Путь Стаи (СИ)

Глава 11

В таверне было оживленно, и к вновь вошедшим посетителям в нарядной одежде сразу обратились заинтересованные взгляды. Динка невольно поежилась от такого пристального внимания. Если в театре наряд принцессы выглядел естественно, то в грязной матросской забегаловке она выглядела как минимум нелепо, а как максимум вызывающе.

Но Шторос, не обращая внимания на обращенные на них взгляды, быстро вел ее в дальний угол, где за столиком расположились варрэны.

— Долго вас не было, — приветствовал их Хоегард с любопытством оглядывая Динку. Динка смущенно потупилась, чувствуя, как щеки начинают гореть.

— Вижу, вы неплохо проводили время, что даже к закату не успели, — продолжал он с легкой укоризной в голосе.

— Где Дайм? — спросил Шторос, опускаясь на скамью рядом с Хоегардом и расстегивая верхнюю пуговицу камзола.

Динка уселась рядом с Тирсвадом, обменявшись с ним ласковыми взглядами и прислонившись к его плечу.

— Мы думали, он с вами, — ответил Хоегард. — Вы его не встречали?

— Он здесь не появлялся? — встревожилась Динка.

Тирсвад отрицательно покачал головой.

— Мы с Тирсвадом здесь уже несколько часов. Но Дайма до сих пор не было. Мы думали, что вы вместе, — проговорил Хоегард. И над столом повисло тревожное напряжение. Если у Динки со Шторосом могло возникнуть желание задержаться и побыть наедине, то у Дайма не было ни одной причины задерживаться. Он отправился найти приличный постоялый двор для ночлега, и это не должно было занять много времени. Он давно уже должен был быть в условленном месте, но его все еще не было. Варрэны с тревогой переглянулись.

Разговор не клеился. Каждый сидел уткнувшись в свою тарелку. Периодически кто-нибудь из мужчин вставал и выходил из таверны, но через некоторое время возвращался и отрицательно качал головой на вопросительные взгляды остальных. Время перевалило за полночь и таверна опустела.

— Уважаемые, — подошедший хозяин таверны, откашлявшись, обратился к ним. — Я понимаю, что у вас здесь назначена встреча и ваш товарищ запаздывает. Но мое заведение уже закрывается. Я могу передать вашему другу какое-то сообщение, если он появится…

Хоегард порылся в сумке, вынул из нее книгу и выдернул один из листов. Быстро начертил угольком несколько символов на свободной части листа и протянул трактирщику.

Они вчетвером вышли на темную улицу и отправились искать ночлег.

— Где мы теперь будем его искать в этом огромном городе? Тут столько людей! — жалобно проговорила Динка. Она так устала, что едва передвигала ногами и уже второй раз споткнулась на ровном месте.

— Дайм — большой мальчик, — уверенно сказал Шторос. — Погуляет немного и сам вернется. Завтра подождем его в таверне снова.

— А если не вернется? — озвучила Динка мысль, которая тревожила всех.

— Если не вернется, то найдет способ дать нам сигнал, — резко ответил Шторос.

Свободную комнату искать пришлось долго. Двери многих постоялых дворов были уже наглухо закрыты, а хозяева в тех, что еще работали, с сожалением качали головой. Мест нигде не было.

После того, как Динка снова споткнулась и чуть не упала в своем шикарном платье, Тирсвад без слов подхватил ее на руки.

— Эй, отпусти, — попыталась она высвободиться. — Я сама могу идти.

— Будешь брыкаться, перекину через плечо, — пригрозил Тирсвад.

— Все бы вам только на плече таскать беззащитных девушек, — буркнула Динка, но сопротивляться перестала, прижавшись к его груди и прикрыв глаза.

Комната нашлась в двухэтажном доме без вывески. Им предложили переночевать на мансардном этаже без окон, но уставшие путники рады были и этому. К тому же, с мансардного этажа обнаружился люк на крышу.

Полусонную Динку уложили на скрипучую кровать с матрасом, набитым соломой.

— Два часа дежурит Тирсвад, вторым дежурю я, Хоегард с рассвета, — отдавал распоряжения Шторос. — Смотрим любые признаки пожара.

Тирсвад откинул люк на крыше, подтянулся и скрылся наверху. Уже засыпая, Динка почувствовала, что чьи-то руки осторожно развязывают корсет платья и высвобождают ее от стесняющей ткани.

Проснулась она от дуновения свежего ветерка. Она огляделась. Над головой было темное бархатное небо, усыпанное тысячами серебристых звезд. Внизу, как на ладони, расстилался спящий город.

— Тш-ш-ш, спи еще, спи, — услышала она над головой тихий голос. Шторос сидел на крыше дома, держа ее на руках, и укачивал ее, словно маленького ребенка.

— Дайм еще не подал сигнал? — спросила Динка, уже зная ответ. Город был погружен во тьму, и, если бы где-то разгорелся пожар, его было бы видно издалека.

— Нет еще. Спит наверное где-то. И ты спи, — прошептал Шторос.

— Я боюсь за него. С ним точно что-то случилось. Ему нужна помощь, — прошептала Динка, бессильно сжимая кулачки.

— Мы обязательно найдем его, — попытался приободрить ее Шторос, но Динка чувствовала в его голосе скрытую неуверенность и тревогу.

— Вы раньше так расходились? Как вы друг друга ищете, если потеряете? — Динка вдруг поняла, как мало она о них знает. Кроме того, что происходило на ее глазах, она и не знала, как они взаимодействовали между собой до встречи с ней.

— Нет, раньше мы старались все время держаться вместе, — проговорил Шторос. — Мы чувствовали себя на враждебной территории и все время были готовы дать отпор. А сейчас почему-то расслабились и поверили, что все будет хорошо.

Динка почувствовала себя виноватой. Это ее излишняя доверчивость к людям передалась варрэнам, и теперь с Даймом что-то случилось, а они даже не знают как ему помочь.

Некоторое время они молча смотрели на спящий город. Динке надо было бы спать, чтобы завтра быть полной сил. Но сна не было. Хотелось поговорить о чем-нибудь важном, зыбком, спрятанном, чего нельзя обсудить при свете дня.

— Дайм сказал, что в вашем мире ты очень нужен кому-то… О ком он говорил? — спросила Динка чуть слышно.

— Был бы кому-нибудь нужен, не стали бы меня швырять сюда, — ответил он, и в голосе вдруг прорезалась такая тоска, что у Динки на глаза навернулись слезы.

— Не хочешь рассказывать? — с пониманием в голосе спросила она. У каждого из них хранятся в душе такие тайны, что рассказать кому-то просто невозможно. Вот и Дайм до сих пор так и не рассказал ей, почему его выгнали из своего мира.

— Дети… — вдруг проговорил он. — У меня там остались дети. Дочь и трое сыновей.

Динка затаила дыхание, боясь спугнуть его откровенность.

— Мальчишки меня, наверное, и не помнят. Они слишком малы еще тогда были. А вот дочь…

Он надолго замолчал.

— Ты скучаешь по ней? — шепотом спросила Динка.

Шторос посмотрел на нее и ласково взъерошил ей волосы на макушке.

