. Сухие веточки отправились в котел со вскипячённой водой.

Тем временем новобранцы доели свой ужин и наблюдали за тем, как их командир монотонно помешивает половником содержимое котла.

— Берем кружки, наполняем до краев и выпиваем всё до последней капли, а то утром встать не сможете.

Троица послушно взяла жестяную посуду и подошла к Борову. Первой испить фиолетовое нечто захотела Рыжая. Она привыкла всё делать сама, поэтому смело зачерпнула из котла чашкой и тут же получила лапищей по своим маленьким ручкам. Содержимое расплескалось во все стороны, а сама кружка отлетела на пару метров в сторону.

— Имей уважение к тому, что ешь и пьешь, а то можешь продристаться или сдохнуть! — проревел яростно Боров. — Тем более, если пьешь такой благородный напиток, как чай!

Рыжая насупилась, часто задышала, но ничего не сказала. Видно было, что это стоило ей больших усилий. Она молча подняла кружку и подставила для чая. Боров зачерпнул половником из котла и наполнил чашку. Лысым парням он так же наполнил посуду ароматным напитком.

Новобранцы вернулись на свои места возле грязных мисок, уселись на землю и приложились губами к кружкам. Чай оказался терпким и в то же время очень сладким. С каждым глотком Дорм ощущал, как по маленьким, почти неощутимым крупицам, к нему начали возвращаться сила и энергия.

— Так, начнем разбор полетов в том порядке, как вы прыгали на меня, — проревел Боров, как гудок грузовика посреди пустыни. — Рыжая! Хм.

Командир новобранцев немного призадумался, вновь взял в руки свою кружку и сделал пару глотков.

— Ты напористая, самоуверенная и дурная. Что это ты тогда ладонями пыталась делать? Колбасу резать? Чем тебе кулаки не угодили? Хотя… — Боров поскреб уже выросшую к вечеру щетину на подбородке, — Мне понравилось. Давненько я такого не видел, с завтрашнего дня займемся твоими ладонями.

— Угум, — без какого-либо энтузиазма ответила Рыжая.

— Кто там был у нас дальше? Лупоглазый, — гигант наклонил голову, оценивающе всматриваясь в Дорма, — Типичный молодчик. Проворный, смышленый… подкачаться бы тебе. Ну, эт мы запросто здесь устроим, обещаю, — подмигнул он лысому новобранцу.

— Худорба! — без предупреждения рявкнул Боров. Бедный Кравчик и поперхнулся, и чашку уронил, и себя еще облил. — Ну, с тобой у нас разговор короткий — всё и сразу. Будем из дерьма пулю делать, быструю и смертоносную.

Боров допил остатки чая в своей кружке, встал с пня, сразу закрыв при этом половину небосвода и сладко потянулся. Со стороны это больше походило на пробуждение медведя после спячки.

— Значится так! В маленьком казанке — специальная мазь. Перед тем как отправитесь хропака давать — намажете те места, где больше всего болит. Худорба — всю грудную клетку и двумя слоями. В черном мешке спальники и палатка. Сами соберете, если не совсем рахиты. До завтра.

Не намереваясь больше продолжать монолог, Боров достал из-за пня сундук и, насвистывая какую-то мелодию, ушел в свой шатер.

Первый день в армии Королевства Виндина оказался длинным, тяжелым и изнурительным, но, как и всё в мире, он наконец-то подошел к концу.