— Она примерно твоего возраста, — сказал он и грустно улыбнулся. — Скоро у нее будет праздник совершеннолетия, после которого она выберет своего первого мужчину. И в такой важный день с ней рядом не будет матери. По моей вине…

— Не будет матери? А что стало с ее мамой? Ты же про Криллу, свою жену?

— Да, ее мать Крилла… Она… — лицо его вдруг перекосилось гримасой боли, и он судорожно сглотнул. Динка терпеливо ждала, не сводя взгляда с его лица. Но он молчал, рваными порциями втягивая в себя воздух, словно бы боролся с подступающими рыданиями.

— Я… — начал он севшим голосом, но тут же осекся. — Ее больше нет… — закончил он невпопад, и его невидящий взгляд устремился вдаль. Динка нежно дотронулась до его руки. Она могла понять его боль. Если он так сильно любил Криллу, а она по какой-то причине погибла…

Но за что же его тогда изгнали? Неужели после смерти возлюбленной он так бесновался, что стал опасен? Это Динка тоже могла понять. Одна мысль о том, что кто-то из дорогих ей мужчин умрет, приводила ее в неистовство. Но у Штороса была не только Крилла. В том мире осталась дорогая его сердцу дочь и трое сыновей. Каково ей сейчас там? Одной одинёшенькой, без отца и матери? Сочувствие к неизвестной ей девушке наполнило Динкину душу. Никому не пожелала бы она такой жизни, какая была у нее самой.

— Твоя дочь очень хотела бы, чтобы ты был рядом с ней в день ее совершеннолетия, — проговорила она, надеясь его утешить. Ей было немного совестно, что она своими вопросами разбередила его раны.

Но Шторос отрицательно покачал головой.

— Она ненавидит меня. Если она узнает, что я жив, то, не задумываясь, убьет меня. И будет совершенно права.

— Я думаю, что она так не сделает, — прошептала Динка.

— Почему же? — невесело усмехнулся Шторос. — Ведь ты убила своего отца, разве нет?

— Ну, это другое, — смутилась Динка. О своем отце она как-то не подумала. Да и вообще, с тех пор как это воспоминание явилось к ней из небытия, она старалась не возвращаться к нему.

— Расскажи, — вдруг предложил Шторос.

Динка тяжело вздохнула. Если не считать той фразы, брошенной ею в истерике на корабле, она никогда и никому об этом не рассказывала. Она и себе-то рассказала об этом совсем недавно. Всю свою жизнь Динка берегла воспоминания об отце. Она помнила взгляд его голубых глаз, обращенный на нее, его сильные руки, подбрасывающие ее до самых небес, его хриплый смех, и резкий запах табака, исходивший от него. Она считала, что любила своего отца. И если бы не несчастный случай, разлучивший их так рано…

А потом она вспомнила, что это она убила своего отца. Динка набрала в грудь воздуха, чтобы начать рассказ, но так и замерла, задержав дыхание. Сначала она хотела сказать о том, что не хотела убивать отца, просто так вышло. Но за секунду до того, как слова сорвались с губ, она поняла, что это ложь. В тот самый момент, когда он занес над лицом матери скалку… В тот самый момент она пожелала убить его всей душой. И он вспыхнул. Потом уже загорелось все остальное, когда он с воем беспорядочно метался по избе. Потом уже загорелась мать. Но в тот момент Динка не жалела о своем поступке.

Она протяжно выдохнула. Шторос терпеливо ждал, устремив взгляд вдаль.

— Я любила его, — наконец проговорила Динка. — Но он бил мою мать, а она кричала, плакала и звала на помощь. Я сидела под столом и ничего не могла сделать. А потом… — голос ее прервался.

Шторос крепче прижал ее к своей груди, и она, отдышавшись, продолжила.

— Потом он собирался убить мать, и я всем сердцем пожелала, чтобы он умер прямо сейчас. И он загорелся. Мне было пять лет.

— Вот и я сразу сгорю, если когда-нибудь встречу свою дочь, — горько проговорил Шторос. — Между тобой и мной гораздо больше общего, чем можно было бы представить.

— Да уж, — грустно проговорила Динка. — По крайней мере, мы можем понять друг друга и не осуждать за то, что случилось в прошлом.

Над холмами на востоке небо начало светлеть.

— Давай спустимся, растолкаем Хоегарда и попытаемся еще немного поспать, — предложил Шторос. Динка кивнула и зябко поежилась. Несмотря на то, что она была завернута в одеяло, утренний воздух был свеж, и бриз со стороны моря набирал силу.

— Как ты меня сюда затащил? — удивилась она, глядя в люк на крыше, который открывался прямо в отведенную им комнату.

— Я хотел дежурить один, но как только вылез сюда, почувствовал себя хреново, — признался Шторос. — Тирсвад помог мне поднять тебя наверх.

Он мягко спрыгнул в комнату и протянул к ней из темноты руки. Динка, не колеблясь, шагнула в проем и очутилась в его объятиях.

Разбуженный Хоегард неохотно сполз с кровати, и Динка набросила ему на плечи свое одеяло. Он благодарно чмокнул ее в лоб и, подтянувшись, скрылся в люке. Динка нырнула в постель под бок спящему Тирсваду. А Тирсвад, не просыпаясь, сгреб ее в охапку и прижал к себе так, что она едва могла дышать. Шторос устроился рядом на месте Хоегарда на узкой лежанке. Динка думала, что после свежести утреннего воздуха и откровенных разговоров она долго не сможет заснуть, но сонные объятия Тирсвада были настолько умиротворяющими, что она уснула практически сразу.

Динка проснулась утром сама и обнаружила, что также лежит, прижавшись к Тирсваду, в то время как он обнимает ее. Она зажмурила глаза и с наслаждением вдохнула его запах, ощущая всем телом его тепло, его близость. Просыпаться совершенно не хотелось, потому что наяву не ждало ничего хорошего. Только выматывающая тревога и мучительные раздумья. Сейчас она ничего этого не хотела. Только урвать еще несколько мгновений покоя и безмятежности на границе сна и яви.

Открылась дверь в комнату, и послышались негромкие шаги. В комнате запахло чем-то съедобным.

— Что она? — спросил Хоегард откуда-то из дальнего угла комнаты.

— Спит еще, — шепотом отозвался Тирсвад.

— Пора будить ее. Нам скоро уже идти к лекарке, — чем-то шурша, проговорил Хоегард.

Ах, лекарка… Динка за волнениями вчерашнего дня и забыла о том, что ее собирались показать лекарю женских болезней. Вчера Хоегард, видимо, нашел подходящую женщину и договорился с ней. Динка совсем не хотела идти к какой-то незнакомой женщине, чтобы та ее еще и осматривала. Она крепче зажмурила глаза и вжалась в грудь Тирсвада.

— Сейчас, еще немного, — шепотом ответил Тирсвад Хоегарду.

Динка почувствовала, как он целует ее в темя, и его рука легонько пробегает по ее спине от затылка до поясницы. Она затаила дыхание, наслаждаясь незатейливой лаской.

— Почему ты притворяешься, что спишь, если уже давно проснулась? — едва слышно прошептал ей на ухо Тирсвад.

— Мне так хорошо лежать с тобой рядом, — ответила так же тихо Динка. — И я не хочу идти к лекарке.

Он снова пробежал пальцами вдоль ее позвоночника, в этот раз спустившись до самого копчика и напоследок погладив ее по ягодице.

— Мне тоже хорошо с тобой. Но к лекарке сходить надо. Пусть назначит тебе лечение, чтобы ты снова была здорова, и мы могли бы ласкать тебя столько, сколько тебе захочется, — прошептал Тирсвад. И снова легкие прикосновения пальцев к спине сквозь тонкую ткань рубашки. Динка прерывисто вздохнула, чувствуя, как в теле просыпается желание большего, и неохотно отстранилась от своего мужчины. Тирсвад смотрел на нее с улыбкой.

За неимением стола в комнате, горшочек с кашей и ложками стоял на деревянном сундуке в углу. Хоегард и Шторос сидели у этого сундука и тихо переговаривались между собой. Все вещи уже были собраны в сумки, которые лежали у выхода. Осталось только позавтракать, да Динке переодеться. Она обнаружила себя в одних панталонах и чьей-то большой мужской рубахе. Вчера они переодевали ее уже спящую.

— От Дайма сигнала так и не было? — с тревогой спросила Динка, уже заранее зная ответ. Если бы был сигнал, то они бы здесь не сидели, а уже мчались бы на помощь.

Шторос отрицательно покачал головой.

После еды они забрали все вещи и покинули гостеприимный дом, приютивший их среди ночи. Тирсвада оставили в таверне, где вчера они договорились о встрече. Хозяин таверны вернул им смятый листок, вырванный из книги. Дайм в их отсутствие здесь не появлялся. Тирсваду подробно объяснили, где находится дом лекарки, чтобы в случае необходимости он быстро нашел их, и втроем отправились дальше.

Лекарка жила в большом каменном доме. На первом этаже она принимала больных. Здесь была прихожая, приемная, совмещенная с залом ожидания, и кабинет за закрытой дверью. На втором этаже, видимо, располагались жилые комнаты.

Навстречу им вышла высокая худая старуха в черном глухом платье в пол.

— Добрый день, уважаемая, — вежливо поздоровался Хоегард. — Я привел свою жену, как мы вчера с вами договаривались.

Старуха молча кивнула, цепко разглядывая Динку своими водянистыми глазами неопределенного цвета. Динка попятилась за спину Хоегарда от ее взгляда.

— Вы двое ждите здесь, девчонка за мной, — распорядилась она властным грубым голосом, больше похожим на мужской, чем на женский, и открыла дверь в кабинет.

Но Динка, испытав вдруг панический страх, вцепилась в руку Хоегарда и замотала головой.

— Я буду присутствовать при осмотре, — спокойно проговорил Хоегард и шагнул к двери, увлекая за собой Динку. Шторос встал у двери в кабинет, загораживая ее спиной, словно охранник.

Кабинет, куда привела их старуха, представлял собой просторную комнату, главной достопримечательностью которой был огромный стол на низких ножках, стоящий прямо посредине комнаты у окна. Его особенностью было то, что с одного торца в столешнице был глубокий овальный выпил, а по обе стороны от него к столу крепились боковые подставки. На самом столе были вбиты браслеты от настоящих кандалов: ручных и ножных. Динка задрожала, прижавшись к Хоегарду. Этот страшный стол был ничем иным, как каким-то изощренным пыточным приспособлением. Ни на одного известного ей лекаря старуха не походила, а вот на палача — очень даже.

— Раздевайся догола, — бросила, тем временем, старуха, усаживаясь за стоящий в углу секретер и доставая перо, чернила и свиток чистой бумаги.

Динка беспомощно посмотрела на Хоегарда, и он ободряюще кивнул ей. Однако старуха истолковала ее взгляд по-своему:

— Я говорила, что мужчине здесь не место. Пусть уйдет, раз не можешь при нем раздеться, — резко сказала она, окидывая пронзительным взглядом замершую от страха Динку.

— Н-нет, — Динка снова схватила варрэна за руку и умоляюще посмотрела на него. Больше всего ей хотелось уйти отсюда самой, и как можно скорее. Но Хоегард укоризненно покачал головой. Динка тяжело вздохнула и отступила на шаг.

— Пусть остается, я не стесняюсь своего мужа, — пробормотала она, стягивая рубаху и штаны.

Стеснялась она страшной старухи-лекарки, а Хоегард видел еще и не такое.

— Не дело женщине носить штаны, — заметила лекарка. — Разве ты не знаешь, что штаны плохо влияют на женское здоровье?

— Мы путешествуем. В штанах удобнее, — неловко пробормотала Динка, стягивая панталоны и оставаясь в чем мать родила.

— Место женщины в доме у очага, — ворчливо ответила старуха, приближаясь и обходя голую Динку по кругу. — Пусть мужики по свету мотаются.

Динка поежилась от прохлады комнаты и пристального взгляда старухи.

— Ну, рассказывай пока. Что стряслось? — уже мягче добавила старуха, приступая к осмотру.

Рассказывал о произошедшем Хоегард. У него получалось более складно, да Динка и не помнила половины, так как почти все время болезни спала.

Старуха, тем временем, проводила осмотр очень тщательно. Сначала она растрепала Динкину косу, запустила длинные костлявые пальцы в ее шевелюру у самых корней и довольно сильно подергала, проверяя выпадают ли волосы. Затем заглянула в глаза, оттянув по очереди веки. Потребовала показать язык и внимательно осмотрела зубы. Динка чувствовала себя словно лошадь на торгах, когда будущий хозяин придирчиво осматривает животное перед покупкой. Старуха пощупала шею, пробежалась пальцами по ключицам, ощупывая их со всех сторон. Пальцы у нее на руках были теплые, сухие, с коротко подпиленными ногтями.

Динка сдавленно вскрикнула, когда лекарка принялась со знанием дела ощупывать каждую грудь. Но старуха не обратила на нее никакого внимания, тщательно прощупывая грудь от вершины к основанию, переходя на подмышку, а затем повторяя действия с другой грудью. После осмотра груди несколько раз провела короткими ногтями по коже живота по обе стороны от пупка от ребер до паха, а потом достала из кармана длинную веревочку с разноцветными узелками и принялась измерять окружность тела в области таза.

— Крови когда последний раз были, не считая последнего кровотечения? — спросила она, когда Хоегард закончил свой рассказ.

— Примерно сорок пять дней назад, — неуверенно ответила Динка. За последними событиями совсем некогда было считать дни.

— Замуж когда вышла? — продолжала выспрашивать старуха, отойдя к секретеру и делая пометки на свитке.

Динка замялась, не зная, что ответить.

— Месяц назад, — пришел ей на помощь Хоегард.

— То есть около тридцати дней назад, — уточнила лекарка, пристально взглянув на него из-под кустистых седых бровей.

— Да, около того, — кивнул Хоегард.

— До замужества чистоту хранила? — продолжала выспрашивать лекарка.

— Д-да, конечно, — заикаясь проговорила Динка, начиная понимать к чему идет разговор.

— Первая брачная ночь состоялась без трудностей? — целительница обращалась к Хоегарду.

Динка мучительно покраснела, вспомнив свою первую и вторую ночь с мужчинами. Зачем лекарке знать эти подробности?

— Да, все было в порядке, — как ни в чем не бывало отвечал Хоегард. — И в первую, и во вторую ночь все было хорошо.

— В дальнейшем супружеская жизнь была регулярно?

— Нет, я был вынужден уехать на две недели. Был перерыв, — сообщил он. Динка смотрела с недоумением то на лекарку, то на варрэна. Зачем он все это ей рассказывает?

— А затем, конечно же, накинулся на молодую жену, — проговорила старуха ядовито. — Сколько раз за ночь требовал с нее супружеский долг? По два раза небось?

— Когда два, когда и три, — отвечал Хоегард, не моргнув глазом. Хотя Динку аж передернуло от тона старухи. Это она еще не знает, что Хоегард у нее вовсе не один.

— Вот и доигрался, — неприязненно хмыкнула лекарка. — На стол ложись, — тут же приказала она Динке. Динка замотала головой и снова прилипла к Хоегарду. Неужели он позволит старухе уложить ее на этот пыточный стол, да еще и голой.

— Все в порядке, я буду рядом, — шепнул ей Хоегард, подводя ее к столу и помогая забраться. Старуха защелкнула ей руки браслетами, а затем поставила на боковую подставку сначала одну ногу, тут же пристегнув браслетом щиколотку, затем повторила манипуляцию с другой ногой. Динка задрожала от страха. Она лежала прикованная к столу, совершенно обнаженная и открытая перед лекаркой, которая не вызывала у нее никакого доверия. Если бы не присутствие Хоегарда, она сожгла бы этот чертов стол и сбежала бы прямо так.

Лекарка помыла руки в тазике с водой, повязала себе на пояс чистый передник и подошла к столу вплотную, встав в вырезе столешницы между разведенными ногами Динки. Но никаких страшных пыточных инструментов в ее руках не оказалось. Сначала она принялась обеими руками мять Динкин живот, двигаясь в круговую от правой паховой области, под ребрами и спускаясь слева в пах. После задержалась правой рукой над лобком и принялась что-то сосредоточенно там ощупывать сквозь кожу и напрягшиеся мышцы. Только Динка расслабилась, сообразив, что пытать ее не собираются и это просто часть общего осмотра, как лекарка свободной рукой быстро раздвинула ее половые губы и запустила в лоно два пальца. Динка вскрикнула и дернулась от боли и грубых прикосновений к интимной части ее тела. Хоегард рядом напрягся, но, не зная, что он может сделать, остался на месте, сжимая Динкину руку.

— Тихо ты, — прикрикнула на нее старуха. — Чего пищишь?

— Больно… — робко прошептала Динка.

Лекарка времени зря не теряла, деловито и со знанием дела ощупывая внутренности Динки с двух сторон: правой рукой сквозь живот, левой рукой через лоно.

— Потерпишь, — пренебрежительно бросила лекарка. — Перед мужиком ноги раздвигать ей не больно, а тут два пальчика уже больно!

Динка закусила губу от обиды. Но тут Хоегард не сдержался:

— Уважаемая, я заплатил вам достаточно золота и хочу, чтобы вы обращались с моей женой бережно, без боли и оскорблений, — резко сказал он.

— Какие мы нежные, — буркнула лекарка, убирая руки и вытирая их о фартук. — Можешь отпускать и одевать ее, — бросила она Хоегарду.

Хоегард разомкнул браслеты, и Динка поспешно соскочила со стола, подхватывая с пола свою одежду.

— Что с ней было? Здорова ли она сейчас? — нетерпеливо спросил Хоегард у лекарки, которая отошла к своему секретеру и снова принялась писать на листке, часто макая перо в чернила.

— Что с ней, что с ней… — передразнила его старуха. — Допрыгался ты. Сбросила она твоего ребеночка.

— Ребеночка? — Динка застыла с натянутыми до колен штанами. Хоегард тревожно посмотрел на нее и увидев, что она не шевелится, помог ей закончить одеваться.

— Да, ребеночка, — безжалостно продолжала лекарка. — Зачали вы его в первую или вторую брачную ночь, а затем на сроке три или четыре седьмицы случился выкидыш. Умер ваш ребенок, не успев родится. Скинула ты его.

— Умер? — у Динки перед глазами все помутилось, и она покачнулась, не упав только потому, что Хоегард подхватил ее.

— Лечение-то будете слушать? — нетерпеливо спросила лекарка, копаясь в большом шкафу и выуживая из него баночки, связки трав, пузырьки.

— Сейчас-сейчас, — пробормотал Хоегард, заглядывая Динке в лицо. Но Динка ничего вокруг не слышала и потрясенно смотрела в пустоту.

— Да брось ты ее, полежит и оклемается. Подумаешь, ребенка скинула. Меньше рожать придется, — с раздражением отозвалась лекарка. — Нет у меня времени на ваши сантименты.

— Шторос! — позвал Хоегард, и дверь тут же распахнулась, как будто он только и ждал, чтобы его окликнули. Хоегард бережно передал ему на руки едва стоящую на ногах Динку, и подошел к лекарке, чтобы выслушать ее наставления.

— Динка, козочка моя… — ласково зашептал ей на ухо Шторос. — Что эта ведьма сделала тебе? Если она сделала тебе больно, я прикончу ее немедленно!

Динка затряслась от сдерживаемых рыданий и повисла у него на шее, уткнувшись лбом ему в ключицу.

— Не надо плакать, скажи мне, что случилось, — прорычал он, и Динка почувствовала, что он уже едва сдерживается, чтобы не разнести дом целительницы по камешку.

— Она ничего не сделала, — всхлипнула Динка, что есть силы сжимая его шею руками. — Это я… Я во всем виновата. Ребенок… умер. Первая ночь… Это был ребенок Дайма. И он умер из-за меня… — она уже не могла сдерживаться и зарыдала в голос, прерывисто втягивая в себя воздух и вздрагивая всем телом.

— Тише, тише, ш-ш-ш, — Шторос успокаивающе гладил ее по спине. — Ты ни в чем не виновата.

— Я не смогла уберечь, не смогла выносить. И его теперь нет, моего малыша нет. И Дайма нет. Где Дайм? — ее рыдания снова набирали силу. Воздуха не хватало, и она чувствовала, что задыхается. Стальной обруч обхватил грудь и не давал дышать. Перед глазами все расплывалось и горькие слезы текли из глаз. Она чувствовала, что тонет. Словно тяжелый камень, привязанный к шее тянет на дно. Только руки Штороса, только его надежная, как скала, грудь все еще держали ее на поверхности.

— Все будет хорошо. Все будет хорошо, — тихо повторял он, укачивая ее на руках, словно ребенка. — Мы найдем Дайма. И подарим тебе столько малышей, сколько ты захочешь.

Резкий голос лекарки, перечислявшей Хоегарду лечение доносился словно сквозь вату, и Динка его почти не слушала. Ей казалось, что это уже не имеет никакого значения. Ведь потерянного ребенка уже не вернуть.

— И не вздумай прикасаться к жене в течение трех месяцев, — напутствовала, тем временем, лекарка. — Если хочешь, чтобы жена была жива и родила тебе здоровых детей, ты ее не тронешь.

Шторос напрягся, прислушиваясь к разговору, но не переставая успокаивать рыдающую Динку.

— Если жена настаивает на близости и нуждается в ней, — осторожно спросил Хоегард. — В таком случае может ли это ей повредить?

Старуха фыркнула и окинула Хоегарда уничтожающим взглядом.

— Где это видано, чтобы женщина сама хотела лечь под мужика? — ядовито ответила она вопросом на вопрос. — Ты эти идеи оставь! Сказано тебе не трогать три месяца, перебьешься как-нибудь, — она погрозила Хоегарду костлявым пальцем.

— Допустим, — не сдавался Хоегард. — Если все-таки женщина желает близости, могу я без вреда для ее здоровья просто приласкать ее, без соития.

— Вот какой бестолковый! — рассердилась старуха. — Никаких мужских ласк три месяца минимум. И потом не чаще одного раза в седьмицу! Иначе истечет она кровью и умрет на твоих руках, если только прикоснешься.

— Ясно, — сказал Хоегард холодно, сгребая в сумку предложенные ему лекарства и сворачивая в трубочку свиток с рекомендациями.

— Старая ведьма лжет, — прорычал Шторос. — Не умрет она от ласк. Вторая беременность подряд может быть и опасна пока, но чтобы нельзя было вообще прикоснуться — это уже слишком.

— Много ты понимаешь! — взвилась лекарка. — Знаешь ли ты сколько женщин погибает от вашей мужской похоти?

— Шторос заткнись! — попытался урезонить его Хоегард. Но тут нашла коса на камень.

— А ты не обобщай. Если ты за всю жизнь так и не решилась лечь под мужика, то ты очень мало в этом понимаешь, — огрызнулся Шторос.

Динка притихла, перестав рыдать. Перепалка выдернула ее из пучины горя, и теперь она молча прислушивалась.

— Откуда ты… — взвизгнула лекарка. — С чего ты взял?

Она вдруг растеряла всю свою грубоватую властную манеру общения и выглядела теперь растерянной и напуганной. Выпученные глаза смотрели со страхом, кончики длинных худых пальцев дрожали.

— Пошли уже, — Хоегард положил руку Шторосу на плечо, разворачивая его к выходу.

— Ты еще не старая, — вдруг обернулся Шторос уже в дверях. — Найди себе мужика и узнай, наконец, что это такое. Неужели так и умрешь, не познав зачем женщины ноги перед мужиками раздвигают.

Хоегард вытолкнул его из кабинета и захлопнул дверь. Динка, которую Шторос вел, придерживая за плечи, удивленно посмотрела на него.

— Откуда ты узнал, что у нее никогда не было мужчин? — спросила она, не выпуская его ладони из рук.

— По запаху, — хмыкнул Шторос. Динка изумленно подняла брови. И чего он только по запаху определить не умеет? Может он по запаху еще и мысли читает?

— С тобой мы еще поговорим, — с угрозой в голосе процедил Хоегард в сторону Штороса.

— Ты тоже хорош! — не остался тот в долгу. — Нашел кому показывать Динку и у кого спрашивать совета. Да твоя лекарка понятия не имеет об отношениях мужчины и женщины, и никогда сама не рожала.

— Она лучшая в этом городе. Люди говорили, что она спасла не одну сотню женщин в критическом состоянии!

— Ага, запретами на отношения с мужем, — саркастически отозвался Шторос.

Хоегард открыл было рот, чтобы ответить, но тут дверь в прихожей с грохотом распахнулась, и в дом влетел Тирсвад. Динка и двое варрэнов бросились к нему, но он, запыхавшись, смог выдавить только одно слово:

— Пожар!

Это значило… Это могло значить, что Дайм где-то подавал им сигнал. Все четверо пулей вылетели из особняка лекарки, вмиг забыв свои разногласия, и бегом бросились в направлении высокого столба дыма, поднимавшегося от складов неподалеку от пристани.

Поспевать за длинноногими мужчинами было непросто, но Динка летела, не чуя под собой ног. Там Дайм. Возможно ранен, нуждается в помощи. Больше всего на свете сейчас она мечтала увидеть его живым. Пусть ранен, пусть что-то с ним случилось… Только путь дождется ее, пусть будет жив. Сердце неутомимо стучало в груди, отбивая каждый шаг. Вот и пристань. Вокруг пожара суетились люди, таская воду ведрами прямо из моря и передавая их по цепочке. Варрэны ворвались на почти потушенное пожарище, и остановились, растерянно озираясь. Дайма здесь не было. Неужели это был не он, а просто случайно возникший пожар?

Динка металась кругами по пожарищу, ища хоть какой-то след Дайма, хоть знак, где его дальше искать. Хоегард ловил за рукава расходящихся людей, набежавших посмотреть на пожар, и расспрашивал. Шторос отошел в сторону, прикрыв глаза и втягивая носом воздух. Тирсвад, зажав в руке веер метательных кинжалов, настороженно оглядывался, готовый в любой момент отразить атаку на любого из команды.

Спустя несколько минут они собрались вокруг стоявшего неподвижно посредине пожарища Тирсвада.

— Дайм был здесь, — сообщил Шторос.

— Здесь держали рабов перед продажей. Сейчас их увели на невольничий рынок, на котором в полдень начинаются торги. Говорят, что рабы — дикари из далеких северных стран, где их выкупают из семей за вино, порох и украшения. Обычно здесь рабов покупают на галеры в качестве гребцов. Редко для домашней прислуги, — отчитался Хоегард о том, что ему удалось узнать.

— Их увели туда, — Шторос махнул рукой в сторону центра города.

— Да, сказали, что невольничий рынок находится в восточной части города, — подтвердил Хоегард.

Динка расстроенно развела руками. Ей не удалось найти никаких зацепок.

Ну теперь хотя бы было понятно, где искать Дайма. И они бегом бросились на восток, в указанном направлении.

Невольничий рынок оказался большой и во время торгов привлекал огромное количество народа. Справа и слева были установлены помосты, иногда столы, а в некоторых случаях просто табуретки, на которых демонстрировался живой товар. Динка неосознанно схватилась за кинжал на поясе, увидев как на помост вздергивают плачущую обнаженную девушку, связанную по рукам и ногам. Но идущий рядом Тирсвад предупреждающе положил ей руку на плечо. Сейчас им некогда заниматься спасением плачущих девушек. Где-то там в кандалах ждет их Дайм. В том, что его заковали в кандалы, Динка не сомневалась. Простые веревки его бы не удержали. Она поспешно отвернулась от очередного помоста, на котором хлестали кнутом тонкого высокого юношу с длинными свалявшимися волосами. Дайм, только дождись. Мы уже рядом.

Чем ближе к центру рыночной площади, тем более высокие помосты им попадались. Среди людей, толпящихся у подножия помостов, почти не было женщин. Здесь продавали отборный «товар» на галеры. Мрачные мускулистые мужчины, обнаженные до пояса, были скованы тяжелыми кандалами в вереницы. У каждого к ногам была прикована чугунная гиря, чтобы не мог убежать или попытаться пнуть надсмотрщика. Динка скользила тревожным взглядом по лицам пленников, но дорогого ей лица нигде не было. Шторос уверенно шел вперед, рассекая толпу. За ним шел Хоегард, а Тирсвад с Динкой замыкали цепочку. Динка обратила внимание, что вокруг каждого помоста цепочкой стояли несколько гвардейцев в форме, также гвардейцы ходили по рядам, видимо, следя за порядком на торгах и за соблюдением законов. А как же иначе? Не могли же средь бела дня продавать на невольничьем рынке свободного человека! Произошла какая-то ошибка! Как Дайм оказался среди рабов?

Но тут все мысли вылетели из ее головы. Динка увидела на одном из помостов Дайма. Он стоял неподвижно, словно статуя, и смотрел перед собой. Ветер трепал отросшие до ушей черные волосы. Из одежды на нем оставались только штаны, а руки и ноги были скованы тяжелыми кандалами, цепь от которых тянулась к монументальному столбу, возвышающемуся посреди помоста.

— Посмотрите, какой богатырь, — распинался вокруг Дайма толстый невысокий продавец. — Такой даст фору любому вашему гребцу!

Толстяк сделал знак рукой, и его помощник дернул за цепь, протянутую сквозь кольцо на столбе. Руки Дайм вздернули кверху, демонстрируя покупателям мощные грудные мышцы.

Динка птицей сорвалась с места.

— Динка, стой! — варрэны пытались ее перехватить, но она ловко увернулась и взлетела на помост, с разбега врезавшись в грудь Дайма. Силы в нем почти не осталось, видимо, все истратил на пожар. Динка щедро плеснула в него огня из двух ладоней, которые прижала к его груди.

— Динка уходи немедленно, — тихо зарычал на нее Вожак. — Слушайся Штороса!

Люди вокруг помоста возмущенно зашумели.

— Уберите девчонку! — визгливо заорал толстый продавец, и к Динке протянулись несколько пар мужских рук.

— Руки прочь от меня! — рявкнула Динка, выхватывая нож и быстро взмахнув им в опасной близости от чьего-то лица. Мужчины отпрянули.

— Я забираю этого мужчину. Он — свободный человек, и вы не имеете права продавать его вот так! — громко заявила она, обводя взглядом толпу.

— Девочка, ты кто такая? — слащавым голосом пропел толстый торгаш, отстраняя рукой своих подручных.

— Я жена этого человека, и я требую, чтобы вы немедленно отпустили моего мужа! — бесстрашно заявила Динка, буравя злым взглядом продавца. Она чувствовала свою правоту. Вокруг было полно свидетелей, стояли стражи правопорядка. Это не какая-нибудь подворотня, где можно человека убить, связать, украсть, объявить рабом.

— А документы у тебя есть? — вкрадчиво продолжал работорговец.

— Какие еще документы? — возмутилась Динка. — Зачем свободному человеку документы? Это вы на свой «товар» оформляйте документы. Мне не нужны документы, чтобы узнать своего мужа.

Слово «товар» она буквально выплюнула работорговцу в лицо. Краем глаза она видела стоявших у подножия помоста варрэнов. Тирсвад сжимал наготове метательные ножи, Хоегард положил на плечо арбалет и держал его направленным на Динку, чтобы в случае чего прикрыть ее. Шторос сжимал рукоятку кинжала. К помосту на шум стали стягиваться гвардейцы и вокруг их стало уже больше двух десятков. Динка искренне надеялась, что они заинтересуются тем, что торговец пытается продать свободного человека.

— У меня-то как раз все документы на «товар» в порядке, — торжествующе сообщил ей торговец, вытаскивая из сумы пачку бумаг. — Вот ознакомьтесь, барышня. Этого раба я приобрел в далекой стране Искории за сотню золотых. И описание совпадает. Даже портрет здесь имеется.

Он сунул Динке под нос бумагу, исписанную мелкими закорючками. И там действительно был портрет мужчины, отдаленно напоминающий Дайма.

— А вы что можете предъявить в доказательство своих слов? Может ваш супруг приписан к какому-то из судов? Или он служащий какой-нибудь верфи на этом берегу? А? — торговец, сияя от чувства собственного превосходства, наступал на Динку, а она пятилась, пока не уперлась спиной в грудь Дайма.

— А? Уважаемые горожане? — торжествующе обратился торговец к публике под помостом. — Кто желает подойти и ознакомиться с документами на этого раба?

Тут же вызвался невысокий щуплый мужичонка. Динке показалось, что он был одним из подручных торговца и давно ждал там наготове.

— Динка, уходи немедленно, — прошептал ей Дайм. — Шторос придумает другой способ. А сейчас уходи отсюда.

Но Динка упрямо вздернула подбородок, мысленно прощупывая резерв Дайма и незаметно пополняя его до максимума. Шторос тоже показывал ей снизу кулак и страшно вращал глазами, но Динка проигнорировала и его.

— В этой бумаге написано, — объявил тощий мужичонка, поднявшийся на помост. — «Третьего дня пятого месяца сим подтверждаю, что раб мужчина шести с половиной футов роста крепкого сложения с черными волосами был продан торговцу Ерегу Крутому по цене сто золотых монет. И с того дня принадлежит торговцу Ерегу Крутому для личного использования и перепродажи». Все!

В толпе послышался шепот и облегченные вздохи.

— А теперь уберите отсюда девчонку, — визгливо заорал торговец.

К Динке, размахивающей ножом, подойти не рискнули. Но тут на помост вскочил надсмотрщик с длинным кнутом в руках и взмахнул им. Кнут со свистом рассек воздух. Но Динка не собиралась так просто сдаваться. После того, как она нашла Дайма, она теперь от него не отойдет. Она шагнула вперед прямо под свистящий конец хлыста, подставила свободную руку и ухватила кнут посередине. Свободный конец змеей обвился вокруг ее предплечья. Руку обожгла боль, но это было ей сейчас очень кстати. По дорожке кожаного ремня, связывающего рукоять кнута в руках надсмотрщика и предплечье Динки побежали языки пламени.

— Динка! — Дайм, Шторос, Тирсвад и Хоегард крикнули одновременно и рванулись к ней. Ближе всех был Дайм и он, извернувшись в кандалах, с силой толкнул ее на помост в тот момент, когда прогремел выстрел.

Динка не успела ничего понять, как трое свободных варрэнов стащили ее с помоста и скрутили так, что она едва могла дышать. Дайм остался прикованный к столбу.

Динка отчаянно брыкалась в руках Тирсвада и пыталась укусить за руку, которой он зажимал ей рот. Но с тем же успехом она могла пытаться перебороть скалу.

— Отпусти меня, я сожгу их всех, — шипела она в руку, закрывающую ей рот.

— Тише, Динка, тише, — к ее уху склонился Хоегард. — Здесь два десятка гвардейцев с огнестрельным оружием. И они явно не на нашей стороне. Ты хочешь, чтобы нас здесь всех перестреляли?

Динка помотала головой.

— Тогда успокойся. Сейчас что-нибудь придумаем. Попытаемся его выкупить или проследить куда его поведут. Мы не оставим Дайма, слышишь? Мы уже нашли его, — Хоегард успокаивающе погладил ее по голове, и Динка обмякла в держащих ее руках Тирсвада.

— Умничка, — похвалил ее Хоегард и привлек к себе.

На помосте тем временем разворачивался торг.

— Начальная цена за такого красавца двести золотых, — распинался торговец, — Двести золотых! Кто даст больше?

— Двести десять!

— Двести пятьдесят!

— Двести восемьдесят! — послышались из толпы выкрики.

— Триста! — поднял руку Шторос, но тут же опустил ее. В его бок и в спины остальным варрэнам ткнулись дула ружей гвардейцев. Они незаметно подкрались, пользуясь тем, что варрэнов окружала толпа других покупателей, и приставили оружие прямо к груди.

— А вы, уважаемые, в торгах не участвуете, — хмуро сообщил один из гвардейцев.

— Требую объяснений, — грозно отозвался Шторос, не обращая внимания на приставленное к сердцу оружие. — По какой причине вы отстраняете нас от торгов?

— Вы арестованы за нарушение общественного порядка, — сообщил им гвардеец. — И приговариваетесь к десяти суткам заключения под стражу.

— Десять суток заключения за одну только выходку глупой девчонки? — удивился Шторос. — Здесь вы, уважаемые, перегибаете палку.

— За ношение оружия, угрозу стражам правопорядка, нанесение оскорбления честному торговцу… — начал перечислять гвардеец. — Еще вопросы есть?

Динка стояла, заледенев внутри. Их арестуют на десять дней. За это время Дайма выкупят и увезут на край света. Они больше никогда его не найдут.

— Не шевелись, — шепнул ей Хоегард, но его предупреждение было излишне. Она и так не могла даже дышать от горя.

— Шагайте за мной, — распорядился главный гвардеец, и тут же им в спины ткнулись дула ружей.

— Я попытаюсь уйти? — шепнула Динка в плечо Хоегарду. Но он отрицательно покачал головой и крепче сжал ее руку. Это было слишком опасно.

— Уважаемый, — негромко обратился Шторос к начальнику гвардейцев, поравнявшись с ним. — Может быть мы с вами договоримся за хорошую плату? Зачем сразу в тюрьму? Ведь мы не сделали ничего плохого.

Гвардеец молчал.

— Ведь вы прекрасно понимаете, что раб на площади — наш близкий друг. Ни с какой Искории его не привозили. Мы готовы хорошо заплатить вам, чтобы уладить это недоразумение, — продолжал Шторос. Но гвардеец в ответ лишь ухмыльнулся.

— Что скажете? Дайте мне ответ, — не отставал Шторос.

Гвардеец повернулся к нему и пристально поглядел на него.

— А ведь ты прекрасно понимаешь, что вы так и так заплатите мне все, что у вас есть. Но в тюрьме, к сожалению, вам придется отсидеть. Так как Ерег — мой близкий друг, и я не могу вам позволить сорвать ему удачную сделку, — насмешливо проговорил гвардеец и отвернулся. Говорить больше было не о чем.

Тюрьма в Эрасте была не в пример той, из которой они когда-то бежали. Или их привели в тюрьму для легких проступков. Но это было обычное двухэтажное здание, без кованных ворот и лабиринтов подземных камер.

С улицы открывалась простая деревянная дверь, запиравшаяся изнутри на задвижку, а снаружи на навесной замок. Первым помещением был зал ожидания со стоящими вдоль стен лавками и тремя дверями. В одной комнате дежурила охрана, в другой хранились конфискованные вещи. В этой комнате от них потребовали сдать оружие и раздеться, все также держа на прицеле.

Четверо гвардейцев стояли с ружьями, еще трое забрали все оружие и небрежно сбросили в большой кованый сундук в углу. Затем выпотрошили все сумки, забрав оттуда все сколько-нибудь ценное и оставив только одежду, бинты и лекарственные травы. А когда варрэны разделись, у них отобрали мешочки с золотом, привязанные у каждого за пазухой, и только осмотрев и прощупав всю одежду, позволили одеться обратно.

— Теперь девчонка, — кивнул на стоявшую за спинами варрэнов Динку начальник гвардейцев.

— Не смей приближаться к ней, — зарычал Шторос, закрывая ее своей спиной.

— Она тоже вооружена. И я должен убедиться, что она не прячет оружие под одеждой, — спокойно ответил гвардеец, как будто речь шла о покупке хлеба в булочной.

— Динка сдай нож, — скомандовал Шторос.

Динка неохотно отцепила от пояса свое единственное оружие.

— Больше оружия у нее нет. И раздеваться она не будет, — отрезал Шторос, швыряя нож под ноги гвардейцам.

— Ты же прекрасно понимаешь, что если я захочу, я поимею девчонку прямо на ваших глазах, — лениво произнес гвардеец, разглядывая Динку. Но похоти в его голосе и взгляде не было. Только любопытство и желание поддразнить заключенных.

— Ты же прекрасно понимаешь, что если ты к ней прикоснешься, то никакие ружья меня не остановят. Я вырву тебе глотку собственными руками, даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни, — в тон ему процедил Шторос.

— В камеру их, — распорядился гвардеец, решив, видимо, не испытывать судьбу.

Им позволили взять сумки с вещами и под прицелом оружия провели в дальнюю дверь, за которой открывался длинный коридор, по обе стороны которого располагались зарешеченные камеры. Пустых камер почти не было, в каждой сидели по трое-четверо мелких преступников: воришек, попрошаек, мошенников. Они все с любопытством провожали новеньких взглядами.

В отличие от той тюрьмы, где им довелось уже побывать, здесь в каждой камере присутствовало зарешеченное окошко достаточно большого размера, чтобы в него мог пролезть такой мужчина, как Шторос или Тирсвад. Две стены, отделяющие камеру от соседних были глухими, а третья стена, выходящая в коридор, была полностью из толстых чугунных решеток с такой же решетчатой дверью. К счастью, их не стали разделять и загнали всех в одну камеру, захлопнув тяжелую решетчатую дверь и прицепив на ушки двери большой навесной замок.

Как только шаги гвардейца в коридоре стихли, Динка подбежала к двери и попыталась дотянуться до замка. Но он был хитро сделан. За металлической пластиной он висел таким образом, что изнутри достать его руками было невозможно.

— Зря стараешься, цыпочка, — донесся хриплый хохот из камеры напротив. — Если бы это можно было так просто сделать, мы бы тут не сидели.

Динка демонстративно отвернулась. Обстановка в камере была скудная: четыре деревянные лавки вдоль стен, да ведро для естественных надобностей в углу. Варрэны молча устроились на лавках. Шторос улегся, растянувшись во весь рост, Хоегард подвинул свою лавку к окну и уселся на колени, выглядывая в окно. Тирсвад сидел в углу, прижавшись спиной к каменной стене и подобрав под себя ноги.

— Так и будем сидеть? — вспылила Динка.

— Да, — просто ответил Шторос.

— До каких пор? Все десять дней? — взвилась Динка, сжимая кулаки. — А как же Дайм?

— Ляг и отдохни, — посоветовал Шторос.

— Как я могу отдыхать? — закричала она. — Он там в кандалах, а я должна тут отдыхать?

— Твои истерики никому не помогут, — также спокойно проговорил Шторос. — От них одни проблемы.

— Еще скажи, что это из-за меня мы здесь! — зарычала Динка, подбегая к нему и упираясь ладонями ему в грудь.

— И скажу, — согласился Шторос, глядя на нее снизу вверх. — Мы здесь из-за тебя. Поэтому сядь и помолчи.

Динка аж задохнулась от возмущения.

— Я пыталась его освободить в то время как ты… — она ткнула пальцем ему в грудь. — ничего не делал! Даже пальцем не пошевелил, чтобы…

— Чтобы тебя ненароком не пристрелили, безмозглая ты наша козочка! — взорвался он, садясь на лавке и отбрасывая от себя ее руки. — Дайм не говорил тебе случайно, чтобы ты убралась с помоста и делала то, что я тебе говорю?

Динка молча смотрела на него, широко раскрыв глаза.

— Говорил? Так почему, черт возьми, ты никого не слушаешь и делаешь то, что тебе в голову взбредет? — Шторос склонился к ней и лицо его было рассерженным. Не злым, не яростным, не опасным. А именно рассерженным. Как сердится родитель на непослушного ребенка.

— Что сделано, то сделано, — стушевалась Динка, опуская глаза. — Теперь-то что делать?

— А вот теперь это не твоего ума дело, — резко отозвался он, опускаясь обратно на лавку. — Твое дело — выполнять мои команды и не пытаться больше действовать сама по себе. Ясно?

Динка обвела взглядом оставшихся двух варрэнов в поисках поддержки, но Хоегард тоже смотрел на нее укоризненно, а Тирсвад и вовсе отвернулся, глядя прямо перед собой.

— Иди на свою лавку и поспи, — Шторос развернул ее к себе спиной и спихнул со своей лавки.

Динка обиженно отошла от него, но на пустующую лавку не пошла, а залезла на колени к Тирсваду. Это Шторос только мог так оттолкнуть ее. Тирсвад, даже если очень сердился, отталкивать ее не стал, а наоборот притянул к себе.

— Чего они на меня взъелись? — прошептала Динка, сворачиваясь клубочком у Тирсвада между колен.

— Потому что ты неправа, — тихо ответил Тирсвад, осматривая ее руку с опухшим багровым следом от кнута, обвивающим предплечье.

— Ты тоже так считаешь? — жалобно спросила Динка, и ее губы задрожали от обиды.

— Да, — лаконично ответил Тирсвад, но увидев, что она вот-вот заплачет, пояснил:

— Когда ты сражаешься с опасным противником, ты не можешь себе позволить, чтобы каждая рука или нога делала то, что ей вздумается. Каждым твоим движением управляет голова, а руки и ноги просто подчиняются. Так и в стае. Иногда лучшее, что ты можешь сделать — не думать своей головой, а подчиниться тому, кто главный. Только так стая может действовать, как единый организм и, в конце концов, победить. Ты начала действовать без команды, спутала все планы и поставила нас всех под угрозу.

Тирсвад порылся в своей сумке, достал оттуда мазь от ран и бинты и принялся обрабатывать ее рану на предплечье.

— Но я не могла ждать, когда он там… — всхлипнула Динка, вздрагивая от осторожных прикосновений его пальцев к содранной коже.

— Ты Варрэн-Лин, и тебе позволительно иногда вести себя, как капризный ребенок. Но это только в безопасной обстановке. В бою ты должна собраться, ведь ты — член нашей стаи. Ты могла бы встать во главе, но пока у тебя недостаточно опыта. Поэтому тебе следует просто довериться Вожаку.

Динка глубоко вздохнула. Признавать свою неправоту было тяжело, но еще больнее было осознание того, что если бы не она, то они сейчас были бы на свободе вместе с Даймом. Хуже того… Из-за ее необдуманного поступка под угрозой оказался не только Дайм, но и все остальные варрэны. Если бы их со Шторосом попытались разлучить, то это закончилось бы кровопролитием. И неизвестно, остались бы они после него живыми. Ведь он теперь не может выжить отдельно от нее… И все остальные это прекрасно знают. Одна Динка не подумала об этом. С тех пор, как пропал Дайм, она вообще ни о чем другом думать не могла.

Чувство вины запоздало захлестнуло ее. Шторос прав, что сердится на нее. И Тирсвад говорит правильные слова. А она… Глаза защипало от подступающих слез. Все из-за нее! От нее у варрэнов одни неприятности. Сначала болезнь… Мысль об этом отдалась такой болью, что даже внутри себя Динка не могла назвать вещи своими именами и признать, что это была не болезнь, а гибель ребенка. Потом из-за нее чуть не погиб Шторос. А теперь из-за ее бессмысленной отваги Дайм в кандалах, а они в тюрьме. Она закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Тирсвад выпустил из рук бинт и прижал ее к своей груди, поглаживая по голове.

— Это все из-за меня… — всхлипнула Динка, чувствуя, как под щекой намокает насквозь его рубаха от ее слез. — Это я придумала идти в морские охранники. Дайм не хотел. Он знал, что это слишком опасно. А я… — она задохнулась.

Тирсвад ничего не отвечал, только неловко держал ее в своих объятиях. Динка отстранено отметила, как подрагивают его пальцы, бережно убирающие слипшиеся от слез волосы от ее лица.

— Простите меня… От меня одни проблемы, я кругом виновата… — продолжала убиваться Динка, уже заикаясь и вздрагивая от рыданий всем телом. Она и хотела бы повернуть время вспять, исправить свои ошибки, искупить свою вину. Но теперь ничего нельзя было изменить.

— Динка, ну хватит. Не плачь! — взмолился Тирсвад. — Шторос с Хоегардом что-нибудь придумают.

— Не буду больше, — всхлипнула Динка, подняв глаза и увидев его совершенно отчаявшееся лицо.

— Мы сильные, мы выберемся и спасем Дайма, — Тирсвад, увидев, что она трет кулаками глаза, смахивая остатки слез, приободрился. — Дай сюда руку, я перевяжу ее.

Динка молча протянула ему раненую руку и задумчиво смотрела, как он заново смазывает ее и поправляет сбившийся бинт.

— Выполняй приказ Штороса, — посоветовал Тирсвад, закончив бинтовать и закрепив свободный край повязки. Динка удивленно подняла на него глаза. Шторос отдал какой-то приказ?

— Он велел тебе поспать. Ложись и спи, — напомнил Тирсвад, помогая ей удобно расположиться на жесткой деревянной лавке.

— Но я не хочу сейчас спать, — вздохнула Динка, вытягиваясь и укладывая голову на мягкое бедро Тирсвада.

— Сейчас не имеет значения чего ты хочешь. Просто выполняй приказ, — мягко сказал Тирсвад и погладил ее по голове.

Динка поерзала, поправляя сбившийся мешочек с золотом подмышкой, сохранившийся благодаря заступничеству Штороса, закрыла глаза и, вопреки своим ожиданиям, тут же уснула. Сказался прерывистый короткий сон предыдущей ночью и полная событий и тревог первая половина дня.